Глава 2. ПАРТИЗАНСКИЙ СВЯЗНОЙ
Каждый, кто впервые посещает «Образцовый музей» Партизанской славы в ОООШ-65, не преминет остановиться перед огромным полотном, на котором запечатлён один из партизанских отрядов. При этом, нельзя не обратить внимание на парнишку в полушубке, смотрящего вполоборота на партизан. Это партизанский связной Коля Варивончик. Он родился 23 февраля 1929 года в городе Узда, Минской области. Когда началась Великая Отечественная война, ему ещё не исполнилось и 13 лет.
Территория Белоруссии была занята врагом в первые два месяца войны, но кровавый режим не сломил воли белорусов. Они поднялись на всенародную войну против фашистских захватчиков. Фашисты уже захватили Минск, рвались к Смоленску, чтобы открыть себе прямой путь на Москву. После стремительных атак вражеских войск раздробленная часть Красной Армии осталась в тылу врага. Они и стали первыми партизанами. Часть из них стала прорываться к фронту, наводя панику во вражеских тылах, а другая часть ушла в леса. Среди них была и мать Николая, Елена Александровна, которая в октябре 1941 года ушла в лес и стала связной партизанского отряда имени Щорса, который действовал в Пуховичском районе, Минской области. Она захватила в отряд и своего 12-летнего сына Николая. Чуть позже, небольшой отряд имени Щорса влился в партизанское соединение, которым командовал майор ОМСБОН, чекист С.А.Ваупшосов.
Мама Николая по рождению была шляхтянка, дочерью царского полковника, лесничего. У неё были свои счёты к Советской власти, но когда над её Родиной нависла угроза фашистского порабощения, она, не задумываясь, включилась в партизанскую борьбу с фашистами и до конца осталась верной дочерью своего народа.
С первых же дней пребывания в отряде Николай старался быть полезным для партизан. Пользуясь своим возрастом, шустрый сообразительный паренёк оказывал своей матери и, в конечном счёте, партизанскому отряду добывать ценнейшие сведения о враге. Его мама, Елена, часто брала его с собой в город Пуховичи, а иногда они добирались и до Минска. Коля не пропускал ни одного приказа гитлеровского командования, незаметно срывал их с досок объявлений и доставлял в партизанский отряд. Партизаны использовали эти приказы, как материал для контрпропаганды. Он был незаменимым помощником матери для доставки в город партизанских листовок. При этом Николай никогда не шёл рядом с Еленой Александровной. Он всегда держался от неё на приличном расстоянии, готовый в любую минуту помочь ей, либо нырнуть в ближайший двор, если мать останавливали для поверки документов. Он же придумывал и способы доставки партизанских листовок людям.
Так, например, у полиции продажа ягод и грибов на рынке считалась нормальным делом. Пользуясь этим, Николай частенько продавал лесные ягоды, насыпая их в кульки, сделанные из листовок. Иногда у него были задания и посерьёзнее. В одном из партизанских отрядов имелся большой склад винтовок, но все они были без затворов. Узнав о том, что в городе Минске был разбомблён оружейный склад, в котором хранились ящики с затворами, партизаны поручили Марии выяснить, можно ли раздобыть затворы. Конечно, легче всего это мог сделать Николай. Добравшись до столицы Белоруссии, битком забитой немецкими войсками, партизанская связная не без труда нашла склад оружия. Обгоревшие развалины склада почему-то вообще не охранялись.
Николай без труда нашёл ящики с затворами. Некоторые из них были разбиты и затворы вперемешку с винтовочными патронами были разбросаны по обгоревшей земле. Николай собрал несколько затворов, вынес их с пожарища и спрятал в надёжном месте. Потом внимательно осмотревшись, он сходил на склад второй раз и снова принёс несколько затворов.
В детстве, когда мы лазали по садам, у пацанов существовало поверье, что в одно и то же место ходить воровать яблоки, груши или вишни больше двух раз за вечер нельзя. И мы старались эту заповедь соблюдать. Стоило кому-то нарушить эту заповедь, как он либо попадал в лапы охранника, либо получал заряд соли в зад.
Николай тоже, дважды посетив оружейный склад, задумался: стоит ли идти снова?
-Сынок, хватит на первый раз, - пыталась остановить его Елена Алекседровна. –Не ровён час…
-Нет, мама, сегодня мне везёт,- заупрямился Николай, и решительно отправился на склад в третий раз.
И ему действительно повезло. Как только он взял в руки первый затвор, сзади раздался резкий выкрик: -Хальт, хенде хох!*
Николай замер, не выпуская из рук затвора. Тут к нему подошёл плотный, коренастый немецкий солдат и вырвал затвор из рук ребёнка.
-Вас ист дас?*- гортанно просил он.
Коля, наконец-то вспомнил наставления матери, как действовать, если попадешься в руки полицаев или немцев, тут же скорчил плаксивую мину и заговорил:
-Дяденька, огонь, спички…
-Вас ист дас*- снова спросил немец.
-Спички, огонь, зажигалка …-снова забормотал Николай и на пальцах стал показывать как с помощью затвора можно высекать искру.
Тут, откуда не возьмись, появился полицай. Он что-то на ломаном немецком языке объяснил патрульному, взял Николая за ухо, вывел его с территории склада и, наподдав ему коленом под зад, крикнул:
-Беги домой, сопляк! Да больше сюда не лезь!
Николай, чуть поколебавшись, медленно пошёл прочь.
Как бы там ни было, связные прибыли в партизанский отряд не с пустыми руками. Покрасневшее ухо мальчика стоило того, чтобы партизаны смогли собрать 12 винтовок.
Сдав партизанам затворы, Елена Александровна и Николай отправились в свою землянку и вволю отдохнули и отоспались.
Вот как описывает в своих мемуарах партизанский лагерь партизанский связной, а впоследствии партизанский разведчик Н.И. Варивончик. Партизанские землянки, писал он, «были поистине уникальными сооружениями, невидимыми с воздуха и для чужого гла¬за. Строились они в густом ельнике. Расчищая место для землянок, бой¬цы вырубали кусты, оставляя по замкнутому кругу несколько гибких осинок или берёзок, затем верхушки этих деревьев связывали вместе и сверху накрывали их брезентом или парашютным шёлком, который маскировался мохом и мелкими ветками. Такие шалаши были незамет¬ны с воздуха, хорошо защищали от дождя и неплохо сохраняли тепло, а летом защищали от комаров, которых народные мстители называли «пособниками фрицев».
Каждая землянка представляла собой капитальное сооружение размером 6 Х 8 метров с деревянной обшивкой изнутри. Сверху они перекрывались брёвнами в два-три наката, плотно пересыпанными корой и землёй. Внутри оборудовались нары и ставились печи. Двери и окна тщательно маскировались. Зимой печи в землянках топились круглые сутки. Бойцы возвращались с заданий замерзшие и мокрые до нитки. Их надо было срочно обогреть и обеспечить сушку одежды и обуви. Все землянки связывались между собой глубокими, в полный профиль траншеями, которые также очень тщательно маскировались и могли служить надежным убежищем при воздушных налетах и при внезапном нападении карателей.
23.02.1943 года, когда Николаю исполнилось 14 лет, он был официально зачислен в партизанский отряд на должность связного партизанского отряда имени Лазо, Третьей Минской партизанской бригады имени С.М.Будённого. Об этом в своей повести «На тревожных перекрёстках» пишет бывший командир этой бригады полковник С.А.Ваупшасов.
Должность партизанского связного, это постоянный риск, это хождение по острию бритвы и одновременно суровая школа жизни. Постоянное посещение фашистских гарнизонов научило Николая безошибочно определять характер фашистских солдат и выбирать манеру поведения, когда ему приходилось проходить через их посты и пропускные пункты. Нередко он попадал и в засады. Даже закоренелым фашистам трудно было заподозрить хилого подростка, одетого в рваньё, и обутого в старые растоптанные лапти, в связях с партизанами. Труднее было при встречах с полицейскими, большинство из которых были раскулаченные украинцы. После встречи с ними, Николай не раз попадал в кутузку, когда нёс корзину грибов или ягод, на дне которой лежали листовки или сводки Совинформбюро. Только любовь полицейских к спиртным напиткам помогала пацану незаметно улизнуть из-под стражи.
Не раз юному партизанскому связному приходилось попадать и в окружение. Особенно тяжёлой выдалась весна 1944 года, когда РККА была уже на подходе к Минску, фашисты решили обезопасить свой тыл и бросили свои фронтовые части против партизан.
Одновременно полицейские получили указание на арест и отправку в Германию молодёжи в возрасте от 10 лет и старше. Но и партизанскому командованию позарез требовались свежие данные о перемещениях воинских частей фашистов и Николай снова отправился в Пуховичи. На сей раз его схватили на первой же заставе и отправили в концлагерь, где уже находились сотни его ровесников и ребят постарше.
-Из тюрьмы убегал, а уж из концлагеря утеку тоже, - не унывал Николай, но на второй день у колючей проволоки вдруг оказалась мама.
Осторожно озираясь по сторонам, Николай подошёл к колючей проволоке и потихоньку стал перемещаться в сторону матери. Вдоль забора из колючей проволоки толпилось очень много народа. Безутешные матери плакали и звали по имени своих любимых сыновей и дочерей. У них в руках были узелки с хлебом и бутылки с водой или с молоком. Фашистские часовые покрикивали на бабушек и мам, иногда даже стреляли в воздух, но свирепствовали больше для порядку: кормить узников концлагеря было нечем, а ребята были нужны здоровыми и крепкими, чтобы работать на немецких фабриках и заводах. А вот и мама! Елена Александровна протянула Николаю через проволоку руку с большим куском хлеба и, схватив его за руку, прошептала: -Сыночек, знаю, что ты сумеешь сбежать, но начальник разведки просил тебя остаться и ехать в Германию. Задание получишь на месте.
Вскоре Николай вместе с другими земляками оказался в Германии. Как Николай узнал много позже, партизанская разведка перехватила секретный приказ фюрера СС Гиммлера под кодовым названием «Сено», который предписывал карателям, действующим в партизанских краях, арестовать не менее 50 тысяч подростков и юношей и отправить их в Германию. Тем самым решались сразу две крупных задачи: партизанский край лишался юных резервов, а Фатерланд получал дешёвую рабочую силу и доноров для обеспечения кровью раненых фашистов, а заодно фашисты попытаются обратить их в свою фашистскую веру.
Первый эшелон с ребятами из-под столицы Белоруссии Минск прибыл в отборочный лагерь «Людвигсбург», расположенный в предместье Штутгарта. После внешнего осмотра и беглой проверки здоровья, ребята, признанные годными для работы на немецких заводах, были переведены в концлагерь для подростков в городе Уингене.
Рядом с ним располагались слесарные мастерские завода «Фарбениндустри», где фашистские мастера учили ребят слесарному делу немецкому «порядку», орднунгу. Ребята не только учились рабочей специальности, но после бомбёжек целыми командами вывозились в пострадавшие от бомбёжек города, разбирали там завалы, вытаскивали из-под развалин раненых, трупы, а когда немцам была нужна свежая кровь, немецкие врачи бесцеремонно превращали их в доноров, безжалостно выкачивая кровь из ребят. Именно там Николай и познакомился с лагерным электриком, который оказался партизанским связным и руководителем Николая. При встречах он инструктировал Варивончика, что и как делать и, в свою очередь, передавал полученную от него информацию советским органам контрразведки.
Когда армии РККА с одной стороны и части союзников - с другой ворвались на территорию Германии, то Гиммлер приказал все концлагеря, и в первую очередь лагеря для юношей и подростков, уничтожить, только стремительное наступление этих армий спасло ребят от гибели. Концлагерь, в котором был Коля Варивончик, оказался в зоне наступления американцев. С прибытием союзников, вместо многочисленной немецкой охраны, концлагерь стали охранять американские солдаты. Их было гораздо меньше, но сбежать оттуда было нелегко. Правда жизнь в лагере изменилась к лучшему: ребят перестали истязать, перестали вывозить на разборку разбомблённых зданий и так далее, зато стали хорошо кормить и появилась команда полугражданских русскоязычных американцев, которые на все лады расхваливали американский образ жизни и предлагали ребятам писать заявления о получении американского гражданства. Одновременно, через преданных им служащих, они распускали слухи о том, что после возвращения на Родину ребят ждут фильтрационные лагеря, из которых большинство из них перетекут в советские лагеря для политзаключённых. Подпольщики сумели передать советскому командованию сведения о намерениях американцев. Вскоре в детско-юношеском лагере в Уингене появилась солидная группа офицеров РККА. Американцы были вынуждены передать им списки ребят из концлагеря, выделили несколько грузовых машин с тентом, и вскоре ребята оказались в советском фильтрационном лагере «Котбус», который располагался недалеко от Берлина.
«Злостные фальсификаторы, - пишет в своих мемуарах Николай Иванович, - плетут много небылиц о наших фильтрационных лагерях. Они утверждают, что наши военнопленные и насильно угнанные в Германию граждане из фашистских жутких лагерей попали в не менее жуткие советские лагеря. Наглая ложь! Люди, доставленные или добровольно пришедшие в фильтрационные лагеря, жили совсем без охраны, по возможности обеспечивались добротной одеждой и обувью, бесплатно получали хорошую пищу и возможность общаться друг с другом и с внешним миром. При этом личный состав этих фильтрационных лагерей очень быстро менялся. Администрация фильтрационного лагеря основное внимание уделяла выявлению настоящих демографических данных, адресов и своевременной отправке команд из бывших военнопленных и насильно угнанных в Германию на Родину, по месту жительства. Конечно, нередко, в эти команды пытались затесаться и фашистские холуи, и граждане, завербованные американской разведкой для работы на территории нашей страны. Вот эти нЕлюди и попадали на архипелаг Гулаг, где и отбывали справедливое наказание».
Вскоре и юный партизан, Николай Варивончик, был отправлен на Родину. Первый эшелон с демобилизованными воинами был отправлен из Берлина 10 июля 1945 года, а во втором эшелоне нашлось место и юному разведчику.
-До сих пор не могу забыть, как встречали наш поезд на границе нашей страны, -пишет он. – Гремят духовые оркестры, море цветов. На перронах установлены накрытые столы. Объятия, поцелуи и слёзы о тех, кто уже никогда не вернётся домой. Не обошлось и без курьёзов. Незадолго до пересечения границы кто-то пустил «утку», что на таможне «будут шмонать» и отберут все трофеи, начиная от зажигалок и кончая солидными вещами. Сразу же нашлись слабонервные. Поэтому, когда переезжали реку Прут, то из вагонов полетели в воду сотни вещей. А когда пересекли границу, то ни один пограничник даже не заглянул в солдатские вагоны.
Так Николай Варивончик вернулся к мирной жизни в 1945году, окончил среднюю школу, Ленинградский институт инженеров водного транспорта и много лет работал в портах Сахалинского, Дунайского, Северного и Черноморского пароходств. На пенсию он ушёл с должности начальника Баскомфлота в звании капитана 1 ранга запаса. На память о тревожной молодости в архиве Николая Ивановича хранятся медаль «Партизану Отечественной войны» 2 степени, удостоверение к ней и рукопись его повести «Испытания не по возрасту».
Когда Николай Иванович познакомился с ребятами на пассажирском лайнере «Адмирал Нахимов», он не стал скрывать, что он общался с партизанами, которые по приказу маршала Г.К. Жукова посылались в немецкий тыл. Костяком этих партизанских отрядов были кадровые военные из ОМСБОН.
-Многие из этих ребят живут в Одессе, - сообщил он.
Вскоре поиски ребят вышли на партизанский отряд «Новатор», в котором сражались один из одесситов Глеб Михайлович Пономарёв, Сергей Иванович Будаев, Вячеслав Васильевич Хатунцев и многие другие. Они были одними из тех кадровых военных, которые пересекли линию фронта и сражались в тылу врага, в составе партизанского отряда «Новатор». Подробно об этих событиях я написал в книге «Новатор» уходит на запад»
Самое удивительное, что район, в котором обосновался партизан¬ский отряд «Новатор», был не просто немецким тылом. В нескольких десятках километров от него расположился фашистский штаб группы армий «Центр», ещё ближе от них, в селе Красный Бор, расположился штаб военной разведки «Абверкоманды -108» и чуть дальше, на стан¬ции Катынь — фашистская разведшкола, в которой готовились шпионы и диверсанты для заброски в тыл РККА.
Умер Николай Иванович Варивончик в 2016 году. Последнее время проживал в г. Килие, Одесской области.
Вот какую характеристику дал Варивончику одесский поэт Глеб Михайлович Пономарёв:
С врагом и смертью, не играя в прятки,
Ты храбро шёл сквозь хмурые леса,
Такие гордо рвутся в пекло схватки,
И, молча, совершают чудеса!
Николай Иванович Варивончик зарекомендовал себя не только как патриот своей Родины и крупный государственный деятель, но и как талантливый писатель и публицист. Только жалко, что он не успел опубликовать свои три небольшие повести. Читая его публикации в газетах «Киевский вестник», «Ветеран Украины» «Наше время», «Килийский вестник», «Моя визитка» и отдельные отрывки из его повести «Испытания не по возрасту», я получил истинное удовольствие от его метафор и тонких философских размышлений. Судите сами. Вот как он оценивает жизнь партизан в белорусских болотах: Героизм советских партизан не знал границ. Они были всюду – в лесах, катакомбах, в старых шахтах, в городах и посёлках. Не давать оккупантам ни сна, ни отдыха, деморализовать его тыл – вот задача партизан и подпольщиков. В общей сложности в борьбу против партизан были отвлечены с фронта около 10% войск противника, не считая охранных частей и войск СС. Удары партизан наводили ужас на оккупантов. Не зря в народе говорили: Врагу не спится, он партизан боится.
В партизанском движении и подполье серьёзное место отводилось молодёжи и подросткам. Абсолютное большинство пионеров и комсомольцев на оккупированных территориях, в первые же часы оккупации, стремились вступить в борьбу с фашистами. Они не хотели признавать никакого строя, кроме советского, никаких знамён иного цвета, кроме красного. У нашей молодёжи не было иного символа, кроме алой пятиконечной звезды с серпом и молотом. Подростки активно искали и находили пути в партизанские отряды и подпольные организации. Ребята становились партизанскими связными, сами писали и расклеивали листовки, сбивали со следа фашистских ищеек. Они быстро научились вести борьбу с опытным, безжалостным, вооружённым до зубов и циничным противником. Подростки-партизаны были настоящими воинами, настоящими солдатами невидимого фронта….Историки до сих пор так и не сказали своего слова об этом уникальном явлении в истории Второй Мировой войны… И всё-таки, если для взрослых фронтовиков война была их ратным трудом, то для юных бойцов она была огромной человеческой трагедией….