С Т А Ж И Р О В К А В О Ф Р А Н Ц И И
(ч а с т ь в т о р а я)
Как-то трое из наших стажеров познакомились на пляже с
с семьей французских коммунистов. Труженики проводили свой отпуск
на море. Они жили в обыкновенных, хорошо уже хоженых, как видно,
взятых напрокат туристических палатках. Здесь же готовили еду. Вот
тебе и Европа. Правда, коммунистическая.
Такого в капиталистической Франции нам не пришлось
видеть больше нигде. И на всём Cote d'azur тем более. А проехали мы
это чудо от нашего Монпелье до княжества Монако с его столицей
Монте-Карло и известным на весь мир казино.
Совсем по соседству с дворцом князя справа от него, если
стоять лицо к морю, располагался громадный подземный аквариум
Жака Ива Кусто со всякими морскими исполинами, чудищами и,
конечно, акулами и осьминогами.
Что-то я там покупал из сувениров и хозяин лавки дал мне
сдачу местной, т.е., монакской 10-ти франковой монетой. Она была
точно такого же размера и цвета - желтая, как и тогдашняя французская
десятифранковая. Только в отличие от круглой французской диаметром
миллиметров двадцати пяти монета князя Ренье III, тогдашнего
правителя княжества, имела форму правильного многогранника.
Именно из-за этого ничего от современной Европы в ней не
ощущалось. Скорее нечто папуасское, что мог бы профессионально
описАть Н.Н.Миклухо-Маклай, или из монетного двора архипелага
Новой Гвинеи, если такой существовал когда-нибудь. Я хотел эту
современную редкость привести в Союз и сделать из нее медальон.
Но потом она как-то затерялась среди джинсов и всякой подарочной
мелочи.
Теперь общеизвестно, что досуг мужской части населения
Франции на свежем воздухе это игра в шары. А тогда она была для нас
настоящим открытием. Называется она "Le petanc". Суть ее довольно
проста. В распоряжении играющих стальные шары диаметром
миллиметров пятидесяти, а то и больше. В общем, весьма ощутимые
на вес. Причем, каждый уважаюший себя игрок, конечно, имеет свой
собственный набор шаров с чеканкой и гравировкой.
И один, тоже стальной, маленький, диаметром миллиметров
двадцати пяти. По-русски его можно было бы назвать "матка",
поскольку он-то и был в центре интереса всех игроков. Я не стану
здесь излагать правила игры, да я их, честно говоря, не очень то и
помню. Смысл ее сводился к тому, чтобы бросить свой шар возможно
ближе к "матке". Причем сам бросок был не просто красив, а я бы
сказал артистичен.
Бросающий помещал шар в ладонь так, что кисть
оказывалась впереди шара по отношению к направлению броска.
Игрок слегка приседал и элегантным движением посылал шар к "матке".
Особый шик в том, что рука практически остается неподвижной, а
работает только кисть. Мог при этом сообщать ему еще и вращательное
движение. С тем, чтобы шар приземлившись, начал катиться в
обратном направлении. Всё зависело от тактики и умения игрока.
Скажу только, что мужики крепко заводились, спорили,
расходились, снова сходились. И так до темноты. Хоть и горячились,
с размахиванием рук, но, все равно, как-то не по-нашему, без драк.
Может быть, потому что игра эта не для молодых ребят, а для мужчин
в солидном возрасте. Но у нас-то, у нас и старье очень хочет в драку
полезть, по себе знаю. Правда, хотеть не вредно, как сказал какой-то
дворовый классик во времена моей юности.
Играли везде - в парках, просто на лужайках, под
древнеримским акведуком. Иными словами там, где можно было
найти небольшой участок мягкой земли. Потому что асфальт для этой
игры не годится. Я попробовал метнуть такой шар, но он самым
позорным образом подвел меня, безвольно плюхнувшись метрах в
трех от моих туфель. Игроки были людьми простыми, но в то же время
как-то не по-нашему интеллигентными. Они зааплодировали, правда,
не шумно и глядя друг на друга, а не в мою сторону.
Вспомнился еще один эпизод из стажерской жизни.
Случилось это в Марселе, во время автобусной поездки по Лазурному
Берегу. Нас уже проинформировали, что Марсель это город с самыми
низкими ценами на джинсы во всей Франции. Потому что крупный
морской порт, многочисленный флот, отсюда избыток продавцов и пр.
Наш автобус запарковался на стоянке рядом с уютным
сквером. Леон, Поль и я устроились на лавочке, чтобы передохнуть и
выработать маршрут приобретения вожделенных джинсов. На
соседней лавочке два до синевы выбритых, густо напудренных и с
чрезмерно подведенными глазами парня кидают на нас выразительные
зазывные взгляды.
Шепчут что-то друг другу на ушко, медленно ведя пальчиками
по подбородку или щеке партнера и снова поощрительные взгляды
в нашу сторону. Ручонки шаловливые на коленях друг у друга.
Продолжалось это около четверти часа.
Обычно сдержанный Леон сломался первым. Он встал,
плюнул, громко матюкнулся и решительно двинул в сторону парочки.
Соблазнителей (или соблазнительниц) словно марсельским ветром
сдуло.
Мы уже отошли от злополучного сквера метров на 200 когда
Леон спросил:
-Вот я чё-то не очень понял, ведь это же два мужика были.
Верно? Так зачем же им было обоим-то под баб работать?
Мы тоже ничего не поняли, потому что нам нужны были
джинсы.
Действительность превзошла всяческие мечты. Оказалось,
что на любом перекрестке ближе к порту, куда ты ни сверни всё равно
наткнешься на бесконечные ряды торговцев джинсами. Нас
предупреждали, чтобы мы ни в коем случае не имели дела с
продавцами арабами и неграми. А других там и не было. Так что,
грудью вперед, совьетики.
Километровые развалы с джинсами и только с джинсами.
Это когда у нас в Союзе за малаховскую или томилинскую джинсовую
подделку надо было отдать две инженерских месячных зарплаты.
И мы, конечно, отоварились от души.
Но на этом интересы и жизнь стажеров еще не заканчивалась.
На обратной дороге в Союз нам была предоставлена счастливая
возможность провести неделю в Париже. Здесь мы снова квартировали
в студенческой общаге. Где-то рядом со станцией метро Ситэ
Университэр. Кстати, уже тогда чуть-ли ни на каждой станции
парижского метро было три-четыре уровня для пересадок.
И еще запомнилось, что в составе поезда метро был вагон
с сидячими местами. Стоимость билета в такой вагон была несколько
выше, чем в обычный. А в обычных вагонах, их было большинство,
можно было только стоять. Конечно, в ту пору московское метро было
несравненно комфортнее парижского.
В Париже я жил в отдельном большом номере. Рядом, точно
в таком же номере расположился наш руководитель Поль. Я думаю,
что такое соседство объяснялось достаточно просто. Париж, с точки
зрения моего "смотрителя" был последним и самым серьезным
моим испытанием. А по-соседски Полю было легче "вести" меня. Хотя,
может быть, я и ошибаюсь.
Но в любом случае как на духу, гражданин следователь, я
заверяю Вас, что никаких антипатриотических мыслей и целей я тогда
не имел, как и до сих пор таковых не имею.
Не успел я ознакомиться с номером и видом из окна,
убедиться в том, что действительно функционирует обещанный душ
с горячей водой, как вламывается Поль с двумя какими-то журналами
в руках, размерами с наш "Огонек", но потолще, и размахивает ими у меня
перед носом:
-Ты представляешь? Ты представляешь?
Нет, не представляю. Потому что это оказался ярый
антисоветский журнал "Посев" на русском языке. О существовании
такого издания я раньше никогда не слышал. Да, по правде говоря,
и не очень-то интересовался этими вещами.
Что-то насторожило меня в этом сценарии и я отказался
от предложения Поля воспользоваться возможностью и ознакомиться
с вражеским его содержанием.
Я уже писал о том как встречавшие нас в Париже две
переводчицы попросили сопровождать их в ту ночь в прогулке по
Плас Пигаль, знаменитому сексодрому Парижа тех лет. Оказывается,
искушенные работники дипкорпуса предупредили девчонок, что если
те появятся ночью на Плас Пигаль без мужского эскорта, то жандармы
вынуждены будут их признать профессиональными проститутками
без официальных на то документов.
Такую особу обязательно обвинят в уклонении от уплаты
налога при осуществлении предпринимательской деятельности.
Со всеми вытекающими отсюда неприятными последствиями.
Ну, мы и пошли. Пошли и насмотрелись. Зато девчонки
были страшно довольны. А вот чем довольны, убей меня бог, они так
и не признались.
Следующие два дня они, по нашей просьбе, водили нас
по дешевым магазинам типа "Printemps" - "Весна" - на предмет
приобретения нами подарков для алчущих импорта домашних.
Два последних дня, вернее, светлое время этих двух суток,
я провел один, бродя с развернутой картой Парижа в руках по всему
городу. Бродил наобум Лазаря, плутал. Останавливал прохожих,
спрашивал как пройти, совал им под нос свою карту.
У французов принято задавать поисковые вопросы в очень
лаконичной форме. Если вы ищете, скажем, бульвар Распай, то вместо
нашего облаченного в благородную форму "Будьте любезны, скажите,
пожалуйста, как добраться...где находится..." нужно, даже не в
вопросительной, а, скорее, в утвердительной форме заявить "Boulevard
Raspail, s.v.p.", "Бульвар Распай, пожалуйста".
Отвечали почти все быстро и не потому что они торопились.
Нет, мне вообще казалось, что большинство французов говорит
скороговоркой. В карте многие из них не разбирались. Только увидев
жирными буквами напечатанное название площади или бульвара
начинали махать в ту сторону, где бульвар расположен и трещеткой
палить как и чем туда можно добраться.
А ты поди разбери их. Только и делаешь вид с бараньими
глазами, что, мол, понял, мсье- дам. Мерси, мсье-дам, вы очень
любезны, мсье-дам, оревуар, мсье-дам.
Тогда только - только начал входить в моду своим названием
сам про себя говорящий материал "марлевка". Он, таки, и был, на
мой взгляд, обыкновенной марлей. Только в виде рубашечек, кофточек
и прочей одноразовой одежды. Дешевка, она была, она и остается
дешевкой. Но, ведь, модно же. Вот такой однодневной моды мы и
набрали на весь остаток наличных. Буквально на все и ни сантима
в остатке.
А откуда я знал, что в аэропорту такого цивилизованного
города, как Париж, платный туалет? Я демонстративно хлопал себя
по пустым карманам, а служительница, может быть, даже собственница
качала головой из стороны в сторону мне вслед. Ну, и пришлось в
рассрочку. Но до сих пор так и не могу рассчитаться с долгом, потому
что во Франции больше ни разу не был.
А Вы обязательно слетайте. Да Вы уж, наверное, были там.
Тогда еще разок, ведь теперь это совсем не сложно.