Знаки препинания

Яр Сет Коткин
 
Графоман, особливо молодой, – настолько неуважаемая личность в издательских коридорах, что идеальное знание грамматических правил и умелая эквилибристика ими, подавляющая мозги псевдознатоков, является основным по значимости оружием борьбы с корректорами.  Стилистические баталии с корректорами временно опускаем – тут, надеюсь, каждому графоману есть что сказать…

Почему корректор, а не редактор? Потому что корректор – это сильнейший, обученный, даже вымуштрованный враг графомана. Ведь редактора, которого ты  по наивности считал своим главным врагом, ты уже прошёл. Ты, конечно, удивился, но факт остаётся фактом: твоё нытьё и твоё персональное эго настолько подавило редактора, что он, исказив лицо гримасой скорби, замахал руками будто ты – рой пчёл и жалишь его, сволочь такая, без всяких рекомендаций… от губернатора, например, который бы тебя прочёл и направил куда нужно. А так… а так просто испужался – аллергия, понимашь, на всех  насекомых… вроде тебя – и пустил – слабенький на таких упорных пчёл редактор – тебя в издательство. Пустил с условием – как в сказках с испытаниями на вшивость – теперь ты – Иван-дурак  – должон де одолеть самого обыкновенненького Корректоришку. Он ваще у них на практике – так пусть заодно и поупражняется!
 
– На мне? Ёпа мама! На мне? Жень, блЪ, шень!

Тут получаешь по полной. А чего, мол, возмущаешься. А принято у них, мол, так  – сначала мелкие ситечки, а уж потом, если всё хорошо, пожалте к главному, то есть к нему. И, мол, вообще ты тут по ошибке, потому что не в ту дверь залетел – туалет-то напротив. А секретарша, как назло, в санузел вышла… за водой для кофе… и там застряла – ну-ну, ещё про менс что-нибудь употребите – и всё такое.
 
БлЪ! Всё у них наоборот. Ишь как Ситечек умалил – знаем-знаем мы такие приёмчики! Нефиг нам тут!

А то якобы корректорное существо – будь оно на самом-то деле мужиком или бабой – всяко есть змеюка… свиду только подколодная. А на самом деле это дракон-притвора, и много  у него в запасе нападательных до смерти, и больно жалящих средств под видом профилактических продуктов.
 
…А если не одолеешь, мол, не хватит если в твоих текстах грамматической правильности, то и хана тебе.
 
…Айкью твой засунут… как банан в… ну ты знаешь куда… и дальше – не то чтобы в тираж, а даже в люди, и даже на порог тебя не пустят. Ещё и обзовут. Ещё и судом припугнут, если ты вдруг – чисто по рассерженности – на него малёхо неаккуратно наедешь.

Выходит, корректор – это как линия обороны, не менее тяжёлая, чем лобовое, блинъ, столкновение с главредактором, где ты, хвала твоим богам и замредам – а они в тот день: одни занимались более серьёзными вещами, а другие отдыхали в Турциях… – случайно победил.
 
Вот он точно твой враг – корректор этот... змiеобразный. Ибо ты уже отточил своё произведение до совершенства. Даже знаки препинания ушлифовал донельзя. И выбросил те, которые учёными неучами могли восприняться двояко, то-бишь на его усмотрение. Практически ты уже сделал уступку; теперь тебе нельзя сделать назад ни шагу. Иначе уважать себя перестанешь… Хоть и хитростей в тебе немеряно, но, как говорится, «против лома нет ни хера крепше», и не каждый корректор способен говорить с тобой как с равным. Ты – ему по большей части – как школьник перед… то есть под учителем, и очки, и розги – всё у него; а ты даже не смеешь брыкаться на лавке – распятый, и без штанов.

Но, русские графоманы не сдаются. И не плачут по пустякам.

Вот, предлагаю вам-тебе – если Вы-ты пока что такой же графоман, или добрый, но всё-таки шкодник-молодец с дефисом промеж рогов – на память как бы, а не известный писатель… И даже если писатель, но всего-лишь начинающий, а на писателей, как известно, не учат, а только лишь дурачат курсами… хотя последние, конечно, бывают полезными…

Словом, предлагаю прочесть короткий набор… или вытяжку, если хотите, из грамматических правил. Касаются оные знаков препинаний.

Их я любезно СТИБРИЛ у Михаила Веллера.
Которого, нет-нет, да оклеймят графоманом. Следовательно, наше графоманское дело знает туго.

А находится эта прелесть в книжке «Технология рассказа».

И трудно там отделить правду от лжи, псевдонаучное буквоедство от лирических пожелалок, ибо – как ни верти – впереди всё-таки народ, язык, литература и писатели, а уж за ними теоретики, интерпретаторы, языковеды,  филологи, лингвисты. Никак не наоборот.

ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх


А)  Точка может стоять в любом месте. Предложение можно рубить на любые куски. Плавное течение речи сменяется отрывистым стуком забиваемых гвоздей: «Никогда. Я. Не. Вернусь. Сюда».

Б)  Можно обойтись вообще без знаков препинания, фраза полетит на одном быстром дыхании: «Воспоминания мучают меня в горячечных снах она возвращается глаза ее темны губы горячи нет мне покоя».

В)  Многоточие, вопросительный и восклицательный знаки могут стоять в любом месте фразы, причем после знака она продолжается с маленькой буквы: «Наглец! мальчишка! как посмел он мне перечить? но он мой сын… в темнице…»

Г)  Вопросительный и восклицательный знаки могут быть поставлены в середине фразы после какого-либо слова или оборота и заключены в скобки, чем подчеркивается, что знак выражает авторское отношение к тексту: «Он получил задание от некоего высокого начальника (?) и для его выполнения собрал с предприятий сто тысяч (!), но тут его и обокрали».

Д)  Тире может выделять любое слово, любой оборот, членить фразу на отдельные обороты, интонационно подчеркивая их значимость. Достаточно раскрыть раннего Горького: «Дело – сделано, – мы – победили!» «Ну, что же – небо? – пустое место… Я видел небо».

Е)  Двоеточием можно присоединять подчиненные предложения, обороты и отдельные слова: это более сильная и глубокая связь, чем посредством запятой. «Он вошел: его не ждали». «Он знал жизнь: имел хорошую память». «Жена таится от мужа: и так везде». «Сколько лет он верил: ждал». Допустимы в одной фразе два и более двоеточий последовательно: «В последний раз предупреждаю: оставь ее: ты ее не стоишь: я тебя насквозь вижу».

Ж)  Точка с запятой может заменить едва ли не любой интонационный знак, усиливая паузу, дробя фразу на отрезки, но сохраняя ее непрерывность, единство. («Так глупо я создан; ничего не забываю; ничего!..» «Сверхъестественным усилием она повалила меня на борт; мы оба по пояс свесились из лодки; ее волосы касались воды; минута была решительная». – Лермонтов, «Герой нашего времени».)

Coda