Галина Храбрая
«СКОРО ПЕТЬ СОЛОВЬЮ!»
Соловей земною песней
Всколыхнул в Груди Восторг,
И она – Чудес Чудесней –
Полилась в Ночной Простор!
Где Душа его летает,
Даже он о том не знает,
Льёт из Тайного Ручья
Песню Жизни, что ничья…
Каждый год с нетерпением всегда я ожидаю пенья соловья!
Теперь это сделать стало намного легче, ведь я поселилась в сказочном
Верейском Подмосковном лесу, а если быть точнее, то между Вереёй и Можайском!
Теперь соловьи поют в рощице прямо напротив моей обители, таким образом,
ни сходя с крыльца, я наслаждаюсь заветным звуком, пришедшей ко мне в дом
Весны-красны!
Мой благой писательский затвор начался 4 декабря 2009 года, вернее,
я осознала этот факт в полной мере, когда ко мне приехал мастер по установке
антенны Триколор, и первое, что я увидела, включая телевизор в сеть питания,
был Православный Екатеринбургский канал «СОЮЗ»:
— О, — с восхищеньем подумала я, — служба церковная идёт прямым эфиром!
Ранее я выходила из дому в поисках соловья. Соседи по квартире, знакомые
по улице, где проживала я в Подмосковном военном городке и простые люди,
у которых приходилось мне спрашивать: «вы слыхали, где поют дрозды?»,
понимая, что я имею в виду соловьёв, они давали мне наводку, и на пиво тоже…
Куда и спешила я в последствие со своим рыжим псом, авторучкой и блокнотом,
ещё какой-либо сидушкой, ведь шла надолго, не только слушать, но и слагать!
Порой это были, мягко сказать, места нелицеприятные, но меня, никоим образом,
ничто не смущало. Праздный народец, не знающий меня, пугался и шарахался,
при виде сидящей дамы с собачкой на привязи. Толпам гуляющих подвыпивших людей
приходилось наблюдать меня, пишущую, у многочисленных помоек, городских свалок,
больших труб и производственных куч со зловонными отходами, расположенными всегда
неподалёку жилых от вагончиков с временным поселением наёмной рабочей силы…
Всего этого и прочего я попросту не замечала, хотя мне выговаривали дутые мои
подруги, коих нынче и след простыл, мол, тебе, Галина, не к лицу там, у грязи
с нечистотами сидеть, можно выехать в приличное место!
А чего стесняться, не понимаю? Куда мне выезжать, кого искать, да и с кем,
по какой такой надобности договариваться на поездку? Все при делах. У всех дети.
Работа-забота. А у меня? Творчество. Простое обычное занятие для сердца и души.
Да и потом, пока доедешь – тонус иссякнет! Пойди-ка, найди, вот так сразу этого
трудягу соловья! Там и заночевать придётся, а тут наслушаюсь рядом, и до дома,
до хаты вскоре вернусь!
«Покi соловэйка спiваэ», – як хохлы кажуть, столько мысленных образов отобразится
на моём бумажном холсте! Простыми словами не передать! Тут надобна возвышенная
речь!
Да ладно, я им всем прощаю, они не сочиняли никогда! Не были поэтами и вовеки
ими не будут. Хотя стишатами многие в детстве, а кто и в отрочестве баловались,
и не плохо, знаете ли, слагали! Потом, когда душа утрачивала ожидание свежести,
написание стихов прекращалось…
Но я не утратила юной свежести раннего утра своей пробуждённой души,
сохранив в себе ту степень восторга, сотворённого и воплощённого Творцом мира,
когда ОН наполнил его Своим предметом очарования!
Дело с помойками, свалками и мусорными отходами, ловко сваленными в лесной полосе
рядом с нашим военным городком, в моей судьбе той самой историей с поисками
поющего соловья, никак не завершилось, и вскоре я познала в полной мере,
что есть поэт, музыкант, а также «истинный певец своего отечества…
В 2011-м году сподобилось мне записать несколько пробных авторских песен.
Удалось мне сие совершить, в весьма затруднительной форме из-за недавней травмы
левого колена и тазобедренного сустава. Боли с тех пор на погоду адские,
но обезболивающие средства сильно напрягают и желудок и почки, оттого приходится
терпеть, и без нужды нигде не шастать. Если мне выезжать, то лишь на взятие
Бастилии или Рейхстага…
Ехала я в машине, лёжа, на заднем сидение. Вёз меня из лесу в столичную студию
звукозаписи мой второй муж Игорь Рюрикович. Он стелил мне матрац с подушечкой,
клал, умащивал, впихивая меня туда аккуратненько. Снимал с меня мягкие тапочки,
накрывал пледиком, давал в руки банан или яблочко, после чего мы трогались
в путь…
Вёз бережно, каждый раз приговаривая после очередного светофора, что мы
поспеваем к сроку. Для него – спецназовца – этот факт был весьма важен.
Потом заботливый муж вынимал меня на глазах у восхищённой публики и вёл,
невзирая на лица, внутрь здания. Отворяя дверь, Игорь держал надо мной зонт.
Если лил дождь – то от проникновения холодной влаги за воротник, а если была
жара, то от лучей знойного палящего светила.
Записывали меня «под плюс» на Смоленской площади в Сталинской высотке,
там, в подвале арендовал помещение рэперский клуб, один из популярных
на тот момент времени коллективов. Вот, туда я и прикатила, только меня там
и ждали…
Народ стоял и диву давался, как мой комитетчик вынимал свою драгоценную
«лягушонку из коробчонки»! Мало того, что у меня артериальное давление
с рождения пониженное, так ещё и сустав об лёд выбит, но петь было, так охота!
А охота – она, знаете ли, пуще неволи! Пусть ноги не ходят, зато душа летает!
В клубе том давно не прибирались. В душной кабинке было пыльно, а я аллергик
и нюхач. Надели на меня наушники, и стали искать исправный микрофон. Долго
рылись в проводах, чем ещё сильнее напылили, но я улыбалась и виду не подавала,
сидя в предвкушение таинства песнопения. Ведь привезла я не просто авторские
песни, а некий отчёт Господу БОГУ о своей печальной бабьей судьбе, чему
радовалась несказанно…
Еду обратно в машине и думаю, что в следующую субботу нужно будет взять с собой
тряпку с ведёрком, мыло, а вода там найдётся, и сделать влажную уборку!
Прослышал про то сатана и «убрался» там по-своему, навёл, короче, в студии
свой порядок! Что он сделал, спросите вы? Прорвал канализацию ко времени
Успенского поста, в дни которого мы приготовились записывать цикл «УСПЕНИЕ»…
Здание высотное, сами понимаете, какая это громадина. Коммуникации все старые.
Кое-где локально замена была произведена, а где-то вовсе нет. Вот это «нет»
и стекло нам прямо на голову!
Естественно, работа встала, главное, вышла из строя турбина мощной подачи
воздуха. О том, чтобы можно было, хоть как-то войти в отгороженный закуток –
кабину с наушниками – и речи быть не могло. Она насквозь была пропитана
фекалиями…
Звукооператор мой расположился в коридорчике – прихожке, по сути бытовке,
раздевалке-переодевалке, где кипятили чайники, короче, в перекусочной
и одновременно перекурочной.
Он заранее привёз всё необходимое: провода, микрофоны, наушники, подключил
компьютеры и уселся «меня писать», как Пикассо. Глянула я, а на его лице –
ни тени сомнения. Полное воодушевление.
Вот так я и поняла, что такое «боевая готовность» истинного мастера. Если
он не отменил запись, когда весь благородный тусняк в субботу ожидал его
на загородных шашлыках, то и мне надлежало смириться:
— Галина, кабина надолго вышла из строя, ты сможешь сесть прямо тут?
— Где? Тут? Там дальше выход! Так, куда мне сесть? В этом узком проходике?
— Ближе к воздуху! Отпишемся и бегом дыхнуть кислороду! Кондиционер не пашет,
он напрочь выгорел. Дышать будем через раз, как на фронте в пыльном окопе,
или в подводной лодке…
— А стул есть?
— И стул дам, и пюпитр, куда ноты положить, и наушники надену сам лично,
и даже микрофон поднесу на подставке! Ну, что, ты согласна, пишем, а то воздух
кончается, видишь, он исчезает помаленьку? Тает как мороженое. Времени мало,
скоро всплывать!
— С какой песни начнём?
— С самой важной! С Богоматери!
— С «УСПЕНИЯ», значит, я поняла, тогда приступим!
— У нас – на всё про всё – три часа. На большее связки не рассчитаны,
так что успеем многое. Ты ведь у нас, как соловей, тебе дубли не требуются…
— Господи, Ты, Боже мой, а как же акустика и всё такое прочее? Тут же грязный
проход, свалка, всё захламлено, навалено, нагорожено, как после погрома,
потопа или взрыва?
— Так оно и есть. Положение у нас сложилось критическое, состояние аварийное,
непредвиденное, по-сути, самое житейское. Скажи мне, ты станешь ещё целый год
ожидать, чтобы У«спение» записать?
— Да нет, не стану, петь мне хочется сейчас!
— Раз хочется – надо петь! Совет тебе даю, Галина, внимательно в текст получше
смотреть, хотя, уверен, его ты знаешь наизусть, но если поперхнёшься – придётся
этот кусок вырезать, перепевать заново, перезаписывать и вставлять по-новой,
а это лишняя трата драгоценного времени. Так что, давай сосредоточься! Ну, что,
готова?
— «Готова дочь попова»…
Прошло три часа. Мы всё успели! Записали и муж увёз меня домой, где я вдоволь
надышалась и лесным ароматом… и «пылью заморских дорог»!
Все эти годы я недоумевала. Отчего так произошло? Может, Господь не благословил?
Или сатана помешал? Все знакомые изъясняли это по-своему, но оказалось всё
намного проще!
Солнце ведь светит каждому живущему на земле, не так ли? Оно обогревает всякого
живущего, и достоинств его не умолить: пьяного и трезвого, весёлого и грустного.
Вода омоет также и младенца и мертвеца. Невесту и вдову.
Земля накормит и труженика и лентяя, каторжника и лодыря без разбору.
Ветер освежит и вора в законе и законопослушника. Грешника овеет и праведника.
Священника и еретика одинаково. Так и соловей. Он не может не петь. Пришло его
время – он и зарулладил! Ровно, как и петух на заборе заголосил, возвещая зарю.
Вот, о чём поведал мне Господь БОГ, Сам Лично сегодня в мой день ангела.
Если меня не смутило тогда, что я увидела потоп в студии, не испугалась,
не развернулась и не уехала, не отложила запись, напротив, осталась, настроилась
и стала петь, значит, я есть – «истинный Певец своего Отечества». Аминь.
С тем и остаюсь навеки ваша Храбрая Галина свет Николаевна!
Сижу и смотрю
Как Солнце восходит,
С Творцом говорю,
Мгновенья проходят…
Пылают вдали
Обрывочки Века:
Всего-то осталось
От Человека…
Всего-то нашлось –
Какая-то малость:
Безбрежная ширь,
Да жизни усталость…
Дожить до конца
И счастливо встретить
С любовью Отца,
Да честно ответить!
На скромный вопрос –
Короткое слово:
Пила ль влагу рос,
Хватило ль улова?
А Хлеб не сгорел,
Как Солнце вскипало?
Дух в муках созрел,
И много ль запала?
Да! Хлеб не сгорел,
Как Солнце вскипело!
Тот в муках прозрел,
Душа в ком запела!
Я зрела Войну
За Тело Христово,
Разбив сатану,
Готова, в бой снова!