Ученые не знают, что такое электричество. Разделы в учебниках, начиная со школьных, монографии, научно-популярные и научно-исторические книги, исследовательские работы и диссертации не продвинули вопрос ни на йоту. Современная наука и техника, использующие данное явление, не знают природу его и не могут, к сожалению, докопаться до сути вещей. Что, впрочем, не мешает человечеству им пользоваться, беспристрастно вкушая сей непознанный плод.
В Питер я наведывался довольно часто. Раз в месяц — это уж самое малое. Решение вопросов по диссертации, общение с научным руководителем, конференции, производственные вопросы. Раз уж я — аспирант, их (вопросы) на меня грузили, как на курьера. В тот раз я поселился в общежитии Адмиралтейства на Набережной реки Пряжки. Здание находилось, если выходить на набережную мимо музея-квартиры Александра Блока, сразу справа. По левую руку остается Банный мост. Более точный адрес дал сам дядя Саша Блок: «Ночь, улица, фонарь, аптека». Я это к тому, что там, совсем недалеко, на набережной Пряжки, находится известный всему миру Желтый Дом, по-простому — Сумасшедший, по-научному — Психиатрическая лечебница. От такого соседства не только у великих поэтов может случиться мрачный депресняк. Впрочем, мне с соседями всегда исключительно везло.
Рабочее общежитие Адмиралтейства имело также и функцию гостиницы упрощенного типа для вахтовых рабочих, ну, и таких непритязательных гастролеров, как я, которых не прогонишь восвояси, если больше поселить некуда. В конце концов, удобствами в конце коридора нас не испугать. В комнатушке на 4 койки одну занимал я, на второй квартировался сухопарый мужичок, сварщик из Выборга. Контактировали мы редко, поскольку я заявлялся лишь для предания Морфею, уставший, набегавшийся по городу, до ноздрей наполненный культурным наследием Северной Столицы. Как-то соседу я сказал, что за углом находится квартира, где жил Блок, так сосед искренне удивился. Он удивился еще больше, когда узнал, что я там уже побывал. Когда же я ему продекламировал «Ночь, улица, фонарь, аптека… Аптека, улица, фонарь», он меня искренне зауважал. Даже приглашал на «сто грамм», но я отказался: неудобно падать на хвост с пустыми руками, надо бы хоть пол-литровку взять для престижу.
В тот вечер, после очередного вежливого приглашения на «сто грамм» и моего вежливого отказа со ссылкой на необходимость «кое-что написать по работе», я, устроившись на кровати, действительно терзал блокнот пришедшими днем гидроакустическими мыслями. Вошедший в комнату через какое-то время сосед отвлек меня вопросом»
— Константиныч, ты в электричестве разбираешься?
У меня все-таки четвертая категория по технике безопасности и допуск к работе с электрическими установками напряжением до 10 тысяч вольт.
— Говори, что случилось! — Отставив блокнот, я в полной боевой вскочил на ноги.
— На Гришку кабель лезет!
Идем в соседнюю комнату. Гришка, напарник и собутыльник моего соседа, тоже прикомандированный из Выборга, глаза от испуга на выкате, немигающие, сидит на полу между стеной и отодвинутой койкой и совершает вращательные движения одной рукой вокруг другой. Я по инерции осматриваю комнату в поисках обнаженных розеток, осветительных или электронагревательных приборов, но ничего не обнаруживаю. Включатели верхнего освещения в полной электроизолированности от окружающей среды.
— А что он делает? — С недоумением взираю на Гришкины телодвижения. Тут голос подает сам Григорий.
— Заканчивается! Почти полная!
Мой сосед поясняет:
— Я ему катушку дал. Пустую. Он кабель наматывает на нее.
— Заканчивается, Толик! Что делать?!
Мгновение думаю, в себя прихожу. Что делать, действительно?
— У меня есть одна пустая, Гриша! На, держи, Толик! А полную, Гриша, давай сюда, только осторожно!
Григорий затравленно и вопросительно смотрит на Анатолия.
— Гриша, это Константиныч, он в электричестве разбирается. Помнишь, я тебе рассказывал? Ну, «ночь, улица, фонарь, аптека», помнишь? Константиныч, прочти наизусть!
Я медленно, нараспев читаю Блока, Гриша медленно, со страхом и осторожностью, как гранату без чеки, протягивает на вытянутых, дрожащих руках «тяжеленую катушку» с кабелем высокого напряжения, хватает «пустую» катушку из Толикиных рук и быстро-быстро начинает на нее мотать кабель.
— Гриша, ты не торопись, аккуратно, медленно, еще медленнее, а то напряжение с кабеля может соскочить. Вот так, молодец, еще чуть медленнее! — И Толику — Я вниз спущусь за запасной катушкой, а Ты Гришу подстрахуй!
— А если эта заполнится?
— Вот так на руку намотаете. Кабель этот изолированный. Изоляция двойная продольная. Военно-морская приемка. Не пробьет.
Я показываю, как на локоть наматывают веревку, и направляюсь в коридор.
— Что на него лезет, говорите? Кабель? Что он делает? На катушку его мотает?
Вахтерша, моложавая женщина лет сорока, накручивает телефонный диск, посматривая в шпаргалку, наклеенную на внутренность своей конторки. Объясняет ситуацию кому-то на том конце провода. Я стою и думаю, что по телефонным проводам тоже течет электричество, только слабенькое. Как все-таки плотно провода «лезут» в нашу жизнь.
— Сейчас они подъедут. Им близко. Они за Банным мостом. — Докладывает тем временем вахтерша и поясняет для меня. — Это Белочка. Белая горячка. Хорошо, что хоть не буйный. А катушку он где взял?
— Толик ему дал.
— А-а. Так их двое!
Я начинаю давиться смехом, вспомнив, что именно Толик меня посвятил в таинство внутрикабельного электричества, а она испуганно смотрит, приподняв брови, явно не наблюдая причин для смеха. Я сквозь приступ удушья и слезы выдавливаю из себя:
— Я Гришке запасную катушку принес. Так что трое нас!
Мы ржем на два голоса до самого появления бригады скорой умственной помощи. Действительно быстро они, видать, хорошо дорога сюда проторена. Хоть я и не знаю, что такое электричество, но на мозги оно действует, это как пить дать. Неулыбчивые ребята из психонеотложки тоже так считают. Это для нас встреча с электричеством — праздник, а для них — рутина. Ночь, улица, фонарь — это для «Белочки», а им — аптека. Они начертанный Блоком круг (в электрическом смысле) замыкают.