Дом- место где ждут...
Для Бируте
В тот день, с самого утра, шёл проливной дождь. Капли барабанили по крыше, выбивая дробь, стекали грязными струйками, наполняя узкие канавки водой с землянистым оттенком. Изредка сверкали молнии, и с небольшой задержкой, грохотали раскаты грома, словно гигантская колесница проносилась в бескрайних просторах неба, тщательно скрываемая тяжёлыми, сизыми тучами. Я сидел у окна, глядя как вздымаются мелкими пузырьками лужи. Как трепещут, терзаемые дождём листы деревьев. Как зеленеющий урожаем огород, незримо наполняется живительной силой.
Послышался слабый гул автомобильного мотора. Я узнал этот звук, его мог издавать лишь могучий двигатель Алисиного джипа. Ещё до восхода солнца Алиса уехала в большой город, чтоб встретить там Ауксе, которая возвращалась после лечения. В душе витало чувство, будто ждёшь родного человека, с которым не виделся целую вечность. Маринка, узнав о возвращении Ауксе обрадовалась больше всех. Девочка плохо спала ночью, и лишь на улице блеснул рассвет, как она тут же сорвалась с кровати прильнув к окошку, высматривая любимую подругу. Марк также не задержался в кровати. Он самостоятельно натянул на себя кое-какую одёжку, поспешил следом за Маринкой, скорей всего, больше за компанию, чем в ожидании гостей.
Ну вот наконец автомобиль подъехал к воротам. Алиса вышла не сразу. Она долго возилась, слегка отворив дверцу, наконец выскочила, прикрывая голову какой-то газетой и направилась в дом.
-А где Ауксе?- спросил я прямо на пороге, отворяя дверь, не дожидаясь стука.
Алиса лукаво улыбнулась, слегка помотала головой, ответив:
-Никуда не делась ваша Ауксе! Вот, за зонтиком прибежала, а то вымокнет пока доплетётся.
Я мигом отыскал на полке зонт, и тут же вручил его Алисе. Ауксе вышла не спеша, словно опасаясь стать на землю. Она опиралась на трость, сделанную из ствола тонкого бамбука, слегка хромая и заметно сутулясь. Видно было, что идти ей пока месть трудновато. Она на миг остановилась перед калиткой, осмотрелась вокруг, будто видела всё в первый раз. Алиса хотела взять её под руку, чтоб немного по-мочь, но та отказалась, попросив лишь подержать над собой зонт.
-Ну, здравствуй,- когда мы встретились на пороге, как-то несмело произнесла девушка.
Признаться честно, я даже не узнал её тогда. Привык к уродству, искажённому жуткими шрамами и порезами. А теперь передо мной стояла прекрасная девушка, с такими же обворожительными чертами, подобным ангельскому лику, который я впервые увидел ещё в Привольцах. Даже ещё лучше. Хирург-косметолог оказался настоящим кудесником и профессионалом. Ему удалось вернуть изящество, утончённые формы, и даже во многом приукрасить лицо Ауксе. Лёгкий шрам, над глазом, всё-таки остался. Он казался совсем незаметным и нисколечко не портил её. Скорей даже наоборот, предавал некой колоритности и необыкновенной гармонии. Позже, Ауксе рассказала, как специально попросила оставить доктора тот шрам, чтоб он постоянно напоминал ей о последствиях необдуманных поступков.
-С приездом,- смущённо пробормотал я.
-А где цветы, музыка, шампанское?- Ауксе, наконец усмехнулась и, видимо от волнения, переступая порог обронила свою трость.
-Вот сразу тебе цветы и шампанское!- проворчала Алиса, но в её голосе чувствовалась снисходительность.
Тут же в прихожую забежала Маринка, а за ней Марк. Они оба запищали от радости, как это делают обычно дети, и бросились к долгожданной гостье. Ауксе заметно растерялась. Она посмотрела сначала на меня, затем на Алису, наконец медленно и осторожно спустилась на корточки, обхватив обеими руками детей.
Алиса осталась на завтрак. Она поджарила, купленную где-то в городе утку, помогла накрыть на стол.
-Пока потеснитесь,- сказала она, когда все сели за стол.- Скоро уже закончим внутренние отделку во флигеле, что при клинике, переселим туда Ауксе с Алей.
-Переселяться? Во флигель?!- Ауксе сделала удивлённую миму, на её лице мелькнуло недовольство.- Зачем это ещё?!
-Ну,- продолжила Алиса,- там три комнаты. Займёшь любую. Будешь жить отдельно.
-Как в коммуналке?
-Я не поняла, а что тебя не устраивает?
-А если я не желаю переезжать ни в какой флигель!
-Тогда тебе придётся искать жильё самой.
Ауксе замолчала. Её скулы задёргались, губы надулись, сама она сделалась хмурой и даже рассерженной.
-Послушай, вот чего ты мне указываешь? Я ведь не у тебя проживаю, а у отца Виктора. Вон Альку сбагривай во флигель сколько хочешь, дело твоё! От меня отстань!.. Хотя, я ж совсем забыла, это тоже твой дом! Смотри, какая хозяйка!
-Ну, что ты за человек?!- закатила глаза Алиса.- Сразу в конфликт лезешь! Я просто хочу, как лучше, вот и всё. Ты же сама понимаешь, дальнейшее твоё проживание в доме отца Виктора не очень хорошая идея. Во-первых, ты его стесняешь, второе- посторонняя женщина, а это повод для разговоров и сплетен. Ты же чужой человек для этой семьи! Понимаешь, или нет?!
-Чужая,- слегка пожала плечами Ауксе, опустив глаза.
Она выдержала короткую паузу, после которой добавила:
-Но, ведь это можно исправить.
-Так, хватит нести ерунду!- Алиса даже ударила по столу ладонью.- Мы к тебе по человечески, будь добра относись соответственно.
-Почему ты раскомандовалась?!- не уступала Ауксе.- Тоже мне, душеприказчица! Раз ты помогла, теперь считаешь, можешь распоряжаться моей судьбой по своему усмотрению?!
-Ну вы только поглядите на неё!- сказала Алиса.- Я, по долгу работы привыкла ко всякому отношению к себе, но это уже переходит все границы.
Обе посмотрели в мою сторону, словно ожидая решающего слова.
-Алиса права,- сказал я прекрасно понимая, что только мне удастся прекратить спор.- Лучшем решением станет твой, Ауксе, переезд во флигель. Одному Богу известно, как сложится жизнь в будущем. Теперь ты снова настоящая красавица. Найдёшь хорошего парня, выйдешь за него замуж. Будете жить счастливо, в любви…
Ауксе вдруг резко вскочила из-за стола. Она моментально зажмурила глаза, видимо от боли, отыскала руками трость, и не сказав ни слова, поковыляла в свою комнату. На кухне замерла тишина.
-Ну и характер,- наконец проговорила Алиса.- Какой хороший парень с такой уживётся?
-Мне кажется, сейчас глупость сказал,- сокрушённо тряся головой, сказал я.- Она ведь не сможет родить ребёнка. Мало кто, на такое согласится.
-Не берите в голову, отец Виктор,- сказала Алиса.- Неисповедимы пути Господни, сами же нам говорили. А с Аськой, ещё раз поговорите. Надеюсь, вам не нужно объяснять почему она не может у вас жить постоянно. Эта мерзкая Вера Степановна и так, такую гнусную клевету распространяет до сих пор. Прямо слушать противно. Давать лишний повод не стоит! Касательно флигеля, тоже дело не однозначно. Могу поселить туда Ауксе лишь при условии, что она будет работать в клинике, как договаривались раньше. Я не силю, но моё предложение рационально. Теперь она может ходить, в сиделке не нуждается, пусть поработает. Для своей же пользы, ради милосердия, во славу Божью. Всё официально оформим- рабочая книжка, зарплата. Нет, пусть тогда ищет жильё в другом месте. По-моему, это логично!
-Хорошо! Я попробую с ней переговорить.
С наступлением сумерек, по обыкновению, разжёг камин. Дети сегодня уснули очень рано, так что можно было спокойно посидеть в полумраке, посмотреть на пляшущие языки пламени, почитать какую-нибудь книгу. Такая обстановка очень благотворно действовала на душу. Становилось спокойно, как-то необъяснимо хорошо, словно ты оказываешься в иной сфере, недосягаемой порочным воздействием окружающего мира. Отложив книгу, попробовал читать некоторые псалмы по памяти. Чтение псалмов наизусть, организовывало, сосредотачивало, от чего посторонние мысли практически не беспокоили.
Еле слышно скрипнула дверь комнаты Ауксе. Я не обращал на это внимания. Молитва и завораживающее горения огня, буквально изолировало мой разум от происходящего вокруг. Пришёл я в себя от негромкого вопроса:
-Не помешаю?
Ауксе стояла в нескольких шагах, стыдливо укутавшись в шёлковый халат. Даже в полумраке, можно было разглядеть волнение в её глазах. Этические принципы Ауксе, никогда не позволяли ей ходить передо мной в доме без обуви. Но, в этот раз она преступила своё правило, и это немного насторожило. Девушка беззвучно присела рядом с моей кресло качалкой, протянув обе руки к полыхающему огню камина.
-Хотела поговорить с тобой,- сказала она, будто выдавливая из себя каждое слово.
-Я тоже,- сухо ответил я, чувствуя как тело охватывает переживания.
Выдержав паузу, Ауксе спросила:
-Ты тоже хочешь, чтоб я отсюда съехала?- в её голосе отображалась какая-то необъяснимая обречённость, тоска, от которой веяло безысходностью.
-Так будет лучше,- ответил я.
-Лучше для кого?- голос Ауксе еле заметно задрожал, последнее слово, она произнесла почти шёпотом.
-Наверное, для всех.
-Ну, почему?! Я уже способна двигаться, могла бы помочь по дому, с детьми! Вижу, как тебе тяжело справляться. Маринке на следующий год в школу, её бы в садик хорошо определить, или подготовить кое-как, чтоб не совсем дубиной была бы, когда за парту сядет. С Марком также нужно заниматься. Чужие люди, они всегда останутся чужими, и им твои проблемы покажутся всего лишь поводом поучаствовать в их перипетиях. Чужие люди могут посочувствовать, дать дельные советы, поддержать словом, наконец. Но никогда они не ощутят полностью твою боль, не вникнут в твои порывы, стремления, до конца не разделят радость, или боль.
-Ты это к чему?
Ауксе ответила не сразу. Она долго молчала, словно собираясь с духом, судорожно заламывая руки, наконец сказала:
-Да, у тебя есть тысяча поводов не доверять мне. Тем более, после того как я поступила. Но уверенна, ты не станешь опускаться до такой низости, как злопамятство, или подобные ему чувства. Когда меня привезли в клинику, дня три, до операции, находилась в отдельной палате, совсем одна. Только в эти минуты, по-настоящему ощутила кошмар одиночества и тоски. Все вокруг такие любезные, внимательные, а я чувствую лишь холод и равнодушие. Особенно тяжело было по вечерам. Лишь только сумерки спустятся, хоть волком вой. Не поверишь, в те ужасные мгновения поняла, что ближе и родней тебя и нет никого. Потом кто-то принёс книгу на русском. Чепуха полная, от неё ещё больше веяло тоской. Думала с ума сойду.
После операции, перевели в другую палату, там женщина находилась с Молдовы. Марией зовут. Общительная такая, приятная, сразу с ней подружились. Болтали, почти целыми сутками. Она свою жизнь рассказала. Как с сыном поссорились, как прокляла его, как жизнь в одиночестве коротала, пока на лестничной клетке не оступилась. Два года в инвалидном кресле провела. Сын, не смотря на разногласия, не бросил её. Ухаживал, носил лекарства, а когда собрал деньги, отправил в клинику, где ей сделали операцию, как и мне. С сыном они помирились, просили друг у друга прощение. Мы даже молились вместе, она тоже верующая. Лежим, Мария на одной койке, я на другой. Двигаться нельзя; трудно, неуютно, вот и начинаем: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас грешных». Так эта наша молитва нравилась, будто возвращаешься в родной уголок, где тебя любят, ждут.
О себе немного ей рассказала, о нашем приходе. Ты уж извини, о тебе тоже рассказала; как ты один, с детьми живёшь, какие на приходе трудности, какие несправедливости случаются. Мария слушала всё, сокрушалась, какие у людей судьбы бывают. На этот разговор надоумила. Сама бы я ни за что. Говорила, обязательно следует с человеком всё выяснить до остатка, чтоб потом всю жизнь не маяться и не укорять себя, за то, как не хватило духу и смелости. У неё самой, в жизни так получилось. Любила парня одного, до беспамятства любила. Но, естественно, будучи девушкой, сама не могла ему об этом сказать. Привлекала внимание, пыталась разговаривать, только доходило дело до главного, в ступор впадала. А он тоже вёл себя абсолютно равнодушно. Вышла замуж за нелюбимого человека, вскоре развелась. На встрече одноклассников, пересеклась со своей первой любовью. Взрослые уже, опытные, нет того детского стеснения, неуверенности. Наконец, поговорили по душам. Оказалось, она ему тоже тогда сильно нравилась. Только робкий был, подойти, объясниться боялся. А теперь, что уж- жена, двое детей. Вот так и не состоялся, может быть, один из самых счастливых браков, из-за нехватки духа, уверенности, решительности.
Конечно же я понимал, куда клонит Ауксе. В тот момент очень хотелось просто встать и уйти. Не важно куда, просто, раствориться в темноте, упасть в объятия ночи и забыть обо всём на свете. В такие мгновения, особенно чувствуешь свою беспомощность, необъяснимое сожаление о том, чего никогда нельзя вернуть, или начать сначала. Вот твоя жизнь, есть цель, есть стремление, только в нём отсутствует самое главное, которое заставляет жить, делает моё жалкое существо-вание более осмысленным, чувственным, где-то даже радостным и счастливым. Вдруг невыносимо захотелось обнять Ауксе, прижать к себе и раствориться в бессознательных иллюзиях, от которых омертвелые чувства, зажгут, наконец, в тебе человека. Как же она была прекрасна в этом блике затухающего пламени. Всё в ней гармонировало, сочеталось- от пряди волос, до кончиков пальцев. Я предположил, что такого даже не может быть. Господи, как Ты прекрасен в своём творении. Я всегда стеснялся разглядывать Ауксе, а теперь, когда мрак скрывает мой взгляд, я позволил это себе. Конечно, так выглядит ловушка. Вот, вроде, никто тебя не силует, не заставляет, а желание переступить черту усиливается с каждым вздохом, каждой мыслью, приходящей откуда-то из вне, за гранью твоего мира, принципов, убеждений. В такие моменты ты перестаёшь себя контролировать. Появляются мысли, противоречия- зачем такая жизнь, сколько продлится подобная борьба, а главное, есть ли в этом логическое заключение? В двадцать с лишним, ты ни ребёнок, ни старик, даже не инвалид. Вот жизнь, которая наполнена всем тем, чем наделил её Бог. Всё позволено, но не всё полезно, как говорил апостол. Я пытаюсь дотянуться, беру. Но, сорву ли? Да, возможно, и что потом? Это жизнь, так живут многие, но меня словно выбросили за борт, поэтому я не вправе пользоваться большинством, из того, чего доступно рождённым под солнцем. Трудно такое осознать но, по нелепой случайности, я лишился возможности жить по-человечески. Конечно, у каждого своё восприятие такого определения. В моём случае, я просто стал жертвой системы, и это до самой смерти никак не исправить. Строгие правила, бестолковые законы, смысл которых, мне просто никогда не постичь, из-за скудости ума, они навечно загнали в те рамки, за гранью которых лишение, пустота и самое страшное- тоска. Тоска о том, чего невозможно вернуть, исправить, разрешить.
Тогда я ещё раз задал себе вопрос: а нужна ли в действительности, такая жизнь? Постоянная борьба, конфликт чувств, желаний. Как долго я смогу этому противостоять? Бог помогает всем, укрепляет, если стремление во благо. Но, когда я представлю себе, что так вот сидеть, в одиночестве, во мраке, без возможности поговорить о жгучей боли, терзающей сердце, об навалившихся проблемах, о том что так волнует до глубины души, именно в сию минуту, я вижу лишь пустоту и безысходность. Можно молиться Богу, но я недостоин того, чтоб Бог — вот так вот запросто ответил на волнующие вопросы. Да и кто я такой? Обычный человек, который просто что-то там себе на придумывал. Тепло, крыша над головой есть, хлеб на полке, Слава Богу за это. Большего я не заслуживаю.
-Ноги замёрзли,- вдруг проговорила Ауксе.- После операции всё время ноги мёрзнут.
-И поэтому ты без тапочек, даже без носков?
Девушка укутала ноги в халат, поджала их, положив голову на колени, сказала:
-Уже поздно, нужно идти ложиться спать.
-Доброй ночи, спокойных снов.
-И всё? Ты больше ничего не скажешь?
-Нет, Ауксе Лаурите. Сейчас мы разойдёмся по комнатам, и погрузимся в сон. Завтрашний день всё расставит по местам.
Дальше будет...