Проститутка Кэт против порнографа Петра Боборыкина

 
1
Каких только чертей не понавешали на Боборыкина. Да, на того самого (Петра Дмитриевича), который с середины XI-го и в начале XX века накропал столько литературы, что прослыл – ни больше, ни меньше – самым великим русским графоманом. Но по какой-то причине, может и заслуженно, но мне это пока неизвестно, его не ставят в один ряд с такими «многописателями» как О.Бальзак, Ч.Диккенс, Л.Толстой, А.Дюма, Ж.Верн и прочими гигантами пера.
Причём, наезжали на бедного Боборыкина с большим удовольствием как его современники, так наезжают, возможно, по привычке и сигналу «фас» от старых критиков, а также от их последователей, и сейчас. Хотя страсти с истечением времени, разумеется, поулеглись, и давние оценки воспринимаются скорее на веру, нежели по существу.
Пожалуй даже, хочется уже каких-то современных выводов с учётом изменившихся за столетие взглядов, с учётом либерализации жизни, усиления противостояния религий и правительств, огромного потока информации и изощрения дезинформации, с учётом (на некоторых физических и духовных территориях) полного упадка нравственности, деградации святынь, наплевательского или, напротив, изуверского и в свою пользу искажения собственной истории, высасывания из пальца альтернатив, концентрации зла в поменявшихся мировых точках.
В том числе, с учётом глубоких морфологических и наносных, внешних изменений в обществе и обществоведении, хочется новых и аккуратных подходов, что ли, к самому предмету литературы.
А также надо бы примериться к её (литературе) всё более нивелируемой влиятельности, воспитательной роли, натянутой на себя одними критиками и философами, с одной стороны, а с другой – «обманной» и политизируемой, совсем уж грубо инструментальной, политической роли в обществе, а не как к преимущественно художественному явлению, как было на заре романописания.
Хочется также сравнить писателя Боборыкина как графомана того времени с графоманами (а также с писателями) времени нынешнего. Ибо мало ли что: вдруг шкала оценок нынче значительно изменилась… в лучшую или худшую сторону. На таком обновлённом фоне можно было бы и писателя Боборыкина – тут два принципиальных варианта – или утопить поглубже, или частично реабилитировать, подреставрировать и т.д..
Бегущее время частенько подносит такие подарки – можно в кавычках, равно как и без, чаще посмертно, нежели при жизни – оболганным, очернённым, несправедливо забытым личностям.

– Почему бы и не поверить (пробно! пробно!) в «боборыкинский графоманский ярлык», – решил я. И стал, правда, очень и очень поверхностно – ввиду недостатка времени, сил и небольшой объём конкретной хрестоматии – штудировать творчество этого наивеличайшего русского графомана Боборыкина.
Боборыкин, надо отметить как факт, накропал и запустил в жизнь более восемьдесяти (>80, ого!) книг форматом от огромного тома до просто чтива  приличной толщины, при этом нигде не печатая дважды одно и то же произведение.
Разумеется, что такой объём написанного никто из литературных критиков любой эпохи толком не изучил, хотя называется несколько фамилий исследователей. В том числе имеется даже один зарубежный исследователь (по западной формуле: русских надо проверять, и не доверять всегда).
Мешает, скорее, даже не объём написанного, а хорошо прилипшее к имени, и сильно пованивающее тухлыми яйцами клеймо «графомана Боборыкина».
Можно с уверенностью сказать, что Боборыкин в своё время, и в применении к русской литературе, являлся живым олицетворением термина «графоман».
Относительно желания разобраться и отделить зёрна от плевел приходится признать очевидную вещь: мало кому из критиков любой эпохи хотелось и захочется впредь окунуться в заведомо неблагодарное, штормящее море уже принятых обществом оценок.
О, сколько же нелестных отзывов от критических авторитетов придётся преодолеть!
Это сколько справедливых, а наравне лицемерных штампов и живучих, как некоторые микробы, мемов придётся «нагнуть», а получится, то и переломить?
И всё это ради какой-то взвешенной правды?
«Нет уж, увольте»,  – так, вероятно, думает большинство современных дипломантов, доцентов, кандидатов литературных наук.
Напомню читателям моего ЖЖ (не для славы и возвеличения, а для пущей доверительности), что сам-то я себя позиционирую далеко не всезнающим или уверенным в своей правоте критиком, а всего лишь «графоманом на профилактическом лечении в Графоманиум Санаториуме». Шутка, доизкая к правде!
По этому словарному совпадению, меня, как графомана обыкновенного, слушающего, наматывающего свежие подсказки на ус, тема величайшего русского графомана –  просто не могла не затронуть
Надо сказать, что у меня нет особых жанровых  предпочтений в литературе. Не скажу также, что «глотаю» много книг. Я «застреваю», прежде всего, на тех книгах, где меня притягивает СТИЛЬ. Специально пишу это слово с большой буквы. За СТИЛЬ – в моём, конечно, понимании – я могу, правда, с оговорками,  что, мол, не бывает абсолютно белого и чёрного, а всё в литературе есть банальные «оттенки серого» – понимаете намёк?
В общем, я могу, согласно этой  формулы, «простить» многих писателей.
Даже «грязного гения» Владимира Сорокина. И – надо же, под руки попались – двух почти полных бездарей Виктора и Вениамина Ерофеевых, поднятых, каждый в свою политэпоху вместе с прочим либеральным мусором на гребень антисоветско-антирусской сатирически-помойной волны. Ну ладно, Виктора прощу: он «Русскую красавицу» написал. Она похожа на 18-ю главу Джойса. Правда, чуть похуже, но всё равно клёво. А Проститутка Кэт сплагиатничала общий настрой у Виктора, так что Виктор стал в некотором роде законодателем новой русской моды: о ****ушках писать.
А также – как не упомянуть нынешнего  лидера (неужто так? чёрт, фактически так и достойно уважения) –  флагмана русскоязычной литературы, поэзии,  критики, литературоведения – порой невероятно либерально зашкаливающего, а иногда тонко и злобно правдивого, но, как бы когнитивно-диссонантного, супертрудолюбивого, памятливого и остроумного вестуна-говоруна Д.Быкова.
Имеется множество подобных ярких по-настящему, а также полу- и около-маргинальных лиц, что говорит разве что о широчайшем спектре талантов многоязычного российского общества.
Всех я их «прощаю». Не прощаю только себя. Приходится это повторять – ибо неминуем вопрос: кто он таков, что берётся критиковать и поднимать рябь на устоявшейся водичке? Ведь графоман – это совсем не никчёмный и бесталанный писатель, а это некое гротескное существо. Я ведь и не скрываю, что делаю вид, что пишу. На самом деле я себе не нравлюсь. Я просто тренируюсь, так как мне нравится процесс. Тренируюсь эпизодически: то много, то вообще никак. Я графоман ленивый, необязательный, совершенно по случаю, а не по методике, разгребающий свои завалы и чужие помойки графоман – понимаете, нет? И вечно не доволен=недоволен собой.
Вывод из этого потока самоуничижения таков: это даёт мне некоторое моральное право на (умеренную со скидкой) самокритику и на (жёсткую с милосердным и попустительским) критику тех людей, которые являются или считают себя писателями. Согласитесь же, что считать себя писателем, и быть им, это не одно и то же.

В числе наездов современников на этого самого графомана Боборыкина, имеется и такой наезд, как обвинение в «порнографичности». Речь тут идёт о романе Боборыкина «Жертва вечерняя».
Самое время тут сказать, что совсем на днях я приобрёл по «Озону» книжку Екатерины Безымянной «Записки prostitutki Ket». Ничего зазорного в этом для себя не нахожу.
Хоть я в жизни и не любитель пользоваться услугами телопродавщиц, однако минимальный опыт – скорее по дури и спортивному интересу, нежели по потребности – имеется.
Соответственно, имеются некоторые соображения не только об этой несколько презренной части женского человечества (институты наподобие «гейшества» исключаем), но также и о психологии мужчин, участвующих в этом «подозрительном» с точки зрения нравственности, но ежегодно, и даже «ежевечно» ширящемся, пиарящемся, процветающем  деле вульвопродажи.
Поэтому «Записки prostitutki Ket» мне захотелось изучить, чтобы сравнить с собственным мироощущением. А также, чтобы глубже проникнуть в тайный женский мир, который, по известным причинам, мне иным способом, нежели через книжки от авторов женского пола, мне не узнать.
Я начал изучать книгу. Весело и ненапряжно. Но, изучаю (извиняюсь за нетактичность) не только находясь в туалете, ради вхождения в образ… Как у Макса Фрая в каждой главе хлещут кофе, так и в книжке Екатерины безымянной мужики постоянно ходят в душ, а автор « записок» априори является санитарно-гигиенически чистым  – такие уж техусловия процесса. Но также читаю по утрам и вечерам, находясь за рабочим столом под светом домашних софитов. И не делаю из этого вполне рабочего акта  познания чужой души и описания телесных ощущений  другого пола никакого праздника – всё прилично, демократично, культурно: как в нахождении под следствием по ложному доносу, и чтения выданных по этому поводу тебе документов. Для защиты, опровержения, встречных вопросов и подобных процессуальных действий.
Попросту говоря, в настоящий момент (по-горячему) идёт предварительный сбор инфы. По окончанию его, возникнет возможность сформулировать логические  ответы на заданные самому себе вопросы для последующего перенаправления их читателю.
Какие-то предварительные мыслишки уже имеются, но до окончания разборок высказывать их поостерегусь.


2

Не вижу ничего этакого особенного и в том, что Екатерина Безымянная решила подзаработать на официально нерукопожатной, неофициально «одобрямсовой», зато финансово абсолютно благополучной (в литературном плане) теме проституции, где, по, надеемся, искреннему признанию самого автора, она имеет большой практический опыт. Но, между строк и соответственно предисловию, подразумевается, что, мол, она всегда относилась к этому делу довольно иронично, не считает это большим грехом.
Взамен – героиня Кэт и она же истинная написательница записок Екатерина Безымянная – получила некоторые любопытные подробности о тайных пристрастиях мужского племени, которые по случаю будет использовать для иных целей. Явно исключая культурологические цели. Скорее для балдёжно-сатирических, разоблачительных, уничижительных и как итог – самопиарных. Поэтому, мол, – ради подруг по несчастью и бизнесу, и ради скрываемой до появления её (разоблачительницы) настоящей правды – она и попробовала себя в качестве писателя.
О качестве этой литературы мы, возможно, ещё когда-нибудь поговорим.
А пока добавлю немаловажное, а именно: на этом, кроме морального удовольствия и злорадства – как мерила собственного превосходства над глупым мужским племенем, легко подразумевается получение некоторого, пусть не миллионного, но всё-таки некоего навара.
Демократичное издательство Эксмо, я уверен, не против такого взаимно приятного рыночного подхода.
Ведь Эксмо полным составом в койку к проститутке Кэт не ходило, а просто Некто из них (может сам главный редактор) прочёл и похвалил юморную книжку. Хотя… отчего бы и не сходить! Ради экспертизы, так сказать. Я бы на месте Эксмо  (будь Эксмо мужиком, а-а-а, чёрт с ним, пусть оно даже бабой) сходил бы полюбопытничать... И задать каверзные журналистские вопросы… перед тем как пускать микробов от Кэт (явно не благотворительного действия) в тираж.
Можно доверять и поддаться чарам оригинальной и по-модному "умеренно бесстыдной" писательницы Екатерины Безымянной. Можно и не доверять, тем более, что пишет она под псевдонимом, а не под своим настоящим именем. Всё это чисто её частное дело... ходьбы по краю духовной пропасти, в глубине которой туманится и клубится настоящая река порнографии в фарсовых берегах.
     Кроме того, на обложке красуется с повеления Эксмо предупредительный и крупный значок «+18». Так что все нравственные формальности соблюдены, законы демократии выполнены: вы – читатели – по-взрослому предупреждены. А малолеткам эту книжку мамка с папкой, конечно же не купят.
А если купят для внутреннего взрослого использования, то будут держать эту книжку в сейфе под кодом: ах как я стар, как я отстал от жизни, меряя по своей аисто-капустной тайне деторождения с зачатием от ветра!
Верим, хотя это и не суть как важно, что «Безымянная» это не настоящая фамилия.
А чего, с другой стороны, стесняться?
Для пущего эффекта можно было бы опубликовать и «голые фотки», доказывающие профпригодность писательницы в качестве автопрототипа для главного персонажа. И чисто для подтверждения достоверности написанного, а не высосанного из… ладно-ладно, не будем пошлить… из обыкновенного пальца.
Есть же некая итальянская мадам-мадонна, пробившая себе дорогу в депутаты грудью и постельной ловкостью. А теперь она вполне горда, и даже не думает стесняться своего прошлого.
Ибо она решила, что все депута… оп, все мужики одинаковые. И здоровается со своими коллегами по парламенту уже не скрывая усмешки: «уж тебя-то, старый хрыч, я хорошо знаю – нечего тут подмигивать, ты и тут, как и в моей койке, ни на что не был гож».
Но, извините, в России всегда немного не так. Что за дурацкая страна! Что за нелепые русские прятки. Путин, конечно же Путин виноват! Екатерине Безымянной отчего-то то ли перед Путиным немножко стыдно, то ли она залихватски игриво и пугливо одновременно двурушничает сама с собой: она предпочитает сохранить инкогнито перед большинством читателей. Вот такой стеснительный фокус!
А если совсем без ВВП, поскольку это явная шутка, то нормальной русской юмористке в жанре «полу- или недо-порно» удобнее посмеиваться немножко сверху над карнавалом дураков, а сама она будет ходить в маске устроительницы и заводилы.
И пусть ей рукоплещут дамы.
А мужики пусть пускают слюни и матерятся.
А департамент культуры её за руку не схватит – некогда этим заниматься.
А права человека вперёд всего.
А не доказано – не вор.
И в Библии  проституток полно, и даже Христосы на некоторых женятся.
Кроме того: фоток нет, значит не проститутка, а писательница-выдумщица.
И вообще проституток полстраны, а блудниц – вся страна.
А лучшие её друзья уж наверняка знают, что никакая она вообще-то и не проститутка, а так… побаловалась… маленько… в молодости… в роли экскортистки. А это ВАЩЕ! Это круто!
Ибо настоящих проституток эта безнравственная на грани преступности среда, на самом-то деле так просто так на волю вольную не отпускает. Разве что в виде исключений. Или когда бывшая поначалу рядовой блЪю дама выбивается «в мамки».
Или удачно выходит замуж за миллионера.
Или находит просто весёлого и передового, стёбного, хоть и лысоватого, «папика», который не прочь развлечься с остроумной, ироничной, опытной, но повзрослевшей и негожей для настоящей эстетики дамой уже на другом поле – на толерантном и демократичном поле современной российской а-ля-западной литературы.
А чего такого? Вон американская литература пестрит элгэбэтэйщиной! Чего уж стесняться естественного. Тем более, все всё знают. А большинство даже пользуется. Все органы у людей практически одинаковы и предназначены для понятного.
Так долой же стыд, упраздним понятие срам, долой условности в русской литературе! Внесём новизны! Добавим немножко порнографики, а то совсем скучно со времён Революции стало: совсем уж завязли модные писатели в своей постмодернистской и многословной, иносказательной и замудрёной напрочь, фэнтезийно-пустой, штампованной философии.
Снять всем трусы! И писателям тоже! Всем умазаться  синей краской и на порнодром!
И в завершение слухов, есть такое подозрение, что нет и никакого реального прототипа Проститутки Кэт, а есть довольно удачный, хаваемый простаками обоих полов проект.
Запросто может быть, хотя какое моё дело, что пишет эту книжку даже не один человек, а несколько.
При этом используются сборные, «интервьюерные», анекдотичные, диктофонные, скрытокамерные, кафетерийные данные о данной сфере бабских услуг.
Может, пишет это и одна тётя, наделённая некоторыми (или даже перспективными) писательскими задатками (юмор и бойкость уже имеются, а насчёт развившегося таланта пока умолчу) – почему бы и нет.   
В общем, хватит философствовать и гадать. Приведу я сейчас фрагмент клюквенной (а по её, и по Эксмо, так = гротесковой, сатирическо-юмористической) литературы Екатерины Безфами… оп, Безымянной. Это потребуется для сравнения с литературой графомана Петра Боборыкина, обвинённого в XIX веке в порнографичности.
Очень важная деталь для последующих рассуждений: писательница не использует ненормативную лексику!

3
Отбросим в сторону лицемерие, ханжество, фарисейство, когнитивный и иной диссонанс, лабильность, стыдливость, принципиальность и беспринципность… какие ещё утешительные слова знаете? Это необходимо. Становимся на пять минут обыкновенными читателями. Поехали! Вот вам коротенький отрывок из «Записок prostitutkи Ket» автора Екатерина Безымянная, рассказик «Порноакробат».
На всякий случай (дабы не обвинили в плагиате и нарушении авторских прав) объявляем источник в свободном доступе:
Читаем и ищем в отрывке юмор, порно, сатиру, гротеск, психологию, картонных героев, ненормативную лексику, русский язык и русскую литературу, наив, самодельщину, гениальность и новизну…

«…Берет на час.
Проходим в комнату, он раздевается, стыдливо прячет труселя в карман джинсов и трусит в душ.
Пока он там – я медитирую: «Брэд Пит, Брэд Пит…»
Заходит после душа голый, кидает кости на кровать, я строю кошечку, мурлычу что-то глупое, ложусь, поглаживаю тельце, он поворачивает мою тушку на спину… Заходит снизу и начинает меня есть.
Я медитирую.
Брэд Пит икает где-то в Голливуде.
Минута, две, он явно вошел в раж, пищит и булькает; вдруг чувствую – ползу.
Ну натурально, по кровати вниз, и попа выше, выше, выше. И он такой – подтягивает ее вверх, подтягивает и сам приподнимается, приподнимается…
Я:
– Милый, ты чего?
– О! – говорит он вдруг скороговоркой. – А ты можешь встать на голову?
– Не поняла, – вдупляюсь я. – Зачем?
– Ну, будет как шестьдесят девять, только стоя. Ты будешь тут (показывает на постель) на руках, а я тебя буду сверху держать, ну и… Я видел так, хочу попробовать.
– И где же ты такое видел, зайчик? – маленько изумляюсь я.
– Ну как… ну в фильме видел…
– Милый, – мурлычу томно, – так будет неудобно. Да и я цирковое не кончала, акробатка из меня – не очень.
– Я тебя подержу сверху, – с готовностью подхватывает он, – ну давай так попробуем, а?
И, даже не дождавшись, что же я скажу, он тащит мою попу вверх.
Не буду описывать, как я старалась занять хоть сколь-нибудь удобное положение, пока он там кряхтел и надрывался.
Это ни фига не описуемо. Лицо в подушке, попа сверху, в глазах – тоска, и мысли бродят: «Уронит – сверну шею… Сначала себе, потом, если выживу, – ему».
И вот пока я, морда красная (кровь-то прилила), пытаюсь удержаться и не грохнуться, стою и думаю «вот только бы не навернуться…», он сверху отрывается от процесса и задает мне потрясающий вопрос:
– А чего ты не стонешь? Тебе что, не нравится?
– Милый! – хриплю я снизу. – Мне не очень удобно, может, ты меня опустишь, как было?
– Ну нет! – как-то даже обиженно поучает он сверху, выглядывая мокрым из вареника. – Просто ты неудобно стоишь. Ты чуть подвинь руки, вот так…
И ножкой своей мою руку, на которую я упиралась, так аккуратненько – рраз! И подвинул.
Говорить, что было дальше?
Дальше был клубок. Конечно же, я потеряла равновесие, конечно же, он меня не удержал, конечно же, я грохнулась бедром об стену, и, конечно же, он навернулся сверху.
«В перевернутой кроватке ножки, ручки, сиськи, пятки.
Вот к чему всегда приводят в Камасутре опечатки» (с)
Я думала – все, с экспериментами покончено. Но когда он отполз и начал снова становиться на ноги – меня впаяло.
– Послушай, – сказала я, – я не акробатка, и вообще, я тяжела для столь странных этюдов, давай что-то стандартное, ладно? Попробовал – и хватит.
– Да ну чего ты? – заныл он. – Все ж нормально было. Вот почему они могут, а ты – нет?
– Кто они? – скептически спросила я.
– Ну они… девочки эти, – неопределенно пожал плечами он. – Те, что в фильмах.
– Милый, – глубоко вдохнула я, чтобы не треснуть ему по лбу, – милый, оставим девочек в покое. Давай лучше я тебе сама что-то сделаю, ладно?
Мне хотелось побыстрее с ним закончить…»
……………

Ну как вам? По мне, дак миленько. Вместо жопы и задницы тут «попа», вместо «х***» тут ничего, нет тут названий женских отличительных органов,  вульв, звёзд на "п", нет анусов, иных проходных отверстий и волосатых закутков. Нет многообразных глаголов, обозначающих траханье и иное телодвижение. Отсутствуют стандартные фразы и бойкие теги, обычно применяемые в рекламках под порнографическими картинками. Нет тут вульгарного мата.
Нет тут, казалось бы, ничего эдакого. Одна сплошная физкультура и зарисовки процесса, переделанные в карикатуру, написанную по-настоящему эмансипированной рукой. А что, разве плохой художественный жанр – карикатура?
Живенько написано. Глотается легко. Можно улыбнуться и усмехнуться. Не тошнит. Каждый может представлять себе сценки как хочет и  по собственному вкусу добавлять междометия. В общем довольно комически описано, немножко дебильновато, правда, но то ж живая речь проститутки, а не мастера филологии, так сказать. «вхождение писателя в роль героя». И так далее. Воспитательная роль налицо… Оп! Налицо?

Да, налицо.
Воспитывают тут циников и гопников, прививают им культуру  в сексуальной отрасли, отучивают материться, предлагают посмотреть на себя самих со стороны, а также совершать фэйсконтроль проституток, заказываемых на час, на предмет – не является ли она писательшей… или тайным фотографом, которая выставит их потом в каком-нибудь фэйсбуке с совсем махонькой пипиской, или, хуже того, – каким-нибудь лысым и немощным трижды женатым бой-дедушкой.
В общем, вполне цивильно написано, учитывая размах нынешнего разврата и полный крах нравственности христианского типа.
Можно сказать, что Екатерина Безфа… тьфу, Безымянная проявляет тут верх осторожности и словесной эквилибристики в интимной сфере ради того, чтобы…
А после «чтобы» ничего нет.
Нет и особой какой-то литературы, на чём хотелось бы отдельно остановиться. Нет искромётного юмора (приблизительно как у Славы Сэ), нет никакой сатиры – ни обыкновенной и классической, как у Ильфов, и не «от обратного», когда описывая, к примеру» сцены жестокости, читателю автоматически прививается ненависть к этой жестокости.
Пошленько тут? Простенько? Незатейливо? Бульварная литература, представляемая как народный наив и успех? Клюковка? Балаган?
Есть такое дело. Почти в чистом виде.
Похоже на живой рассказик того, о чём нередко, поддав кипяточку, делятся между собой весёлые проститутки разных калибров.
Может, тут похоже на «дно», прочитав о котором, вскрываются болячки и метастазы общества Кривых постсоветских Зеркал? Нет, нет здесь этого. Это не антисоциальный опус. Всё тут выглядит ровно наоборот: смазливо описанное занятие проституцией, расказанное устами немножко остроумной девицы, где она всегда выгляди героем и победительницей, по крайней мере, в сфере оценок.
Народно-интернетные остроты и самоирония у героини безусловно присутствуют.
Мужское население, как и мечталось писательницей, обмарано по полной.
И персонажи тут далеко не картонные (сужу не по одному отрывку, конечно, а по всем «Запискам»), а, как говорится, «схваченные в бровь и в глаз».

В общем я сказал всё. И это не реклама. И не пиаровская антиреклама. Это настоящее легко хаваемое ЧТИВО (сотым кеглем) на фривольную тему.
Есть тут многое, а нет одного: нет тут нормально написанной литературы. Да, грамота и запятые тут есть.
Но, всё это эрзац от настоящей серьёзной литературы – процеженный, размолотый, разбавленный и дешёвенький для самых-присамых простачков и балбесов, которым нечего делать, кроме как читать ерундистику и стёб над ними же – оплёванными писательницей Екатериной Безымянной.
А также это то самое, продуктивное для повышения самооценки, чтиво для мадемуазелек и дам, которым само мужское племя представляется стадом сексуальных недоумков.
Её бы в депутаты теперь по итальянскому примеру.

Остался один вопрос, коли уж речь идёт о сравнении юмористки во фривольном жанре Екатерины Безымянной и настоящего «порнографа» Боборыкина Петра Дмитриевича, освистанного и поднятого на вилы критики (в лице, в том числе, Салтыкова-Щедрина – известного как едчайшего клеймителя нравов и социальной несправедливости, и ниспровергателя гадости на земле русской) ещё в девятнадцатом веке.
Но, для этого надо бы читателю дать почитать что-нибудь из этой «самого порнографичного» боборыкинского романа «Жертва вечерняя».
Этим мы и займёмся в следующем посте.

4
Читаем Боборыкинскую «Жертву вечернюю». Разумеется отрывок, а не роман. Кстати сказать, я самым наичестнейшим образом искал в романе самые-присамые наипорнографичнейшие строки, из-за которых, в том числе, писатель Боборыкин наполучал «юлей» от гения нравственности Салтыкова-Щедрина.
Будет длинно. Специально, чтобы вникнуть. Итак:
{{{
…Завтрак убрали. Я разрешила Домбровичу сигару и даже сама закурила папиросу. Мне было очень приятно. Какая-то особая, подмывающая веселость овладела мной. Я не глядела на лицо Домбровича. Я только слушала его голос. Голос у него самая симпатичная вещь во всей его особе. Все, что в умном и бывалом человеке есть вкусного,- все это собралось как раз именно тут. Наша болтовня переливалась без перерыва. Я чувствовала, что мне шестнадцать лет. Появился какой-то зуд в руках и ногах. Я бы пошла одна прыгать по комнате.
Мне вдруг представилось, что я молодая девочка, гризетка, швея какая-нибудь из Малой Морской, что я работаю целый день и урвалась на два часа, прибежала к человеку, который меня любит и ждет... И так мне стало смешно вспомнить, что я светская женщина, что разные сановники говорят со мной даже о вопросах, что я езжу к Вениаминовой, что я в известном кругу играю важную роль. В этом кабинете было так хорошо, тепло, весело, свободно, так умно... Я жила, я смеялась, я пила и ела, я не задавала себе ни одного из тех глупых r;gles de conduite {правил поведения (фр.).}, о которых нужно на каждом шагу помнить не только в гостиной Антонины Дмитриевны, но даже на jours fixes y Софи...
Да, да, я совсем замечталась. Я почти не слушала, что рассказывал Домбрович. Он очутился около меня на диване.
- Марья Михайловна,- сказал он, взявши меня за руку.- На вас жалость смотреть. Такая вы умница, такая вы красивая, а не знаете, что из себя сделать? Вы и не предполагаете, сколько в вас античной красоты, да-с. Посмотрите-ка вон на образцы божественных голов и торсов... ведь вас природа с них лепила, право!
- Какие глупости!
- Не извольте капризничать. Можно быть красавицей, слышать про свою красоту и все-таки не знать, какая она? Только мы, старики, видим это...
- Старики,- повторила я машинально.
- Да, старики. А жить умеем лучше молодых. Потому-то мне и жалко глядеть на вас.
- Не глядите,- нахмурила брови и, откинувшись на кушетке, левой рукой как бы оттолкнула его.
Он схватил эту руку и начал ее целовать часто, часто... Я оторвала руку. Он подсел еще ближе и сказал мне:
- Шалунья!
Я совсем невзвиделась, как он уже обхватил меня обеими руками и крепко целовал в губы...
Я не знаю, что со мной сделалось. Голова совсем закружилась. Я имела, однако, силы рвануться всем телом. Он еще крепче стиснул меня и целовал шею, плечи, глаза...
Мне не пред кем ни оправдываться, ни стыдиться. Я защищалась, как могла. Правда, можно было кричать; но я себя не помнила. Это был припадок сначала нервной веселости, потом изнеможения. Он это видел, он это знал лучше меня...
Нет таких слов высказать, что чувствует женщина, когда с ней поступят как с вещью! Кто дал нам такую проклятую натуру? И это делается среди белого дня... Тонкий, цивилизованный человек поступает с вами как с падшею женщиною.
Когда я очнулась, если бы тут был ножик, если бы тут было что-нибудь, я бы зарезалась, удавилась. Я как была на кушетке, так и замерла. Этакого ужаса, этакого омерзения я и вообразить себе не могла! Господь Бог приготовил нам особые приятности! Мне кажется, если бы рыдания не хлынули целой волной, я бы задохнулась. Но чем сильнее я плакала, тем ядовитее, тем горче делался мой позор... Все обиды, какие только злодей может выдумать, ничего в сравнении с этой... И как легко обойтись с женщиной galamment {галантно (фр.).}! Просто выбрать получше минуту, схватить ее покрепче и "сорвать цветы удовольствия". О-о! теперь я понимаю, что значит эта адская фраза. Вот они, эти умники. Вот как они обижают красоту!.. Батюшки мои! Что бы мне такое совершить с этим мерзавцем?..
Ревела я полчаса, по крайней мере. В горле сделались у меня спазмы. Я дотащилась до стола и упала на него головой.
Послышались шаги. Я откинулась назад. Вся ярость во мне вскипела.
Домбрович стоял со стаканом воды, спокойный, с усмешкой, опустив немного глаза.
Я сделала движение вперед, чтобы кинуться на него, и не могла. Отчего - я не знаю, но я не могла... Он взял меня за руку, другой рукой подал стакан и тихо выговорил:
- Простите, прошлого ие воротишь. Кто этому виноват?.. будьте справедливы...
Он и просил прощения, и взваливал вину на меня. Что за человек! Эта нахальная фраза вышла у него очень просто, скромно, жалостливо, и, вместе с тем, я чувствовала, что он говорит мне как старший. Точно делал мне выговор!
Я опустилась на кресло. Столбняк нашел на меня. Глотала я воду и смотрела в стакан, точь-в-точь, как бывало, maman рассердится, накажет, и сидишь в углу после рева; а нянька Настасья сует в карман винную ягоду.
И какой ужас! Я должна признаться (ведь пред собой нечего лгать), мне как будто сделалось хорошо. Опять-таки в детстве часто я испытывала это чувство. Когда, бывало, очень вас кто-нибудь разобидит, наплачешься всласть, или нашалишь и боишься, что вот-вот поймают, или расчувствуешься с maman, с няней, с гувернанткой, или просто рассказывают тебе что-нибудь: сказку, страшную историю.
И во всем теле чувствуешь щекотание какое-то, мурашки, легкую дрожь... Всегда мне было приятно это чувство. Но не ужас ли? Я испытывала то же самое... И в какую минуту? - когда мне нужно было кинуться на него, задушить его, плюнуть ему в лицо, надавать ему пощечин!.. Que sais-je! {Не знаю, что еще! (фр.).}
Говорить я уж ничего не могла, да и что ж тут сказать? Разразиться бранью! Это было бы милее всего. Я подошла к дивану, надела платок, пальто, башлык.
- Карету,- приказала я.
Он вышел. Я, совсем одетая, села на кушетку... Будь у меня сила, я бы, кажется, изорвала в куски весь сафьян. Он хорошо сделал, что не вернулся сейчас же. Я сунула руки в муфту и опять замерла. Сидела я в такой позе, как дожидаются на железных дорогах; или когда, бывало, у нас кто-нибудь уезжает: все соберутся, сядут вдоль стен, молчат и ждут...
- Карета готова,- раздался его голос в дверях.
С лестницы я сошла очень твердо.
Мерзкая, мерзкая! И никто-то меня не пожалеет!
"Поделом, скажут, поделом!"
}}}

5
БлЪ, блЪ, блЪ!
По другому высказаться не могу.
Этот что ли писатель и есть тот самый мастер пошлости и порнографии??? Тут тысяча вопросительных и восклицательных знаков.
Чёрт! Мне кажется, что это вообще верх аккуратности и интеллигентности по отношению к такой тонкой теме, как отношения полов в части и физиологии, и психологии.
Секса тут НЕТ ВООБЩЕ (100-й кегль!).
Писатель будто специально удалился из комнаты, подальше от дивана, на котором так стандартно (как в кино и в жизни, но при полностью закрытом занавесе) произошла сцена грехопадения главной героини, так называемой «жертвы вечерней».
Боборыкин здесь – сама скромность, чуть ли не самый стеснительный, и самый "книжно" блюдущий нравы, и надзирающий за собственной жизненной нравственностью-безнравственностью христианин!
Екатерина же Безымянная со своей «сексуальной сверхаккуратностью» и полным отсутствием ненорматива (за этот финт спасибо), тем не менее, в сотни раз откровеннее, наглее, хитрож***пее (уж извините) самого главного российского "порнографа" и "бумагомараки" Петра Боборыкина.
Про стиль Екатерины уж не говорю. Он, безусловно есть, как и в любой книжке любого качества – начиная от самого слабого и никакущего до «вышака».
Но у Екатерины Безымянной стиль грешит небрежностью.
Жанр "дневниковости" и отсюда, вроде бы, разговорной и живой спецификой – как бы с листа, с родными ошибками от героини, а не от «богоподобного и всезнающего автора – есть такая категоря в литературоведении», с литературными погрешностями даёт право на скидку, но спасает не на сто процентов.
Как не верти, а тексты читатель воспринимает, в первую очередь, как плоды чистописания именно писателя, а не его героя.
Ибо подразумевается, что автор обязан обработать дневниковые оригинальные записи, а только потом запускать их в книгу.
Игра «писатель-герой-читатель» воспринимается именно как игра, а не как тупо перепечатанные, дословные мемуары или парламентская стенография.
Качеству художественного текста в немемуарах и нестенографии отводится ведущая роль.
Кстати сказать, если уж начались сравнения, то и "Жертва вечерняя" выполнена в этой же форме – то есть в форме дневниковых записей.
Но посмотрите - какая разница тех давних, и этих современных дневников. Это же небо и земля!
Какая разница в интеллектах показываемых героинь, и какая разница в палитре авторских художественных средств!
Меня могут поправить, что, мол, не шибко-то корректно сравнивать стилистики разных авторов, живущих в разных исторических эпохах… но факт остаётся фактом.
Даже если сделать поправки на разные эпохи и – ясенъ п;нь - изменения в словесных (филологических, литературных, лексических) технологиях, то откровенно видна не только впечатляющая разница в качестве текстов, но и другое по существу статьи. Напоминаю: речь идёт о порнографии-непорнографии у двух авторов. Итак:
1.
Пётр Боборыкин, при всей вылитой на него современниками-акулами критической грязи – никакой не то чтобы величайший порнограф, а он вообще ни одной ногой, ни даже мизинчиком не порнограф. Это настоящий тонкий и реалистично пишущий психолог, мягко и без пошлости затронувший сферу любви, секса, грехопадения. Возможно, что несколько старомодно многословен. Но в данной книжке я этого не почувствовал. Скорее, в многословии просто угадан ритм времени и методы ведения разговорной речи и алгоритм мышления. Я не почувствовал напыщенности, картонности персонажей и фальши, так свойственной настоящим графоманам всех времён и народов.
Всё у Боборыкина сделано чётко и мастерски.
Это образец лишь самую малость сентиментальной прозы, и то - лишь с позиций нашего компьютерного поколения.
Зато это пример самой настоящей классической и живой, понятной каждому читателю литературной традиции, со всеми её предпочтениями и сделанной с учётом вкусов того времени, и без всяких претензий на какой-либо авангард.
И я даже не думаю настаивать на том, что отточенный классический стиль - это единственный стиль на котором нужно писать всем и всегда. Отнюдь! Но останавливаться на этом даже не буду.
Я прочёл этот роман Боборыкина, ни разу не споткнувшись и без длительных остановок. Практически "проглотил" его. Мне было интересно и всё понятно. Разве это не достойная писательская задача – заинтересовать читателя так, чтобы невозможно было оторваться от книжки? Боборыкин справился с задачей прекрасно.
2.
Совсем другое дело – писатель Екатерина Безымянная со своей "пыжущейся" на бестселлер "Проституткой Кэт".
При всей её кажущейся современности, стёбности, краткости, юморе и самоиронии - это настоящая бульварная, чуть гротескная, немножко фарсовая литература, с едва прикрытыми (по соображениям, видимо, цензуры и особому "секс-лирическому" складу самой писательницы) деталями «физкультурной порнографии», который лишь придан оттенок психологической сатиры.
Но это совсем не сатира в социальном плане. Это обыкновенные «олитературенные» шуточки и стёб в духе «плохишеских» постов любого болтологического сайта.
Правда и в том, что нынче никто и не заставляет писать социальных пассажей в бумажных, «поправдашних» книжках - издательствам достаточно опусов стёбно-пасквильно-развлекательных. Иными словами - приносящих доход. Вот они рыночные метастазы!
"Выехать" на мужских недостатках сексуальной сферы как на белом коне в книжный мир писательнице удалось. Это отличительная черта книги. Но выехала лишь частично. Потому как она поставила свою героиню априори выше остальных участников продажного свинства. А это выглядит довольно фальшиво, неуютно для читателей мужского пола (вечная и скрытая драма якобы природного превосходства женщин над мужчинами вместо эмансипации и равенства)  и сверхсамонадеянно в отношении роли писательницы в этом процессе.
     Тем, кто хочет дочитать книжку до конца, приходится смириться с установкой писателя на своеобразное верховенство проститутки над жертвами скрытого морального издевательства: она в этой формуле красотка, а они чудовища. В жизни так не бывает. Чаще бывает наоборот, или в одинаковой степени мерзко: один продаёт остатки чести, другой покупает её как услугу. А если и бывает, то один раз на 10000 проституток.
Екатерина Безымянная как раз и подводит читателя к признанию такого рода исключительности своей псевдогероини, повышающую её звание до прекрасной и незаслуженно страдающей гетеры или гейши.
Рейтинги Кэт-Безымянной в ЖЖ убеждают в одном: играть в сексуально увлекательные поддавки в Интернете не только модно и выигрышно, но и спользой для рынка книжного. Выпущенная, тиражированная и рекламируемая издательством книжка – это как доказательство правоты авторской концепции. А повышенная сексуальность, снабжённая «надсменством», это такая беспроигрышная и почти волшебная, по воздействию на болванчиков, маска.
Нравственно падшая и нравственно неустойчивая прослойка со средним и минимальным интеллектом у нас и в цивилизованной Европе довольно большая. Это и есть духовная паства писательницы.
Писательница "заигралась" в энциклопедию мужских пороков до оскомины, потеряв чувство меры и подлинной высокохудожественной смехотворности образов, в том числе самой героини. Да, читается легко: теми, кому это интересно.
Но «не катит» проститутка Кэт на героиню в общепринятом позитивном смысле. Она и не думает каяться. Она горда и самоуверенна до нелепости. И она отрицательный герой в общепринятой литературной иерархии, хоть её с ног до головы мёдом намажь!
Она - такая же пошлая участница ежелневных порноспектаклей, как и все остальные. Отличается только острым язычком. А, казалось бы, столько фабульных возможностей при таком редком антиобщественном антураже!
Героиня Кэт на фоне совершаемого неприличия поставлена вроде такой остроумной и смешливой Магдалины, которая на основании какой-то странной методы зарабатывать вульвой, при этом остаётся будто бы чище и выше всей этой грязи, в которой, тем не менее, хлюпается не один год вместе с ненавистными ей, мерзкими, неумными мужчинами. А она, разумеется, умна, и нигде не говорится, что она совершает по сути богоненавис... ну ладно - общественно порицаемое, низкое дело... да... всё равно по версии Библии, ибо нравственные ценности - Европеюшки нашей образцовой - нынче претерпевают невообразимые изменения... Сравнить, разве что, можно с разлагающимся Древним Римом.
Но, так не бывает, чтобы быть выше других в такой выравнивающей людей ситуации как проституция. Мужики приходят с деньгами, а не с орудиями пыток. Её ведь не насилуют. Она действует по отработанным историей проституции правилам. Она продаёт свое тело. За бабло. Имя ей Шлюха. Так терпи уж, чего высовываться-то? Если уж в грязи, и с остальными свиньями, то хоть ты Иная, но всё равно свинья. И хоть захрюкайся по-иному. Хоть индивидуально, хоть по-особенному, хоть оригинально. Хоть красиво и по-оперному хрюкай. Хоть вхрюкивай свои обиды и стёб в порнодневничок. Те люди, которые настоящие, а не сброд и не пошлое быдло, такого рода провакационный дневничок оценят однозначно – клюква!
Хотя, это «психоделичненькое» чтиво рассчитано вовсе не на обыкновенных, то есть настоящих работящих людей не без ошибок, конечно, и не без сомнений – соблазнов-то кругом хватает, и эта книжка тоже соблазн…, а именно на быдло с претензиями на интеллект и стёб в любой ситуации.
Какого-то особенно художественного откровения, учитывая всю антиэлегантную хитрость обстановки, не вышло. Литературная сексо-психо-клюква Екатерины Безымянной на авангард не тянет.
Интересно, тем не менее, а что же скажет о книжке Безымянной Д.Быков – наш самый либеральный эксперт.
     И выглядит "клюква" бездной пошлетцы, с переворотом чёрного и белого в голове у "героини" (равно как и у писательницы, которая если и не является прямым прототипом героини, то, как минимум, ассоциирует себя таковой).
     Внедрению в жизнь этого  псевдосатирического развлекательного балагана помогает владение бойким слогом и соответствующими познаниями писательницы в узкоспециальной области. Благодаря этому удивительному сочетанию, по существу бульварное чтиво носит признаки чтива "замаскированно назидательного", узкоспециального, даже – в отношении галереи мужчин  – справочно-энциклопедийного.
При этом победным рефреном звучит: "Да я "оттуда" и многое вынесла, но я не такая как все, прошу всех встать и аплодировать, скоро мне идти во власть и управлять вами балбесами".
     Она – как засланный от литературы и самой себя казачок, вкусивший прелести по-полной и вышедшей оттуда чистой и одухотворённой, готовой на литературные подвиги. При этом с рекламного вида задиранием писательского носа.
Золотой Нос устанавливается ею на полку с бестселлерами.
     Вообще поражает не книжка, а удивляет тенденция либеральных русскоязычных литераторов к поиску героев уже не среди "обыкновенных людей" – там можно покопаться и найти действительно любопытных личностей, склонных к самоулучшению и тем самым дающих пример для остальных. Нет же, наша литература, начав с "наивного и будто безвредного фэнтези, подняв воинствующих попаданцев и диванных мечтателей  в ранг победителей над обстоятельствами (при этом тиражируется даже низкопробное чтиво) забирается теперь на самое дно человеческой кухни и начинает крохоборствовать там.
Литературное общество пока что нашло героиню в среде продажных женщин. Э-э-э... тоже ведь прослойка общества, и огромная (об этом говорит, в том числе, и количество синонимов этому антибожескому промыслу) – отчего бы и не поговорить об этом. Я и не против. И никто не против.
     Совсем другое дело – какое отношение к этому срезу жизни у живописующего этот срез писателя.
Ведь можно критиковать и клеймить, можно относиться лояльно, а можно "толерировать", выпячивать или славославить. Что из этого конкурсного лонг-списка реализовала Екатерина Безымянная – решайте сами.
Моё мнение тут сугубо моё – можете и не прислушиваться. Оно изложено всего лишь на странице блога, а не для трибуны.
     Пролонгируя тенденцию, можно легко догадаться, что совсем не за горами (если движение не приостановить... не цензурой, конечно, а обществом здравомыслия)... не за горами герои ЛГБТ, педофилы, наркоманы, насильники.
Маргинальщина правит литературным балом вовсю. Для этого созданы идеальные условия: соцсети и либеральные, притом финансово-ориентированные издательства!

Издательству Эксмо план разложения общества внедрением в тиражи бульварной и низкопробной литературы и до того удавался неплохо. (Эх, знало бы получше эту книжку ЦРУ – какую бы оно выписало прекрасную премию! А что, в самом деле, замахнитесь на Нобеля! Ведь дадут!) .
Издательство не стыдливо, но принципиально демократично с выпуском этой книжки спустило планку нравственности сразу на несколько делений.
Нравственность для Эксмо – это вообще не термин. Рынок! Продажи! Вот единственно верная цель сегодняшнего Эксмо.
Тараканы Екатерины Безымянной легко уживаются с тараканами Эксмо. Это жаль и совсем не смешно. Такие тараканы, разносящие повсюду микробов с бактериями совсем рядом с эпидемиями.
Скоро, скоро уже планка Эксмо окажется на уровне плинтуса.
Интересно как будет выглядеть "плинтусная эксмо-литература".
Видимо, это будет, кроме уже сказанного, высокотехнологичная "нанопорнография без прикрас" – де факто, диктофонно, с запахами, с 3D-эффектами, с приложением имитатора и пыр.


PS
Читать «Записки проститутки Кэт» я принимался десятки раз, но так и не осилил. Остановился в первой трети пути.
Попытки смахивали на поиск хоть сколько-нибудь пригодной еды в груде мусора, только что высыпанного на асфальт из помойки.
Читать книжку сидя на унитазе – самый адекватный способ взять её не мытьём, не катаньем, а чем-то иным.
Никакая реклама, и никакие свободо-слово-любивые критики не смогут убедить меня в обратном.

Coda