Семидесятые годы. Музыкальный театр Станиславского и Немировича-Данченко. Красивые тяжёлые двери с бронзовыми ручками. Тепло калориферов. Кассы. Входной билет. Запах театра. Вестибюль. Фойе. Портреты актёров на стенах в длинной дугообразной галерее. Буфет с горячим чаем, вкусными пирожными и бутербродами. Вкуснее только в Кремлёвском театре. Но здесь уютнее, роднее. Знакомые лица старушек и молодых меломанов. Пустующее боковое место в нижнем ярусе амфитеатра. Гаснет свет. Раздвигается занавес. И первые звуки увертюры, предваряющей все темы спектакля, льётся из полутёмной ямы оркестра. Бравурные звуки оперетты «Прекрасная Елена» Жака Оффенбаха. Праздник красок, музыки и красивых одежд. Живые герои Эллады, такие простые, даже смешные люди: обжора-жрец Калхас, могучий Менелай в блестящих доспехах, цари в коротких юбочках, рабыня Брисеида, корабль Париса, варвары в штанах. Состязания в метании диска. Пир. «Клянусь, я сыт не на шутку, сыт не на шутку, сыт не на шутку», - поёт жрец Калхас (он, оказывается, покушать не дурак и за рабынями приударить тоже). И вот сама Прекрасная Елена в прозрачной тунике в неге любовной. Как молоко с мёдом, течёт её любовный дуэт с Парисом… Сказка? Да. Но сказка и есть та правда, которой ищет душа и чего ей так не хватает в серых сумерках жизни.
Всё это вдруг вспомнилось мне, когда в глубинах Инета я набрёл на знакомое название, вновь услышал полузабытые мелодии.
Вы не поверите, но, кажется, это были самые счастливые дни моей жизни, в которой было всё: и то, чего я желал, и то, от чего страдал. Самые счастливые дни, кроме тех, которые были наполнены до краёв, как чаша с вином, часами любви, и тех, в которые хорошо писалось. В те и другие я был счастлив по-своему, грех жаловаться. «Я прожила хорошую жизнь», - уходя, сказала моя мать, хотя ей было на что жаловаться. Вот так нужно говорить, прощаясь. Это был один из немногих уроков, которые я получил. И я так же могу сказать о себе: «Я прожил хорошую жизнь, несмотря ни на что, если в ней были звуки музыки".