Жил он где-то у чёрта на рогах в хронологическом беспорядке, не теряя чувства собственного достоинства.
Мы сталкивались с ним редко.
Поговаривали, что в его гербарии плющей хранились сплющенные пули.
Глядя на него, меня разбирало любопытство и сам по себе напрашивался вопрос, а кто его будет складывать?
Казалоcь, что его непосредственная задача состоит в определении точки плавления человеческого терпения, и это меня интриговало.
Всё в нём было не по правилам, всё наоборот.
Он прихрамывал и глаза подозрительно косили.
Если что-то вылетало у него из головы, он не пытался догнать это нечто и стремиться возвратить.
Неравномерное биение сердца напоминало перебои колоколов церквей, в которые он от роду не ходил.
К тому же всё принимал за чистую до блеска надраенную монету.
Когда ему говорили, проваливай отсюда, он близоруко смотрел вниз, ища люк под ногами.
Как-то он задался вопросом, на который никак не мог найти вразумительного ответа - почему мурашки всегда бегают по спине, пренебрегая другими участками тела.
Не сказать, чтобы это его сильно раздражало, но хотелось знать где они собираются, как живут, чем питаются и рассыпаются ли перед кем-то мелким бисером.
Он не рвался к участию в запусках длительных разговоров, считая их пустым времяпрепровождением.
Избегал расфуфыренные праздничные дни.
Памятники, тряхнувшие стариной, однозначо привлекали его, но не СТОЛПОтворения.
Я бы и дальше продолжил, но думаю у вас сейчас поздний час, а мои наручные встали. Видимо, батарейка приказала долго жить.