"Знали все не понаслышке,
Ибо издавались книжки,
Был у нас поэт Кубышкин,
Прозу и стихи писал!.."
Михаил Сурганов
Самородок Болотнинской земли, Кубышкин Михаил Павлович, появился на свет в год Тунгусского метеорита. Это произошло в среду 16 сентября (по новому стилю 29 сентября)в високосный 1908 год в семье крестьянина-бедняка. Его малой Родиной стало "соломенное" село Никольское Никольской волости Кузнецкого уезда Саратовской губернии (ныне Кузнецкий район Пензенской области).
Детство у Миши было бедное, голодное, босое... Но всё равно, как самое дорогое время жизни, навсегда оставило следы в его цепкой памяти. Ведь совсем не случайно он в зрелую уже пору однажды воскликнул в стихах:
"Детство - время золотое,
Чище золота оно!.."
Три зимы посещал он школу, а в четвёртый класс не пошел... пошёл да бросил - не давалась арифметика, и всё тут! Ничего не мог понять он, хоть убей!
Отец, которого отрок еле помнил, умер, когда сынишке ещё не исполнилось и шести лет. В 1918 году мать Миши вторично вышла замуж. И опять за бедняка (как будто у неё был иной во вдовьем бытовании выбор), страшного неудачника, который всю свою жизнь бился как рыба об лёд и послужил впоследствии начинающему прозаику прототипом для главного героя повести "Осиновый кол".
В начале двадцатых годов, "после пяти лет простоя", Михаил Павлович осознал, что нужно учиться. И ему вновь захотелось в школу, но камнем преткновения была арифметика... И всё же он пересилил себя, достал необходимый учебник по математике, поднатужился памятью и вниманием, выучил таблицу умножения, все четыре действия, дроби, проценты, пропорции... И - полюбил данный предмет с такой же силой, с какой ненавидел его. Отчасти свои мытарства с учёбой позже прекрасно описал в стихотворной были "Как учился Иван Коркин".
В 1928 году отчим и мать с сыном в надежде "разбогатеть" на привольных землях переселились в село Болотное. Правда, на новом месте крестьянствовать им совсем не пришлось по той причине, что не купили лошадь. А без неё какая может быть работа на земле. Поэтому устроились трудиться в кустарной артели, в которой пряли верёвки.
В двадцать один год Михаил поступил на учёбу в вечернюю школу. Она примыкала к школе колхозной молодёжи, помещение которой располагалось на Западной улице, на пригорке, что находится за прудом, который нынче называют озеро имени Олега Кошевого.
Кубышкина из-за быстро решённых задач по математике и грамотного сочинения по литературе сразу же определили в последний класс. Здесь-то Михаил и встретил Корнееву Наталью Борисовну (автор будущего романа о сельском учительстве "Школа"), которая преподавала немецкий язык, а затем пошла замуж за своего ученика.
Девятый класс, в котором учился М. Кубышкин, был со специальным педагогическим уклоном. Он продолжил традицию конца 1920 года, когда из-за нехватки учителей начальных классов были открыты курсы по подготовке специалистов низшего звена преподавания.
Вот почему по окончании школы Михаил Павлович оказался в Коченёвском районе, в котором с 1930 года шесть лет работал учителем в начальной школе, затем преподавал математику в неполной средней школе, а с 1937 по 1939 год уже был преподавателем русского языка и математики в районной колхозной школе в самом селе Коченёво.
Шестого декабря 1940 года Кубышкин, чтобы продолжить образование, поступает на литературный факультет заочного отделения Новосибирского Государственного педагогического института (зачётная книжка № Л-42). Проучился он лишь на первом курсе один семестр и сдал на "отлично" пару экзаменов весенней сессии: по теории литературы Егерману и истории СССР.
...Проживая в Болотном на Октябрьской улице, Кубышкин-пенсионер вспоминал о том, с чего завязалось его творчество: "Не помню, с чего именно началось, но я складывал "песни" (так назывались в Никольском стишки), и они распевались под балалайку".
Позднее его вирши стали помещать в стенной газете, а в апреле 1927 года газета рабоче-крестьянской молодёжи "Большевистский молодняк" опубликовала стихотворение "Апрельской ночи мгла седая..." Это было первое известное на сегодняшний день печатное произведение М. П. Кубышкина.
Переехав на новое место жительства, Михаил Павлович с 1936 года начал печататься в Западно-Сибирском крае. "В ту пору я писал уже и прозу, - вспоминал позднее поэт. - Так писал, так писал... и уснуть не мог до рассвета. Расписался. Герои совсем не по плану выделывают такие штуки, что я громко смеюсь сам, так неожиданно! а утром прочитаю... нет! опять ошибся! Это не литература! Взял ""Когти" Ефима Пермитина... Вот литература! Словесная ткань плотная, густая, как бархат! А у меня что?.. Реденько! Бредень!... Но вот как-то вдруг начал писать по-другому: текст плотный, всё живо, интересно..."
Случилось это во время учительства. Тогда-то Михаил Павлович замахнулся на... повесть из деревенской дореволюционной жизни, которую назвал "Невеста".
По завершении своего первенца переписал его печатными буквами на одной стороне листа общей тетради в клетку и поехал на суд в Новосибирск. В "Сибирских огнях" его встретил В. И. Непомнящих. Михаил Павлович знал его по стихам, а теперь вот смог увидеть вживую. Василий Иннокентьевич принял рукопись и сказал, что передаст её литконсультанту, а за результатом посоветовал заглянуть дней через пяток.
Выждав положенный срок, М.Кубышкин вновь появился в редакции. Непомнящий позвонил, и минут через десять прибежал литконсультант Сергей Баранов с общей тетрадкой автора. И вот что он сказал: "Сколько я здесь работаю, - ничего лучше этого через мои руки не проходило. Полностью гарантировать не могу, но на 90% даю гарантию: будет напечатано!" Это был первый, найденный на сегодняшний день, отклик на произведения нашего писателя и поэта. Хоть и не письменный, но всё же!..
Немного погодя подошёл к ним и сам редактор журнала В. А. Итин и прервал романтические восторги самым прозаичным вопросом: "Зачем же Вы так, печатными буквами-то? Напишите просто, мы перепечатаем на машинке, заключим с Вами договор... Вот допишите конец и приезжайте..." Данный факт встречи проливает свет на датировку первого крупного прозаического произведения Кубышкина, которое было написано не позднее 1935 года, так как в 1930-1932 и в 1935-1937 годах "капитаном" журнала "Сибирские огни" был А.В. Высоцкий.
(Лет через сорок вот какие воспоминания Михаил Павлович оставил об авторе "Страны Гонгури", Итине, не только одном из первых редакторов журнала "Сибирские огни", но и о человеке, который, как утверждает Игорь Маранин в своей книге "Мифосибирск", подарил областному центру имя... Новосибирск: "Чёрный, лицо ассиметричное, говорит медленно, движется медленно. Он перелистывает мою тетрадку, там строчку прочтёт, там две...").
На этом предварительные смотрины "Невесты" завершились! Сам М.П. Кубышкин был восхищён: "Вот как! Это переходило все мои ожидания! Я просто охмелел!" Признайтесь, кто из начинающих не переживал подобного восторга, когда на его творчество вдруг да и обратили внимание те, кто рангом повыше!
Но через четыре месяца, в августе, Кубышкин получил отрезвляющую рецензию: "...Писать Вы, безусловно, можете в Вашей рукописи есть определённо хорошие места, яркие описания и сцены, но в целом рукопись далека от того, чтобы говорить о напечатании её в "Сибирских огнях"... А. Коптелов".
С 1939 по 1941 год Михаил Павлович трудился корректором, литературным сотрудником и ответственным секретарём в редакции газеты "К новым победам" в Коченево.
Осенью предвоенного года, когда редактор (шли хлебозаготовки) уехал в глубинку района, а его заместителя не было , Кубышкин, оставшись один, самостоятельно выпускал очередной номер. Всё шло хорошо, но на третьей полосе дело застопорилось. На ней был помещён материал о доярке, которая надоила много молока: был портрет и даже фотография фляги, но всё равно оставалась площадка величиною в пол-ладони, и её нечем было заполнить, ибо не имелось никакого подходящего письма.
Уже начали ворчать наборщики и печатник. Напряжение ожидания стало переходить в стадию раздражения. Тут-то и проявилась поэтическая сноровка Михаила Павловича, который, в каких бы условиях ни находился, всегда складывал, рифмовал.
Вот и в данный критический момент он подошёл к печатной машинке и настучал экспромтом стишок "Старый дед сидел на печке..." Неважно какой, лишь бы заполнить место и чтобы он имел хоть отдалённое отношение к этой доярке и к статье о ней. "Ну, вот вам, набирайте скорей и печатайте!" - протянул Михаил Павлович листок с текстом наборщикам.
И никакого значения не придал этой пустяковине и даже забыл о ней. Да и помнить-то тут было нечего! Но прошло 18 лет. И уже в Болотном среди газет попался однажды ему этот стишок, и что-то зацепило, потянуло автора к нему, и стало писаться радостно, легко, свободно...
Таким образом обыкновенный тихий родничок в благодатную минуту вдохновения и проложил русло поэмы о народных мечтаниях, чаяниях "Кисельные берега".
В конце 1940 года, когда журнал "Сибирские огни" возглавлял С.Е. Кожевников, человек светлой Души и доброго сердца, Михаил Павлович был приглашён на конференцию молодых писателей, которая организовывалась в областном центре.
В ходе этой конференции Кубышкин озвучил своё новое произведение. Рассказ всем участникам понравился. А.И. Герман, которая работала на Новосибирском радио, повела более удачливых авторов в радиостудию. Было их человек пять. И все они читали отрывки из своей прозы по радио. Среди них был и Михаил Павлович.
Окрылённый подобным успехом, он вернулся домой и с таким воодушевлением писал продолжение рассказа, что повествование на глазах через пару недель превратилось в повесть. Его с готовой уже рукописью вызвал А. Коптелов и весь день в присутствии автора читал страницу за страницей, делая замечания.
После встречи с Афанасием Лазоревичем М. Кубышкин устранил указанные огрехи. И когда новая рукопись была готова, он вновь пожаловал в журнал "Сибирские огни", в редакции которого и состоялась его первая встреча с С. Кожевниковым. И началась спешная работа по подготовке данного произведения к печати.
При редактировании повести "Осиновый кол" Савва Елизарович разговаривал с автором как с равным. "Это меня удивляло и радовало, - вспоминал Михаил Павлович, - он писатель, знавший Лидию Сейфуллину, видевший Максима Горького, говорит со мною как с равным."
И подобное человеческое, доверительное отношение было у Кожевникова-редактора не только к одному Кубышкину. Об этом свидетельствует и заведующий отделом критики, заместитель главного редактора журнала "Сибирские огни", более двух десятков лет проработавший в данном периодическом издании, Николай Николаевич Яновский: "Помню: пришёл в "Сибирские огни" трудиться один начинающий критик. "Ну-с, - сказал ему Савва Елизарович, - давайте поработаем в одной упряжке". И сразу сократилась дистанция между опытным писателем и начинающим, возникло доверие, установилось равенство, подкреплённое затем заботой о жизни и творческом росте этиого человека... Он был щедр, открыт и умел верить людям!"
..."Осиновый кол" понравился не только одному Савве Елизаровичу, но и сибирским писателям, которые дали повести высокую оценку. А один из них, старейший прозаик, при обсуждении прямо сказал, что в нашей литературе ещё не было книги, где бы крестьянин-бедняк преподнесён был таким крупным планом. К маю 1941 года повесть в семь печатных листов была вычитана, выправлена и готова, 26 июня её должны были сдать в набор, но двадцать второго числа на мирные города посыпались фашистские бомбы...
ПРИМЕЧАНИЕ:
С моего согласия данная работа ведущим методистом Болотнинской Центральной библиотеки Шеметовой Майей Виталиевной была в 2019 году отправлена на Дедовский конкурс.