Сколько дорог ведет из дома домой... эпилог

               
Сегодня Ди «забыл» выпить снотворное, и ему не спалось. Какое счастье – не спать и витать в фантазиях. Он долго слушал музканал – в это позднее время они гоняли ретро, тихую, мелодичную, светлую музыку, и многих из авторов и музыкантов Ди знал лично. В молодости они соперничали и дискутировали до хрипоты, бились яростно и бескомпромиссно. Они часто встречались на одних концертах, и спорили, переругивались во время сейшнов, а иногда дрались на дружеских вечеринках.

 Сейчас он слушал их с радостью и восхищением. Они были не менее талантливы, чем он сам. Иногда пускали клипы со старыми «Крокодилами». Ди наблюдал себя молодого, и смеялся, и плакал, и мечтал о том, чтобы таким его увидела Диана…
Санитар-охранник проснулся и обнаружил, что Ди смотрит муз-канал. Непорядок. Он отключил фоновизор, и сделал ему замечание. По счастью, пока заочно, но лучше расслабиться, и помечтать с закрытыми глазами. Ди направил коляску в спальню.
День за днём летел в обнимку с тенями. Тени прошлого окружали Ди. Но две фигуры, отделившиеся от стены спальни, не были тенями. Они были реальны. И в воздухе странно запахло озоном и свежестью леса – смутно знакомый запах.

Кто это? Иномирцы, по ошибке вломившиеся в частную психиатрическую лечебницу? Грабители? У него давно нечего грабить, кроме памяти – и ту взломать не под силу. Он её не отдаст никогда и никому, пускай лучше забирают жизнь. Память – единственное, что осталось от жизни, да ещё музыка, он писал и играл её – на компе – только потому, что не мог иначе.
 
Подумать только, сколько он имел в своей жизни – не всякий даже сможет оценить по достоинству такие сокровища!

Шумная известность и толпы обезумевших фанатов, алчущих его слышать и видеть. Великолепные инструменты, отличные музыканты, беззаботная жизнь гастролёра, когда всё устраивалось как бы само собой, через доверенных специалистов. Добрый десяток золотых пластинок. А сколько отличных хитов, которые продолжают играть и ремикшировать! Да, пропасть очень неплохой музыки, ему нечего стыдиться своей жизни, она не оказалась тупой и зряшной. Дети – сколько их у него, однако!

Только сыновей трое, и одна дочь, Джорджия, уже давно мать семейства и директор спортивного клуба. И ещё – далёкая и невероятно близкая Любовь по имени Диана, и целых два года фантастического счастья…

«В тёмных Подвалах
 Время смеялось
 Над пьяной Любовью
 В Чёрных очках…»   ("7Б")

Джи напряг глаза, утратившие после катастрофы и прежний блеск, и прежнюю зоркость.

Высокий, красивый юноша, одетый в старые джинсы и ковбойку, кого-то неуловимо напоминал ему. Кого-то, кого он уже давно не видел в зеркале. На нём пробуют новый галлюциноген?

- Кто здесь? – хрипло спросил Ди. Ему стало не по себе. Да, галлюцинации, скорее всего, после недавних уколов. Ну и пусть. Галлюцинации – они безобидны. С ними даже бывает забавно, можно поговорить.
 
Второй юноша оставался в тени, тёмный капюшон скрывал его голову целиком.

- Отец! – черноволосый и зеленоглазый юноша приблизился и преклонил колено. – Здравствуй, отец!

- Дин? – Джи невесело усмехнулся. – Ты мне снишься, сын? Какие, однако, сны приходят в инвалидном кресле! Что ж. Спасибо ему за эту радость.

- Это не сон, отец. Я – настоящий. Знакомься, это Даари, моя жена.

Даари подошла ближе, откинула капюшон и тоже склонилась в почтительном поклоне. Она была всего лишь по плечо своему мужу. Удлинённые и заострённые, точно у эльфа, уши, изящные и тонкие черты лица, огромные кошачьи глаза опущены робко, но не униженно, а удивительной грации могла бы позавидовать любая землянка. Так вот они какие, Далаянцы!

- Прекрасный выбор, сын. Я искренне рад за тебя. Я должен был бы присутствовать на твоём венчании. Но скажи мне, когда ты успел стать взрослым? Неужели прошло целых двадцать лет? Неужели я настолько стар?

- Ты совсем не стар, отец. И 20 лет для тебя ещё не пролетели. Просто я немного спрессовал Время в Тоннеле, и отыскал старый вход. В том времени, где ты находишься, мне всего шестнадцать.

- Выходит, время немногого стоит. Но если я не стар, почему оно давит на меня, словно я глубокий старец? – Ди вздохнул. – Жаль, я не могу встретить вас, как положено, предложить угощение и бутылочку виски… Стоп, идёт охранник, - заволновался Ди.

- Не бойся, отец, веди себя спокойно, - пришельцы отступили в тень, колышущуюся на стене, и растворились в ней.

Красный глазок над дверью замигал и сменился зелёным. Дверь раздвинулась, и дюжий, туповатый темнокожий санитар бесшумно вошёл внутрь.

- Почему не спишь? – грубо спросил он. – Тебе не хватило снотворного?

- Я пытаюсь уснуть, – заверил Ди и потёр глаза, поморгал. – Просто много отхлебнул из Тихого океана, захотелось пи-пи. У меня уже слипались глаза, но Космонавт внутри потребовал перед отлётом повидать своих старых приятелей. Тех, которых пришлось заново выдумывать после путешествия на Тот Свет. Смотри, Типси, видишь – вон там, в углу, красотка Мэри виляет своим нехилым задом, её голос подстать всему остальному, ведь она подрабатывает в стриптизе. Слева от неё лыбится скрипач Бобо раскачивает смычком, точно членом, справа – хилый Гудвин, бывший жокей, верхом на синтезаторе, и позади всех их – Гарри Поттер-ударник, бог всех ударников, со своей волшебной палочкой. Слышишь, Типси, какую славную мелодию они наигрывают? А ведь Мэри поёт мою старую песенку о блуждающей Двери, которая плавает по воздуху и время от времени ударяется о чей-нибудь лоб, и даже расшибает его. Давай послушаем вместе? Тарира-ри-тим-тим-тирирари-тим-тим… Ты ведь не откажешь мне в маленькой радости – поболтать и уснуть под любимую мелодию? К тому же, по Конституции у меня ещё целых полчаса до предписанного сна!

- Ладно! Надолго не заговаривайся. Через полчаса проверю, и тогда приглашу Доктора, от укола не отвертишься!

- Ах, Типси, обещаю, ровно через полчаса я буду похрапывать, как старый младенец!

Санитар подозрительно оглядел Ди с ног до головы, покачал головой, не обнаружив и намёка на насмешку, вышел из спальни. Дверь задвинулась и красный сигнальный глазок снова сменил зелёный.

- Ну вот, у нас целых полчаса в запасе! Достаточно, чтобы допеть песенку!

- Мы пришли за тобой, отец. Мы хотим забрать тебя домой.

- Тсс! – Джонатан поднял руку. – Если вы и впрямь существуете – тихо! Здесь всюду уши. И зыркалы!

- Ничего! Даари уже заткнула крыс – нас никто не увидит и не услышит.

- Я счастлив видеть тебя, сынок! Я люблю тебя. Но мой дом теперь здесь. – Джонатан покачал головой. – Оставьте меня доживать тут, никого не мучая своей персоной. Надеюсь, мне осталось немного, и Джонс меня скоро прикончит.

- Если ты задержишься, тебе и впрямь останется немного. Тебя убьют и взломают память.

- Но зачем тебе нужна эта слабоумная развалина?

- Ты нужен не только мне. Мама всё ещё ждёт… - тихо произнёс Дин. – У неё есть в запасе огонь для тебя.

Диана… Дина. Золотоволосая богиня, выходящая из воды на восходе… Ди навсегда запомнил её именно такой – уверенной, сильной, сияющей.

- Сейчас ты встанешь, отец, - голос юноши окреп, и Джонатан вздрогнул: воздух вокруг Дина зазвенел от напряжения, завибрировал, вибрация вошла в его тело, в мёртвые ноги. Ди вдруг услышал в них биение жизни, и начал медленно подниматься, сам себе не веря.

- Да, да, отец, - шептал юноша. – Ты пойдёшь с нами.

Он подал Джи руку, Даари заботливо поддержала за плечи.
Но сказка в жизни никогда не заканчивается гладко и счастливо. Едва чёрный провал на стене, откуда они явились, ожил и стал наливаться светом, в коридоре вновь послышался дробный перестук торопливых шагов: бегущие уже не утруждали себя больничными тапочками.

Ди-младший вливал силу в ноги Джонатана, и одновременно рядом с ними открывался Тоннель. Дин был не один, и не мог просто пронзить Пространство, приходилось тратить время и энергию для открытия прохода.

В комнату влетел давешний охранник в форме санитара, изумлённо присвистнул. Он не успел послать в микрофон сигнал тревоги, когда в палату ворвались ещё двое, тоже в форме санитаров – но незнакомые Джонатану и, видимо, Типси тоже. Типси упал, пристреленный, не успев ничего понять. Тогда Даари обернулась и пронзила одного из ворвавшихся взглядом, широко распахнув глаза, которые из серых и прозрачных стали огненными. Налётчик лишь открыл рот от изумления, и опрокинулся прямо на следующего, помешав тому прицелиться: тот лишь изрешетил пулями тело парализованного напарника. Затем Даари прыгнула так, словно молниеносно взлетела, заскользила быстрой змеёй по стенам, уходя от выстрелов, и, обрушившись с потолка, выбила ногою оружие.

- Оставь туземку, бери парня – и живым! – крикнул третий лже-санитар ещё двум подоспевшим.

Даари вновь взлетела, вращаясь в воздухе, легко уходя от пуль, путая прицелы, мелькая перед глазами, словно оплетая паутиной, и посылая разрушительные импульсы.

Но Джонатан двигался слишком медленно, хоть и торопился изо всех сил, охотников прибывало, а Даари была только одна, и у неё не имелось защитника. Вот ещё двое упали от её взглядов, а третьего пристрелил кто-то невидимый из коридора. Но один выстрел успел задеть Дина – пуля прошила плечо.

- Пустяки, царапина! – с досадой отмахнулся он. – Отец, я с тобой!

Казалось, можно было спокойно отступать, и ничто не помешает уйти. Битва длиной в несколько минут закончилась. Но тут послышалось знакомое старческое покашливание, и голос из коридора заверил: - Джонатан, Джонатан, я безоружен!

Джонс появился в проёме в неизменной рубашке в дикую розочку и в спортивных брюках с пузырями на коленках, и Даари скользнула по стене, прикрывая уходящих.

- Эти мерзавцы, наёмники Суггера, всё-таки прорвались, но мои ребята их уложили, будьте уверены, да и вы постарались. С ними всё закончено. – Джонс брезгливо переступал через тела.

- Погром, погром, - бормотал он. – Но куда же ты, Джонатан? Приятель, неужели так просто бросишь старину Фила?

- Иди назад, Джонс, Стой, не двигайся, и тогда мы тебя не тронем!

- Как же так? – продолжал Джонс торопливо, не прекращая замедленного продвижения вперёд. – Ведь это я приютил тебя и оберегал, я пытался вернуть твою драгоценную память. Я не прошу много – просто возьми с собою. Я готов на любые условия. Буду твоим верным псом…

- Джонс, боюсь, нам не по пути. Прощай!

- Ну что же, тогда, боюсь, и ты не уйдёшь! Я ещё не стар, и я не псих, чтобы так просто отпустить!

В то же самое мгновение, когда Дверь раскрылась во всём великолепии, Джонс прыгнул вперёд, выхватывая пистолет: – Я ещё не потерял сноровки, благодарение Богу! – с удовлетворением отметил он.

- Даари, сюда, скорее, - торопил Дин, втаскивая Джонатана в волнующийся, перламутровый проём. – Даари, ещё два шага, - умолял он, – И мы дома. Дай руку – и ты спасена!

- Брось меня! – прохрипел Джонатан. – Стреляй, сын, защити её! Не дай погибнуть так нелепо!

Но Дин напряжённо пытался сопротивляться давлению Пространства и удерживал Дверь открытой.

Даари спрыгнула со стены, словно с подножки уходящего поезда, и поймала разрывную пулю взглядом, расплавив её, и ещё две последующие, и ещё целую вереницу, но одна из обоймы, сумасшедшая, достала её. Даари опрокинулась навзничь, но сумела последним яростным импульсом прожечь ногу Джонса. Джонс завопил от боли и упал, но чудовищным усилием заставлял себя ползти к Двери.
Ни отец, ни сын не успели вовлечь девушку в скоро стягивающуюся амбразуру – увы, время жизни Двери всегда было недолгим.

Смертельно раненая Даари стремительно теряла жизненную энергию, глаза её, распахнутые полностью, быстро тускнели, теряя свет. Она осталась умирать в чужом и чуждом Мире. Куртка её пропиталась кровью, а Джонс с привычным наслаждением продолжал стрелять в стену, которая наливалась чернотой, навсегда скрывая Даари от двух мужчин – возлюбленного мужа и его отца, до срока ставшего стариком.

- Вот так нежданный подарок! – прошептал Джонс, лёжащий на полу подле Далаянки. – Ты не умрёшь, чужемирка, ты будешь моей заложницей!

- Сын, ты ведь можешь укротить время! – закричал Джонатан. – Что же ты! Вернись за ней!

- Я не успел её спасти, и это время ушло, папа, я отдал его за тебя. Нельзя дважды повернуть одну реку вспять.  Я знаю. В этот миг уже не вернуться. – Еле слышно ответил обессиленный юноша. – Врут Оракулы! Какой же тогда из меня защитник?


…Джонатан на негнущихся, деревянных ногах, но самостоятельно, вышел из Тоннеля и осел прямо на знакомый, красноватый камень площадки. Он снова здесь. Теперь – навсегда. Неужели это не сон? Это правда? И сын рядом с ним? И он увидит Диану?

Отец и сын сидели рядом, обнявшись, и плакали – каждый о своём.