Жила была кошка. Черная-пречерная. Жила в подвале старого дома. В отличие от новых домов, это был вполне обитаемый подвал. Раньше, когда в Москве был дефицит жилой площади, там даже жили семьями. Конечно, подвальный воздух нехорош. Дети в этих семьях часто болели, многие кашляли. Не способствовало здоровью повальное курение среди обитателей. Курили дедушки и бабушки, папы и мамы. И дети вырастали в этом чаду. А еще добавлялся замечательный газ радон. Который выходил из под земли и заполнял подвалы. В малых количествах его используют для лечения разных болезней. А в больших – он очень вреден. Потому, что радиоактивен. Дети болели-болели – и выросли. Взрослые, их родители, уже давно отправились в иные края. В подвалах долго не жили. А потом подвалы расселили. И после перестройки там завелась офисная челядь. Она вся сплошь была в высших образованиях. У иных и по два высших. А у некоторых – даже по три. В зависимости от того, сколько денег было у родителей для покупки разного рода дипломов. Либо, для оплачивания коммерческих вузов, где все, включая оценки, и сами дипломные работы, просто покупалось. И эта челядь, имея по два-три высших образования, не знала о вреде газа радона. И радонилась, вернее, радовалась, что нашла такую хорошо оплачиваемую, и совсем не трудную работу. Сиди себе, щелкай по клавишам компьютера. Не надо было ничего вытачивать, выращивать, шить. Только –щелкать по клавишам компьютера. И все!
Но и эта офисная челядь со временем съехала. Фирма разбогатели и перебрались в офисные центры из стекла и металла. С кофейными автоматами в коридорах, и мощной охраной у вертушки. Чужой, без приглашения – не пройдет!
А подвал опустел. И в нем поселилась кошка. Черная-пречерная. Она была не молодая, и не старая. Средних кошачьих лет. Ее регулярно подкармливала старушка из квартиры на первом этаже. И кошка, в благодарность ей, регулярно беременела и приносила котят. Поскольку отцы котят были разные – и белые, и коричневые, и серые – и даже полосатые, то котята, как правило, рождались самых неожиданных расцветок. Самые красивые были черными, с белыми чулочками, и светлым пятнышком на груди. Были и такие, которые были все белые, а хвост – черным. Или, даже, полосатым. Как жезл регулировщика. Казалось, что это не котенок, а регулировщик дорожного движения, в белом праздничном мундире, с полосатым жезлом в руке (на хвосте).
А саму кошку жильцы дома прозвали Аддис-Абебой. Для простоты, Абебкой. А еще короче – Бебешкой. Такое имя дали ей в честь города на Черном Континенте. Потому, что кошка была черная, как смоль. Назвали так с легкой руки одного инженера со второго этажа. Который пять лет там отработал по контракту. Еще в спокойные времена. И имя прижилось. Бебешка любила гулять во дворе, но далеко не забиралась. Знала всех местных котов, и от всех у нее были дети. Но в другой квартал гулять не ходила. Мало ли там какие коты попадутся? Свои – они уже проверенные, надежные. А других ей не надо было. И еще она любила перебегать дорогу перед машинами. А потом спрятаться где-нибудь в своем подвале, и подсматривать из маленького окошка, что будет делать водитель. Некоторые выходили, крестились, поливали асфальт святой водой. Иные не выдерживали, а просто разворачивались и уезжали. Были еще стойкие. Которые не торопили события. Они останавливались перед ее еще не остывшими следами на асфальте, и ждали, пока не проедет другой бедолага. Который не знает, что эту линию пересекать нельзя. Иначе сразу, или чуть погодя, но попадешь в переплет. Например, остановят гибддэшники, подсунут ватку со спиртом в алкотестере, и будут потом мурыжить, пока либо ты не выдержишь, и дашь им «на лапу», либо не пойдешь в суд разбираться. А суд, известное дело, всегда встает на сторону слуг народа. Либо, не успеешь оглянуться, как дамочка задним ходом в тебя врежется. А потом доказывай полиции, что это не ты ехал задним ходом, а она! В общем, от греха, лучше подождать. И Бебешка это все видела, и улыбалась загадочной кошачьей улыбкой, скаля передние клыки.
Но самой большой заботой Бебешки было пристраивание котят. Она всеми силами старалась сделать так, чтобы их не забрали службы по очистке города от домашних животных. Поэтому, после выкармливания грудью, когда котята уже могли есть другую пищу, кроме материнского молока, она брала их по одному, и разносила по подъездам и этажам дома. Она находила небольшие коробочки, притаскивала их сначала к дверям. А потом уже шла за очередным котенком. Причем, она знала, где и кто проживает. Где хорошие люди, а где – плохие. И к плохим она котят никогда не носила. Правда, котят все время оказывалось больше, чем хороших людей в ее доме. Тогда она начинала перетаскивать котят в другие дома своего двора. Только в один дом она не носила. Это была новостройка, которую «влепили» в их двор без соблюдения всяких градостроительных норм. Видимо, это была строительная компания родственников тогдашнего мэра. И согласования не требовалось. В довершение, дополнительно к тому, что в их двор, где все дома были по 6-8 этажей, еще сталинской застройки, «влепили» тридцатиэтажную башню. Причем, не только «влепили», а отхватили изрядный кусок двора, и отгородили его кованой решеткой, которая стоила не меньше, чем пятиэтажка в хрущевские времена. На въезде поставили шлагбаум, электрические ворота, и посадили охрану. Конечно, кошка могла пролезть между прутьев забора, но не хотела. Она заранее знала, что люди в этом доме – нехорошие. Которым наплевать не только на котят, но и на ее саму, а также на всех остальных жителей двора, которых они считали плебеями. Выезжая из ворот на «Майбахах» и «Мазератти». Те, которые победнее, выезжали на дешевых «Лексусах» и «Рейдж-РОверах» . А самые бедные – на «Лэнд-Крузерах». Какие уж тут пироги с котятами!
Бебешка знала все, или почти все, о жильцах квартир в своем подезде. И о жителях других подъездов, и даже домов. О них ей рассказывали другие кошки, когда они встречались на кошачьих посиделках за парой капель валерьянки. У всех были одни и те же проблемы. И коты были общие. Одни на всех. Коты из других кварталов не приходили. Потому что знали: здесь очень сильные лапы, острые когти и крепкие зубы. И возвращаться ни солоно-хлебавши к себе без глаз, с оторванными ушами и расцарапанной мордой никому не хотелось. Так что кошкам этого двора ничего не оставалось, как тянуть лямку вместе со своими котами. Конечно, коты лямку не тянули, а лишь делали свое котовское дело, и котятами не занимались. Но передавали им свои оттенки шерсти, и свои бойцовские навыки.
И тут случилась большая неприятность. Одну кошку из Бебешкиного двора разорвал на части бультерьер, который приехал жить в новый дом. Его хозяин был не лучше своих соседей. А для кошек он был просто извергом. Поскольку он не ограничивался гулянием по своему дворику, огороженному решетчатым забором. А выходил из ворот, мимо охранника, и разгуливал по всему общему двору. Ему, видите ли, не разрешали выгуливать свою собаку на стерильном газоне под окнами «ах, каких людей!». Поэтому он выводил своего зверя, без поводка и намордника, прямо в общий двор.
Самым большим его развлечением была травля местных кошек. Он кричал своему бультерьеру: «Ринго, Фас!» . И Ринго мчался со всех ног к очередной жертве. Так, первой пала пушистая бежевая Диана из третьего подъезда. Она жила у супружеской пары милых старичков, и ее отправляли погулять, чтобы она по весне не драла обои в своей квартире. Каждый раз, после очередного весеннего загула, она приносила несколько таких же милых и пушистых котят. Разных цветов, иногда даже трехцветных, с чумазыми мордочками. Котят старички раздавали по соседям. Или даже по родственникам. А остальное время Диана вела жизнь почтенной и степенной кошки, и была любимицей кошачьих посиделок.
Ее гибель была воспринята с глубоким сожалением. Трудно было восполнить отсутствие Дианки на очередной посиделки. Кошки выпили за ее светлую память по капле валерьянки, чтобы снять стресс. И принялись обсуждать, как бороться с новым опасным соседом. Никто не хотел оставить своих котят сиротами.
Первой высказалась Зайка. Так звали кошку из первого подъезда с длинными стоячими ушами. Видимо, ее предки были из степей, где слух нужен был в первую очередь. Она предложила обратиться за помощью к котам. Иначе, если еще одна или несколько кошек погибнут в зубах жуткого Ринго, коты должны будут воспитывать свое потомство сами. И таскать им пакеты с остатками молока из ближайшей помойки. Как правило, в пакетах часто оставалось много капель ценной белой жидкости, если подойти к делу с умом.
Пошли к котам. Те, конечно, сначала расхрабрились. Но потом решили – нет, это тоже дело опасное. Дело в том, что даже, если броситься на Ринго кошачьей стаей, то можно его одолеть. Но кто-то может при этом погибнуть. Чьим телом будет занята в данный момент пасть бультерьера. Никто не хотел умирать. Пусть, даже, во имя будущего потомства. Тогда кот Василий, старый и немощный, но очень мудрый, сказал: «А давайте пригласим Петра Петровича!».
- А кто это? Мы не знаем! – заволновались коты.
- Петр Петрович – это громадный мэйнкун. Живет на самом верхнем этаже. Правда, его особенно не выпускают гулять. Чтобы он не разодрал всех котов в округе. Но мы его можем соблазнить кучкой самых жирных мышей, которых мы для него наловим все вместе. В мышином жире столько витаминов для кошачьей потенции, сколько нет ни в одной виагре. И вкусно же, в самом деле! - сказал кот Василий.
- Давайте пригласим, давайте!- завопили коты.
Приняв общее решение, отправили гонцов к Петру Петровичу. До него сложно было добраться. Он практически не покидал своего обиталища. Поэтому решили спуститься с крыши. Несколько котов вцепились друг другу в хвосты зубами, и повисли в виде длинной связки сосисок. А один, самый ловкий, стараясь не поранить сильно когтями коллег, спустился на балкон к Петру Петровичу с края крыши. Благо, что тот был не застеклен. И стал стучать в стекло когтем. Петр Петрович в это время почивал после сытной трапезы. Услышав стук в стекло, он решил, что это стучит его давняя приятельница – синица Пимка. Она повадилась одно время подлетать к окну, и, сидя на подоконнике снаружи, разглядывать диковинного громадного кота, к которому на улице она бы не приблизилась и на километр. Для нее это было, как сходить в зоопарк. Для Петра Петровича, в свою очередь, это тоже было развлечением. Поскольку он в зоопарк не ходил, то разглядывание живой желтогрудой птички было лучше, чем смотреть футбольный Кубок Кубков по телевизору. Тем более, что он никак не мог понять смысла перемещений мужчин в разных по цвету формах по зеленой траве за одним мячиком. Лучше было бы, если бы у каждого из них был мячик. Тогда было бы гораздо веселей на все это смотреть. А так, он обычно наблюдал за футбольными состязаниями одним полуприкрытым глазом, а другой в это время видел очередной сон про страну Больших Котов, в которой он был самым маленьким из всех. Так он вспоминал свое детство.
Откликнувшись на звук, Петр Петрович нехотя подошел к окну. Там он увидел отчаянно жестикулирующего небольшого котика, который корчил страшные рожи и периодически разводил передние лапы в стороны, и скалил при этом зубы. Видимо, он пытался рассказать о ком то очень большом, с громадными зубами. Кто терроризировал местную кошачью братию.
А потом, кот за окном показал мышь, которую он держал в зубах. И растопырил все когти на двух лапах. Так он показывал, что мышей будет не меньше восьми. Видимо, это была плата за какой-то поступок со стороны Петра Петровича.
Думать было некогда. Петр Петрович лапой ударил по ручке двери на балкон, и дверь открылась. Он вышел, и прямо спросил гонца: «Что надо делать?»
- Там, во дворе, громадная страшная собака. Только ты ее можешь прогнать. Мы отвлечем ее, а ты набрасывайся ей на шею, как цепкий воротник. И грызи, и дери когтями ей горло. Шерсти на ней мало, и ты смог бы даже разодрать ей шею. Или выцарапать глаза. Ну, хоть что-нибудь! Она дурная, и ты бы ее мог сильно напугать, если бы даже ничего ей не сделал! – сказал посыльный. – А мы гарантируем, что ты сможешь закрутить любовь с той кошкой во дворе, которую сам выберешь. Мы не будет тебе перечить. Чем не приключение?
- Хорошо! – сказал Петр Петрович. – В следующий раз, когда кто-нибудь из хозяев придет, я проскочу на лестницу и выберусь во двор. А там мякну вам, чтобы Вы организовали охоту на этого зверя. Пока меня будут искать, все дела обделаем!
- Заметано! Ждем! – ответил гонец, и выбрался обратно на крышу по кошачьему трапу. Потом, все коты постепенно, друг за другом, по очереди поднялись на крышу и спустились во двор.
Вечером Петр Петрович, нажав на кнопку магнитного звонка, и толкнув мордой тугую пружину входной двери подъезда, вышел во двор. Сразу к нему подбежали два кота – один полосатый, другой серый, с темным полосатым хвостом. Взрослый сын Бебешки.
- Скоро они выйдут! Наши уже все наготове! Соберись, Петр Петрович! Здесь, как в любой драке, главное – на чьей стороне внезапность! И кураж! Растряси свой жир! А то лежа на диване-то, небось, наел себе пузо!
- Ты потише, потише, Полосатик! А то, глядишь, тобой опосля займусь! Не надо оскорблять старших!
- Да какой ты старший! Вон, наш кот Василий – тот действительно, старейшина! А ты просто большой!
- Знаешь, как в большой семье! Кто сильней – того и тапки! А не тот, кто первый! Так что помолчи!
- Да я тебе лучше делаю! Я тебя специально злю! А то ты прямо с дивана – он же тебя просто разорвет. Тебе нужен адреналин. Вот, догони меня! – и Полосатик подпрыгнул и куснул Петра Петровича за ухо.
Это ошеломило мэйнкуна. Он подскочил на полметра вверх, и, резко рванув, почти в два счета догнал Полосатика. Но – не тут то было! Полосатик, может, и бегал не очень быстро. Но он был очень вертким. И стал метаться из стороны в сторону. Прямо, как наша новая «Сушка» на воздушном параде. И Петр Петрович, который был в два раза тяжелее, не успевал с такой скоростью поворачивать. Все это происходило на газоне, и лишь трава взлетала клочками на крутых поворотах двух котов. Потом, Полосатик резко остановился, дыша с высунутым языком. И мэйнкун чуть не перелетел через него, едва затормозив.
- Понял, как надо крутиться? Ничего, все спортсмены разогреваются перед соревнованиями. Тем более такими – не на жизнь, а на смерть!
- Я тебя должен поблагодарить за то, что ты меня укусил за ухо?
- Конечно! Потому что у тебя сейчас только появился шанс выжить в серьезном поединке.
Тут подбежали еще три кота.
- Они вышли, они вышли! – замяукали они наперебой.
- Все, приготовиться! Мы должны отвлекать псину! Лучше находиться около какого-нибудь дерева. Если что – быстро забираемся на дерево! Давайте бегать вокруг него. А Петр Петрович пусть сидит на дереве. И прыгнет оттуда в самый подходящий момент прямо ему на загривок!
Так и сделали. Коты сгрудились вокруг дерева. А Петр Петрович взвился вверх, в самую крону, чтобы его там не было видно издалека.
Из подъезда, тем временем, вышел хозяин бультерьера со своим жутким Ринго. Собака поводила мордой из стороны в стороны, пытаясь разглядеть, чем тут можно поживиться. Когда они прошли охранника и вышли за ворота, Ринго увидел дерево, вокруг которого собралась целая кошачья стая. Хотя известно, что кошки стаей не ходят. Она ходит одна, и лишь по весне с котом. Как поется в известной песне Андрея Макаревича. Скорей, это можно назвать прайдом. Но прайдом, состоящим из одних лишь котов.
Как только хозяин спустил Ринго с поводка, тот сразу рванул к дереву. У него на бегу уже стала выделяться слюна в предвкушении, как он хватает мягкое и пушистое кошачье тело, рвет его на части и подбрасывает их в воздух.
Когда Ринго приблизился к стае котов (или прайду?), последние резко кинулись врассыпную. В результате Ринго чуть не врезался в ствол дерева, едва успев с юзом, как автомобиль, затормозить. Лишь на секунду бультерьер замешкался, разворачиваясь, чтобы снова устремиться в погоню, и в это мгновение ему на шею упало что-то тяжелое и мягкое. От неожиданности его лапы подломились, и он ударился мордой о траву. Но это мягкое и пушистое не просто упало на него. Оно обвило его шею лапами, и с силой вцепилось в горло. А одна лапа резко рванула когтями по носу. Пес от неожиданной боли взвился вверх. Но тяжелый и мягкий воротник плотно сидел у него на шее. Причем не просто сидел, а начал рвать шею сантиметровыми лезвиями когтей. Пес совсем обезумел от неожиданности, и стал метаться из стороны в сторону, пытаясь стряхнуть обидчика. Поскольку он не видел его, то даже не мог представить, что такое сидело у него на шее.
Хозяин, который уже вожделел наблюдать расправу над очередной кошкой, увидел своего любимца, мечущегося по траве со страшным воем. Он выхватил свой травматический пистолет, и побежал к своей собаке, крича: «Ринго, Ринго, фас, фас!».
Но Ринго не мог выполнить команду «фас», поскольку он не понимал, кто его так дерет. Если бы у него голова поворачивалась на сто восемьдесят градусов, то он увидел бы жуткого котяру, прямо из сказки «Лукоморье», который отбросил свои гусли и занялся пиратством. Глаза Петра Петровича горели яркими желтыми фонарями, как огни локомотива, вылетающего из туннеля. Шерсть стояла дыбом. Благодаря предварительно выработанному адреналину, силы у кота удвоились, и в данный момент он был даже сильнее бультерьера, который от страха их совсем растерял.
Решив не доводить дело до смертоубийства, кот дважды, крест накрест, полоснул когтями по морде собаки, выбив у нее один глаз, затем спрыгнул с нее, и помчался в ближайшую подворотню.
Хозяин подбежал в Ринго. Тот вертелся вокруг своей оси, скуля. По его морде ручьем текла кровь из разодранного глаза. Вся шея была в красных параллельных полосках, как будто какой-то мастер тату нанес ему на шею нотный стан. Не хватало, чтобы там были записаны ноты арии «Тореадор, смелее в бой» оперы Бизе «Кармен».
- Вот негодяи, развели здесь зверей! – крикнул он, обращаясь ко всем жителям старого двора! – С собачкой погулять негде! Ну, погодите, я до вас всех доберусь! У меня вся Прокуратура под контролем!
Он взял своего питомца, весь вымазавшись в его крови, и потащил к себе домой. По дороге, в дополнение к всем бедам, питомец обделал его тем, что должен был перед боем сделать на травке, но не успел.
А коты, собравшись в подвале у Бебешки, горячо обсуждали битву титанов.
- Как ты его, Петр Петрович! Ну, просто гол в девятку!
- Это я сделал голевую подачу! – мяукал Полосатик. – Я подпустил зверюгу поближе, чтобы он почти в дерево мордой въехал. А когда тот остановился, Петру Петровичу было совсем просто спрыгнуть ему на шею.
- Знаете что, други мои кошачьи! – сказал Петр Петрович. – Это мы сделали все вместе. Когда мы вместе, мы - сила! Если кто-то еще на нас попрет, зовите меня, всегда буду рад!
- Вот, Петр Петрович, твои мышки! – четыре кота вышли вперед, каждый из которых держал по паре совсем свеженьких мышей. – Тебе тут витаминов на год вперед.
- А я тоже здесь! – сказала Бебешка. – Когда все уйдут, милости прошу ко мне в опочивальню! Все равно, я самая лучшая!
Так был побежден свирепый Ринго, который оставил свою привычку гоняться за кошками, и теперь выходил на прогулку лишь за своей загородкой, и вел себя тише воды и ниже травы. А Бебешка через три месяца родила четырех громадных котят, которые были просто вылитыми Петрами Петровичами, но только маленькими.