4.
Лейтен слышал всё, о чём переговаривались обычные люди-пилоты, ощущая легчайшие искажения пространства, идущие от смотрящих сквозь время Сатурнов, и импульсы силы, выбрасываемые в пространство от Проционторов, чувствовал он также и тёплое присутствие душ внутри Сплакториев, омывающих его волнами уверенности. Лейтен шёл вместе со всей армией, смотря на холмы, обдумывая предстоящую бойню. Наконец, желая точно узнать будущее, он подключился цифровыми кабелями к одному из ближних идущих Сатурнов.
«Пока ничего, даже в часе ходьбы до холмов, странно, но, возможно, Сатурны ошибаются, не видя пока скрытых связей и не чувствуя Присутствия» – думал Лейтен, шагая в высокой траве. Минуты капали в бесконечный резервуар идущего только вперёд времени, сцены давно прошедших битв вставали сейчас перед его взором, настраивая на предстоящее. В оптике глаз отражалась лишь серая (как он ощущал) окружающая природа, выделяющаяся на фоне голубого неба, которое он рассматривал в различных частотных спектрах, проплывающие во времени деревья и отблески от могил. Трава была ему по пояс, он словно бы шёл по серому морю, а по всем направлениям вокруг расплывались кругами волны абсолютного непонимания этого мира.
Легионы разумной техники двигались словно бы частицы одного целого, создавая ощущение небывалой мощи человека и человеческой мысли, а шагающие Локанты, содержащие первичное тело человека глубоко внутри себя, только подтверждали эти мысли Лейтена. Где-то там, около границы Великого Леса, сейчас, наверное, на свет местного Солнца из непроглядной тьмы выходит лавина древних, как сам человек, монстров, поднимающихся из своей колыбели-машины, расположенной где-то под землей Леса. Там более не существует ничего, кроме работающей электроники. За неделю до этого дня все Лесничие Технограда, производящие вырубку наступающего на Долину Человечества, Великого Леса своими циркулярными пилами, были отозваны; они не годились для военных действий, и для того, чтобы противостоять одиночным Прототипам, выходящим из Леса, Лесничим приходилось каждый раз объединяться в отряд и задействовать свои ружья, работающие на водородном двигателе, прошивая бесконечным потоком кусочков металла идеальные тела древних машин. Многие из тех людей теперь пилотировали Локантов, ощущая себя всесильными существами.
Наконец, в полутора часах ходьбы от холмов Ясперса, Сатурны, очнувшись от молчания, буквально на минуту придя в человеческое сознание с сосредоточенным взглядом, сообщили людям о приближении Прототипов. Армия ускорила шаг и начала взбираться на возвышения, чтобы не нарушать предсказаний Сатурнов, повествующих уже о том времени, когда озёра голубой крови размолотых в труху Прототипов будут растекаться под ноги людей, а Проционторы и Сплактории горелым хламом будут как попало падать на землю, делая из падающих тел лабиринты, рассыпаясь под нечеловеческим огнём летящих вражеских пуль.
5.
Взобравшиеся вглядывались вдаль, всё усиливая и усиливая кратность приближения сложнейшей своей оптики, а затем и цифрового увеличения, пока почти на самом пределе электронного шума глаз и действительности не показались мерно идущие, спокойные и пока ещё холодные Прототипы, не чувствующие пока человека, аналогично человеку, не чувствующего ещё Присутствия. Воины наблюдали движущуюся лавину из тел на границе зрения, то есть километрах в пяти, и, обернувшись, видя за собой громаду поднявшихся на холмы своих машин-защитников, решили действовать согласно просчитывающемуся будущему.
Люди рванулись вперёд с невообразимой скоростью, ускоряясь и ускоряясь, чтобы в финальной точке ударить всей накопившейся кинетикой в первых Прототипов, отбросив их назад. Сотни метров пролетали за секунды, оглушительный рёв сопротивления воздуха мешал сосредоточиться, но люди слышали друг друга без слов. Отогнутая назад рука, затем сильнейший рывок вперёд, сквозь казавшийся слишком плотным воздух, и бионика рук проламывает пластинчатое тело огромного Прототипа, повреждая внутренние органы и сплетения; голубая светящаяся рабочая жидкость под давлением выплёскивается из повреждённого тела, Прототип своей тяжестью отлетает назад, не успевая никак среагировать, ломая дальше свои сухожилия и конечности, врезаясь в идущих сзади собратьев, порождая вторичные волны разрушения. Тысячи мелких искорёженных частиц неприятеля падают к ногам людей. Но нет стонов, нет страха в стане противника, и когда первый условный ряд был отброшен назад, в строй неприятеля на всей скорости уже врезался ряд Проционторов, сминая и выпотрашивая внутренности древних машин. Сзади тяжело бежали Сплактории, закрывая людей своими башенными щитами и нагревая свои многометровые мечи на атомной тяге. Земля полыхала от ярости человека и защищавших его машин. Озёра голубых рабочих жидкостей погибающих Прототипов расплывались к ногам людей, Проционторы уже погружались в льющуюся беспрерывно голубую кровь, зарываясь в её потоки, словно в бесконечный водопад, а Сатурны, с безучастным мутным трёхсот шестидесяти градусным взглядом видящих будущее созданий, всё также были рассредоточены по всей площади армии.
Но вот Прототипы очнулись от непонимания и, превращая руки в огнестрельное оружие, перестраивая пластины, из которых они состояли, и, наращивая дополнительные головы словно из ниоткуда, пошли в наступление, поглощая поле боя густым туманом смерти, убивая Сатурнов, никак не защищавшихся, лишь наблюдавших и делавших выводы, проталкивая через себя в коллективную сеть эксабайты информации о будущем. Могучие деревья превратились в высокие металлические шпили работающей электроники, их корни стали переплетениями гладких толстых силовых кабелей, уходящих под землю и тянущихся к бывшим серебряным могильным плитам, ставших вдруг, подобно деревьям, стойками с расположенными каскадами внутри электронной начинки. Вокруг этих стоек земля постепенно приобретала вид сети расползающихся электронных дорожек печатных плат. Красным, буравящим души, светом, блистали глаза двигающихся в тумане, словно в своей стезе, высоких Прототипов.
Рассыпаясь на отдельные фрагменты под адским огнём летящих пуль, Сплактории и Проционторы с оторванными конечностями защищали находящихся сзади людей до конца, смотря на своих хозяев всё понимающей оптикой глаз, пока не угасал их взор, наполненный вполне человеческой болью, пока они не падали в судорогах на землю, страшные, до неузнаваемости переломанные, не осознающие смерти. Крейцер не мог смотреть на страдания своих, пусть и полумеханических собратьев, вгрызаясь Локантом сразу в несколько таких, казалось ему, податливых и хрупких тел, как у Прототипов, ломая их и вдавливая в землю с такой силой, что тела крошились на отдельные части, оголялись внутренние органы и, наконец, выгорали в жесточайшей боли их души. Локант был выше всех людских машин и Прототипов на несколько голов, до крайности подвижный и закрытый непроницаемым слоёным пирогом различных видов брони, храня глубоко внутри себя самое ценное – жизнь пилота-человека, осознающего сейчас себя пятнадцатиметровым существом – он первым же ударом могучего кулака, размером с голову самого Прототипа, сносил ему всю наросшую броню ударной волной, так, что та кусками отваливалась от незащищенного теперь тела Прототипа, опрокидывал и вдавливал, податливое ему, многотонное тело глубоко в землю, в прототипову колыбель. Враг разлетался по частям, изо рта вылетали органы, сосуды и фонтанами из появляющихся дыр хлестали на Локанта рабочие жидкости, заливая тело; Прототип распадался, в упор смотря десятками пылающих голов и глаз, закрывая ими всё поле зрения, вторгаясь глубоко в душу, аналогично Локанту, с отрешенной жестокостью внимательно смотрящего сквозь возникающие помехи и чувство угнетенности на своего умирающего в муках, врага. От второго удара гасли разорванные и неестественно вывернутые глаза на размозженной огромной силой удара Локанта, первичной голове; исчезали десятки других, эфемерных голов, и из полного хлама тела уходила душа, также истерзанная на мельчайшие осколки. Оставшиеся сплетения перемешивались с материалами внешней оболочки, проникая друг в друга, истончались фонтаны голубой крови, и с невероятной яростью разорванный враг вырывался из толщи земли сильной локантовой рукой, безвольно повисая на ней, и выбрасывался в кучу таких же разорванных Прототипов, также уже мёртвых и остывших, образуя искусственное возвышение из полностью распавшегося, нерабочего мусора, торчащих во все стороны обрубков конечностей, с медленно расплывающимся около кучи океаном, к которому уже, словно гадкая болезнь, тянулась мельчайшая сеть металлических дорожек с ближайших серебряных могил. Накопившаяся ярость людей, не зная границ, выплёскивалась на чужеродные организмы, так надоевшие всему человечеству ещё несколько веков назад, эта же ярость опустошалась через людские души и отрезвляла сознание, приводила в чувство, словно от кошмарного сна, успокаивала кровь.
Левый фланг Проционторов не выдержал, сломавшись под тяжестью наступающей толпы неприятеля, и теперь проционторный хлам с горелыми внутренностями валился нечеткими силуэтами на землю, закрывая её от поднявшегося уже Солнца, рассеянно светившего сквозь молочную завесу. Пробираясь лабиринтами падающей как попало техники и возникающими здесь и там высокими шпилями электроники, Лейтен отстегнул спинную жилу и устремился через падающих и уже умерших Проционторов и Сплакториев к наступающей стене Прототипов. Перегрузив свои внешние цепи избытком оставшейся от жилы энергии, он выплеснул в пространство электромагнитный импульс, достаточный для включения уцелевших цепей мёртвых уже машин, но удерживать такую мощность он долго не мог, и как только легионы конечностей, включившись, с невероятной скоростью рванулись на Прототипов, Лейтен прекратил передачу энергии и, разбежавшись, прыгнул в толпу древних машин. Медленно, словно Бог, он приземлился и ступил ногами на поверхность голубого океана, постепенно погружаясь в него, окаймлённого развороченным металлом и полимерами. Десятки потухших взоров тупо уставились на него с исковерканных голов, выглядывающих из жидкости.
Не понимая, где находится, Крейцер плыл в море из двигавшихся ему навстречу Прототипов, задыхаясь, разрывая их на части с каждым ударом и отшвыривая назад, на напирающие сзади потоки таких же древних и бесчувственных машин. Лишённые рук и ног, Прототипы, тихо истекали фонтанами рабочих жидкостей, до последнего мгновения уходящей жизни стараясь заглянуть Крейцеру в глаза, уставившись на него десятками голов, но сознание его не могло быть разрушено как прежде, и картинка из глаз в такие моменты уже не показывала сплошные помехи. Разогнанное Локантовыми ускорителями сознание Крейцера показывало четкую до боли панораму, каждую секунду посылая из глаз в мозг тысячи кадров регистрируемой реальности. Часть информации утекала через Слияние в локантовы вычислительные центры без задержки в памяти, чтобы подстраивать рефлексы. А тот стоял уже на холме, по колено в прототиповом месиве, не пуская идущую на штурм громаду. Ей будто не было конца и края, лавина напирала и напирала теперь уже сконцентрировано на Крейцера, не обтекая его словно вода камень, а пытаясь выкрошить всю броню, добраться до жизненной капсулы глубоко внутри, убив именно пилота, не Локанта, задушив того многочисленными жилами собственного усилителя, пронизывающими все его пятнадцатиметровое тело под толщей брони и каркаса.
Где-то сзади взорвался Сплакторий, похоронив в атомном огне не одну сотню врагов. Крейцер не чувствовал пожара летящего в него металла, не чувствовал боли в огромном теле, он только рвал конечности, разламывал головы, потом бил этими оторванными головами по следующим Прототипам, заливая их голубой кровью собратьев и медленно закипал от бессилия в пламенной жгучей ярости, постепенно начиная тонуть в бесконечном потоке разогревшегося и напирающего на него металла.
Лейтен, добежав до ближайшего Сатурна, заглянул в будущее – ярко-красный закат; земля, застланная многометровым слоем металлического месива, вся в голубых озёрах до самого горизонта, была ужасным полем смерти сотен тысяч механизмов и человеческих душ; она стала непригодна ни для чего, пока не поглотит и не переварит под собой этот бесконечный металл. Несколько человеческих фигур шло по этому кладбищу, в одной из них Лейтен увидел себя, он увидел также и полуразрушенного Локанта, ползущего к Великому Лесу… Его выкинула из предсказания смерть Сатурна, убитого прототиповым выстрелом. Успев закрыть собой Лейтена, Сатурн рассыпался до скелета, но сохранил жизнь человеку. Оглохший и повреждённый, не понимающий, сколько прошло времени, пока он был без сознания и обнаружив себя лежащим, обхватившим руками дерево, Лейтен выполз во внезапно для него наступившей тишине из своего убежища в виде разрушенного Сатурна, склонившегося над ним, как мать закрывает ребёнка, и, тяжело поднявшись, стал отходить лабиринтами назад, не наблюдая тумана, к спускам с холмов и к Долине Человечества, надеясь встретить ещё живых людей. Солнце уже садилось, когда Лейтен всё же осмелился подняться и пойти по трупам своих бывших союзников-машин, а не внутри лабиринтов упавшей техники. Длинные, страшные тени ползли по остовам и каркасам разрушенных до основания механизмов. Разыгрывался настоящий театр теней, расплывчатых, едва понятных. Невероятный по силе вой умерших машин ощущался везде, по всей великой “свалке”. Скопления душ осязаемыми потоками энергии возносились к небесам эфемерными колоннами уходящих в небытие сознаний, они шли в свой последний путь навстречу местному Солнцу и звёздам, не оглядываясь назад. Вдалеке Лейтен увидел несколько человеческих фигур и направился к ним. Трое людей пытались вытащить четвёртого из под навалившегося на него хлама, но мощностей их бионических рук не хватало. Помощь Лейтена пришлась как раз кстати. То, что произошло сразу за этим, Лейтен запомнил навсегда – гадкая сетка электронных дорожек, словно болезнь, с маслянистым отблеском, раскинувшаяся в метрах четырех от места, где стоял Лейтен, там, где лежали друг на друге сразу несколько Прототипов, поглощала их остатки вновь под землю, каждую частичку, каждую каплю голубой их крови. И по дорожкам этим, наполненным энергией Прототипов, начинающих светится синим светом из под нагревающейся, покрывающей их масляной пленки, текли большие токи, питающие бывшие серебряные могилы. Лейтен резко повернулся к трем другим людям и замер – с первого взгляда все было нормально, они просто разговаривали между собой, но сразу за ними возвышался громадой металлический шпиль, а его корни в виде силовых кабелей, приближались к ногам стоящих людей. Что-то произошло, Лейтен чувствовал, как серьезно ускорилось время, это не могло быть следствием включения резервных ускорителей сознания, это было нечто другое, странное, как будто сон. Трое смотрели на него в абсолютной тишине, стоя выше самого Лейтена на остовах разрушенной техники, а облака в небе проносились с невообразимой скоростью на фоне сломанного, незаходящего светила. Три пары глаз, из-под которых, вниз сочилось блестящее черное масло, которого на самом деле быть не могло. Их тела расплывались, становясь нечеткими, водянистыми, а шпиль над ними лучился от пребывающей энергии, провода опутывали исчезающих людей… Через секунду наваждение рассеялось, люди все также разговаривали, а Прототипы сзади все также мертвым хламом лежали друг на друге. Лейтен тяжело выдохнул, сдерживая приступ отвращения.
Нагруженные автономными душами, легионы полумёртвых машин тащились за уцелевшими Сплакториями, давя числом оставшихся немногочисленных Прототипов. Где-то посреди поля битвы, казавшегося теперь бесконечным, откопался из-под заваленной обломками тел земли и поднялся со стоном Сатурн, фонтаном разбросав ошмётки навалившегося на него металла, и тут же побежал с человеческим, кристально чистым, не мутным, взглядом, хромая правой ногой, куда-то на юг. Оттуда всё ещё слышался лязг приводов, стрельба и неестественно металлический голос Крейцера, искажённый повреждёнными локантовыми горловыми связками, потрошащего последних врагов уже как будто на автопилоте, не осознавая себя от усталости.
Громада механизмов человеческой мысли едва справилась с древними монстрами. Поход был окончен. Туман, шпили электроники и ощущение Присутствия растворились без следа. Поднимался ветер, к вою жаждущих жизни механизмов теперь примешивался жуткий свист воздуха, гуляющего по полю битвы, в лабиринтах и в толще лежащих друг над другом сплетений, остовов, обрубков тел. Остатки армии искали уцелевших раненых людей и механизмов благодаря сохранившимся Сатурнам. Одиноко бредущие по кладбищу люди, оставшись одни, словно малые дети, плакали, и, озираясь по сторонам, видели только страшную картину оранжевого месива до самого горизонта, не в силах сдержать эмоции, нахлынувшие теперь на них, слыша в своей голове бесконечно тяжёлый вой умершей физически, но не духовно, техники. Кого-то к армии несли на руках Сатурны, кого-то Сплактории, создающие вокруг себя хаотичные движения конечностей лежащих сплетений, Проционторов же не осталось…
А последний работающий Локант, как и было предсказано, вгрызаясь в землю, часто припадая на колени серьёзно повреждённых ног, хрипя распоротыми горловыми связками, тащился к Великому Лесу, начинавшему отрисовываться на дергающемся из-за потери стабилизации глаз, горизонте, подальше от Технограда, остывающей бойни и людей. Добравшись до первых деревьев Великого Леса, в полной световой тьме, обессиливший Крейцер рухнул своей махиной прямо на них, потеряв сознание уставшего до предела мозга.
6.
В это же время знакомыми тропами Лейтен продвигался к Технограду. В голове что-то искрило, обрывки памяти то появлялись, то исчезали вновь. Расширители и ускорители сознания не отвечали. Многочисленные ошибки угрожали переполнить блоковую головную систему, погрузив мозг Лейтена в цифровой хаос растущего постоянно информационного мусора. Снимая и откидывая от себя потрёпанные элементы брони, Лейтен полубежал в город, не разбирая дороги. Сатурн хоть и защитил его, но полностью погасить энергию убившего его снаряда, не смог.
Найдя по выходящей из них мешанине проводов входные шахты, Лейтен добрался до верхнего лифта, озарившего его белоснежным светом, стукнул до вмятины нижний предел и, проследив ещё усилием воли, закрывающуюся дверь, отключился.
В Технограде вставало механическое светило, когда он вновь осознал своё существование. Поднявшись в кабине лифта, ощупывая руками отходящие головные блоки, Лейтен уставился на вид открывающегося города, не в силах сообразить, что же изменилось за недолгое время его отсутствия.
Он не помнил, где был его дом, на каком этаже находилась квартира, существовала ли она в реальности? Страшные, необратимые изменения происходили в мозгу Лейтена сейчас, уже перегруженного льющимися из дыр электроники потоками ничего не значащего бреда. Вместе со смертью внешних надстроек, ушла из жизни и часть самого Лейтена. Он чувствовал Присутствие, настолько сильное, что хотелось разбить себе голову о какой-нибудь острый угол или выкрошить свой реактор, находящийся в спине, раскурочив тело и внутренние органы руками. Схватившись рваными движениями сервоприводов рук за свою расхлябанную голову, Лейтен сел на металлический пол лифта, смотря в одну точку, пытаясь побороть иррациональное желание смерти. Огромная тень заслонила свет Технограда перед Лейтеном. Перед взором его, уставшим и болезненным, ангелом, в тишине, спускался с неба многоголовый Прототип, приземляясь бесшумно на дорожное полотно небольшой площадки перед входным лифтом и погружаясь, постепенно, в него под собственным весом, приседая на колени и упираясь в полотно рукой, наращивая количество своих голов, появляющихся по разные стороны от первичной. Лейтен поднялся, держась за стены лифта, душевно истерзанный, сражающийся со своей неконтролируемой душой и побрёл прямо на своего монстра, заполняющего всю душу Лейтена отравой иррационального желания умереть, заглядывая ему, улыбаясь, в глаза, наклонившись своими головами почти до земли. Машина смотрела на машину, и не было во всей Вселенной двух схожих существ так ненавидевших друг друга и являющихся при этом частью одного целого. Затем к Лейтену пришло, наконец, осознание, дарившее так необходимое сейчас облегчение и слабую улыбку на фоне смертельной усталости.
Бедное механическое создание едва передвигалось по грязным, опутанным проводами улицам и районам. Тотальный упадок – вот что видел Лейтен сейчас бионикой своих глаз. Остановившись посреди улицы, он оглянулся на тёмный переулок, куда почти не проникал свет. Еле слышимое, оттуда доносилось нечленораздельное бормотание и, посекундно, приходила в движение мешанина самых разных кабелей, дёргающихся в непонятном танце. Лейтен на секунду забыл и о боли, и о своём положении и, постепенно отступая назад, побежал куда глядели глаза, гудя своими стонущими приводами всего тела. В тёмном, грязном от технологий, переулке, существовал человек. Недвижимый, в бреду, каждой частью тела подключенный к проводам, эпилептически, он дёргался в своём воображаемом миру. То была уже тень человека, исчезающая мгновенно и бесследно на свету реальности; оболочка электроники, отчаянно пытающаяся осознать себя в действительности мёртвого человеческого мозга, но не способная обработать сама столь сложную вещь как бытие, хотя часть мыслительных путей и была сымитирована долгой работой связки электроники и живого, тогда ещё, мозга. Лейтен, содрогаясь от животного страха, подкатившего к сознанию, бежал по направлению к дому, вспомнив маршрут. Завеса электронного сна спала, и объективная реальность предстала перед Лейтеном во весь рост.
Непостижимый по размерам город умирал, тени былого населяли его теперь, и счастье бегущего Лейтена заключалось в ещё не умершем мозге. Но не Создатель покинул их мир в безнадёжности, а сам человек. Иногда по дорогам проезжали на огромных скоростях Звери и Легионы. Видимо, часть людей ещё сохраняла остатки эфемерного разума. Человек механизированный исчезал как вид, зайдя, сам того не ожидая, в тупик эволюции и не способный уже выбраться из него, фактически, похоронив себя в единой глубокой братской могиле, на далёкой, малоизвестной планете, на которую если и попадали космические странники, то лишь из-за поломок своих кораблей и, не задерживаясь здесь надолго, летели дальше сквозь время и звёзды.
7.
Нечто, необъяснимое и страшное, чужеродное этому миру появилось вдруг в тиши тёмной утробы Локанта у границы Великого Леса. Пульсирующее чистое сознание существа разогнало в мгновение ока густую пелену поглощения, что проявляется после пробуждения и знакома каждому человеку. Его пронизывала мощность, сравнимая разве что с миллионами терраваттных силовых установок. Соединив в монолит две реальности – наблюдаемую из глаз и из сознания, энергетический монстр выполз тихонько движениями хищника, держась за испаряющиеся на глазах детали машины, из непроглядной темноты полуразрушенного своего усилителя, окрашивая пространство вокруг атомным пожаром, окутанный ионными вихрями и испепеляя взглядом прилегающую местность до основания. Настоящий Бог, жестокий и всемогущий, поднявшись на ноги и распрямившись, осознал, наконец, себя. В остановившемся полностью времени он оглянулся назад, увидев в красном мареве, неподалёку, статичные, ржавеющие и истлевающие силуэты огромных существ, тянущих свои рассыпающиеся, больные руки к оплавившемуся безликому Локанту. Мир замер в ожидании действий рождённого электроникой Бога, довольно улыбающегося, как может улыбаться лишь существо, полностью осознавшее истинную действительность своим бесконечно разогнанным мозгом.
Отвернувшись от прошлого, он направил свой взор в открывающееся, полыхающее огнём будущее. В реальности всё это длилось лишь мгновенье и время, не останавливаясь, текло дальше. Сзади, в воздухе, не держась ни на чём, плыли за ним бывшие локантовыми лепестки – поглотители энергии из воздуха, впрочем, уже не работавшие; чёрная до предела земля горела и дымилась, пузырясь под ступнями ног идущего механизма. Монстр, которого не знала реальность, шёл, ещё сам не зная куда, без причины и цели; ему было приятно от той энергии, что хлестала в нём через край, волны удовольствия приливали к сознанию существа, распирая его изнутри. Он начал отрываться от земли, всё выше и выше, поднимаясь в раскалённое его присутствием небо. Над быстро тающими облаками он встретил рассвет, ещё больший источник энергии поднимался в тиши великим механизмом мироздания, заслоняя собой горизонт, заливая всё своим ярким светом, бросая тень Бога на землю, полотном расстилавшуюся внизу. Поднимаясь всё дальше, в космос, он ускорил ход времени, наблюдая за вращающимися вокруг местного Солнца планетами.
Наконец, в космическом спокойствии, он сконцентрировал волей всю свою бесконечную энергию, засветившись неестественным белоснежным светом, разрушая прилегающие планеты своей звёздной системы, чувствуя, что может пройти сквозь пространство-время на самый край расширяющейся вселенной и заглянуть за предел всего сущего. Недостижимая мечта человека наконец-то стала возможной. Он вытянул вперёд руку, и, поворачивая её постепенно по часовой стрелке, стал закручивать пространство-время в спираль, медленно раскрывая воронку.
Широкий тоннель с изменёнными законами физики открылся ему во всю возможную ширь, вдалеке показывая только-только образовавшиеся молодые планеты и хаотически расположенные в пространстве скопления частиц. Предел космоса, предел осознания, предел всей структуры бытия открылся его взору. За горизонтом расширения Вселенной он узрел бесконечное сумрачное поле, иначе говоря, работающий Генератор Душ, перемешивающий в своём океане фрагменты того, что называется, в комплексе, душой, каждый раз получая уникальную сборку; он увидел также и искажения возникающих миров, проникающих друг в друга, и желания, и чувства людей и механизмов, жаждущих вновь возродиться в плоти или металле…
И Солнце системы померкло перед Его светом озарения. Он и есть Бог из числа людей, всё же добравшийся до этого состояния, завещанного самой природой каждому Человеку Разумному. Блеснув напоследок своими глазами вдоль пространства и раскрошив этим остатки системы, он перестал светиться, исчерпав энергию. Бог умер, погрузился во тьму, унеся с собой великое знание, очнувшись разбитым Локантом у границы Великого Леса. Крейцер застонал раскатом грома над прилегающими территориями. Это был всего лишь сон. Яркий, так казавшийся реальным, сон.
Сон не восстановил ему сил и, вылезая из нутра потрёпанной битвой, машины, Крейцер был душевно измученным. Замысел его осуществился, битва закончилась, враг, по крайней мере, на время, остановлен и растерзан, и дальше путь Крейцера лежал в Великий Лес. Разноцвет всё также находился у него; Крейцер вложил его в свою руку, слился с ним и зашагал подальше от света Солнца, во тьму Леса.
(конец 7-ой главы)