Мы летели низко.
Чуть выше нижнего порога облаков, только лишь скрывая очертания самолета от случайных лучей прожектора.
Всего три минуты назад, еще не набравший высоты, полуфанерный Ильюшин, махнул на прощание механику своими не раз латанными крыльями.
Бом-бом-бом. Это каталась по полу моего маленького гробика банка мясных консервов. Ровно три удара- три крена кабины в горизонте.
Ритуал выполнен и теперь можно было лететь на задание.
Летчики-народ суеверный.
Вот, помнится , пару недель назад, Лёшка Ежов, из восьмой эскадрильи. Не повязав свой любимый шарф отправился в бой. И чего?! Лежит сейчас по грудь в воде, посреди линии фронта, и тихо поглощается болотными пиявками и плесенью. А шарф то... Представляешь, сгорел на утро от шальной зажигалки, вместе с сараем, . Лёшка в том сарае, санитарке Тосе в любви объяснялся и забыл шарф. Вместе с портками, правда. Рельсовому колоколу без разницы, в портках он или нет.
Бой есть бой. А ритуал есть ритуал.
И вот, исполнив нехитрый крен, наш "танк" взял курс на Север. Именно на севере от нас, согласно картам штабистов, базировались "обманом затянутые на фронт, сыны Рейха".
Через пяток километров к нашему звену припорхали еще три птички из соседнего полка. А че, одно же дело делаем.
- Сеня, смотри нашим летунам крылышки не щипай. - раздался в наушнике голос пилота. - Щас из седьмого полка подкрепление подойдет.
-Сан Саныч, вижу. Не дрефь, не слепой.
Три тени, появившихся из под облаков, вышли нам в хвост. В темноте не особо то и разобрать, чьи это машины. Но вот из кабины ведущего еле видно три раза моргнул фанарик.
Да, свои- теперь то уж точно. И я в ответ посветил им дважды своим фонарем.
Поздоровкались, значит.
И вот, облака утреннего неба остались сверху, и все дальше и дальше казались причудливые узоры из нейтральных белесых с темной продресью сгустков бывшей воды.
Наше звено стайкой кречетов заходило на линию огня.
Переводя рули с пикирования на бреющий, пилот облегчил наш вес, сбросив на еще дремавших фрицев порцию ФАБов.
Не успели мы еще толком набрать высоты после атаки, как вторым эшелоном адского огня, ребята из седьмого полка, отправили свой подарочек гансам.
Пока Саныч набирал высоту под довольно острым углом, я разглядел как словно игрушечные, ломают наши бомбы немецкие четверки. Как следы реактивных ракет устремляются туда, где начиналась возня и спали машины снабжения.
На втором круге почти неспеша и не встречая огневого сопротивления , словно в тире, из ШКАСов косили палатки с ещё не проснувшимися врагами.
Спустя минуту после нашей атаки, на земле были только покареженные дуршлаки немецких ПЗ четыре, да обгоревшие остовы Мерседесов и
Круппов. А те, из солдат рейха, кто выжил, точно по три раза за эту минуту в портки обделались.
Итого, что мы имеем:
Разбитая танковая перевалочная база, в опасной близости от транспортных Союзных путей. Это раз.
Второе : отсутствие потерь. Так так фрицы профукали нас. И наелись свинца прежде, чем их зенитчики(что, собственно им и не свойственно) смогли нанести нам хоть какой вред.
Хотя тот самый вред нам нанести надо постараться. Бронорованные пузо и капсуль пилота не так легко прошить снизу.
И третье, плавно вытекающее из второго: сегодня обещали привезти новую кинопленку, о летчиках. И значит, укутав оставшихся медсестричек в летные куртки, можно неплохо провести вечер.
Но, как говорится, рано пташечка запела.
Распрощавшись с братьями по оружию из семерки, мы уже на подлете к аэродрому столкнулись нос к носу, а точнее хвостом к пропеллеру, с парочкой Фокке-Вульфов.
Они появились внезапно. Разрезая винтами облака, обозначавшую высоту около шести тысяч метров, они коршунами упали на нас. Первой же очередью повредили замыкающего, и он врзевев мотором и оставляя за собой полосу черного дыма завалился на бок и начал падать.
Мне повезло.
На подлёте немца, мы обменялись очередями и его пулемет только слегка прошелся по левому крылу, не зацепив ничего жизненно важного.
Мой выстрел попал точно в цель. Повезло? Быть может, но Фок задрал нос вверх, и сделав что-то наподобии "свечки" , рухнул на поля, как ворона с перебитым крылом. Не зря Сан Саныч махал крыльями возле аэродрома.
Аэродром!
Нельзя привести их к нам. Только расположившись и замаскировавшись, мы точно еще не засветились разведке неприятеля.
Нельзя-то нельзя, а как их остановить, желательно навечно?!
Эх, Сашка, давай-ка, покажи им как летают у нас, на Кубани. Нич...
-А-а-а!Пчела, твою мать! - заорал я и осекся. Откуда на высоте порядка трех тысяч над землей пчелы?
Под курткой приятно потеплело плечо и стало подмокать.
Так. Ранен. Боли пока нет.
-Сан Саныч, меня зацепило. Ты как?
Ответа нет! Как-то предательски тихо в шлемофоне.
Убит?
Да нет. Если бы убили мы бы уже падали. Наверно.
И тут я понял. В наушнике не было уже ставших привычными потрескиваний помех. Да и самолет, завершив маневр остался в небе, а не летел вниз, с метрвым пилотом и обосравшимся, еще пока живым стрелком.
Очередь, продырявившая мне плечо, перебила заодно канал связи с пилотом. А вот бронекапсулу Саныча взять не смогла. Выкусите, фрицы! Мы еще повоюем!
Фокке-Вульф давший по нам очередь решился на самую подлую шутку: он ушел вниз и чуть сбавил скорость.
Теперь мы, как воробьи на ветке под прицелом рогатки дворового мальчишки. Немец знал наверняка, как разбираются с ИЛами. Вот сейчас он поднырнет поглубже и срежет нам хвост длинной очередью. И всё, не поминайте лихом.
Но пока мы еще летим. Чего он ждет то? Почему не стреляет?
Ну не стреляет, и хорошо - поживем подольше. Идея, пришедшая в голову была с одной стороны самоубийственной, но с другой могла спасти нам жизни.
ИЛ-2 на редкость живучий самолет.
Пристав, я подал рукоятку УБТ вверх, и турель дульным срезом почти уперлась в фюзеляж. Стрелял я короткой очередью, в одну точку... На ощупь.
Стрелял в хвост своего же самолета.
Сашка, приняв мой выстрел за очередь Фока, чтоб уйти с линии огня, дал крен резко влево и вниз. И на вираже, краем взгляда я увидел своё везение воочию!
Тот, кто еще пару секунд назад охотился на нас, перевернувшись кверху желтым пузом, чадил в вдруг ставшее чистым небо.
Сегодня ангел-хранитель летел с нами крыло в крыло.
Дотянув до своего аэродрома мы едва коснувшись земли, крепко обнялись с пилотом.
Сан Саныч летун опытный. Но увидев ошметки хвоста, он в недоумении сел на траву.
- Екарный бабай, дотянули как-то. - и, переведя глаза на выгрызанное Фоком крыло, неспеша закурил.- С днем рождения, Семен!
-Че говоришь, Саныч? Не слышу нихрена! - спросил я своего пилота, просовывая ладонь в сквозные дыры в левом крыле.
-Разбили два танковых звена. Подорвали к чертям собачьим, снабженцев. На разбитой машине дотянули до аэродрома. - Командир эскадрильи жал руку то пилоту, то мне, - Да еще и два Фока сожгли. Эх, молодцы! Сегодня же наградную напишу. Две! За успешно выполненную задачу, и как положено - десятый вылет. Так что, ребятки, прокалывайте кителя и погоны. А теперь всё- отдых. Сон не менее шести часов. Это приказ! Выполнять!
На выходе из командирского блиндажа нам попался наш ведущий, Володька Фомин.
Хрясь!
Резкий удар в уже не раз поломанный нос, посадил капитана Фомина на пятую точку.
-Ты, Володя, трус! Почему не прикрыл, когда за нами Вульфы маячили? - Сан Саныч говорил спокойно, но очень доходчиво,- Ты же, подлец видел, что одного сняли, а второй нам под хвост жмется! Не слетаемся мы с тобой!
Капитана Фомина перевели к нам совсем недавно, из истребителей. Говорят, он летал на ЛАГГах и из-за конфликта с другими летчиками, его перевели к нам. Вот и выяснилась причина его перевода - трусость. Небо завсегда выведет на чистую воду.
-И ещё одно,-Сашка вынес приговор нерадивому капитану, - Я подам рапорт о твоем проступке. И прошение о переводе тебя в стрелки, на шесть вылетов. Как командир звена, имею полное право.
Мы разбрелись кто куда. Санка спать, а я в лазарет, показать прострелянное плечо. Хорошо еще рана оказалась хоть и глубокой, но все же царапиной.
К вечеру, выспавшись, мы с командиром выпив по стопке, по случаю внеочередного дня рождения, отправились к привозной штабной палатке.
Новое кино. "Воздушный извозчик", смотрели на одном дыхании все.
После фильма подошли механик со старшиной и обрадовали:
Наш "танк" залатали. Опять. В восьмой или девятый раз. Уже сбился со счета. И связь починили. И.... Положили мне в "гнездо" новую банку тушенки. Старую то, оказывается, прострелил Фокке-Вульф.
Пили спирт.
А на утро вылет.
Командование решило, что для разнообразия надо "Обуть лапти". Иными словами пользуясь внешним сходством и близостью фронта, не убирая шасси надо только подобраться к строю Юнкерсов-лаптежников. А дальше дело техники - расстрелять сзади из пулеметов, по возможности большее количество немцев, и спокойно удалиться обратно в облака.
Сказано - сделано!
Одним звеном, без трусоватого Володи, мы спрятались в облаках. Разведка опять сработала замечательно, и Юнкерсы пошли как по расписанию.
Размеренный гул их двигатей разбавил рокот наших моторов.
Фашисты, похоже даже не успели заметить подвох, как двое из эскадрильи Ю 87 клюнули носами и пошли вниз. Еще один стряхивая с себя остатки фюзеляжа и хвостового стабилизатора, словно кленовый лист, закружился воя мотором в своем последнем вальсе.
Второй заход сделать нам не дадут, и теперь надо очень быстро исчезнуть в облаках.
Ведущий и ведомый уже скрылись, обменяв набранную скорость на высоту, и наступала наша с Санычем очередь.
Очередь!
Вроде как мимо прошла. Самолет чуть качнулся и провалился вниз, набирая скорость для маневра уклонения от внезапного гостя.
Как это мы прозевали Мессер?!
Возможно охранение Лаптежников следило за нами издалека, или же это случайный охотник прилетел на звуки боя, но факт остается фактом. Впереди Мессер, а сзади Юнкерсы, готовые мстить за своих летчиков, и уже разворачивают машины...
А мы проваливались вниз.
Благодаря этому маневру, нам хоть и ненадолго, но появляется шанс уйти живыми. Скорость Мессершмидта не позволяет нас зацепить с этого захода.
Но Лаптежники уже развернулись и готовились рвануть вниз, нам на перерез.
Уходя на порог в две тысячи нам на хвост садится Юнкерс и подстраивается для атаки.
Сашка, же его не видит. Он уходит от Мессера. И не увидит, пока тот не откроет огонь.
-Санька уходи в сторону, Лапоть на хвосте.
-......
Самолет идет прямо, не уходя от атаки.
-Опять, сука, связь перебили.
Но в наушниках - шипение. Значит, связь в порядке. А это значит....
Остервенело прильнув к турели, до боли в пальцах вдавил спуск.
Очереди расчертили небо вместе с готовым к атаке пилотом Юнкерса.
Еще не осознав, что проживаю последние секунды моей жизни я проживал их с честью.
Не сдаваясь, до последнего, я посылал фрицам все новые и новые порции свинца.
Жалел ли я о чем-то в эти мгновения? Да, жалел. О своей матери, потерявшей на этой войне обоих сыновей. О том, что после себя не оставил никого. Никого, кто бы носил гордую фамилию Савельев. И о пилоте Сашке, со странной фамилией Перекатиполе, который в свои девятнадцать лет заставил врагов бояться его "летающего танка", и сослуживцев называть себя по имени и отчеству.
Но пока строчил пулемет из подбитого Ил 2 я жил...
Вспышка и темнота...
Рваная рана на груди остановила жизнь стрелка за две секунды до того, как машина стала их с Александром Александровичем братской могилой.
А их обожженые войной души еще долго таранили крылья и фюзеляжи вражеских машин.
Прошло более семидесяти лет, но пролетающие над Кубанью пилоты и пассажиры гражданской авиации иногда видят такую картину. В предрассветном небе зажигается яркая звезда и описав по небосклону дугу, оканчивающиюся белым вихрем, уходит в самый край усыпанного цветами луга.
Памяти экипажам штурмовиков Ил 2.
Мы помним Ваш подвиг! Спасибо!