Иван сидел на крылечке выстроенной отцовскими руками заимки и молча всматривался во тьму январской ночи. Разыгравшаяся ещё третьего дня метель, всё никак не желала усмирить свой диковатый необузданный норов. Она словно злилась, что не может замести, запуржить это самое крыльцо, которое сейчас оказалось с подветренной стороны и таким образом смотрелось маленькой сценой в окружении плотного белого занавеса, сшитого из совершенно невероятного, далёкого от статичности материала, состоящего из мириадов крохотных ажурных салфеточек, а вовсе не снежинок! Высоченные корабельные сосны беспрерывно склонялись в поклонах, умоляя ветер сменить гнев на милость, а тот всё продолжал и продолжал куражиться, как пьяный купчина, распоясываясь всё больше и больше от полнейшей безнаказанности. И даже больше: вдруг принимался швырять в них широкой, привыкшей к тяжёлому труду ладонью наскоро слепленные комья снега, заставляя тем самым уворачиваться, чуть ли не касаться либо лбом, либо макушкой собственных подножий. Забитые снегом до самых стволов ели, по-старушечьи вздыхали, кряхтели и то ли молились, то ли переговаривались между собой:
- Ох-ти мне… И когда же он, этот буран, угомонится-то?
Иван любил лес. Нет, даже не любил – считал себя его неотъемлемой частью, несмотря на то, что именно он стал причиной (косвенно, конечно) двух самых больших трагедий в его не такой уж и продолжительной жизни, не насчитывающей ещё и тридцати лет. Первая трагедия случилась давно, ему тогда и пяти годков не исполнилось. А заключалась она в том, что мать с отцом разошлись, перестав жить вместе. Нет, они не разводились, и как бы оставались по-прежнему одной семьёй, но обитали уже на два дома: отец, работая лесником, круглодично оставался здесь, на этой отремонтированной и облагороженной его же руками заимке, а мать стала жить с живыми ещё тогда своими родителями в деревне, которая находилась в пяти километрах от избушки отца. С самых первых весенних дней Ванечка, как всегда называла его мама, и до морозов мальчишкой обитал с отцом, обучаясь всем премудростям жизни на совершенной другой планете, которая называлась «Лес»! Любознательному парнишке было интересно буквально всё и о деревьях, и растениях, грибах-ягодах, животных и т.п. Он очень рано научился читать следы по зимнику, одним словом, отец растил себе достойную смену и не по принуждению, а по абсолютно искреннему интересу и любви! А мать… Мать не препятствовала, не чинила помех, хотя и ворчала порой недовольно:
- Совсем в леших превратились! Хоть помыться-то как следует приходите! – не считая их летний душ равноценной альтернативой бане.
По окончании девяти классов вопроса о выборе профессии не стояло вообще: лесной техникум, после которого ушёл на тогда ещё два года в армию. Вот в это время и случилась вторая беда… Лихие девяностые не только по городам пронеслись на огненной смертельно-опасной тачанке, а и по лесам да рощам, не щадя никого, кто попадался на её пути… Может быть, именно лесам в первую очередь и досталось больше всего: нещадно повыбили всё зверьё, всю живность. В одной из таких встреч с беспределом и погиб отец Ивана. Спустя почти неделю (по заключениям криминалистов) на его труп наткнулись деревенские мужики, нелегально занимавшиеся вырубкой деревьев - выживали кто как мог... Выстрелом в затылок… сразу наповал…
Ох, как же мама воспротивилась, когда сын на отцовскую должность решил заступить! Но Иван ещё там, в горах Дагестана, где проходил службу, поклялся самому себе продолжить дело отца… А мужик сказал – мужик сделал! Да, нет сейчас всё совсем иначе… Даже сравнивать глупо! Бывает, конечно, понаедут «шапки каракулевые», как он называл «высокое» начальство, но всё, так сказать, в пределах разумного… По крайней мере не летом, когда у всего подрастает молодняк… А зверь стал возвращаться: кабаны, лоси, косули… Само собой разумеется, и мелочёвка разная: зайцы, лисы, ежи… Совсем недавно видел следы волков… Очень похоже, что пара… А это уже очень хорошо – лесу без санитаров никак нельзя…
Размышляя таким образом, Иван достал уже не первую сигарету и только было собрался прикурить, как чуть в стороне что-то блеснуло: волк! Лёгок на помине… Машинально пошарил рукой возле себя, проверяя на месте ли карабин, с которым не расставался и ночью… А зверь, словно нарочно вышел на открытое место, подставившись тем самым под выстрел, и вдруг поднял морду вверх и как-то не очень умело взвыл…
Желая его образумить, Иван выстрелил в воздух. Волк отпрыгнул в сторону, но не ушёл! Наоборот, сделал несколько решительных скачков к леснику, в обход здравого смысла…
- Тебе что тут понадобилось, дурачина? – закричал на него Иван – Пошёл вон отсюда!
Стоит, не шелохнётся, словно пытаясь о чём-то попросить…
- Ай, стряслось что у вас? С подругой, что ли, твоей? Ты почему один-то? – вслух громко проговорил лесник – Пришёл звать на помощь, что ли? Ладно, подожди, сейчас снегоступы напялю и пойдём посмотрим, что там у вас…
И пошли… Зверь впереди, человек следом… А вокруг ночь, благо, буран заметно стих и в разрывах между тучами появилась любопытная луна. Но почему-то стало казаться - дороге конца не будет…
- Послушай, друг, уж не в качестве ли бифштекса ты меня куда-то ведёшь, а? – время от времени Иван голосом подавал тому знак, поскольку зверь не всегда был на виду.
Но вскоре в показавшихся ослепительными лучах лунного света он увидел то, что предполагал в самом начале: под развесистой елью металась от страха молодая серая волчица с зажатой в капкане лапой, а в паре шагов от неё стоял её партнёр, который при ближайшем рассмотрении оказался вовсе не волком, а взрослым кобелём, немецкой овчаркой.
- Вот оно что… - протянул Иван – Не забыл, значит, привитые навыки? Но это всё ладно, это понятно… Однако твоя подруга и в зачатке не имеет столько доверия к людям, сколь всё-таки осталось у тебя… Как же быть-то? – размышлял вслух лесник – Понимаешь какое дело: уж очень мне не хочется быть покусанным ею… Очень, но, в то же время, хочется и помочь тебе, приятель… Как только?
И тут пёс, внимательно прислушивающийся к тревоге в голосе человека, совершил нечто абсолютно невероятное: подошёл к любимой и, схватив её зубами за холку, крепко прижал голову к земле, позволив тем самым леснику приблизиться и быстро разжать стальные челюсти капкана. Всего пара минут и дело было сделано! И два крупных матёрых хищника, оставляя заметную кровавую дорожку на девственно чистом снегу, растворились в лесной чаще.