Пригоршня красного жемчуга.
Том 2.
Ересиарх.
Пролог.
Тётушка Зуза была ведьмой старого покона, огромных знаний, невообразимой хитрости и несказанной доброты. Гм... насчёт последнего... Сердечности в старой Зузе хватало ровно настолько, чтобы не сожрать свою юную ученицу, когда та отмачивала какой-нибудь фортель. Вот, прямо, как сейчас.
Девчонка из гонористо-подросткового возраста умом ещё не вышла, но, как это часто бывает, фигуру, донельзя аппетитную, уже обрела. От того и тянуло её иной вечер на приключения цветочно-романтичные. На свидания то бишь - с конюхом на сеновале или пастухом на лугу. Само по себе влечение Арумеллы к молодым балбесам, Зузу не волновало. Если бы не одно "но". Старая ведьма из кожи вон лезла, чтобы скрыть их присутствие во владениях окаянного Зимма. А тут эта...
- Лахудра, - костерила она по утрам легкомысленную ученицу, - опять ночью тебя черти в село таскали?
Арумелла отпиралась, пряча бесстыжие глаза, чем только распаляла злобную старуху. И та, в который уже раз, грозилась сварить строптивую гулёну или пустить её на жаркое. Ученица, конечно, трусила, но не особо. Она прекрасно осознавала, что беззубая ведьма сейчас на столь решительные действия не пойдёт. Вот месяцем ранее - запросто. Но месяц назад эти две колоритные особы ещё и знакомы не были. А сейчас Арумелла в безопасности. Почти в безопасности. Всё-таки нрав у ведьмы ещё тот. Но на стороне молодой девахи возраст наставницы и тот, факт, что носа своего к людям Зузе не высунуть. После того, как практически все ведьмы у кого оставалась хоть капля здравого смысла покинули Фротон, избежав кар обезумевшего владетеля Зимма, шанс, именно ей быть отправленной на костёр для Зузы возрос тысячекратно. Потому она сейчас и сидела в болотистом лесу тише мыши, проклиная свою бестолковую ученицу и бесову болячку - геморрой, что не позволил ей оседлать метлу и улепетнуть отсюда вместе со всеми товарками по колдовским гнусностям. А меж тем время - враг самый безжалостный - уже подпирало дряхлую чертовку. Чуяла она, вреднейшая перечница, что осталось ей песок рассыпать уже недолго, а силу тёмную передавать кому-то надо. А то беда приключится почище геморроя. Быть ей при таком дьявольском раскладе не просто нежитью, а нежитью терпящей вечные адские муки здесь - в мире сущем. И никакой тебе больше волшбы. Только вечно голодное, слабое, гниющее тело. И боль. Боль такая, что и не все грешники в аду претерпевают.
На счастье дряхлой Зузы, забрела в лесок бродяжка Арумелла. Случайно вышла она к ведьмовской заимке и по бестолковости надумала пошарить в одиноко стоявшей хибарке. Зуза не просто так небо четвёртую сотню лет коптила - тёмный дар, даже самую малую его крупицу, научилась чуять мгновенно. В Арумелле он был. И старуха возликовала - появился шанс передать силу свою при визите костлявой дамы с мерзким чувством юмора.
Но кто бы знал, что девчонка настолько строптива и зависима от телесных потребностей. Зуза бесилась, но ничего, кроме ужесточения обучения блудливой бестолковки предпринять не могла. А, уж гоняла она её почище злого университетского профессора. И в деле освоения колдовских гадостей Арумелла была не промах. Дела у неё шли в гору. Бродяжка обещала вырасти в ту ещё фурию. Однако, кто-то там за облаками, а может, совсем наоборот - в глубинах никому из смертных не доступных, решил всё переиначить. Боги и те, кто им противостоит, тоже иной раз не прочь пошутить.
Пошутили они и над легкомысленной Арумеллой.
В наказание за ночную отлучку погнала её Зуза в самое сердце Коряжьей топи собирать только там произрастающий Склизкий мох - знатное средство для многих нечестивых дел. Можно было его, в суп кипящий бросить и тот на едока сам кинется. Потом только сильный маг докажет, что тут ведьма бедокурила. В виде порошка, ежели её перед виверной распылить, субстанция эта могла легко ввести лютую зверюгу в состояние бесконтрольного бешенства. Очень полезное свойство, когда гоблины совершают свой грабительский набег на беззащитных, одиноко обитающих у болот старушек. Мох этот мхом был лишь отчасти. И собирать его было истинной мукой. К тому же велик был риск потерять пальцы, а то и глаза. Ох, и ругалась Арумелла на проклятую наставницу. Но всё тишком, про себя. Не приведи Баал, старуха услышит, совсем житья не даст.
Потащилась несчастная девица исполнять волю Зузы, и, как та и предполагала, проползала по вязкой грязище до позднего вечера. Правда, мха "наловила" преизрядно. Котомка была тяжела. Ноги натружены безбожно. И, выбравшись на относительно твёрдый берег, Арумелла надумала передохнуть, перед тем, как преодолеть последнюю милю до неказистой избушки Зузы. Уселась она возле ветвистой, давно засохшей коряжины и устремила глаза свои в темнеющие небеса. А там уже и луна вылупилась и на фоне той луны...
- Мати моя, - едва слышно прошептала деваха. - Ещё одна... Беда-а-а. Ой, беда.
На фоне неяркого, всегда ущербного Огрызка, уродливым пятном маячила на метле ведьма. И правила она точно к избушке Зузы.
- Ой, - почуяла недоброе Арумелла. - Теперь домой просто так и не сунешься. Теперь-то старая карга меня действительно может, как молочного порося на блюде подать. Ради такой-то гостьи, как щедрость души не явить.
Арумелла к дому Зузы кинулась бегом, но вовсе не с целью опередить незнакомую наездницу на метле, а с намерением не особо опоздать, чтобы послушать. Ну, или подслушать, тут кому как больше по сердцу. А подслушав и принять решение безошибочное. Коряжник покорно пропускал молодуху, повинуясь её воле. Не зря она последнее время старательно жевала горький хлеб ведьмовской науки. Деваха приотстала не на много. Две ведьмы торчали на пороге, с великим подозрением друг друга оглядывая. Арумелла притаилась за пнём, заранее приготовив заклятье Корневого оплетения. Так, опаски для приготовила и обратилась в слух. А послушав совсем немного, зажала себе рот, чтобы ни звука не издать, а то услышат эти две и всё - конец.
Две ведьмы - старая Зуза и та, что годами, может статься, была младше Арумеллы, изучали друг друга недолго. Зуза быстро смекнула - кто перед ней, и только прикидывала в уме, как можно воспользоваться свалившейся на её голову удачей. Одно было ясно - теперь часы непутёвой Арумеллы сочтены. Перед Зузой стоял куда более перспективный кандидат в ученики.
Зуза сначала вздёрнула выпирающий подбородок, покивала облысевшей своей головой, соглашаясь с собственными мыслями, и вдруг, исполнила вполне приличный реверанс:
- Прошу быть моей гостьей, ваше величество.
- Обучи меня, - сразу выдала ночная летунья.
- С радостью, - расплылась в улыбке Зуза. - Это счастье для любой ведьмы - передать свой дар такой, как вы. - Сейчас придёт одна, дурёха... Я её за Склизским мхом послала... И я приготовлю для вас чудесное блюдо.
У Арумеллы пятки уже сверкали, как маслом смазанные, а сердце, казалось, вовсе биться перестало. Оно заледенело от страха. Как ещё жива была теперь уже бывшая ученица ведьмы никому не ведомо. Куда она мчалась? Какая разница. Лишь бы отсюда подальше. Подальше от избушки, где полубезумная старуха Зуза с распростёртыми объятиями встретила...
- Софирона, - шептала девчонка, не сбавляя почти лошадиного аллюра. - Там сама Софирона.
Глава 1.
Предчувствие опасности.
Месяц, что минул с той поры, как алагарские авантюристы, купно с всегда беспокойными тусуйскими орками и фротонскими ведьмами, ставшими политическими беженками, отвоевали приличный кусок островного пляжа, миновал довольно спокойно. Но далеко не бесполезно.
Войска под командованием неугомонного герцога Лихтенгерского, что снова примерил на себя маску Уланда Шрама - интригана, не чурающегося драки - очистили остров практически полностью. Ведьмы, за этот, обещанный именно им кусок суши, азартно выжигали всех нечестивых приспешников "деревянного" бога, неожиданно оказавшись на стороне Светлых богов этого мира.
Признаться, Шрам оттенки небожителей распознавал не особо чётко, поэтому время на посещение любых храмов он в своей жизни потратил не особенно много. И никогда эта его особенность не доставляла ему никаких забот. И союзники и, что удивительно, враги, воспринимали безбожие герцога, как нечто естественное, нечто само собой разумеющееся. Но, сколь верёвочке не виться, а петля завяжется. Нашёлся-таки неприятель Уланда, который надумал использовать эту его черту, хотя, и не без собственного на неё взгляда.
Осматривая возводимые укрепления и пристань, человек, вознамерившийся возложить на свою главу королевский венец, был на удивление сосредоточен, не сказать - мрачен. Окружение, за его спиной тут же зашепталось: "Никак, беду почуял, раз ходит с такой физиономией, что грозовые тучи веселее". Было такое настроение герцога тем удивительнее, что никаких причин для такого его сплина, вроде бы не наблюдалось. Уж на что его ближайший друг и собутыльник Розовощёкий Пух, был дяденькой проницательным. А и то в догадках терялся, и уже пару дней присматривал для себя некую кривую кобылу, чтобы к приятелю на ней подъехать. И как всегда не присмотрел, а выбрав момент, задал, терзающий его душу вопрос - в лоб:
- Шрам... Шра-ам, чего такой смурной, когда все вокруг искренней радостью лучатся? Благо, поводов к тому хоть отбавляй?
Тут Розовощёкий не преувеличил: дела "Лихтенгерского и Ко" действительно обстояли недурно. Не без проблем, конечно. Но когда создание нового королевство проходило без сучка, без задоринки. Однако ж поводов для радости у мятежников и государственных преступников, коими своих бывших подданных считал алагарский правитель Кристофан 2, было куда больше, чем причин для огорчений. Ну да, они сподобились нажить себе пару врагов, которые на пути к триумфу возникли совершенно случайно. Кто мог предположить, что на Жемчужных островах никому неподконтрольные маги-анархисты вздумали пробудить древнее божество? Они-то, бестолковые, за это поплатились; боженька проснулся в дурном расположении духа, и куролесить принялся, своих действий с недальновидными колдунами не согласуя. В результате, укрощать его пришлось алагарцам. Худо-бедно они с этой вводной справились. Полной победы одержать не удалось, всё-таки ни абы с кем ратоборствовали, - с богом, пусть и древним и не особо могучим, но вполне себе способным заткнуть за пояс парочку архидемонов.
Да и как с ним "бодаться" пришлось? Ведь ни один на один. Если бы... Стоило только Шраму в большую игру ввязаться, как тут же неприятели его стали множиться, словно грибы после дождя. Тот же фротонский владетель Зимм, чего в дело ввязался? Да, понятно, что по злобности собственного нрава. Но как же не вовремя эта его злобность стала именно на Уланда выплёскиваться. И с Зиммом управились, нанеся его флоту чудовищное по силе поражение. Да, история тем, правда, не закончилась: наследник всего Фротона, недавно выбравшийся из пелёнок. принц Прогли, оказался под опекой дядюшки Шрама. Хотя тот из кожи лез, чтобы вернуть дитятю законному родителю. Ан, не вышло. Боги надумали шуткануть. И шутка удалась. Теперь Прогли хвостом таскается либо за самим герцогом, либо за генералом Хряпом, ничуть не смущаясь страшной оркской мордой последнего.
- Не боишься? - как-то спросила его генеральша Папиллома.
- Боюсь, - ответил Прогли. - Да и фиг с ним, что боюсь, - добавило дитё, большую часть своей короткой жизни проведшее на конюшне, среди папиных кирасир, - зато у него драконы есть, и он меня к ним пускает.
Железная, несгибаемая логика будущего правителя. Да, и белоснежному шерстистому Космачу и мелкому соколиному дракону, за дурную привычку, получившему прозвище Поджигач, от не знающего устали Прогли, тоже доставалось по полной.
Но разве всё это серьёзные поводы, чтобы повесить нос? А... ну да... У Шрама же ещё дочка влюбилась. Самое время, однако. И всё бы ничего, Ульшара девочка взрослая, но избранником её оказался принц Кристофан, родной сыночка теперешнего их главнейшего недруга. Это да. Это неприятность, под каким градусом её ни рассматривай. Но ведь тоже - не смертельная. Девахе замуж пора? Пора. Ей уже за тридцать. И пусть кровь дроу её сильно молодит, и, вероятно подарит сотню лет жизни, но всё-таки время пришло. И Уланду, стоило бы с этим смириться.
- Ты из-за Ульшары и Кристофана что ли? - выдвинул "семейную" версию Пух.
На правах старинного друга ему позволялось многое.
- А?.. Что?.. - Шрам сбился с шага.
Они только что покинули пристань и шли не особо ровной дорогой по направлению к поселению. Да было на недавно захваченном острове уже и такое. Если дела пойдут успешно - к концу года и первый городок возникнет. Во всяком случае, Уланд на это надеялся и прилагал к тому немалые усилия.
- Прости, я задумался.
- Может, того... - неуверенно заговорил гном, семенивший рядом. - Отложим экскурсию по местам боевой славы? А то - диво дивное, я за длинноногим Шрамом поспеваю и даже не упарился. Он ведь еле тащится. Когда такое с ним было?
Тут загомонила осмелевшая свита. Да, в этот раз рядом с Уландом был не только вечно ворчащий гном гений, скупердяй и романтик воздухоплавания Хугу и гигант, каких искать - только время попусту тратить, ибо таковых среди живущих людей разве с десяток наберётся - герцог Арнимейский, он же розовощёкий Пух. Но с двунадесять инженеров, офицеров и торговцев. В том, что здесь находились представители этого пронырливого и чуткого ко всякой коммерческой нестабильности племени, была огромная заслуга лично опального алагарского аристократа. "Тугие кошельки" веру в него не утратили. Что, если вдуматься, было сродни чуду. Поскольку трудно предположить, что до Гильдии банкиров и до Купеческого товарищества не дошли слухи о секвестрации алагарской Короной практически всех владений мятежного Шрама. А поди ж... вон за спиной толкутся. Впрочем, без них войны не выиграть.
- Господа, - обратился ко всем Шрам. - Господа негоцианты, - специально выделил он торговцев. - Прошу прощения, но я вынужден вас оставить. Однако, все встречи, что были сегодня, назначены мной будут проведены. Через час я буду в своём шатре. Честь имею.
Он коротко кивнул в знак прощания и сделал знак Пуху и Хугу следовать за собой.
На этот раз Уланд шёл быстро, длину шага своего не умеряя и через какое-то время, гном попросился на ручки к великану Розовощёкому.
- Лезь уже, кривоногий плюгавец, - нагнулся к нему Пух.
Хугу, увесистый коротыш, ловко взобрался великану на шею. Сказалась морская выучка. Да, колоритной личностью был пещерный абориген, променявший родную подгорную тесноту и темень сначала на морские просторы, кои бороздил довольно долго под пиратским флагом, а после и вовсе воспарил в поднебесье, что твой дракон. Во всяком разе таковым он себя полагал.
- Не тряси, - ворчливо указал он ездовому герцогу. - У меня очки на нос сползают.
- Наглец, - хохотнул Пух. - Наш человек.
- Я гном. Но - да, я - ваш. И вам с этим очень повезло.
Скромности Хугу был необычайной. Она могла уступить разве, что его щедрости.
- Мне, кто-нибудь за чертежи равелина заплатит?
Во-от, что и требовалось доказать.
- Какого равелина, вороний ты клюв!? - возмутился Розовощёкий. - Мы по твоим каракулям сейчас временные деревянные укрепления возводим.
- Не знаю, чего вы там возводите, - невозмутимо отвечал Хугу, - а вычерчивал я равелин.
- Скину с шеи, скаред, - и Пух начал опасно наклоняться.
- Иди уже прямее, - встревожился гном.
От импульсивного великана вполне можно было ожидать нелогичных действий. Он вообще, сначала бил, а потом выяснял кого и за что. "Чёрт с ними, с этими грошами, - думалось Хугу. - прощу я их алагарцам по дружбе... пока. Потом, как-нибудь в смету внесу". Альтруист, право слово, альтруист.
Шрам за перебранкой приятелей не следил. Она вообще у них прекращалась только тогда, когда они друг друга не видели. И так продолжалось уже более тридцати лет. Представить их общения каким-то иным Уланду было не под силу. Он откинул полог шатра, в котором проживал весь последний месяц.
- Проходите, обормоты. Ко мне никого не впускать, - это уже охране из десантников полковника Брегнома, лихого зибильдарского офицера. - И чтобы рядом никто не ошивался.
Солдаты вытянулись во фрунт, поедая глазами обожаемое начальство.
В тени шатра пахло отнюдь не благовониями. Стоило бы поднять боковые полотна, но тогда секретничавшая троица была бы, как на ладони. А этого допустить было никак нельзя.
- Есть хочу, - первым делом объявил Пух, ссаживая с закорок лихого наездника.
- И пить, - вторил другу гном. - Есть тут у тебя пиво, Шрам?
Пиво нашлось, а за едой, пришлось посылать вестового и дожидаться пока принесёт, пока расставит. При чужих никто, если он в своём уме, серьёзных бесед не ведёт. Уж эту ли прописную истину не усвоила хитрослепленная троица. А уж когда Пух принялся активизировать своё мышление посредством поглощения фаршированных кальмаров, тогда и только тогда Уланд, кружку в сторону отставив, заговорил:
- Дела наши в скором времени станут нехороши.
Гигант и гном переглянулись недоумённо. "А когда они у них вообще хороши-то были?" - ясно читалось в глазах двух авантюристов.
- В этот раз всё может обернуться крахом, - мрачно изрёк Шрам.
Розовощёкий, не жуя, по-гусиному, проглотил тушку кальмара целиком.
- Та-ак...
О, это его "та-ак". Кто знал Пуха, сразу бы понял - сейчас, что-то будет.
- Хочешь сказать, что обстоятельства, в которых мы пребываем сейчас, то есть, сразу после нашей блистательной победы...
- Не такая она и блистательная, - надумал урезонить друга Шрам.
- Блистательная, - с давление произнёс Пух. - И по этому поводу со мной лучше не спорить. Так вот... Хочешь сказать, что сейчас наши дела хуже, чем тогда, когда мы сидели в плену у дроу? Или когда мы воровали бриттюрскую принцессу, чтобы её замуж за нашего Кристофана пристроить. Хочу тебе напомнить - мы её тогда от собственной мамаши уберегли. А то бы королева Талогрина, разложила дочурку на жертвенном камешке и слезинки бы не проронила. Ну, это ладно - побочный результат. Но когда мы влезли в авантюру с освобождением Незнаемых земель от Закраин, от этих моровых язв? Что и тогда у нас всё было замечательно?
- Сейчас будет не легче, - устало сказал Шрам.
- Да ладно тебе... Очистит Жо-Кей-Жо Зеркальную башню от расплодившихся там закраинных тварей, перевернёт вверх дном тамошние архивы и выяснит, как нам это беспокойное дуб-дерево пустить на паленья для камина.
Маленького гомункула, некогда сотворённого в колбе довольно злобным колдуном, одержимым жаждой познания, действительно сейчас не было в расположении алагарской армии. В компании необъятного чревом финотонца Зу, молодого Краста, магессы Эттель - дамочка сама напросилась, - генерала Хряпа с двумя своими питомцами, его верной боевой подруги Папилломы, оборотня Чармера и ведьмы Миргеллы, двухголовый уродец выдвинулся на зачистку самовольно присвоенного строения. Сия эскапада вполне соответствовала планам как его личным, так и прожектам гениального Шрама. Бывший канцлер королевства Алагар был готов двинуть к Зеркальной башне пусть не полк, но хотя бы роту штурмовиков Брегнома, но ссориться с финотонцами, болезненно воспринимавших незаконное пересечение своих границ, ему сейчас было не с руки. Пришлось ограничиться малой диверсионной группой.
- В успехе экспедиции Жо-Кей-Жо я не сомневаюсь. Таков там народишко подобрался, что выступай они против меня, я бы первым делом запасся полным сундуком чистых штанов. Островного монстра мы, пока, сдерживать в силах. К тому же на вервях Пуха строятся новые дирижабли. А после нашего успеха на суше и на море поток наёмников, готовых встать под мои знамёна не иссякает. Алагар флот отвёл и причин, по которым Кристофан 2 может изменить это решение, я не вижу...
- Однако... - Хугу болезненной подозрительностью не страдал. Но не нужно было быть семи пядей во лбу, что Уланд клонит к чему-то не особо приятному.
Шрам выдвинул верхний ящик своего обшарпанного стола и бросил перед соратниками распечатанный конверт.
Конверт!?
Не переписанное магическое сообщение, выловленное в волнах эфира магом-слухачом. А настоящий потёртый конверт с неаккуратной дырой ближе к правому нижнему углу.
Пух протянул свою ручищу и с опаской взял послание, подозревая, что сейчас его приподнятое настроение будет испорчено.
- Читай-читай, - разрешил Шрам. - Читай вслух. Гному это тоже полезно будет узнать.
Розовощёкий оказался провидцем; вести, содержащиеся в конверте, не сверкали брызгами игристого вина. Кто-то, кто, безусловно, рисковал жизнью, отправляя это письмо и тот, кто исхитрился-таки его донести до адресата, потрудились на славу, возможно спасая всё, затеянное Шрамом дело.
- Из Альттауба? - Пух недоверчиво уставился на Уланда.
- Угу... оттуда. В игру вступил Престол у Божьего подножия. И, как ты догадываешься, отнюдь не на нашей стороне.
Хугу почесал куб своей лысеющей головы, и, наполнив очередную кружку, потребовал разъяснений:
- Господа, я безбожник, но, зная гномскую, да и людскую природу, в немалой степени не склонен преуменьшать силу веры. Итак, прошу обрисовать мне, чем нам грозит вмешательство в наши дела Альттауба? Насколько мне известно, у Святейшего из Святых нет, каких-то особо многочисленных воинских формирований. А флот военный вообще отсутствует, как таковой. Но…
Гном не ошибался Святой Престол многие века обходился без сколь-нибудь серьёзной армии. Однако это вовсе не означало, что Святейшие из Святых были беззубы и беззащитны, как младенцы. На их стороне была сила и не только некая абстрактная сила религии, но и вполне реальная - совокупная мощь всех держав, придерживающихся истинной веры. Да, что там говорить, если даже силизийкие султаны, почитавшие за высшего и единственного бога Хранителя Ирвета, и те, никогда не отказывали в помощи Престолу у Божьего Подножия. Это всё Пух и рассказал далеко не глупому Хугу.
Выслушав Арнимейского, гном озабоченно крякнул:
- Кхгм... дела-а... А с чего это святой дядька, так на нас взъелся? Шрам, если это из-за нашего безбожия, так пошли в церкву, причастимся - и исчерпан конфликт. На фига нам сейчас с половиной мира бодаться? Это даже для таких лихих парней, как мы с Пухом, трындец, какой перебор.
- Капитан, - Шрам намеренно обратился к гному именно так. Когда-то гном, создав первый в этом мире дирижабль, присвоил себе это звание, и не было никого, кто бы посмел его оспорить. - Святейший из Святых внял слезнице небезызвестного вам Зимма, который, воспользовавшись тем, что я укрыл у себя фротонских ведьм, обвинил меня в преступлении против веры и создании нового нечестивого культа. Враньё? Конечно. Это знают все участники игры. Но, кого это интересует, когда найден повод, пусть и высосанный из пальца. Капитан, если хочешь сойти с борта - сейчас самое время. Я в обиде не буду. Пух, у тебя это право тоже никто не отнимал.
- Сойти с борта? - гном поплямкал мясистыми губами. - Сойти с борта... Шрам, скажи мне, только честно, есть ещё что-то? Сообщение серьёзное, кто бы спорил. Но только исходя из этой бумаженции ты бы нам такое не предложил.
В проницательности квадратного коротыша никто и никогда не сомневался.
- Шрам... - требовательно уставился на приятеля Пух. - Выкладывай, что припас на десерт.
На стол лёг ещё один бумажный лист. На этот раз это была копия магического сообщения.
- Бриттюр? - вытаращил глаза Пух, прочитав сообщение. - Остобальд Троммзетан!? Вырастили гадину у сердца.
Губы Шрама непроизвольно сжались в одну тонкую бледную линию. Это был его личный просчёт. И теперь пришло время расплачиваться за собственную близорукость. Да, Бриттюр, пусть и не в открытую, присоединялся к врагам Уланда Шрама, чьи притязания на корону всегда бывшие малообоснованными, сейчас вообще обращались почти вничто.
Глава 2.
"И снова мы в чужой курятник..."
Вся толпа анархо-добровольцев, вызвавшихся очистить злополучную Зеркальную башню от закраинной нечисти, на спину Космача, конечно, поместиться не могла. Шерстистый дракон по меркам своего рода-племени был зверюшкой годов не больших. От того и габаритами своими родню свою потрясти не мог. Вот проживёт он ещё век-другой, а может и третий, тогда - да. Тогда ему достанет размаха крыл и мощи тела, чтобы унести на своей спине полтора десятка панцирных пехотинцев со всеми их железяками. Но не сейчас. Так, что пришлось рисковать, и выпрашивать у склочного Хугу один из его дирижаблей - самый маленький, самый незаметный.
- Тот, что легче будет скрыть от глаз финотонских жрецов, - выразительно хлопала длинными ресницами магесса Эттель и трясла перед внушительным гномским шнобелем, какой-то мелко исписанной бумаженцией.
Хугу, мелкомолотый жгучий перец, делал вид, что никакой такой бумаги в упор не видит.
Красота беглой фротонской блондинки могла свести с ума большинство мужчин. Но перед гномской, обросшей бородищей, глыбой, голубизна её очей оказалась совершенно бессильна. И то сказать: нет ни у одной человеческой бабы шансов затронуть гранитное сердце истинного гнома, потому, как они, при всех своих достоинствах, лишены самого главного качества - густых бакенбард. Что за красота в голых, ни разу не бритых мордашках, просто - фи. А как гномские барышни, волнующие приземистостью стана и обширностью, выпирающих из одежды форм, умеют закручивать свои баки, используя для этого смоченные в густом пиве бигуди. Ах, какая прелесть!..
- Не дам, - ожидаемо отрезал сварливый гном. - Дирижабль не дам. Продать могу... Со скидкой, но всё равно дорого.
Пришлось выводить крупнокалиберную артиллерию на прямую наводку и массированными залпами возвращать здравомыслие гениальному жадине. Генерал Хряп и молодой Краст, родной сын Улана Шрама - это ли не авторитеты в алагарской армии? Гном итак макушкой небо не корябал, а тут совсем осел - гриб обабок.
- Чуешь, борода, что не чину вознёсся, - рыкнул Хряп вполне себе убедительным генеральским тембром.
К средним своим летам этот сухопарый орк научился-таки басить на плацу при скоплении войск, а так же при личном разносе подчинённых.
А Краст, малолетняя сволочь, что в младенчестве, нагло писала на штаны добросердечному гномику, когда тот держал чадушко на ручках, вообще ничего не сказал. Только посмотрел на доброго носатого старика таким выразительным взглядом, что Хугу понял - сейчас накапает папику, что душка-капитан принялся за незаконную торговлю военно-воздушными судами. И пусть цель у Хугу исключительно благородная - только личное обогащение и никакой измены присяге, но надо полагать, что Шрам такую его негоцию воспримет болезненно. И Хугу выкинул белый флаг.
- Ладно... чего уж там... Идите к Уланду, хлопочите письменный приказ...
- Так вот он, - снова влезла в разговор неуёмная блондинка. - У тебя перед глазами. Ты от него уже минут двадцать, как отмахиваешься, лишь бы в руки не брать. Чёрт лукавый.
Жадность и корыстолюбие капитана простирались много дальше границ известного людям мира, иногда, на краткие моменты, подчиняя себе его здравомыслие. Благо, что случалось это не часто.
Дирижабль они у него из загребущих рук вырвали, едва короткие пальцы не оторвав. Несчастный гном, не сумевший и полушки себе выторговать, остался в расположении армии, заливать неизбывное горе реками пива и справляться с корчами жадности, с головой уходя в работу, а лоскутная сборная понеслась по поднебесью, чтобы, дозволения не испрося, ворошить чужой муравейник.
Двухголовый гомункул и магесса Эттель, немалые силы затрачивали, поддерживая заклятье сокрытия, наложенное на движущиеся объекты. Жо, сидя на бушприте, нет-нет да и оглядывался на блондинку, хмыкая несколько удивлённо, но одобрительно. Девица оказалась докой, по части сложных заклинаний. Пожалуй, недурно, что она напросилась в эту экспедицию, что простой прогулкой быть не обещала. Ещё бы узнать уровень мастерства Миргеллы. То, что она назвалась Главой ковена фротонских ведьм, на мелкого уродца с писклявыми голосами никакого эффекта не произвело. От веку был он к регалиям, титулам и прочим ярлыкам поразительно равнодушен. Вот приземлятся они возле башни... Что, кстати, ещё под очень большим вопросом, если учесть, что колючий, перекрученный враждебной магией кустарник, в последнее время никто не выкорчёвывал. "Эх, - с грустинкой подумалось Жо-Кей-Жо, - все клумбы, поди этой мерзостью заросли. А какой скверик мне разбить удалось. Всё сейчас заново начинать". Гомункул, как в воду глядел. Когда Космач начал снижение, и команда дирижабля повторила его маневр, все увидели, что посадка летательного аппарата и дракона возле самой Зеркальной башни невозможна. Не только площадь перед ней, но и само подножие было плотно укутано ковром из убийственно-колючих щупалец. Кое-где злобные кусты уже предпринимали попытку штурма стен, добравшись до окон второго этажа. Сверху могло показаться, что какое-то распластавшееся на земле чудовище, пытается удушить башню в своих безжалостных объятьях.
- Может быть, так оно и есть, - пискнула одна голова Жо другой. И та, соглашаясь, кивнула.
- Может быть, может быть... Капитан, - обратилась она к старшему на борту офицеру, - совершите посадку в трёх милях к северу. Там есть небольшая каменистая возвышенность с плоской вершиной. И на ней одиноко растущее дерево. Видите? Подойдёт для швартовки?
- Вполне. А потом вам три мили пешком? - капитан смерил взглядом всю половину фута роста, коим наградил гомункула его создатель.
- Там видно будет, - рассеяно ответил Жо, всё внимание, которого было поглощено изучением высокой и непреступной стены дикоросов.
Нет, особой озабоченности эта преграда у него не вызывала. Сам бы он справился с сорняками, пусть и не сразу, и не сказать, чтоб с лёгкостью - изуродованные иномирной магией растения были неподатливы, - но к вечеру бы управился. Какую-никакую просеку к башенке бы проложил. Но маленький маг не спешил приниматься за работу. Он решил выяснить, на что способны колдуньи его отряда. Эттель себя уже показала, успешно совладав со сложнейшим, многослойным заклятием сокрытия. Хорошо. Теперь выход ведьмы; ботанические выкрутасы должны быть по её части.
Не многочисленная армия гомункула уже покинула борт дирижабля по верёвочной лестнице, влача на горбах оружие и тючки с провизией. Орк, бездумным попустительством богов ставший генералом, ещё волок на плече бочонок с пивом. Чтобы не сверзиться с высоты, бравый офицер использовал зубы, крепко вцепляясь в перекладины. На воздухоплавательной посудине путешествовали мужчины и магесса Эттель. Ещё две дамы полёт на белоснежном драконе; пусть и с чуть меньшим комфортом, зато им не нужно было изображать из себя обезьян, карабкаясь вверх и вниз по не внушающей доверия лесенке. Генерал Хряп, поправив за спиной свой несуразный, но верный Ланцет уже драл глотку, запрещая хулиганистому Поджигачу запалить адский палисадник.
- Не смей, паразит такой, демаскировать. Сядь, вот на моё плечо, и сиди хвост поджавши. Будет ещё время огнём поплеваться. Нас в Зеркальной башне встретят со всем радушием, отмахиваться замучаемся. Как вспомню прошлую её зачистку... и э-э-эх... до чего весело было.
- Ничего весёлого, - взвизгнула одна из голов Жо-Кей-Жо. - Ты в прошлый раз мне мозги напрочь вынес.
- Да есть, что вспомнить, - умилился Хряп. - Молодой я тогда был. Дерзкий.
- Только попробуй сейчас, что-то подобное отмочить, скормлю какому-нибудь членисторылому - там и такие есть - без всякой жалости.
Генерал, скорбный оркским национальным недугом - пофигизмом в самой его запущенной форме, сделал вид, что устыдился, проникся, и больше никогда, и ничего... Ему никто не поверил.
- Улетайте в сторону алагарской границы, - гомункул отдавал последние распоряжения капитану дирижабля. - До неё недалеко и меньше шансов, что вас обнаружат. За ними вернётесь дней через пять. Да... думаю, за это время успеем. Посадку совершите уже перед самой башней. Не сомневайтесь, эти заросли мы выкорчуем. Правда, мадам? - он посмотрел на Миргеллу.
- Между прочим - мадемуазель. - Ведьма уже внимательно изучала ботаническое безобразие. - Да-с... Та ещё работёнка. Жо, что это вообще такое?
Гомункул пожал плечиком.
- Не знаю мадемуазель. Тут никакой яйцеголовый умник и за век не разберётся.
- Умник, значит, не разберётся, а я должна.
- Ага, - пискнул мелкий нахал. - Причём века у вас нет. Ну, блеснёте мастерством?
Это был вызов. И Миргелла его приняла. Первым делом она отогнала от преграды Зу и Чармера, пытавшихся, по скудоумию своему, прорубить просеку мечом и секирой.
- Брысь отсюда, - скомандовала ведьма. - Дайте дорогу даме.
Огромный ростом, может, самую малость уступая в нём Розовощёкому Пуху, толстяк Зу тут же сделал несколько шагов в сторону. А вот Чармер задержался на месте. Волкодлак был, чем-то обеспокоен. Он весь подобрался, грубый волос на его затылке встал дыбом. Черты лица сделались резче. Во всём его облике явственно выступило что-то чудовищное. Да, симпатяга Чармер мог произвести должное впечатление на неокрепшие души. Волкодлак с шумом втягивал воздух. Он принюхивался, нагло игнорируя гневные окрики ведьмы.
- Что-то почуял? - К нему подошёл Краст.
- Ещё один, - досадливо воскликнула Миргелла. - Уйдите прочь, оболтусы, а то сейчас, как шандарахну заклятьем облысения.
Топтавшаяся рядом Папиллома не смогла удержаться от смешка. А Эттель, представив, как после такой ведьминой ласки будет выглядеть красавец Краст, разразилась звонким заразительным смехом.
Даже Чармер, не убоясь дамских угроз, расколол свою страшную морду неким подобием улыбки.
- Чтоб тебя... - впечатлился увиденным генерал. - Никогда больше так не делай. Чуть до разрыва сердца не довёл, бес клыкастый.
- От башни смердит, - голос волкодлака был подобен скрежету заржавленных шестерен. - И из зарослей тоже.
Он обернулся и окинул отряд взглядом жёлто-зелёных буркал.
- На нас будут охотиться.
Гомункул озабоченно почесал обе свои макушки.
- Башню я запечатал, когда уходил. Но... я ведь не успел всю её обследовать. В подземной её части вполне могут быть тайные ходы, выводящие на поверхность. М-да... Дамы и господа, нам нужно быть готовыми к нападению ещё на подходе. Чёрт, а я-то надеялся, что хотя бы до крыльца доберёмся без мордобоя.
- Ну, разве ты после этого не мечтатель? - орк уже проверял замки пистолетов. - Когда мы без него обходились?
Воинство деловито зашевелилось. Зу перехватил поудобнее рукоять большого топора. Верная подруга генерала вынула из ножен пару кинжалов с лезвиями такой ширины и длины, что они вполне могли именоваться мечами. Краст проверил, насколько легко его шпага покидает ножны и ухватился за рукоять пистолета. А Эттель и Жо-кей-Жо, стали заранее сплетать защитные чары. Пехота будет в них нуждаться, тут и к ведьме не ходи. А чего к ней тащиться, если она тут, буквально под боком пыхтит, стараясь нащупать хоть какую-то слабину в непроницаемом колючем заслоне. Беззаботными выглядели только драконы. Космач ничего не боялся в виду довольно приличного размера и способности метко плеваться полыхающей слюной, замечательной горючести и вязкости. А Поджигач вообще никогда не переживал по поводу кровавых заварух, в которые его хозяин, генерал Хряп, безалаберный, как все орки, попадал с завидной регулярностью.
- Мадемуазель, - обратился Жо к ведьме. - Что скажете? Вы готовы раздвинуть перед нами эту завесу.
Миргелла раздражённо дёрнула уголком губ.
- Не знаю... Честно. Я с такой магической структурой никогда раньше не сталкивалась. Но я попробую... Какой ширины проход делать?
- Чтоб Космач протиснулся, - обозначил требуемые границы Хряп. - Ему ведь сейчас под облаками кружить негоже. Шибко приметен.
Ведьма вскинула брови, и помянув недобрым словом разных зеленокожих генералов купно с их здоровущими питомцами, схлопнула ладони. Странно, но звука хлопка никто не услышал. Руки ведьмы словно слиплись и тут же вошли одна в другую. Для повторного хлопка Миргелла их развела с большим трудом.
Стена кустарника перед ведьмой будто окаменела. Лёгкому ветерку не удавалось покачнуть ни одну, даже самую тоненькую веточку.
Жо наблюдал за волшбой ведьмы с большим интересом: совладает или нет? Если справится, на колдовство Миргеллы смело можно будет положиться, когда они войдут в Зеркальную башню. Одному Жо-Кей-Жо со всей оравой чудовищ, что расплодились в подземной части башни не справиться, какой бы силищи ни был маленький чародей. К тому же уничтожение закраинных паразитов не является задачей номер один. Ни в этот раз. Как только отряд выметет всю "насекомую" нечисть с верхних ярусов башни Жо будет вынужден заняться поисками манускрипта или манускриптов - кто бы знал? - о которых сообщала Ульшара.
Да, главное - победа над "деревянным" богом. Всё ради неё.
Заслон, в частом переплетении которого, разве, что ползучим гадам хорошо засады на крыс устраивать, вдруг начал тихонько потрескивать. Миргелла закатила глаза, добавляя силы. Чувствовала ведьма, что одолевает. И вот оно свершилось. Участок кустарника, ярдов пятнадцать в ширину, вдруг осыпался на землю мелким, безобидным крошевом. Хряп первым сунул любопытствующую горбатину носа в образовавшийся проход.
- Ого, - восхитился орк, - полмили за раз, как ни больше. Молодец, тётка.
- За тётку ответишь, - глухо произнесла Миргелла, вытирая со своего осунувшегося лица крупные капли пота.
- Ну не дядька же, - развёл лапами не тактичный генерал.
- Заткнись, твоё превосходительство, - простонала ведьма. - Я с тобой после... после поквитаюсь.
Тоннель в половину мили, конечно совсем недурно, но впереди ещё столько работы, что взвыть хочется. Ведьма жестами указала воякам, что пора им втягиваться в эту кишку. Разговаривать ей не хотелось. Умница Космач, это настроение наездницы уловил чутко и сам двинулся вперёд, поближе к ещё не сокрушённым зарослям.
- Господа, - голос Хряпа изменился. Было очевидно, что орк перестал валять дурака, припомнив, что он какой-никакой, а командир. - Держим ушки на макушке, - и взвёл курки пистолетов. - Миргеллу оберегаем пуще, чем демон Хю, своё единственное ухо. Эттель?..
Блондинка оказалась рядом. Умница, девочка.
- Чары раннего обнаружения создавать умеешь? Да?.. Тогда не тяни... И... это... ты их по кругу... по кругу... Жо, лезь Космачу на горб. Только позади Миргеллы. И заклятью не помешаешь и тыл ей прикроешь, в случае чего. Выдвигаемся.
Поджигач снялся с генеральского плеча и самовольно исчез в кустарнике. Ползать маленький ловец был горазд не меньше, чем летать: гибок, юрок, чуток. Идеальный разведчик.
Сторожко, и на удивление бесшумно, учитывая раздолбайство оркской парочки и габариты толстяка Зу, отряд втянулся в кишку. Ощущение, что они суют головы в западню, стало физически ощутимым. Липкое такое чувство, потное. Руки людей и нелюдей сами собой тянулись к оружию. И даже обычно не рефлексирующий понапрасну Чармер начал обращаться, так... на всякий случай. До полного превращения он дело не довёл - стесняясь при дамах скидывать с себя штаны, но челюсти вытянул, клыки выпустил и обзавёлся крепкими когтями на руках-лапах.
Хряп глянул на соратника и с трудом сглотнул: волкодлак сейчас был способен навести ужас на любого, у кого присутствовал хоть рудимент мозга. Генералу припомнилось, что совсем недавно он просил это чудовище не выкидывать подобных номеров, но сейчас пенять Чармеру за неуставной внешний вид не стал. Оперативная обстановка и всё такое. Понимать надо.
До середины зарослей добрались, избежав таких не нужных эксцессов. И тут Миргелла запросила отдыха. Главе ковена фротонских вредительниц было плохо. Силёнок осталось не густо, а проклятущая башня, торчащая в неизмеренной дали, совсем перестала приближаться. Во всяком случае, ведьме так казалось. Наплевав на всё и вся, Миргелла положила тяжеленную, как чугунное ядро голову, на спину добрейшего Космача. Тот, даже изогнулся на манер здоровенного кота, чтобы ведьме было удобнее и не нужно было бы держаться за его шерсть, чтобы не скатить на землю.
Генерал тут же отдал приказ занять круговую оборону и бережно поставил возле ног заветный бочонок. Какие бы там ни были государственные интересы, а своего драгоценного лишаться совсем не хотелось. Вот тут из кустарника выбрался ловец с глазами, что чайные блюдца и магесса Эттель, чувства не сдержав, помянула кого-то из близкой родни злобного духа Ю-Ю. Ох, услышал бы сейчас её этот дух, наверняка бы оскорбился за маму.
- Что?.. - стриганул разорванным ухом генерал. - Насколько всё плохо?
- Мы в мешке, - обрадовала офицера чародейка.
- Угу, - запищал Жо, - и его уже завязали.
Гомункул выдал длинную вербальную форму, удивив соратников тем, что одна его голова, оказывается, могла выводить рулады густющим басом, и отряд тут же накрыл прозрачный голубой купол.
- Эттель, - обратился уродец к магессе, - свои охранные чары побереги. На нас твари из Закраины движутся, а на них наша магия действует с трудом. Могут прорваться.
Блондинка молча кивнула. Магесса была сосредоточена. И было от чего. Охранные чары оповестили её - на отряд движется враг многочисленный. Да, как-то вот не задался поход в библиотеку.
У корней, хитрыми узлами перекрученного кустарника, началось какое-то копошение, сопровождаемое тихим потрескиванием.
Все, кому довелось воевать в Незнаемых землях, тут же узнали этот, царапающий спинной мозг звук. Хитин. Так трутся друг о друга хитиновые доспехи, покрывающие тела почти всех иномирных тварей.
Вот появилась первая из них. Приподняв над землёй голову, словно составленную из нескольких частей - уж не о таких ли совсем недавно говорил симпатяга Жо-Кей-Жо? - к куполу двинулась длиннющая, плоская многоножка. Вот она приблизилась к прозрачному щиту. Бестолково ткнулась в преграду и без промедления стала вбуравливаться в стену, что отделяла её от вкуснейшего обеда.
- Дьявол, - ругнулся Жо. - И ведь прогрызёт.
- Прогрызут, - поправил гомункула Краст. - Смотрите...
Из-под корней, а то и с ветвей к не особо прочному куполу потянулись десятки, если не сотни извивающихся сколопендр.
Генерал Хряп с досадой сплюнул:
- Космач, Поджигач... без вас никак, ребята. Бесов рог мне в ухо, накрылась маскировка. Теперь весь Финотон будет в курсе, что мы тут без дозволения шуршим.
Глава 3.
Что ответил Хугу...
Что ответил Пух доброму другу Уланду на его предложение покинуть борт, приводить в этой правдивейшей из всех летописей, особых оснований всё-таки нет. Всё равно сии слова будут вымараны ещё на стадии нанесения этих перлов на пергамент монахом-переписчиком. А вот с ответом капитана - сложнее. Что взять с Розовощёкого? Он - дурак, прости хоспидя. А гном-то от корней своих не таков. Гному таковым дуболомом быть рост не позволяет. К тому ж ещё и воспитание. А если учесть, что Хугу и среди своего племени умом шибко выделялся, то ждать от него смачно-ругательных выражений не стоит. Во всяком случае - не сразу. Нет, сказануть плюгавец мог, ибо был склочен нравом, да и опыт старпома на пиратском бриге, не мог хотя бы слега оцарапать глянец врождённой его интеллигентности. Но ведь не по каждому же волнительному моменту рассыпаться алмазами приперчённого красноречия.
И Хугу стал думать. А процесс этот у него мог затянуться на время, коему боги запамятовали предел положить. Уланд бы и потерпел: не в его обычае друзей торопить, когда у них, можно сказать, судьба определяется. Да, Шрам бы ждал. Но с ними за одним столом Розовощёкий Пух, в чьём лексиконе слова "терпение" отсутствовало напрочь. Нет, он не стал бузить и бить посуду в раздражении. Он не стал громогласно уличать гнома в малодушии. Цельная натура Пух, даже не отпустил привычные шпильки на предмет медленно варящего, плешивого перегонного гномского куба. Всего этого благородный Пух не совершил. Он просто отобрал у погружённого в размышления приятеля кружку с пивом.
Всё!
Шторм был внезапен и разрушителен. Плотина капитанской сдержанности оказалась не крепче промокшего бумажного листа. Правда, бушевал Хугу не долго: хитрюга Пух вернул уворованную посуду, да ещё собственноручно наполнил её до краёв.
- Угомонился? - спросил великан, когда гном влез в кружку массивным своим носом.
Хугу сердито булькнул, отчего ещё не осевшая пивная пена поднялась океанской волной и нагло влезла в его ноздри. Несчастный капитан начал чихать и кашлять одновременно. Не проглоченный нектар пошёл не в то горло.
- Чтоб тебя оркский бог Гомсей горячо возлюбил, - пожелал он дорогому другу.
В отместку наглый аристократ снова потянулся к гномской кружке, с намерением явным, лишить говоруна услады всей его жизни. Капитану пришлось капитулировать. Силы были не равны.
- Всё, замяли, - сдался коротыш. - Уланд, усмири каланчу. О деле толковать станем.
И тут же удивил Шрама своей прозорливостью:
- Ты ведь нам не всё сказал? Паниковать из-за того, что кто-то на нас зуб имеет не в твоих привычках. Так, стало быть... - он сделал многозначительную паузу. - Есть, что-то ещё, и вполне конкретное.
- Ты остаёшься? - Шрам внимательно посмотрел гениального жадину.
- Как будто ты сомневался. Хорош темнить. Выкладывай.
Очередная порция новостей ни капитана, ни герцога Арнимейского к ликованию не подвигла. Всё усложнялось, принимая оборот, без преувеличения, грозящий катастрофой.
Бриттюр! Этот окаянный, вечно интригующий и неустанно деятельный Бриттюр и его новый правитель Остобальд 1 Троммзетан. По агентурным сведениям бриттюрцы замыслили диверсию.
- Где? - Пух, военная косточка. Ему конкретику подавай. - На нашем острове или на Тусуе в Аб-Хи. Если на Тусуе - это не есть хорошо. Лорд-орк нам союзник, но случись, какая коллизия и он, парень горячий, ввяжется в собственную войну, обо всех договорённостях позабыв. Нам же остаться без Наёмного Корпуса оркской морской пехоты всё равно, что вены вскрыть.
Шрам успокоительно поднял руку. Лорд-орка он уже предупредил. Тусуйские шаманы, к бриттюрцам особого уважения не питающие, ничего экстраординарного с их стороны не допустят.
- Не-ет, господа офицеры. Остобальд умнее и коварнее. Ничего не попишешь - моя выучка. Он другое замыслил. Верфи...
- Что!? - вместе подорвались Хугу и Пух.
Дирижаблестроительные верфи были самым уязвимым местом в плане охотников за короной. Мало того, что находились они на изрядном удалении от места дислокации заговорщиков, так и ещё и в пределах алагарской империи. Пуху, отстоявшему свои ленные владения, больших трудов стоило обеспечить бесперебойную работу и охрану этого производства.
- Остобальд мыслит масштабно. Группе - ни численный состав, которой, ни расовая принадлежность мне неизвестны, - поручено сжечь верфи, и, по возможности, угнать дирижабль.
- Ого! - Хугу аккуратно поставил кружку на стол. - А мальчик не мелочится. - Тут и диверсия, и промышленный шпионаж, и твоё, Шрам, устранение, как политической и военной силы. Умён, мерзавец.
- Сдаётся мне, что даже этим наш хулиганистый Тромми не ограничится.
Две пары глаз выжидательно уставились на Лихтенгерского. Чем ещё порадует этот лучезарный дядечка?
- Что произойдёт если... гхм... гипотетически этот фокус на верфи бриттюрцам удастся?
Ответ был очевиден. Конечно, взбудораженные такой новостью приспешники Шрама, организуют комиссию по расследованию происшедшего, и сломя голову кинутся на место событий.
- А кто войдёт в эту комиссию? - Уланд чего-то упорно добивался от капитана и Розовощёкого. - Ну же... думайте.
- Я, - сказал, прозревший Хугу.
- И я, - буркнул, что-то сообразивший великан. - Он создатель дирижаблей, а я владелец верфей. Та-ак... Шрам, ты подозреваешь?..
- Тебя они в живых не оставят - это точно. А Хугу... Хугу, скорее всего, будет похищен и отправлен на бриттюрский полуостров. После этого никакой Наёмный Корпус мне уже не поможет.
В шатре повисло тягостное, на плечи давящее, молчание. Что тут скажешь, если даже несокрушимый Пух на малое время повесил голову.
- Зубаскольную ежиху ему в жёны! - Да, долго грустить Розовощёкий никогда не умел.
- Кому? - проявил живейший интерес капитан, тоже не любивший придаваться сплину более минуты.
- Троммзетану, чтоб он в аду в бесов гарем угодил.
Некоторая экспрессия была с рождения свойственна гиганту-алагарцу, а с годами вообще превратилась в его визитную карточку.
- Я не собираюсь играть по чужим правилам, - выпрямившись, объявил он. И сдаётся мне, что вы - тоже. А раз так, давайте думать о том, как нам испортить настроение собственному выкормышу.
Гном шевельнул кустистыми бровями, и, сграбастав в кулак бородищу, сказал:
- Планы, господа. У нашего общего друга - планы. Он их хорошо продумал. В его расчётах всё гладко. Но кто сказал, что лишь мы обязаны получать удовольствие от форс-мажора?
- Есть идея? - Шрам с интересом посмотрел на плешивого умника.
- Есть. Как ни быть. Не знаю только, понравится ли она тебе. Нам нужно подкинуть Остобальду вкуснейшую из всех приманок - меня. Только молчите сейчас, - Хугу жестом оборвал возможные возражения друзей. - Просто послушайте. Я прибуду на верфи в ближайшие дни. Как вы думаете, у парней, которым поручено учинить там безобразия будет время на их тщательную подготовку, когда я там объявляюсь, как снег на голову?
- Н-нет... наверное, - не очень уверенно выдавил из себя Пух.
- Конечно - нет. Им придётся действовать по обстановке. И что они выберут. Диверсию или моё похищение?
- Ну... похищение... твоё. С дирижаблем до кучи.
Тут все трое не удержались от улыбок, припомнив, что такой оборот для Хугу не нов. Когда-то, во времена давно ушедшей юности, бежавшие из пещерного города Асганиш, бесшабашные алагарцы, уже проделывали этот трюк с несчастным гномским изобретателем.
- М-да... - в глазах Хугу плясали бесенята. Теперь, спустя столько лет этот эпизод и ему самому казался забавным. - Но в этот раз я вовсе не намерен быть безвольной куклой в руках похитителей, да и в Бриттюр я не стремлюсь; не по душе мне тамошний нездоровый климат. Поэтому мне нужен ты, Пух.
Гигант довольно ощерился. Конечно, когда он был против похулиганить? Тем более что уж где-где, а на собственных-то землях, он отыщет и верных людей и возможности испакостить чужую, неприятную для чуткого герцогского уха, мелодию.
- Только... гм... даже и не знаю, как тебе сказать, - Хугу с большим сомнением во взгляде смерил фигуру приятеля. - Тебе нужно будет стать не заметным. Справишься.
Опа!
Розовощёкий, как-то и не нашёлся, что ответить. Незаметным?.. Он?.. Это была задачка.
- Для всех, - продолжил гном, - я приехал на верфи с инспекцией. Тем более что её давно пора было провести. Возьму с собой своих сыновей и в путь. А Розовощёкий должен будет пробраться в собственные владения инкогнито, дабы не встревожить неприятеля. Понимаю - сложно. С его-то нравом. Ещё сложнее будет организовать ловушку для похитителей. Брать-то их предстоит с поличным, чтобы впоследствии на дипломатическом уровне заткнуть пасть Остобальду.
Уланд внимательно слушал отважного коротыша и кивал головой. План был рискован и не без прорех, однако, если подойти к его осуществлению со всем тщанием, вполне мог быть реализован.
- В общем и целом я тебя понял, - объявил он Хугу. - Начнём штопать дырки... первая, самая крупная - отношение к тебе, борода, императора Кристофана.
Гном скривился так, словно раскусил ореховую скорлупу больным зубом. И ведь было от чего. Алагарские власти гениального инженера не жаловали и испытывали неодолимое желание определить Хугу в каторжные работы вплоть до полного его исправления, то бишь до скончания длинного гномского века. А ещё, и это капитана задевало больше всего, Корона была настроена взыскать с него огромную сумму, в счёт украденного им дирижабля, некогда бывшего флагманом алагарского военно-воздушного флота. Каторга гнома не прельщала. Работать бесплатно он готов не был. Что же до возможных штрафных санкций, то горбоносый гений, скорее кинулся бы с утёса в океан, чем добровольно расстался хотя бы с одним медным оболом.
Идея о разоблачении подлых замыслов бриттюрского монарха начала стремительно вянуть прямо на корню. Но не таков был герцог Лихтенгерский, бывший консул алагарской Короны, чтобы задирать кверху лапки, даже не побарахтавшись.
- От Алагара я тебя прикрою, - пообещал он Хугу. И тут же ответил на немой вопрос, возникший в глазах гнома. - Способом дипломатическим. Ульшаре, снова предстоит отправиться к императорскому двору.
Пух не смог сдержать довольной улыбки. Уж кто-кто, а дочка Шрама будет только рада такому решению мудрого папаши.
- Бриттюрцы благородством не отличаются, - озабоченно проговорил Хугу. - На этот раз Ульшара не будет в безопасности, даже относительной.
- Гёзы... - бросил Уланд. - Они уже приступили к исполнению моего приказа. А ещё я обращусь к её матери. Шагура выделит полдюжины "проникающих в суть" и не из штата посольского двора. А из тех, кто прошёл огонь, воду и медные трубы. В конце концов, сейчас никто не посмеет ей перечить в Доме Шелестящей Тени. Да и никогда не смел. А для того, чтобы преодолеть семейку Гёзов и шестерых головорезов из дроу, нашему Тромми потребуется армия наёмных убийц. А это, сам понимаешь, капитан, уже совсем другой коленкор. Тут и я начну действовать по-иному. Так, сходимся на том, что Ульшара со своей задачей совладает. Ты, Пух?.. Сомнения Хугу в твоей незаметности оправданны.
Пух принялся сосредоточенно шлёпать губами. Гигант думал. Думал недолго. Тяжкий этот труд быстро выматывал Розовощёкого.
- Ну-у... есть у меня мысль...
- Только одна? - спросил гном с самым серьёзным видом.
- Для спасения твоей жирной задницы и одной за глаза, - без заминки ответил гора-человек. - Я её тебе потом изложу, а сейчас, нужно обсудить, что будет с тобой Уланд.
- Со мной? - Шрам был искренне удивлён.
- С тобой, с тобой... Беспокойно мне делается. Глянь, что выходит... Жо и Хряп шерстят зеркальную башню в Финотоне. Зу с ними. Понятно, без толстяка в тех краях - никуда. Я, Ульшара и капитан отправляемся в Алагар. Шагура из своего Асганиша нос высунуть может? Не знаешь... Во-от... Врагов у тебя и явных и тайных большие тыщщи. А кто под рукой будет, случись какая неприятность?
Такая забота гиганта о скромной его персоне удивила алагарского аристократа.
- А, что, по-твоему, я уже настолько дряхл, глуп и немощен, что сам о себе позаботиться не в состоянии?
Пух не принял шутливого тона. Что уже само по себе говорило о том, насколько он озабочен терзающим его вопросом.
- Не вставай в красивую позу, Уланд. Ты прекрасно понял, о чём я сейчас говорил.
Нельзя сказать, чтобы предусмотрительный и ушлый политик Уланд Шрам и сам не задумывался над этим. Распыление сил ему и самому было против шерсти, но обстоятельства вынуждали и собственная безопасность, как-то отошла даже не на второй - на третий план. По большому счёту, после того, как отбудут Хугу и Пух рядом с ним останутся только два человека, в верности которых не приходится сомневаться. Зибильдарцы - полковник Брегном и маршал Флогрим цез Олатроон. Люди проверенные, из камня высеченные. Разве этого мало? Так он и спросил у Пуха, заставляя последнего почувствовать некоторое смущение, поскольку выходило, что он этим двоим не полностью доверяет. Хорошо, что маленького ростом, не многим выше гнома, но лютого в поединках Брегнома и маркиза, у которого при необходимости шпага в ножнах не задерживалась, сейчас не было за этим столом, а, то быть беде. Зибильдарцы бы оскорбились, а оскорбления в их краях смываются только рубиновой влагой. И это совершенно точно - не вино.
- К тому же есть ещё полковник Обломай, - нашёл нужным напомнить Шрам. - Он хоть и орк и подчиняется тусуйскому руководству, но меня не предаст. Во всяком разе, я к тому причин не вижу.
Скрепя сердце Пух был вынужден свернуть ставший таким неловким разговор.
- Когда отбываем? - спросил он у капитана.
Тот пожал плечами:
- Хоть сегодня. Но разными маршрутами.
- Сегодня не выйдет. Мне кое-что предпринять нужно. Но на днях – обязательно отчалим, - принял решение Розовощёкий. - Пошли, борода, Шраму ещё купцов принимать.
Уже возле самого выхода Пух обернулся:
- Не завидую тебе, Уланд. Совсем не завидую. Досталось тебе самое трудное.
- Самое трудное?.. - Шрам непонимающе уставился на приятеля.
- Да. Ждать.
Глава 4.
Через тернии к... башне.
Всё-таки они сразу не стали оповещать финотонскую кордонную стражу о своём неофициальном визите. Генерал сказал, что будет испытывать чувство некоторой неловкости перед начальством за провал ещё и не начавшейся операции. Сказано это было языком военным, кратким, но ёмким и образным. Эттель даже личиком порозовела, пусть и не до пунцовости, пообтёрлась уже среди оркского и алагарского офицерства, но - заметно. Во всяком случае, Краст заметил, но грозить пальцем Хряпу за несдержанность в речах, постеснялся. Всё-таки орк - генерал, в своё время окончивший гномскую среднюю школу и осиливший Алагарскую военную академию. Говорят, его даже пытались научить вальсировать. Возбухать ли офицеру папашиного ополчения супротив такого авторитетного кренделя? К тому ж и из самого Краста эмоции выплёскивались неудержимой волной цветистых идиом.
- Кра-аст, - с укоризной протянула Эттель. Она бы и дальше, что-нибудь сказала вежливо-обличающее, но тут прорвавшаяся внутрь купола многолапая тварь попыталась ухватить кривыми жвалами мясистую ляжку Папилломы.
- Сука очехуевшая, - взвизгнула оркская дама, двумя кинжалами враз, отсекая покусительнице голову и кромсая в мелкий фарш ту часть тела, что уже втянулась внутрь спасительного купола.
Краст лукаво глянул на блондинку и игриво пожал плечами. Раз уж дамы так выражаются, с волнением не совладав, то им-то, грубым мужчинам и сам бог разрешил.
- Понеслась, - взревел Хряп и его Ланцет отчекрыжил ещё одну сложно-сочленённую башку.
Голова сразу умирать не захотела и, в отместку, надумала откусить орку пальцы на ногах. Сандалии были плохой защитой от посягательств такого страшилища. Генерал маху не дал и наглядно показал молодежи, что с вальсом он может и не сдружился, но некоторые представления о гопаке имеет. Однако сиганул зелепушный воитель кверху с некоторым запозданием. Пальцы на ноге ему сберечь удалось, но за пятку настырный обрубок его таки ухватил. Ухватил и тут же разжал все четыре своих жвала и закорчился в агонии.
- О, видала? - У Хряпа всегда находилось время для воспитательной работы с личным составом. Сейчас он надумал просветить жену по вопросам целесообразности личной гигиены. - Говорил тебе, что глупо мыть ноги чаще, чем раз в полгода. А ты всё "пахнет-пахнет"... Вот, любуйся теперь, каку монстру ухайдакал. Тяпнула она меня и тут же примерла, не снеся крепкого мужеска духа. - И расплылся в довольной улыбке, видимо считая, что выиграл затянувшийся супружеский спор.
Меж тем дело определённо выходило из-под контроля неустрашимого орка. Его отряд оказался в плотном кольце хитиновых гадов, а защитный купол всё больше напоминал черепушку мифической горгоны с шевелящимися змеями вместо волос. С одним только отличием - ядовитые твари прорастали головами внутрь, по всему выходило, что эта горгона была склонна к мазохизму.
Уныния у бойцов генерал ещё не приметил, но некоторая озабоченность положением во взглядах уже читалась. И явственней всего у Краста, осознавшего, что его шпага против такого врага - предмет, практически безвредный; сколопендры, или, кем бы они ни были, на уколы внимание обращали не особое. Ну, поизвивается такая образина - больно всё-таки - однако тут же кидается на жертву, не желая сразу помирать от такой пустяшной ранки. Пистолет тоже был не шибко годным при этаком раскладе. Поди ещё попади в узлами завязывающихся страшилищ. Разве, что его рукоятка! Как, оказалось, славно плющить ею уродливые головы членистоногих. Несколько проще было парочке орков: Хряп и Папиллома широкими клинками своих меча и кинжалов снесли уже не одну дюжину мерзких голов. Не на много отставал от них Зу. Топором он владел сносно, но чувствовалось, что начал уставать. Наверное, легче всего было Чармеру. Что за труд волкодлаку при его когтях сбривать вырастающую щетину вражьих голов? Знай себе поводи лапами, да порыкивай от удовольствия. Беда была в том, что "щетина" отрастала слишком быстро и Чармер, при всей своей прыткости уже не справлялся, а ещё был запах. Эта сильнейшая, резкая вонь стала для чуткого обонянием волкодлака сущей пыткой. Впрочем, не только для него. Кажется, головокружение стали испытывать уже все бойцы. Даже Жо начал, как-то странно потряхивать обеими головами.
- Миргелла, - в писклявые голоса гомункула вплелось неприятное дребезжание, - ты готова? Нам нужно продвигаться. Нужно. Иначе нас сомнут.
Ведьма кивнула, молча и осторожно, страшась "расплескать" сосредоточенность.
- Тогда - по моей команде. Но не раньше. Эттель?.. Сможешь управлять защитным куполом?
- Управлять? - магесса не поняла Жо-Кей-Жо. - Что значит "управлять"?
- Создать его впритирку к моему, уже изгрызенному, и сдвинуть в сторону.
- Ножницы?
- Именно. Космач... - Умница-дракон повернул большущую голову к двухголовому крохотуле - Как только мы снимем защиту, а Миргелла обрушит стену зарослей, дуй вперёд без остановки и жги всех, кто не из нашей песочницы. Понимаешь меня?
Кто-нибудь, когда-нибудь видел улыбающегося дракона? Да… кажется, Космач умел даже это.
- Хорошо. Поджигач... Прикроешь мой тыл, пока я буду изничтожать ползучую мерзость. Генерал, прикажи бойцам держаться под крыльями дракона. И, чтоб никто носа не высовывал. Попадетё под мои заклятья - хоронить и то нечего будет. Эттель, твой выход, девочка.
Находить, что-то новое - это одно. Использовать это самое новое - вот, где закавыки начинаются. Эттель, при дворе воспитанная, образование получила на зависть многим. И так судьбе было угодно, что в последнее время появился у блондинки опыт боевой, который переоценить сложно. Но магия, Высокое Искусство - это же океан-море. Овладеть в ней всем - уму не растяжимо. Кто бы сказал красотке, Даром чародейским отмеченной, что жизнь заставит её из сражения в сражение окунаться, а не на балах по паркету каблучками трещать? Создавать защитные сферы она умела. Как же иначе, коли этому ещё в отрочестве любого мага обучают? Но сдвигать их по кем-то заранее отмеченной траектории, да в границах уже определённых - господи! - это же, высшая математика! Тут сколько переменных нужно учесть, уж не беря во внимание саму волнительность момента. Ошибись, красотуля, и весь отряд сожрут. Эттель понимала: что-то делать нужно. Но, что!? Выполнить просьбу... нет, не просьбу - приказ гомункула, - жизненно необходимо. Но как!? Как?
Времени на принятие решения и на его осуществление не было, как такового. И Эттель, губы, до крови искусав, приступила к сотворению знакомого ей заклятия, внося в него изменения на ходу.
Музыканты назвали бы это импровизацией. Но в голове красавицы-блондинки неотвязной мухой жужжало - "отсебятина".
"Сдвинуть магическую полусферу по часовой... да хоть бы и против, тут бы припомнить факультативный курс "Перемещение нематериального". Боги мои боги, кто бы мог предположить, что эта схоластическая чушь пригодится в жизни?" Эттель ощутимо потряхивало и вовсе не от страшного физического напряжения, а от волнения и страха. Страха, что не совладает. Страха, что окажется никчёмной дурой - блондинкой из расхожих побасёнок. Но ведь она не такова. Она - гроссмейстер. Гросс - она, дьявол её забодай. "Думай, чувырла, думай". А мгновения текли меж пальцев, обжигая, как раскалённый песок. И вдруг... "А зачем вообще сдвигать уже созданную полусферу?" Спервоначалу мысль показалась дикой. Но дав себе всего миг на раздумья, Эттель засияла паче полуденного летнего солнышка.
- Продержитесь немного, - надсадно выдавила она из себя. - Совсем немного.
Десятки членистых тварей уже пролезли внутрь прогрызенного купола и простым ратоборцам, этому пушечному мясу, удобрению для кровавых полей приходилось не сладко. Тот же Чармер уже подумывал наплевать на общепринятые моральные нормы и довершить обращение, чтобы вызвать из ада своих примерших сородичей. Ну и что в том будет, ежели после придётся смущать дам видом своего голого зада? Главное, что оно просто будет, это самое "после", да шансы, что сам зад сохранится, однозначно возрастут.
- Сейчас, мальчики...
Генерал уже катался по земле в обнимку с обвившей его сколопендрой. Папиллома, исчерпав весь, казавшийся неистощимым запас оркских ругательств, дралась молча, припав на одно колено от неимоверной усталости. Её одолевали сразу три бестии. Два её широченных клинка сверкали уже далеко не так стремительно. К ней рвался толстый, но двужильный Зу. Да куда там - уже и ступить было некуда. Тяжелее всего приходилось Красту. Шпага, служившая ему столько лет, во многих сражениях проверенная, сейчас его подвела. Фактически, молодой алагарец оказался безоружным. Пистолет, превращённый в дубинку, из-за огромного числа хищных тварей был подспорьем слабым.
От верхней точки, созданного Жо-Кей-Жо купола, вниз, к земле стала стекать яркая синева. "Ага-ага... - Эттель даже дышать перестала. – В притирочку. Главное – в притирочку. И не задеть ранее созданный, а то эффект резонанса можно спровоцировать. Ой, не дайте божечки-кошечки! А теперь укрепить и заострить нижний край. Ножницы нужны. Будут вам ножницы. И сдвигать ничего не придётся. Просто обрушу созданное..."
Кто-нибудь, когда-нибудь за всю известную историю магии использовал магический щит, как бритву брадобрея? Во-от, этого даже Жо-Кей-Жо, великий знаток по части всего магического, и то предположить не мог. Единым махом полусферу опустив до самой земли, Эттель начисто сбрила многие сотни уродливых голов. Ай да, девочка! Её бы искупать в овациях. Жаль, зрители всякой ерундой заняты - дерутся. Грубые натуры. Никакой тяги к эстетике и Совершенству. Ещё и Жо-Кей-Жо чего-то орёт благим писком. Нет бы, восхититься работой мастера. Чего ему надо-то?.. О, боги мои боги! В колбе зачатый, теперь требует совершенно невообразимого - приподнять передний край купола, чтобы Миргелла превратила шипастую стену в мелкую пыль, но при этом оставить защиту с флангов и тыла. Защита по секторам - это уже высший пилотаж, а ведь её предстоит продвигать вместе с перемещающимся отрядом. Эттель выдала такую тираду, что покраснели даже зелёные уши орков. К магии это особого отношения не имело, но эмоции выплеснуть было необходимо.
- Жо, не лютуй.
- Делай, - всё, что пропищал гомункул.
Легко сказать. Это ж не пирожки из духовки вытащить.
- Чтоб ты сдох, - в запале проорала Эттель. - Держитесь теперь.
Купол она разорвала. И Миргелла, чудо-женщина, схлопнула свои ладони, обрушив преграду больше, чем на милю. Бойцы, припомнив наставления двухголового уродца, метнулись под приподнятые крылья Космача. А тот, не будь дурак, тут же испепелил тварей, досаждавших этим суетным двуногим.
- Двинулись! - Кто бы предполагал, что Жо-Кей-Жо может орать так громко. И пусть в голосе гомункула, явно слышались нотки истеричности, но кому сейчас было дело до оттенков его переживаний.
Отряд пошёл. Эттель двинула остатки защиты, стараясь попадать в темп шагов Космача. Как же тяжело ей сейчас было. Магесса физически ощутила, что значит, когда тебе на плечи уложили свинцовую плиту. Плющит - это не то слово. Это, иху мать, состояние приплюснутого тела и души, в одночасье лишённой крыльев. Кровь из носа - какие уже это пустяки. А когда она начинает сочиться из ушей...
- Жо... прости... Больше не выдержу.
- Сбрасывай щит и держись. Космач, начали, малыш.
Что там творил гомункул Эттель не видела. Вцепившись в шерсть дракона до побелевших кулачков, магесса думала лишь об одном, как бы ни сверзиться с его спины. Танцующий вокруг скоморохом злобным, с ума спятивший мир положения дел не улучшал.
А дела были не сказать, чтоб очень плохи. Ой, подумаешь, ведьме и в этот раз не удалось разрушить преграду до самой башни. Какие, право, пустяки. Что там осталось? Жалкие пару сотен ярдов. С тем ли уже управилась. А, что измождённую Миргеллу волкодлак на руках держит, так это от избытка романтических чувств, а вовсе не потому, что ведьме самой стоять уже не под силу. Во всяком случае, всему отряду Хряпа в это очень хотелось верить.
Гомункул силы свои берёг не напрасно. Понимал писклявый недомерок, что единым махом просеку в этом адовом лесочке не прорубить. Преодоление сопротивления чуждых магических эманаций - суровое испытание для чародея любой силы. Тут, наверное, и сама леди Шагура, тёмноэльфийская колдунья, владеющая в совершенстве магией огня и земли, и та бы уморилась. Хотя, она, может, и нет. Да, не хватает сейчас здесь этой клыкастой тётки. Ладно, довольно Жо в тылу насиделся. Настало время выхода на сцену истинного гросса. Для начала он выжег на дальних подступах ползущую к ним оголодавшую нечисть. Космач, вертя башкой во все стороны, метко поражал плевками драконьей смолы всех, кто подобрался слишком близко. Маленький ловец, тоже не остался без дела. Поджигач успешно отражал посягательства членистоногих, что возжелали полакомиться гомункулом. При этом, стараясь не подпалить Жо-Кей-Жо.
- Двигаемся, двигаемся, - подгонял всех гомункул. - Нам эту клятую милю одолеть нужно, как можно скорее. Я силён, но всё-таки и моей мощи предел положен.
- Куда двигаться-то? - высунулся из-под драконьего крыла толстяк Зу, и тут же юркнул обратно. Финотонца едва не накрыл пламень заклятья, выпущенный в эту секунду гомункулом.
- Башку береги, - пискнул Жо-Кей-Жо. - Прямо двигаться, по просеке. Куда же ещё?
- Там тупик, - на всякий случай просветил недомерка финотонец. - Совсем тупик, если ты ещё не уразумел.
Но было похоже, что гомункула этот факт ничуть не смущает. Командирским писком он велел Космачу перейти на бодрую рысь.
- И остальным ускориться, - тут же сориентировался генерал. - Бойцы, за дамами следить. Чтоб ни одну по пути не потеряли
Отец-командир, всегда печётся о подчинённых. Этого у Хряпа было не отнять. Помнится при обороне крепости "Гранитной", самолично до последнего держался, чтобы гарнизон успел ноги унести.
До остатков не зелёных, но всё-таки насаждений пробивались с боем и матюгами, не успевая пот утирать. И вот он последний заплот. От него до башни вроде доплюнуть можно, а, поди, доберись. Ланцет, генеральский меч, когда-то сработанный неким умельцем с чудным представлением о пропорциях и балансе, с рукоятью под две с половиной ладони, уже просто волокся по земле. У орка не осталось сил. Но не ему и даже не обессиленным чародейкам приходилось тяжелее всего. В самой неприглядной ситуации оказался молодой Краст. Пистолет, перепачканный мерзкой слизью до самого дульного среза, давным-давно выскользнул из руки алагарца и затерялся, где-то "на просторах" лесоповала. Шпаги Краста членистоногие никак не хотели бояться.
- Жо, - крикнул генерал, видя плачевное положение сына Уланда Шрама. - Делай чего-нибудь, не сдюжаем же.
Гомункул и сам всё прекрасно осознавал, однако у мелкого пройдохи ещё оставался запасной козырь.
Заклятье, приготовленное им для неуступчивых зарослей, безусловно, отличалось от того, которым с сорняками боролась Миргелла. Представители разных магических школ и с совершенно противоположным представлений о самом Высоком Искусстве, они и не могли подойти к решению проблемы одинаково. Жо-Кей-Жо, мужчина пусть и мелкорослый, но со стальным характером, часто необузданным, не стал тратить время и силы на внутреннее разрушения неподатливых растений. Он просто вырвал их с корнями и в бешенстве расшвырял по округе, освобождая проход отряду до самых врат Зеркальной башни. И тут же, ни секунды лишней не тратя попусту, принялся разгонять очередную волну взбеленившихся тварей.
- Не отставать! - пищал гомункул в паузах между заклятиями. - Бегом-бегом-бегом... Отворю двери и все сразу внутрь. Без промедления. Космач в двери не пролезет. Ему наверх башни взлетать и мы без прикрытия останемся. Бего-о-ом...
Они добежали. Толстяк Зу самостоятельно определил своё место в арьергарде. Во-первых, из-за более чем внушительной комплекции финотонец не был особо проворен в беге. А во-вторых, его топор - это вам не дворянская шпажонка. Его начали бояться, даже безмозглые сколопендры. Бояться и сдерживать прыть.
- Зу, - генерал никогда не забывал о своих, - не отставай. Поднимайся по лестнице. Давай парень. Чёрт... не совладать ему...
Космач уже кружил над площадью перед башней, стараясь огненной смолой сдержать напирающих бестий и в то же время, опасаясь задеть финотонца, вступившего в неравный бой с накатывающей волной чудовищ.
Генерал оглядел свой отряд; Жо занят тем, что снимает магические печати с дверей. Миргелла и Эттель, едва двигаются - сражение вытянуло из них силы не только чародейские, но и физические. На Краста сейчас надежды нет. Он, считай безоружен. Не зубами же алагарцу грызть хитиновые доспехи гигантских многоножек? Верная Папиллома - она рядом с ним. Что ж, с ней они и пойдут на выручку Зу.
- Чармер, слушай мой приказ, мохнатый: все оставшиеся сейчас же переходят под твою защиту. Понял?
Волкодлак глухо рыкнул. Он понял. Он понял гораздо больше, чем на словах сказал орк.
- Держись, блохастик, - одной стороной рта улыбнулся генерал. - Что, дорогая, - обратился он к жене, - потешим сердца битвой?
Оскалив клыки тусуйский орк Хряп, поднял Ланцет двумя руками и двинулся на выручку финотонцу. Папиллома тут же оказалась рядом. Её большущие ножи хулигански пускали солнечные зайчики. Она улыбалась, так, что случись рядом разъярённый тролль и тот предпочёл бы убраться отсюда побыстрее и подальше. Сорвать зло можно и на ком-нибудь не таком страшном.
Оркская богиня конкретного попадалова прозванием Тартулья, редко когда отводила влюблённый взгляд от достойного генерала. Вот и сейчас уставилась на тусуйца эта зараза пристально - не сморгнёт.
- Цирроз тебе в печень, - от всего сердца пожелал ей Хряп.
Он мечом указал Папилломе на то, что сам только сейчас заметил. По проделанной магами просеке, лихим аллюром неслось десятка три одоспешенных, до зубов вооружённых кавалеристов.
- Финотонская кордонная стража, - определила Папиллома и досадливо сплюнула. - Хряп, кажется, нам кранты.
Глава 5.
Мелкие пакости старины Зимма.
Тяжёл, а для кого-то и вовсе неподъёмен, владетельного венца груз. Уж такой груз, что не токмо выю, но и сам становой хребет переломить кому угодно способен. Кому угодно, но только не престарелому шалунишке Зимму. Уж он-то, столетие доживая, прекрасно знал - ему развязывание пупа от государев тягот не грозит. Так, конечно, о себе мнит каждый, кто хоть раз корону примерил, но фротонский правитель знал - все их мыслишки о собственном величии - прах и тлен. Сколько их таких на его веку было? А сколько осталось? Х-хе... кому за семьдесят, так по пальцам одной руки перечесть. А ровесников владетеля, тех, кто к роду человечьему принадлежит, так и вовсе ни одного не осталось. И дело тут не столько в мастерстве целителей-гроссов. Силу магии Зимм со счетов полностью списывать не собирался, почитая себя правителем объективным. Но, из той же объективности исходя, не мог он ни нарадоваться и на собственные таланты. Паче всех, ценя в себе исключительную проницательность и умение выбираться из ситуаций для всех остальных безвыходных.
И сейчас, сидя на троне в совершенно пустой зале, Зимм почёсывал ноготочком, давно не стриженным, собственную маковку и довольно похихикивал в предвкушении скорых побед над неисчислимым сонмом своих врагов. Обычно, таким своим человеческим радостям Зимм предавался в собственных покоях. Там тишина. Обстановка душевная, можно сказать - интимная. Но с некоторых пор нахождение в малых помещениях стало владетеля тяготить. Ощущал он себя в кабинете ли, в спальне, ровно крыса в мышиной норе - не развернуться и на холку свод давит. Толком даже и хвост не вытянуть. А ещё, стало ему мерещится всякое, чему он и названия не знал. Тени какие-то безглазые. Но были те тени до ужаса плотными и объёмными.
Понимал Зимм, что это всё от страха. От ужаса, во времени сильно запоздалого, но от того ещё более острого, ледяными иглами всё тело пронизывающего.
Пригрел змею. У самого сердца её держал. А она, глянь, чего выкинула?
Софирона... Будь она тысячу раз на раскалённый вертел нанизана!
Образ жены, упорхнувшей от разгневанного муженька на метле, преследовал греховодного сморчка едва ли не каждую ночь. Но тут нужно сказать о Зимме пару хороших слов. Во сне он её не боялся. И каждый раз, когда благоверная пыталась лишить супруга сна, он, мужественно, робость преодолев, отгонял её мухобойкой. Почему именно мухобойкой - куском носорожьей шкуры на тонкой палочке - Зимм не понимал. Просыпаясь поутру, владетель высказывал обоснованную претензию богам, дарующим такие сны. "Ну, почему опять? - вопрошал он горестно. - Почему мне не приснится, что в руках у меня заряженная картечница? Влепил бы в нечестивицу горсть свинца, и вся недолга. Глядишь, в следующую ночь уже и являться будет некому".
Но капризные небожители никак не желали внимать горячим Зиммовым молитвам, за что-то имея зуб на практически святого владетеля.
Дела фротонского правителя, склонного к безобидным чудачествам, были не особо хороши. Однако ж, благодаря собственной смётке, от опасного края пропасти Зимм отползти сумел. Письмо Святейшему из Святых, оказалось, как нельзя более кстати. Да владетелю пришлось поступиться собственной гордостью и заглушить обиду, всё-таки Софирона была просватана ему Престолом у Божьего Подножия. Но на что не решишься ради высокой цели - избавить собственный зад от сидения на раскалённой сковороде?
Зимм лишился флота, наследника, жены, международного авторитета и самоуважения. И всё это единомоментно. Теперь же уязвлённая гордость на визг исходила, требуя восстановления справедливости. И тут владетель со всей ясностью осознал, что самостоятельно разгрести весь ворох проблем он не в силах. В момент первый, сразу после такого открытия несчастный государь испытал шок. Хвала богам, сляпавших его с запасом прочности на зависть гномским големам. Прямая спина Зимма согнулась совсем ненадолго. Потом он взял себя в руки и принялся искать пути выхода из создавшегося неприятного положения. Первым делом нужно было определить главного виновника всех его бед. Какой-то противный гундосый голос в его голове попробовал обвинить во всём самого Зимма. Но не таков был фротонский правитель, чтобы огульно обвинять самого себя. Что, право, за глупости? Разве может он, непогрешимый, натворить дел во вред себе? Нет. Нет, нет и ещё раз нет. Во всём виноваты враги, явные и тайные. Вот их и нужно установить.
Зимм принялся вычислять. А поскольку он был гением - в каждой летописи его деяний так записано, чтобы потомки не сомневались, - то эта дедукция много времени у него не отняла. Самым главным своим врагом из, так называемых, явных, Зимм положил для себя считать беглого алагарского аристократишку герцога, мать его, Лихтенгерского. Того самого скользкого типа из-за которого погиб почти весь военный флот многострадальной державы фротонской. И, у которого, по сю пору находился в заточении наследник, его высочество, несчастный Прогли. Тут Зимм не удержался, носом по-стариковски шмыгнул, а ещё, в приступе доселе неведомых ему отцовских чувств, увлажнил горькими слезами, свои выцветшие рыбьи глаза. Пусть никто не думает, что у него нет сердца. М-да... оно есть, и оно страдает. Помнится, тогда, едва не сокрушённый горем Зимм, даже руку приложил, желая унять расчувствовавшийся орган. Правда, ладонь его легла туда, где у обычных смертных находиться печень, но это мелочи. В конце концов - он правитель и потому, вовсе не обязан быть как все. Разве допустимо, чтобы у владетеля сердце находилось бы там же, где и у какого-нибудь конюха или вовсе золотаря?
Итак, угомонив слегка сердечный свой сплин и обозначив главную мишень, что должна быть непременно поражена, Зимм, направил остриё своей мысли на поиски врага тайного. На роль эту прекрасно подходила Софирона, пиявица толстомясая, с коей так сладко было ночами удовлетворять требы телесные, но, коя, долг свой пред мужем и государем презрев, надумала его извести. Однако Зимм не был таким простачком, чтобы сразу навешивать на людей ярлыки. Не-ет, он был правителем мудрейшим и справедливейшим, и чтобы избежать ошибки, для проверки самого себя, обозначил ещё несколько персоналий. А вдруг они ещё вреднее, чем Софирона?
Миргелла!? Глава Ковена фротонских прислужниц всего нечестивого.
Вот же ведьма. В прямом смысле слова. Увела-таки всех своих гнусных сестёр из-под самого носа истинного слуги божия Зимма. Лишив его тем самым способа быть угодным Сотворившим этот мир, а заодно и привычного бесплатного развлечения. Кого теперь на кострах палить по большим светлым праздникам? Вот один уж совсем скоро. Буквально на днях. Народишко фротонский от Зимма ярчайшего зрелища ожидает, такого, чтоб с запахом смолы и жареного мяса, да с искрой и треском дровяным. Может, Кройца спалить в назидание?
А, вот и до обитателя узилища, неспокойный ум владетеля докопался. Кройц, тоже тип не из простых. Хотя, рано его ещё на костёр. У Зимма нет полной уверенности, что таланты этого волкодава ему больше не пригодятся. Ту же Софирону отыскать нужно. Она, пусть и не без тёмного Дара и силы у неё с избытком, но в одиночку она так долго без посторонней помощи от Ока дворцовых чародеев скрываться не смогла бы. Нет. Кто-то ей пособляет. А стало быть, не всех ведьм Миргелла из фротонских пределов увела. У Кройца же на колдовское отродье чутьё будет поострее, чем у борзой на зайца.
Зимм, как-то беспокойно шевельнулся на троне. Ох, ты ж, а не поздно ли он спохватился!? Нужно будет поинтересоваться у слуг: всё это время Кройца вообще кормили? Ежели нет, то и выслеживать беглую владетельницу будет уже некому.
- Дьявол, - без особых эмоций проговорил Зимм. - Жаль будет, коли так. Но нет худа без добра; виновных в уморении голодом столь ценного вассала можно будет с лёгким сердцем отправить на костёр, чтобы народишко побаловать. Одной заботой меньше станет.
Нет, всё-таки он от самих богов правитель; из любой ситуации правильный выход отыщет.
Нет, никто не спорит, что злокозненную бабу Миргеллу требуется к ответу призвать, однако ж, по здравому размышлению Зимм оставил её на потом. Первой должна быть наказана иноземная принцесска, против него лично злоумышлявшая. Итак, решено - сначала к ответу будет призвана Софирона. Тут Зимм и своими силами управится, а с проклятущим Лихтенгерским ему придётся уповать на милость божию и на то, что Святейший из Святых встанет на сторону оскорблённого супруга, правителя и отца. Цену, конечно, он заломит несусветную, однако, это дело не сегодняшнего, и даже не завтрашнего дня. Придёт время и о цене владетель с ним потолкует. А пока Зимм намерен Престолу у Подножия во всём потрафлять. Вот обвинил он опального алагарца в содействии ведьмам - хорошо. А случится Святейшему трибунал организовать, чтобы честно судить вероотступника, пойдёт ли Зимм свидетелем? Встанет ли он, фротонский владетель, как простой смертный пред лицом судей, чтобы самолично выступить на стороне обвинения?
Зимм слегка поморщился. Да, вопрос непростой. И лучше бы до международного трибунала дело не доводить. Н-да... Хорошо бы, чтоб окаянный Лихтенгерский, кампанию военную проиграв, ещё бы и сам скапустился, не доводя всё до крайности.
-Так ведь не дождёшься от него такого благородного поступка, от чёрта упрямого, - запереживал Зимм, осознав, что умудрился заварить кашу, которая может прийтись ему не по вкусу. - Упрётся рогом и будет мне жизнь отравлять, просто из подлости натуры. Не-ет, так дело не пойдёт. Надо что-то предпринять.
Мутным оком владетель неотрывно следил за тщетными попытками мухи пробиться сквозь оконное стекло. У него, даже был порыв прихлопнуть бестолковое, нудно жужжащее насекомое. Зимм и с трона поднялся, и к окну подошёл. Уж он и ладонь занёс. И вдруг остановил движение на полувзмахе, так и не придавив толстую шестилапую тварь. Никто, знавший старого шкодника, не подумал бы, что он это сделал по слабости сердечного своего мускула. Нет. Тогда почему, человек, способный любого отправить в пыточный подвал, просто по настроению, не прихлопнул муху? Да ещё и вид приобрёл растерянный, не сказать - испуганный. А всё потому, что почти всесильный владетель, вдруг поймал себя на мысли, что в один день, - да что день, - в один час! - он в мыслях сравнил себя с крысой, а теперь ещё и с мухой. С такой же жужжащей мухой, бьющейся о невидимую преграду.
Зимм закрыл лицо ладонями:
- Я - крыса. Я - муха. Ни лев, ни мантикора всех ниц повергающа. Муха и крыса.
Он отвернулся от окна и походкой мертвецки пьяного человека подошёл к трону. Зимм был потрясён. Как подобное могло произойти с ним? А если об этой его внутренней слабости прознают подданные. У придворных чутьё обострённое, ежели хоть тень слабости уловят - беда.
Чутьё, а в этом ему никто и никогда не отказывал, не подводило Зимма невзирая на его возраст. И сейчас владетель осознал, с ясностью кристальной, что дни его самовластья сочтены. Но осознать - это одно. А принять душой - совсем другое. Сдаваться без боя Зимм попросту не умел. В метании душевном, владетель прокусил нижнюю губу насквозь и теперь с некоторым, самому ему не внятным, наслаждением высасывал из ранки медно-солёную руду.
- Не переиграете, - угрозил он неведомым врагам. - Меня не переиграете. Я ещё... Я могу... Я...
Ему хотелось закричать. Ему хотелось взвыть, получившим смертельную рану вервольфом. Но крепость воли Зимма ещё не покинула. Во время было отправлено письмо Святейшему из Святых. И тот, может прегрешения Зимма сразу и не простит, но всё-таки время исполнения епитимьи отложить. Бриттюр был задействован кстати. Ох, и почешется сейчас всеми богами проклятый Лихтенгерский.
- Но... - сухие стариковские кулачки грозно пристукнули по подлокотникам, - но этого мало. Мне, мало. А как его со свету сжить?.. Как?..
Старик, не признающий себя таковым, впал в глубокую задумчивость.
- Как?.. - шептал он, вознося молитву всем богам ведомым ему. - Просветления жажду.
Трудно сказать, помогла ли слезница столь влиятельного мужчины, но кой-какие мысли вдруг зашевелились в его пятнистом от прожитых лет черепе. И первая идея, появившаяся в его воспалённом мозгу, была странна до абсурда. Утопающий, как повсеместно ведомо, склонен хвататься за всё что ни попадя. Так и загнанный в угол владетель, тусклый проблеск идеи сразу не отмёл. Для начала, пеньками полусгнивших зубов устрашающе скрипнув, он решил обмозговать то, что проявилось в гнилью поражённом воображении. Софирона! Казалось бы, причём здесь властолюбивая баба, алчущая безграничной власти?
- А вот... - ухмыльнулся он, после обмусоливания абсурдной идеи, - нету в политике отбросов. Есть - кадры. Ловко я всё-таки Шрама, проклятущего, накрепко с ведьмовским нечестивым племенем связал. Не обвини я его в богомерзкой ереси, как бы ещё Свтейший на это дело глянул? - Тут Зимм умолк, но в мутных его глазах заплясали бойкие рогатые чёртики. Владетель ухватил за скользкий хвост некую спасительную для себя мыслишку. - А что если мне Софирону сыскать и пообещать ей полное прощение, взамен небольшой услуги? Услуга-то тьфу. Прямо скажем и не услуга вовсе: только и нужно, что герцога этого в райские кущи спровадить, до того момента, как этот парвеню на свою тыкву корону возложит. Х-хе... Он к ведьмам добёр. Вот и повод у супружницы моей в стане его появиться.
Тут, правда, возникла некая шероховатость; прежде, чем клятой бабе обещать счастливую жизнь, её, Софирону, ещё отыскать требовалось. Но Зимм не был бы Зиммом, кабы устрашался подобных мелких проблем.
- Софирона у меня сильной ведьмой оказалась, - скривил он дряблый рот. - Чтоб ей остатние годы в стогу из чертополоха нежиться. Сокрылась она знатно. Однако и я парень не промах. Есть и у меня козырёк в рукаве. Кто был лучшим охотником на ведьм? Кройц. Значит, пришло и его время, отдавать мне долги.
Пальцы Зимма отстучали бодренький ритм на костлявом колене.
- Вытаскивать нужно охальника и срочно. Не должен он был ещё помереть. Всегда Кройц был гадом живучим…
Тяжко и с противным ржавым скрипом отодвинулись засовы на двери узилища. Измученный голодом арестант на звук этот даже головы не поднял. Не было у него сил и не было веры в собственное освобождение.
- Вставай.
Кройц не шелохнулся.
- Вставай, скотина. Тебя владетель до себя требует.
Глухо брякнули ручные кандалы. Кройц сделал попытку приподняться. Ноги не удержали.
- Вот же... Придётся его на себе переть.
Два стражника подхватили арестанта подмышки и поволокли по лестницам без всякого почтения. Босые, бессильно болтавшиеся ноги Кройца пересчитывали ступени. Таков был его путь к плахе?.. к пыточной решётке над жаровней?.. или к свободе?..
Говоря по чести, на последний вариант Кройц совсем не рассчитывал. Тем сильнее было его изумление, когда его приволокли в дворцовый сад и бросили к ногам Зимма. Ради такого события владетель нашёл нужным совершить обеденный моцион. Очень уж не хотелось Зимму принимать Кройца в собственных апартаментах.
- Ох, и разит от тебя, - перво-наперво сказал Зимм, бросив полный отвращения взгляд на распростёртого человека.
Кройц молчал, краем глаза следя за действиями непредсказуемого старикана.
- Жить хочешь? - глядя куда-то в сторону, спросил Зимм, вроде бы ни к кому не обращаясь.
Кройц хотел ответить "да". Но из горла удалось выдавить лишь невнятные звуки. Корка на иссушенных губах лопнула и из ранок тут же начала сочиться кровь.
- Эк, тебя скрутило, - Зимм был явно доволен. - А не будешь супротив владыки своего злоумышлять и поперёк его слова идти. Усвоил науку-то?..
- Да... - на этот раз Кройцу удалось произнести упрямое словечко.
- То-то, - с лёгким отеческим укором сказал Зимм. - То-то... Более бунтовать не станешь?
Собственно, до бунта против владетеля у Кройца дело не дошло; Зимм успел его в каталажку упечь. Но заострять внимание фротонского правителя на этом малозначительном несоответствии Кройц посчитал не особо мудрым.
- Не буду... бунтовать.
- Ишь, как моя тюрьма мозги-то людям прочищает! - восхитился Зимм эффективности пенитенциарной системы, принятой во фротонских пределах. - Значит, проникся... угу-угу... - владетель всё ещё над чем-то раздумывал, любуясь кучерявыми облачками.
Кройц перестал дышать, боясь вспугнуть миг возможной удачи.
- Возвращения... гм... всего... имущества, имени, моей благосклонности жаждешь ли?
Душа Кройца с готовностью впитала, пропитанные ядом речи правителя.
- Жажду.
- Гм... хорошо... Ты это, вставай...
Кройц предпринял мужественную попытку приподняться. Сесть на задницу - всё, что у него вышло.
- Ну, хотя бы так, - продемонстрировал свою неприхотливость Зимм. - Значит, сейчас тебя доставят домой. Помойся, отъешься, отоспись. Сроку тебе... три дня. Хватит. За трое суток на ноги не встанешь - пеняй на себя. Дела в державе несутся обезумевшим табуном и долго я ждать не намерен. Не сможешь службу справлять, на кой ты мне тогда нужен.
Кройц кивнул, соглашаясь. Он сейчас готов был согласиться со всем, хоть с собственным смертным приговором. А тут целых три дня. Может, удастся за это время помереть в собственной постели. Упиться винищем и ласты склеить. Вот был бы номер. Тогда Зимма точно удар хватит, а Кройц над ним от души посмеётся оттуда - из преисподней.
- Что делать через три дня?
- О, рвёшься в бой!? Похвально. Через три дня ты должен будешь начать делать то, что умеешь лучше всего - искать ведьму.
Кройц удивлённо уставился на владетеля.
- Почему я? У вашего величества полно слуг, способных выполнить этот ваш приказ.
Странно, Зимм ответил далеко не сразу. Какое-то время он, молча, стоял, нервно кривя дряблые губы. И Кройц испугался: уж не перегнул ли он палку, задав этот вопрос владетелю? А ну, как Зимм сейчас передумает насчёт него, и, действительно выберет для этой миссии, кого-то иного?
- Дело очень непростое, - наконец заговорил всесильный старик. - Щепетильное дело. Семейное.
"Софирона! - молнией сверкнуло в мозгу Кройца. - Её искать нужно. Ну, конечно... Кого же ещё Зимм может отрядить по душу беглой своей жёнушки?"
- По глазам вижу - догадался, - Зимм с годами проницательности не утратил. - Сразу скажу: дело будет для тебя сложным... Не усмехайся. Знаю, простых дел я тебе никогда не поручал. Но это - со всех боков особенное. Софирону требуется сыскать и... - Зимм намеренно выдержал паузу, провоцируя своего вассала на решение скоропалительное. На его морщинистом лице так и читалось: "Ну, скажи, что её нужно прихлопнуть. Ну, скажи. Тут-то я тебя и огорошу".
Но Кройц упрямо молчал, не желая играть, ни в какие игры. Не то у него сейчас было расположение духа.
Зимм наконец сдался и перешёл на деловой тон:
- Владетельницу Софирону отыскать в сроки самые сжатые и доставить её ко мне живой и здоровой. Внял? Чтоб ни единого волоска с её головы.
Сидящий на садовой дорожке Кройц недоумённо уставился на повелителя. Правильно ли он понял? Не ослышался ли?..
- Чего пялишься? - неожиданно взорвался Зимм. - Время пошло. Убирайся к дьяволу. И через три дня лично мне предоставишь список всего необходимого. Эй, кто-нибудь... Вышвырните отсюда этот кусок дерьма.
Вымуштрованные слуги шустро подхватили, обалдевшего от такого оборота Кройца и повлекли его, болезного, к воротам.
- А, чуть не забыл... - услышал бывший арестант, дребезжащий старческий голос, - с этого момента ты снова Учинитель Благоначинаний.
Как Кройцу удалось добраться до собственного дома, он потом вспомнить так не смог, сколь ни трудил свою несчастную голову.
Глава 6.
"Раз припёрлися, то - здрасьти..."
"Кто мне, дураку, растолкует: на кой я во всё это влез?" - такая мысль буравила крепкий череп волкодлака, упрямо стараясь выбраться на свет божий. Чармер сжимал челюсти, едва ли не до судорог, чтобы не озвучить это своё требование к неведомым знатокам мохнатой волкодлачьей души. По большому... да чего уж там - и по малому счёту, винить ему, окромя себя было решительно некого. Соблюдая ранее заключённый договор мелкий гомункул, выкроив момент, приступил к поиску неоднозначного ныне волкодлачьего батяни. Приступил и практически отыскал. Довольно точно определив место на карте фротонского королевства. Мог бы и ещё точнее, невзирая на всякие трудности - уж больно фротонские колдуны хитрую систему заклятий прикрытия соткали, - но подпирало время отбытия к Зеркальной башне.
- Ну, - сказал тогда Жо-Кей-Жо, - смог бы я обнаружить и локализовать присутствие этого монстра на месте в радиусе миль трёх, если бы ещё с полдня повозился. Однако - дела.
- К башне? - уже этот вопрос Чармера был лишним. Ан, не удержал метлу за клыками.
Жо кивнул обеими головами:
- К ней, родимой. Ох, доложу я тебе, это заноза... Такая уж заноза. Одному мне не совладать. Отряд набираю.
Чармер даже ушами стриганул и носом задвигал, что-то почуяв. А нужно было брать задние лапы в передние и валить оттуда быстрее перепуганного зайца. Нет же - клятое любопытство и сердечная маята - остался.
- Отряд?
- Нет, - гомункул сразу понял, куда повлекло безалаберного волкодлака, - тебя с собой не приглашаю. Мне добровольцы нужны: дело простым быть не обещает. К тому же у тебя своих забот полон рот - как бы ни подавился. Понял я уже, кем твой родитель стал. Но, честно, даже предположить не способен, в кого он теперь перекидываться сможет.
- Перекидываться?.. - Тут Чармер был заинтригован. - Он же того... помре... И вроде, как, будучи не по покону погребён, теперь тварь противная, трудно убиваемая - кладбищенский оборотень. Ну, может, чутка посильнее, ибо при жизни был чистопородным волкодлаком. Так, что перекинуться он способен только в волка.
Жо-Кей-Жо сморщил свои лица.
- У тебя в родне, Чармер, по папашиной линии, не всё так идеально, как ты полагаешь. Я это сразу смекнул. А уж когда прослышал, про твои фокусы во время сражения... Да-с... был впечатлён, правду сказать. Такие фортели с призывом давно померших собратий, даже мне не по плечу. Так-то... А силу мою ты знаешь. Мало кто в этом мире может то, чего я не сумею. Будь готов, мой лохматый друг, к большим сюрпризам со стороны убитого, но не упокоенного родителя твоего. Эх, мне бы с тобой... Прости - дела неотложные.
Ссылка на чрезвычайную свою занятость в устах гомункула вовсе не была пустой отговоркой, которой так часто грешит человеческое племя. Двухголовый недомерок, способной мощью своей даже древнего бога заставить ощутить себя побитым щенком, был к тому же существом слова. Слова, крепче гранита. И раз уж он обещал Шрама во всё поддерживать, так будьте в надёже - до самой смерти будет обещание своё выполнять. К тому же, как подозревал Чармер, и, надо сказать не без некоторых оснований, Жо-Кей-Жо тем ретивей будет за дело герцога бороться, что оно соответствует и его личным планам. Особенно сейчас. Очистить облюбованную магом башню в одиночку - хлопотно и рискованно. Невзирая на свою практически полную неуязвимость, Жо заговорённым от смерти не был. Конечно, маловероятно, что в его отсутствие в башне поселится дракон - только его пламени, да горючей смолы Космоча гомункул и боялся, - но кто ж ведает, какая гадость могла самовольно вылупиться в подвалах Зеркальной? А ну, какое новое закраинное чудовище с неизвестными гомункулу свойствами? Было у него нехорошее ощущение, что маги-естествоиспытатели, что заселяли громадину башни до появления в ней крохи-гроссмейстера, не токмо изучали иномирную фауну, для чего и создали этот паноптикум чудовищ, но и грешили опытами по их разведению.
Тогда-то и начали скрести кошки суровую дерюгу волкодлачьей души. Но в ту секунду от решения скоропалительного, отдающего розовым духом романтического благородства, Чармер ещё удержался. Но, сражаясь с собственным белокрылым ангелом - с какого-то перепою, поселившегося на его правом плече, - волкодлак не удержал язык.
- Один, что ли в башню намылишься, ежели того… добровольцы не отыщутся?
- Должны отыскаться, - пискнул гомункул. – В этот раз мне одному – никак. Там ведь, кроме изничтожения всякого кусачего зверья ещё и летописи неопределённой ветхости разыскивать надо. В одиночку с этими задачками разве, что богу под силу управиться. Как на грех - один такой сейчас играет за другую сборную, а остальные раскупили билеты в первый ряд, предпочтя роль зрителей, а не игроков. Магессу Эттель с собой возьму, она, вроде девка толковая; бойцов каких - в деле ни единожды себя показавших, - ну и из ведьм, какую посильнее. Мобуть Миргелла согласится? Она бы там кстати пришлась.
Миргелла...
Именем этим, скаженным, гомункул, сам того не желая, и подцепил волкодлака, аки глупого карася за губу. Вот и решилась судьба мохнатого обормота. Теперь-то ему уж точно хода мимо проклятой башни не было. Только - туда. Только с ней - с Миргеллой. А то ведь, не ровён час, случится с ведьмой чего трагическое: вовек после Чармеру себя не простить.
- Ты это... - волкодлак неуверенно дёрнул носом, - ты меня с собой бери. Пригожусь.
Жо-Кей-Жо смерил подозрительным взглядом массивную тушу волкодлака. Ох, ты ж летучи поросята, да ведь Чармер покраснел до корней волос. Вот диво так диво! Вряд ли кому-нибудь, кроме гомункула, доводилось видеть смущённого оборотня.
- Ты, никак, в ведьму втрескался по самы уши, мой плохо расчёсанный друг, - со вздохом произнёс Жо. - Вот ведь угораздило тебя, лопоухого. Смотри, клыкастый, как бы слухи об этом до твоей стаи не дошли. А то ведь тогда уже за тобой охотнички явятся. Что делать тогда станешь?
Волкодлак упорно прятал янтарём наполненные глазищи.
- Не знаю, - ответ был честным. - После об этом думать стану. Ну, берёшь в отряд, что ли?..
Гомункул хмыкнул. Разве теперь у него был иной выбор?
Поэтому сейчас Чармер сделал шаг вперёд, оставляя за своей спиной измотанных сражением людей и гомункула, снявшего печать с дверей и приготовившегося встретить смертоносными заклятиями тех, кто рискнёт его поприветствовать на пороге жилища без должного пиетета. Зная, гнусные нравы, не вытравленных по сию пору обитателей Зеркальной башни, Жо ни на что другое и не рассчитывал. Эх, жизнь, чтоб её согнуть да выправить, ишь как она вывернула: собственноручно предстоит загнать отряд между молотом и наковальней. И никакого другого пути нет. Только так. Только ценой чудовищного риска.
- Жо, - голос Чармера уже мало чем отличался от рычания, и был невнятен, но умница гомункул, кажется, его понимал, - продержись хоть минуту, когда кавалерия всей лавой двинется. Продержись, чтоб никакая тварь меня в задницу не ужалила, пока я обращаюсь. А дальше... дальше старайся мне под лапы не угодить.
Миссия Хряпа и Жо-Кей-Жо, незадавшаяся с самого начала, сейчас и вовсе повисла на волоске. Давать бой кордонной страже, генералу было никак нельзя. Случись подобный казус и Шраму можно бросать хлопотное дело по организации королевской свадьбы собственной дочурки, облачаться в рубище и удаляться в добровольное изгнание на край мира, чтобы многочисленные недруги на части не разорвали. Да и на краю света ему не спастись, если уж от правды жизни особенно не отступать. Разыщут и удавят. Нет, боестолкновение с финотонской солдатнёй - не выход. Нужно договариваться. Хм... если вояки такой шанс предоставят. А то ведь могут на экивоки не размениваясь сразу на копья вздеть. С них станется. Они при исполнении, да и в полном своём праве.
Ширина протоптанного генеральским войском коридора не позволяла кавалерии развернуться полумесяцем, чтобы взять незваных визитёров в обхват. К тому же разумной этой стратегии крепко мешало скопление омерзительно извивающихся гадов, что изо всех сил пыталось прорвать чахленькую запруду в лице одного толстяка и двух оркских непривлекательных рях. Командир кордонной стражи воздел правую длань, останавливая всадников. Ему нужна была минутка, чтобы оценить обстановку и принять верное решение.
"Эге ж, - подумалось офицеру, когда он внимательней пригляделся к круглой роже неохватного мужичка, что механическими движениями смертельно усталого человека вздымал над головой тяжёлый топор и сокрушал прочные панцири многолапых хищников, - да ведь это, кажись, земляк-финотонец. Нет, ну точно - финотонец. Такой же упрямый недоумок, как и все мы. Ему бы давно пора понять, что его песенка спета - и лапки кверху. А он всё ещё барахтается".
Проникшись к несгибаемому земеле неким чувством, отдалённо смахивающим на уважение, офицер принял решение, покуда не смешивать сколопендр и нарушителей державных рубежей в одну компостную массу.
- Чародеи, - крикнул он зычно, - а ну, приструните хитиновую мерзость.
Что ж для генерала Хряпа и его сотоварищей такой оборот дела был хоть к малому, но всё едино, облегчению. Конечно вопрос о том, что предпримут финотонцы в их отношении всё ещё оставался открытым. Но пять минут, чтобы перевести дух, для вымотанной сверх всякой меры сбродной команды - уже можно было почесть за великое благо.
Финотонские гроссмейстеры, предпочитающие именоваться не иначе, как жрецами, к делу изничтожения неприятнейших монстров приступили с душой и пониманием тонкости момента. Заклятия их, огненными бичами исхлестали плотный, отвратно шелестящий ковёр кусачей живности, не задев Зу и сандалий великого оркского полководца. Хотя пару раз широкая огненная лента легла совсем рядом с ногами Хряпа, едва не подровняв ему когти на пальцах. "Проверяют, не слабоват ли жилой, - смекнул мудрый военачальник. - А хрен вам - не дрогну". С грехом пополам сохранив суровость на скуластой роже, генерал, хлопнул Зу по плечу, и двинулся встреч законным представителям местной власти. Переговоры - вот же ж... Это то, в чём тусуйские орки были особенно сильны, правда с поправкой на родовой менталитет, буйство нрава и стремление не разводить словесную тягомотину. Дал в рыло с маху, ежели соперник коленкой, как студень, то и разговора с ним больше вести не об чем. Ну, а коли устоял, да ещё и ответку справой выслал в ухо там, альбо между глаз, так чтоб до звону и до искр фонтанирования, тогда - перец свой, и разумно его пригласить на бочонок пива. Там все разногласия сами и улягутся. Что и молвить? Дипломатами зеленокожие были, безусловно, от бога. Кхм... от оркского бога, понятно. От одного из неисчислимых оркских богов. Поди разбери, от которого именно.
Приближение странной парочки вызвало у финотонцев неприкрытое удивление. Надо же до чего наглы - смело идут и в глазах ни тени стыда. А ведь, считай, с поличным схвачены. Да и вид у них - вседержители Свода Небесного, что за вид! - особливо у одного. Что и говорить, умел генерал произвести впечатление. Вот сейчас к месту упомянуть будет, если вообразить себе тощую по любым меркам, и низкорослую по меркам орков фигуру, облачённую как есть в генеральский мундир, подстреленные чуть ниже колен неопределимого фасона штаны в живописнейших пятнах и неуставные сандалии, то некоторое смущение финотонского официального лица станет совершенно объяснимым.
- Обкусанные кочерыжки, - не сдержал эмоций финотонец, всю сознательную жизнь уважавший армейский устав, - и как к этому пугалу обращаться?
Рваное ухо орка забавно дёргалось. Такое начало диалога Хряп воспринял вполне благожелательно.
- Обращайтесь ко мне - генерал, сэр, - отчеканил орк, повергая кавалериста в ступор.
- Ч-чо?.. - обалдело спросил офицер.
Горбоносая оркская рожа расплылась в довольной улыбке. Свят-свят-свят... уберегите все святые от такого кошмара на ночь глядя.
- Перед тобой, сынок, генерал Хряп, - рявкнул орк. - Слыхал о таком?
Не нужно думать, что Хряп переоценивал собственную известность. В последние годы слава о нём распространилась довольно широко, затронув и ближайшие к Алагару земли. Не сказать, что слава эта гремела литаврами по всей Ойкумене, однако имя тусуйского чудака, дослужившегося до генеральских лампасов, у офицерства держав сопредельных определённо было на слуху.
Кое-какие байки о Хряпе слыхивал и командир кордонной стражи. В основном это были анекдоты, которые солдотня пересказывает друг другу в тавернах за кружкой эля, но всё равно встретить героя народных былин вот так запросто - испытание для офицерской психики.
- Генерал? - нашёл он нужным уточнить, пребывая в объяснимом сомнении.
- Ты оглох? - сострадательно поинтересовался Хряп. - Гляди, чтоб начальство не проведало, а то спишут из рядов без абшида. Чем тогда жить станешь? Ты ведь, кроме как на коне скакать с героическим видом более ничего и не умеешь. Так или нет?
Офицер был вынужден признать, что дела его состоят именно в таком градусе скорби. В армию финотонскую отправлялись служить только дворяне безземельные и младшие сыновья из фамилий именитых, коим не полагалось ни клочка от ленных владений и ни обола из неисчерпаемых родительских сундуков. Таковы традиции в благословенном богами Финотоне. Можно было, конечно, ещё избрать карьер духовный, жреческий. Но тут требовался хоть мало-мальский магический дар. А если его нету, то светит тебя, соколу неоперившемуся, только седло, да пика в руках. Тем себе на хлеб в старости и выслуживай.
- Представься по всей форме, - это уже было прямое требование старшего по званию.
- Капитан Земфилий, - отрекомендовался финотонец. - Старший офицер кордонной стражи. По какому праву вы, генерал, грубо попрали целостность рубежей державы, коей я присягал служить, живота не щадя?
Вот он прямой вопрос, на который Хряпу совсем отвечать не хотелось. Нужно было срочно сменить тему, хоть на минутку. А там, глядишь, оно само как-нибудь рассосётся. Можно, конечно, пустить в дело главный калибр - Зу. Финотонец стоял за плечом и, как боевой конь, копытом землю в нетерпении рыл. Но сразу всё сваливать на безответных подчинённых генерал не любил. К тому же - что если Зу опростоволосится: какой козырь тогда из рукава доставать? И Хряп надумал рвануть в атаку. Глазом, привыкшим находить любой огрех в солдатской амуниции, бравый генерал окинул кавалерийский строй. Ага, не зря он полагался на удачу. Вот тебе и повод увести разговор подальше от скользкой темы.
- А что, служивые, - заговорил орк тоном отеческим, призванным найти отклик в сердце любого бойца, - не находили вы по дороге сюда мою пропажу?
- Что за пропажа? недовольно дёрнул усом капитан Земфилий, заподозрив генерала в попытке зарыться в ил.
Вместо ответа Хряп двинулся прямиком к одному из всадников, крепко прижимавшего к себе... пивной бочонок.
- В суматохе... ну когда мы тут пытались всяку гадь вывести... не благодари, капитан - мы добровольно. Тебе начальство ещё за это "спасибо" скажет.
- За что "спасибо"? - Земфилий уже вообще ничего не понимал.
- За налаживание межгосударственных отношений, - простецки объявил орк. - Народная дипломатия, смекаешь? Ну, так ты слушай... Значит, покуда мы ратоборствовали, посеял я в сутолоке, очень ценный артефакт, - Хряп подобрался к кавалеристу: - А ну дай, гляну...
- Чего?.. - служивый тщетно старался скрыть трофей за широкой спиной. - Моё. Я его сам нашёл...
Ляпнул и тут же прикусил язык, сообразив, что сболтнул лишнее. Генерал осклабился довольный, но мудрейший стратег обострять ситуацию не стал.
- Да уймись ты, - успокоил он солдата. - Нешто я не понимаю: трофей, для каждого военнообязанного - дело святое. Ты мне днище покажь... Не своё, дубина! На кой мне твоя задница. Какой-то он у тебя странный, капитан, - обернулся генерал к Земфилию. - Ты за ним раньше такое подмечал? Нет?.. Ну, может, он это от волнительности момента. Ишь какие высокие персоны тут собрались не пустяковые дела обмусолить. Днище бочонка покажь, орясина! - тут же гаркнул он на кавалериста. - Ежели я тавро признаю, стало быть, пиво моё. Не дрожи губами - понятно, что вместе разопьём. Эх, мало прихватил с собой. Но, тут понимать надо, я на такой славный коллектив никак рассчитывать не мог.
Последнее генеральское разъяснение было явно лишним, потому как оно незамедлительно вернуло слегка растерявшегося капитана к первопричине появления его отряда возле Зеркальной башни. Места этого финотонцы избегали уже многие годы. Вдуматься если, то происходило это с тех самых пор, как обосновались здесь первые маги. Уж очень не простыми делами они тут занимались. И хоть польза от их деятельности никем их финотонцев не оспаривалась, но соваться сюда без надобности они не любили. Всё стало горазд хуже, когда чародеи вчистую проиграли битву своим подопытным. Да-с, тогда окрестные жители и стали засыпать монарший двор и жреческий конклав жалобами на бесчинства уцелевших закраинных чудищ. Монарх от сих слезниц куксился, но мер никаких не предпринимал, не желая влезать в юрисдикцию жрецов. Только сделай шаг в этом направлении - раскаркается длиннорясое вороньё, мол, власть светская на последний кусок хлеба посягает. А конклав, вместо дельной помощи страждущим, тут же впал в разноголосье, не в состоянии прийти к единому решению: что же собственно делать с окаянной магической постройкой и её теперешними хулиганствующими обитателями? То ли, понимаешь, экспедицию организовывать, по зачистке, но тогда воленс ноленс, придётся идти на поклон к монарху, а тот итак много власти забрал. То ли снести Зеркальную к бесовой тещё, чтобы больше глаза не мозолила. Но там такие архивы, там такие магические тайны сокрыты. Жалко будет так бестолково утратить всё, что было чародеями за несколько веков открыто-записано.
Капитан Земфилий в сложнейших вопросах внутренней государственной политики разбирался слабо. Его дело - рубежи беречь от посягательств. А тут, как раз оно - посягательство, в самом гнусном виде. Ишь, целая толпа возле башни топчется и, поди, все без заверенных подорожных и без пачпортов с финотонскими печатями.
- Генерал, - начал он вежливо, но, не пренебрегая требуемой долей суровости, - извольте объясниться, по какому праву вы и ваши люди... гхм... орки...
- И драконов не забудь, капитан, - вежливо подсказал Хряп, пытаясь лишить Земфилия слишком быстро укрепляющейся уверенности.
- И драконов... н-да... - Уверенность таки пошатнулась. - По какому праву, вы находитесь в пределах Финотона без разрешительных документов. Ведь у вас нет разрешительных документов? - со слабой надеждой спросил капитан, надеясь, что конфликт удастся погасить в самом зародыше. Бодаться с шерстистым драконом, даже при поддержке жрецов, ему вовсе не улыбалось.
В ответ Хряп только руками развёл. Естественно, никаких таких бумаг при нём не было.
- Мы это... своей волей... - начал было он не особо убедительно и тут же получил болезненный тычок в бок. Зу почувствовал, что настало его время.
- Капитан, - выступил он вперёд. - Меня зовут Зу, и, как вы уже поняли, я - финотонец. Выслушайте соплеменника.
Земфилий оглядел гору дикого мяса и благосклонно соизволил обратить слух к речам земляка.
- Генерал Хряп в общем и целом прав. Мы действительно оказались здесь своей волей. Но... капитан, цель нашей эскапады вполне благая.
- И в чём же она состоит, эта ваша цель?
- Видите ли, сударь, мы команда, которая призвана сразу несколькими царствующими домами... - Узкие глаза генерала стали стремительно обретать очертания идеальной окружности: Зу врал самозабвенно, никакими берегами не ограничиваясь. -...изничтожать последние вкрапления в нашем мире закраинных тварей.
- Чо? - не особо поверил Земфилий и грозно направил пику в грудь бессовестному балаболу.
- Вокруг глянь, капитан, - Зу и не подумал перейти к обороне. - Что видишь?
- Кусты, - мудро изрёк наблюдательный офицер, и генералу сразу стало ясно, что майором этому умнику никогда не стать.
- А ещё... - терпеливо подталкивал капитана Зу к нужному выводу.
- Просека, - Земфилий продолжил поражать всех вокруг силой своего интеллекта.
- Ага... уже хорошо... Ну, чтоб дело не затягивать, - Зу смекнул, что таким образом капитан способен соображать как раз до скончания дней, - подскажу тебе. Ты не приметил сущую мелочь - горы трупов, уничтоженных нами многоножек. Голову даю на отрез, ближайшие крестьяне волками воют от нашествия этих гадин.
- Есть такое, - был вынужден признать Земфилий. - Только всё одно, разве дозволительно совершать, пусть даже и благое дело, но без постановления соответствующих инстанций?
- Никак нельзя, - громко поддержал его Зу, и шёпотом добавил: - Захлопни варежку, генерал, а то погорим на хрен.
Хряп, надумавший вмешаться в такой забавный разговор, послушно клацнул зубищами.
- Но тебе ли не знать, служивый, как порой бюрократия способна замедлить любое, даже очень нужное для всего государства дело.
- Эт да, - кивнул блестящим шлемом Земфилий. - Никакой управы на этих писарчуков из приказа внешних сношений нету. Помнится, как-то послали меня за рубеж, доставить какой-то пакет по линии совместных действий двух кордонных служб, нашей и фротонской, так они, знаешь чего учудили....
- Э-э, капитан, - поспешил остановить его Зу, - давай, ты нам с генералом об этом чуть позже расскажешь, когда мы вокруг чудесным образом обретённого бочонка рассядемся. А пока... позволь нам в башню войти. Ведь мы её собираемся полностью очистить.
- В башню?.. - Земфилия мучили сомнения: а позволено ли такое высшим командованием? - Войти?..
- И зачистить... - подтолкнул не особо прыткую его мысль Зу.
- Зачистить?..
С трудом великан финотонец удержался от того, чтобы ни закатить глаза под самый лоб. Этот уставно-строевой деятель начал его крепко бесить.
- Да... зачистить.
- Кхм... не уверен...
Вот это был поворот! К такому зигзагу офицерских рассуждений Зу готов не был. Хряп досадливо сплюнул: вот попали. И тут раздался дуэт писклявых голосов. К делу подключился гомункул.
- Вот и совершай после этого добрые поступки, - объявил Жо, состроив две умилительно-обиженные мордочки. - Мы тут в лепёшку разбиваемся, стараясь, повеление царственных особ выполнить, кои, будет тебе, капитан, ведомо, потребовали от нас полного изничтожения сей многолапой гнуси не токмо в самой башне, но и в её округе. Что мы с успехом и начали делать. Но раз ты требуешь соблюдения формальностей - пожалуйста, мы умываем руки и отправляемся за так нужными тебе... именно, тебе, - бумагами. А здесь всё пусть остаётся, как было.
- Это... - капитан не знал, что сказать, но понимал, - сказать нужно, - пусть остаётся... Потому, как порядок... да...
- Порядок!.. - гомункул сорвался на визг. - Эти заселённые монстрами джунгли - порядок!? Да и чёрт с ними, - махнул он рукой. - Господа, уходим. Нанимателям скажем, что отступились от своих обязательств по причине упрямства одного капитана кордонной стражи. Нет, он офицер хороший, исполнительный и всё такое, только пусть отныне в нападениях монстров на мирное население, местные власти винят именно его. Как говоришь тебя кличут, братец?..
- Чо?.. - обретение такого родственника оказалось новостью непосильной для осознания капитанскими, приплюснутыми шлемом мозгами.
- Это твоё второе имя? - ехидно поинтересовался Жо-Кей-Жо. - Нет?.. А чего тогда заладил, как дятел? Всё, генерал, отдавай приказ об отступлении. Уходим с развёрнутыми знамёнами.
Да-с, сей день несло не только Зу.
- Кстати, капитан... э-э-э... Земфилий, не так ли?
- Угу...
- Печати с дверей в башню я уже снял, так что пусть твои бойцы будут наготове. Как только я с этого крыльца сойду, оттуда, из башни, такое полезет, что сдаётся мне, ты тут же потеряешь интерес к тому, есть ли у нас нужные бумаги, дозволяющие нам спасти ваши задницы или нету их. Заметь, тут даже лопухи не растут. Так что подтираться вы все будете ладошками. Но мы люди не болтливые – никому об этом ни гу-гу. Чес-слово Уходим, Хряп?..
- Конечно, - энергично кивнул орк. - Они ребята бывалые, сами управятся. Ну, а не управятся, так им памятник поставят и медали раздадут... посмертно. То-то радости будет домашним от пенсий по потере кормильца... Или, - лукаво сощурился он, - такая штука в финотонских краях ещё не укоренилась?
Признаться честно, эту форму поддержки ветеранов Хряп изобрёл только что, походя, на вдохновении. Но именно этот аргумент, а именно отсутствие пенсиона для семейств, оказался самым весомым. И чаша весов, до краёв переполненная алагарской брехнёй, медленно стала клониться в сторону бессовестных авантюристов. А, ну да... ещё и снятая с дверей печать: помирать прямо сейчас ни капитан, ни его подчинённые вовсе не собирались. Не было у них с утра такого настроя. Да и доспехи они ещё загодя начистили, а тут опять? А то, что после сражения с чудищами кое-кому это сделать придётся, у капитана сомнений не вызывало. Он и сам имел сомнения в крепости собственного сфинктера.
- Кхм... - выдал Земфилий после недолгих раздумий, раз уж вы припёрлися, то... здрасти. Но по начальству я обязан доложить.
- Выполняйте свой долг, капитан, - Хряп снова обрёл уверенность. - А пиво, всё-таки прикажи вернуть. Сам понимаешь, в таком деле, каковое мы затеяли, без него никак.
Чармер устало опустился на ступени. Чёрт, вот же угораздило, теперь предстоит весь этот кусачий полисадник выкорчёвывать, чтоб финотонского владыку лишний раз не злить. И как это в его волкодлачьей жизни выходит, что прогулка за знаниями оборачивается едва ли не крестовым походом во имя дружбы народов? Чармеру вдруг нестерпимо захотелось завыть. Жаль сейчас не ночь и Огрызка не видно, а то бы не устоял.
Глава 7.
Чутьё хромого волкодава.
Распоряжение беспокойного папаши - снова нестись сломя голову в Алагар, умница Ульшара восприняла с покорностью любящей дочуры. Ну, собственно, чего бы ей бузить, когда все мысли молодой нобилитки тёмного Дома сейчас крутились вокруг наследника алагарской Короны? Направление, правда, у этих мыслей было несколько удалено от вопросов военно-политических. Да и ясности этим раздумьям... Да какое там!?. Не раздумья сейчас туманили ей разум - грёзы. Обыкновенные, банальные девичьи грёзы. Некоторое прояснение голове полудроу сейчас явно не помешало бы. Ульшаре, в теперешнем состоянии духа её и смятении чувств было вовсе не до интриг. О планах отца она и думать забыла. Ну да девочке простительно. К оправданию Шагуриной дочки можно было сказать, что не только она несколько оторвалась от реальности. Вон Кристофан, наследник трона, юноша далеко не глупый - во всяком случае, всегда таким представлялся себе и окружающим, - а посмотреть на него сейчас... Глаза круглые, как плошки, от Ульшары не отлипают. Слюни принцу подбирать приходиться чуть ли не ежеминутно. Речь льётся сама собой, но не о турнирах и мужеских потно-кровавых доблестях, а о - прости хоспидя - об хризантемах и одуванчиках. Внимание отсутствует как таковое - уж сколько раз на ровном месте спотыкался. То бишь вид влюблённый, солнечно светящийся, абсолютно придурковатый. Какая им обои политика? А поди ж ты, подкидывает лютая судьбина в лице беспокойных родителей всякие разные досадные мелочи, на вроде дипломатического прикрытия опального гнома. Да, что ж он сам о себе позаботиться не в состоянии, не маленький ведь. Упс! Ох, ты ж - именно, что маленький. Гном всё-таки. М-да... К тому же ослушаться любящего папу, было не самым разумным решением.
И Ульшара не ослушалась.
Из Шергодона в Алагар они двинулись кортежем многочисленным и шумным. Герцог Шергодонский, когда столь уважаемых гостей провожал, даже слезы скупой не удержал, показывая великосветской поросли, насколько он огорчён их отъездом. А в душе не прекращал возносить горячую благодарственную молитву небожителям, что наконец-то эти повесы сваливают с его двора. Когда же они первые шаги от его порога сделали, незамедлительно внёс коррективы в официальное для богов послание, чтобы не надумали эти шельмецы изменить свои планы и повернуть вспять, дабы продолжить досаждать гостеприимному хозяину и бесплатно лакать его лимонад.
- Ускакали, - с облегчением выдохнул герцог, когда кавалькада скрылась за поворотом. - Ну и славно. Теперь снова можно жить тихо-мирно, по-человечески.
В суете сборов, одурманенные любовью, принц и без пяти минут принцесса - папа же обещал королём сделаться, а папе верить Ульшара привыкла - совершенно не заботились о собственной безопасности. Известно, для влюблённых весь мир - цветущий луг с бабочками. На нём даже пчёлы гудят, но не кусаются. Блаженна счастливая молодость. Но не таков был старый Гёз. Да и молодой Гёз, тоже уродился человеком не легкомысленным. Отец и сын, не отходя от ролей, на себя примеренных, зорко следили за утратившей бдительность парочкой. И тут оказалось, что титул Гёза-младшего, благодаря, которому он так естественно вписался в свиту Кристофана, при исполнении обязанностей подспорьем является слабым. А иной раз маска благородного балбеса и вовсе становилась помехой; поди срежь с хвоста толпу развесёлых задир, что составляли официальную охрану Кристофана. Спору нет - они дворяне до мозга костей понимающие значение слова "долг". Но своеволие-то у них в крови. А отсюда и безалаберность, которую ничем не вытравишь. Конечно, они не устрашатся шпаги обнажить и кровь пролить, буде кто сумасшедший на надежду империи вознамерится руку поднять. Только Гёзам-то разъяснять не надо, что таких дураков под Огрызком не водится. Ежели кто худое против Кристофана замыслил, а скорее - против Ульшары, то к делу сему он подойдёт с умом и от лихого кавалерийского наскока уж точно как-нибудь воздержится. Опасаться нужно не столько прямого наглого нападения, сколько покушения тайного, до самого свершения его неприметного вовсе.
- Но ты бдительности не ослабляй, - наставлял сына старый Гёз. - Для отвлечения внимания лучшего приёма, чем имитация открытого нападения, ничего ещё не придумано. Могут, супостаты на такое пойти, дабы внести разброд в ряды наших дворян. Они, задиры, в сечу кинутся, голову очертя; тут-то, в сутолоке и неразберихе, тёмное дело вершить будет куда сподручнее.
Истины прописные, и по чести молвить, молодой Гёз в таких кондовых наставлениях уже давно не нуждался. Но так уж испокон было заведено в этой семье - перчить бате непринято, а то так огребёшь такого, что и правнукам о своих впечатлениях будешь в красках рассказывать.
- Папа... Отец... - Гёз надумал пожалиться старшему на трудности службы, - не успеваю я за нашими подопечными уследить. Мало того, что с дворянскими сынками часто приходиться печень утруждать, дабы подозрений не нужных не накликать, так ещё и парочка эта, так и норовит из-под догляду убежать.
- Кому сейчас легко? - философски изрёк хромоногий волкодав.
- Благодарствую, утешил.
- А для чего ещё нужен отец?
Чувство юмора Гёза старшего и в молодости было негнущимся, как лом, а с годами только закалилось.
- Хотя, - хромец озабоченно почесал бровь ногтем мизинца, - в чём-то я тебя понимаю. - Да - это был верх сочувствия, которое папаша Гёз был способен выразить вербально. - Ты, вот что... не старайся усидеть сразу на двух стульях; коли будет вся кавалькада рядом с принцем и Улшарой - бди. Ну, не представиться возможности от забулдыг из свиты сбежать без благовидного предлога, так и не пытайся. Нам сейчас только внутренних дрязг со вспыльчивой молодёжью не доставало. Я уж сам за нашими голубками присмотрю. От меня не улизнут.
Избавиться от опеки Гёза было сложнее, чем от закатавшегося в волосы репейника. Сын цепкость родителя своего знал. Но ведь и охраняемые чада были далеко не из простых. А ну, как его высочество опекой чересчур навязчивой возмутясь, попросит старика оставить его в покое наедине с милой его сердцу дамой. Тогда как быть? На это обстоятельство сыне Гёзов не постеснялся указать почитаемому родителю.
- Обязательно попросит, - подтвердил опасения молодого человека хромец.
- Ну а ты?..
- А я не уйду... Сокроюсь, где-нибудь рядышком и всё.
- А если негде будет сокрыться? - продолжил допытываться Гёз-младший, доказывая, что занудством своим папаше он ничуть не уступает, ибо родня-с.
Подобное, в создавшихся обстоятельствах было бы маловероятно: влюблённая парочка для уединения выбирала места романтичные, тенистые. Раствориться, где-нибудь в кустах для опытного человека затруднений не было. Однако Кристофан с Ульшарой вдруг возлюбили далёкие конные прогулки, что положение их телохранителей вовсе не облегчало.
- М-да... - Гёз в задумчивости ковырнул башмаком землю. - Тут придётся в наглую мозолить им глаза.
- Ульшара взъярится, - провидчески сказал сын. И отец был вынужден с ним согласиться.
- Ещё как... Кровь Уланда Шрама и Шагуры - самой сильной колдуньи из ныне живущих дроу, - адская смесь. Но мы, Гёзы, роду Лихтенгерских служим много поколений... гм... Уланд заступится при нужде.
- А принц?.. Кристофан-то в стороне не останется. Тоже, поди, вопить начнёт, плахою грозиться, чтоб от тебя, надоеды, хоть на час избавиться.
К удивлению Гёза-младшего, его отец от этих, не лишённых смыла слов, попросту отмахнулся.
- Папа, легкомыслие тебе никогда свойственно не было. Не брать в расчёт раздражение наследника императорской короны, может оказаться ошибкой фатальной.
Хромец посмотрел на сына долгим, проницательным взглядом и вдруг, сняв с него шляпу, взъерошил его волосы. Это проявление отеческих чувств, обычно сдержанного Гёза, так потрясло продолжателя семейного дела, что на какое-то время он застыл с открытым ртом.
- Пап... с тобой всё в порядке?..
- Как никогда, сынок.
Гёз явно был, чем-то доволен. Вот только сын никак не мог взять в толк: чем?
- Я вырастил хорошего сына... - Кажется, это был день откровений. - Ты научился учитывать любую мелочь. Теперь я спокоен - дело нашего рода в надёжных руках. М-да… пожалуй, пора женить.
- Ничего себе мелочь, - неожиданная ласка отца несколько выбила сына из привычной колеи, - гнев императорского сынка! Папаша-то его - не Шрам, он тебя защищать не станет. Скорее - наоборот, поможет похоронить. А с женитьбой, я как-нибудь сам. Угу?
Гёз, соглашаясь, приподнял брови. Да, император ему союзником не был в любом деле. Особенно в последнее время. Кристофан 2 всей печенью ощущал, что влияние в делах империи по капле перетекает к его жене. А уж, как он этого опасался. Понимая собственную слабость, как политика, Кристофан отлично представлял себе, что на фоне деятельной и далеко не глупой Анфиоры Бриттюрской, он выглядит довольно бледно. Так – зыбкая тень. До сих пор ему удавалось удерживать жену на приличном расстоянии от участия в управлении государством. Тому способствовало её происхождение - бриттюрцев в Алагаре заслуженно не жаловали, и нахождение рядом с персоной Кристофана, тогда ещё короля, одного хитроумного сановника, с умом, от казуистичности, которого на лоб лезли глаза самого прародителя демонов, и хваткой горного великана - герцога Лихтенгерского. Но с отставкой Уланда, слабость монарха стала слишком очевидной, что заставило всегда чувствительный к таким вещам истеблишмент качнуться в сторону императрицы. Тем более что ни одного повода усомниться в её приверженности алагарской империи не было за все годы, что она была супругой Кристофана 2.
- Кристофан 2, император божьей милостью... Чтоб этот недотёпа без нашего с тобой сюзерена делал?.. Действительно, не откажет себе в удовольствии вставить палку в колёса любому человеку, хоть как-то связанному с Лихтенгерским домом. Пусть даже это будет равносильно отрезанию собственного... пальца. Но есть императрица. Есть Анфиора, сынок. И она, в отличие от императора с куцей памятью и купированной совестью, не забыла, кому обязана всем, что у неё есть. В уме и решительности этой дамы я нисколько не сомневаюсь. И потом, не стоит забывать, что сейчас именно она наш наниматель. Так что ежели сынуля её подаст голос громче дозволенного, укорот для принца отыщется. Я сегодня же поставлю Ульшару в известность, что перехожу на роль её личного слуги. В Шергодоне спокойно было. Но мало ли, что в дороге произойти может. Анфиора нас не просто так наняла. Чует бабье сердце что-то неладное.
Гёз-младший глянул на родителя своего с нескрываемым укором. Вот же разболтался старый пень. Императрицу бабой навеличивает. Совсем берега потерял. Папаша выпирающего сынова осуждения вроде даже и не заметил. Вот же бесчувственный чурбан - никакого политесу.
К Алагару вся кавалькада продвигалась не особо торопко. Ульшара, получив от Шрама очередное задание, дел в долгий ящик не откладывая, связалась с личным магом императрицы и та, взвесив все "за" и "против", решила, что дополнительные осложнения и без того непростой обстановки ей самой далеко не на руку. Анфиора надумала-таки использовать своё влияние для обеспечения безопасности гениального гнома. Это было не просто; Кристофан рвал и метал, проведав, что пронырливый плюгавец, укравший флагман императорского военно-воздушного флота, осмелился появиться в пределах империи. Анфиоре досталось на орехи от разбушевавшегося супруга. Император даже насмелился пригрозить своевольной жёнушке удалением от двора и кратковременной ссылкой, куда-нибудь на побережье, для поправки здоровья и освежения цвета лица. И ведь мог, паразит такой, выкинуть подобный несвоевременный фокус. Поэтому, мудрая Анфиора, даже не заикнулась, что в Алагар гном явится не один. Попробуй она сейчас объявить императору, что на дирижаблестроительные верфи заявится сам Розовощёкий Пух, герцог Арнимейский, бывший ещё совсем недавно военным министром и одним из тех не многочисленных персон, кто, собственно, и создал империю. Терпение Кристофана тут бы и лопнуло. Он ведь прекрасно понимал, кому обязан по гроб жизни сначала женой, а теперь ещё и возвеличенным государством.
И тогда быть беде. Раздосадованный своеволием бывших вассалов император вполне был способен наломать дров, послав на поимку герцога армейский корпус. Ему, от рождения не обладающему даром политической перспективы не взбрело бы и в голову, что тем самым он самолично начинает лить воду на мельницу бриттюрцев, извечных возмутителей спокойствия.
Анфиора ногти на руках изгрызла, пока пыталась вникнуть в новый расклад, и приняла решение трудное - имени Арнимейского даже не упоминать. То есть Пуху предстояло выкарабкиваться самостоятельно.
- Пушище, - шептала Анфиора, чувствуя себя последней предательницей, - выплывай сам.
Она незамедлительно отправила сообщение Шраму. Тот, получив его, напугал дежурного чародея, зубовным скрежетом. Розовощёкий направлялся прямиком в осиное гнездо, как есть с голой задницей.
- Связаться с герцогом возможно? - голосом хрустким, как молодой лёд спросил Шрам.
Чародей развёл руками:
- Никак нет. Он ведь тайно пробирается. На нём амулеты и всё такое.
- И всё такое... - Шрам схватился за виски. - И всё такое... А через Хугу? С капитаном Хугу ты связаться можешь?
- Могу, - ответил маг. Но, ваше сиятельство, стоит ли? Хугу отправился на верфи, пусть и неофициально, однако не особо скрываясь. Его вояж - секрет известный всем. А значит, алагарские и бриттюрские чародеи с него глаз не спускают. Риск, что такого рода сообщение будет перехвачено, слишком велик. Не мне вам объяснять, что это означает.
Шрам и сам прекрасно понимал, что попади эта информация не в те руки и миссию Хугу можно сворачивать. А коли так, то и всё большое дело, им замышленное и до половины уже доведённое, оказывается под угрозой краха.
- Что делать?
Уланд до боли сжал кулаки:
- Что мне делать?
Оставлять Розовощёкого в полном неведении было никак нельзя. Но и предупредить его об изменениях в обстановке тоже не представлялось возможным.
- Думай... думай... - Шрам стукнул себя кулаком по лбу. - Думай, идиот...
...Ультимативное объявление Гёза, что отныне и до особого распоряжения свыше он будет неотлучно находиться при Ульшаре, повергло его высочество Кристофана в бездну уныния. Молодые люди тут же обменялись взглядами полными истинной скорби и купно возненавидели всех людей старше сорока лет - этих бесчувственных старцев, мешающих им жить. Бездна тут же послушно окрасилась цветами романтического трагизма.
Жестокосердный и эмоционально несокрушимый Гёз, глядя на эту парочку не смог удержаться от едва заметного разведения уголков своих жёстких губ, что означало у него самую искреннюю жизнерадостную улыбку.
- Кажется, ваше высочество, мы его рассмешили, - объявила принцу наблюдательная полудроу.
- Чем же это?.. - Кристофан вперил в Гёза грозный, по мнению принца, взор.
На высеченной из гранита роже телохранителя не отразилось ровным счётом ничего. Он даже улыбаться не перестал.
- Просто вспомнилось кое-что, - Гёз умел удивлять. - Неужели и я в молодые свои лета выглядел точно так же, как вы сейчас.
Его высочество гневно сдвинул брови:
- Что вы хотите этим сказать, сударь?
Умница Ульшара, с трудом сдерживая так и рвавшийся наружу смешок, успокаивающе положила свою руку на локоть принца.
- Сдаётся мне, Кристоф, что наш верный Гёз считает нас... как бы это сказать...
- Влюблёнными придурками, - развеял туман недомолвок прирождённый дипломат Гёз.
- Ну... - Улишара всё-таки не сдержала смех, - примерно это я и мела в виду. Может быть не столь прямолинейно изложенное, но... Гёз, я знаю, что вернее человека у нас с Кристофаном сейчас нет, и, наверное, никогда не будет...
- Мой сын, - тут же вставил хромец.
- Гм... да, и твой сын... Не об этом сейчас... М-да... Ты уверен, что не перегибаешь палку, радея о нашей безопасности? Э... секунду...
Глаза Ульшары затуманились. Она приложила длинные пальцы к вискам; из далёкого Асганиша владычица Дома Шелестящей Тени нобилитка Шагура настоятельно требовала, чтобы дочь приняла её сообщение. Магическая мощь Ульшары не шла ни в какое сравнение с огромными возможностями её матери. Но соткать несколько боевых и защитных заклятий средней вредоносности полудроу была вполне способна. Чего уж говорить о возможности побытом колдовским перекинуться парой слов с любимой матушкой.
Его высочество обеспокоенно взглянул на возлюбленную; в такие минуты ему часто хотелось, чтобы Ульшара и вовсе была лишена магического дара. Почему?.. Да просто, редко когда волны эфира, окатывающие Амальгею, приносили вести добрые. Всё больше прибивали они к порогам всяческую пакость. Вот прямо, как сейчас...
Ульшара обрела ясность взгляда, и с минуту молча, смотрела на Гёза, не отвечая на вопросы обеспокоенного Кристофана.
- Ваше высочество...
Ну, слава богам, оттаяла.
- Ваше высочество... Кристоф... нам с вами придётся потерпеть общество Гёза.
- Как долго? - тут же надулся влюблённый юнец.
- До того момента, как мы прибудем ко двору вашего отца. Там Гёз передаст свои обязанности верным мне дроу.
- Охране посольского двора? - счёл нужным уточнить старый зануда.
- Нет... - Ульшара уставилась в землю. - Проникающим в суть.
Гёз удовлетворённо кивнул. Этим парням можно было передоверить свои обязанности, конечно только по получении соответствующего приказа.
- Ого! - Кристофан не смог сдержать удивлённый возглас. - Всё так серьёзно?
- Мама опасается что - да. В Большую Игру, что ведут алагарский двор и мой отец включилось ещё несколько серьёзных игроков. Владетель Фротона, разгром своего флота воспринял ожидаемо болезненно, и тут же накатал кляузу Престолу у Божьего Подножия.
- Ну-у... не вижу тут ничего опасного, - Кристофан перевёл дух. Он-то ожидал чего-то из ряда вон. А выходило вовсе не так страшно. Святейший из Святых империи не враг. Так чего волноваться попусту.
- Это не всё... - Ульшара взяла короткую паузу. - В войну, пока не явную, по просьбе Престола вступил ваш дядя, Кристофан, король бриттюрский Остобальд Троммзетан.
Кристофан жестами выразил недоумение. Ну Бриттюр. Ну, снова пакостить надумал. Что в том удивительного?
- Вы не понимаете? - Ульшара была несколько удивлена такой наивностью принца. - Троммзетан, предавший вашу мать - свою сестру, и воспитавшего его герцога Лихтенгерского - моего отца, спит и видит, как уничтожить их обоих. А заодно и нас с вами.
- Нас!? С чего бы?..
- Вы меня разочаровываете, ваше высочество, - Ульшара досадливо поджала губы. - Мне грозит опасность, потому, что я дочь своего отца. Троммзетан ничего не мог ему противопоставить, пока Лихтенгерский был канцлером алагарской Короны. Теперь же бриттюрский двор опасается, что мой отец станет настоящим королём. Им есть чего бояться - Уланд Шрам предательства не прощает. Гм… как и предатели не прощают тех, кого они предали.
- И поэтому вы, сударыня, становитесь для Троммзетана мишенью номер один, - сказал Гёз ледяным тоном.
- Номер два, - возразила ему Ульшара. - Номер два, мой добрый Гёз.
- А кто же тогда числится первым в этом вашем списке, - подивился Кристофан.
- Не в нашем, - Ульшара мрачнела на глазах. - В списке Остобальда. Под номером первым, мой дорогой, - вы.
- Я!? Хе-хе... вы шутите...
- Ничуть, ваше высочество. Я серьёзна, как никогда. Подумайте сами: вы законный сын императрицы Анфиоры и императора Кристофана 2. Так?..
- Вроде бы... - Кристофан всё ещё пытался шутить.
- Вы наследник алагарской Короны. Так?..
- Это очевидно...
- Как очевидно и то, - подал голос всё понявший Гёз, - что вы самая страшная угроза для бездетного Остобальда Троммзетана. Являясь наследником империи, вы при всё при том, ещё и законный наследник бриттюрского трона. Ульшара права, ваше высочество: отныне вы - цель номер один. И что-то мне подсказывает, что ваш дядюшка не станет тянуть кота за хвост с устранением вас, принц, как досадной помехи
- Это... это возмутительно... - на секунду мужество оставило юного наследника. - Гёз, приказываю тебе быть при нас неотлучно.
- Мудрое решение, ваше высочество, - хромец изобразил, что-то вроде поклона. - Однако у меня есть вопрос к госпоже Ульшаре. Сударыня, вы сказали, что мы с сыном оберегаем вас только до алагарской столицы. Так?
- Да, Гёз. Только до столицы. А после... после для вас будет другое задание. Мой отец... Он... он очень обеспокоен судьбой нашего общего знакомого... Гёз, его нужно отыскать на вервях Арнимея и защитить.
- Верфи?.. Арнимей... О, чёрт, герцог Арнимейский! Постойте, сударыня, - защитить Розовощёкого!? Это что-то небывалое. От кого?
Ульшара замялась:
- От тайных агентов бриттюрского двора, Гёз. И... и если он будет обнаружен от алагарских убийц.
Хромец на мгновение окаменел. Он так хотел верить, что ослышался. Что ему показалось. Что напала на него старческая тугоухость. Но нет, весь вид Ульшары, в этот момент похожей на мокрого воробушка, говорил об обратном.
- Пух здесь без ведома императора, - медленно проговорил Гёз. - Чтоб меня...
Глава 8.
Утренний моцион.
Ночевать, пусть и за крепкими дверями Зеркальной башни, но всё едино у самого порога никому из страждущих заветного знания не хотелось. И потому, как ни были они измотаны, к освобождению жизненного, пусть и малого, пространства приступили генераловы подчинённые не сговариваясь, и без оказавшегося лишним приказа. Жо-Кей-Жо, остался приятно удивлён такой инициативностью своих друзей и соратников.
- Двигаем прямиком через холл, а после чуток налево, к помещениям для прислуги, - указал он направление. - Там комнаты с крепкими запорами, а в комнатах есть кровати. Разделяться станем?
- Вот ещё! - возмутились дамы. - Показывай, которая из комнат самая большая: в ней и заночуем. Нам сейчас привередничать смысла нет. Состроим из себя жеманных барышень, а ночью к нам хитиновые гости нагрянут и пожрут со смаком. Жаль будет похеренной за зря красоты. Правда, господа офицеры?
Господа офицеры в этот момент уже вовсю железом махали. А Краст, шпагу в ножны до поры определив, азартно палил из пистолетов - своего и прихваченных у генерала. Толк от этого был куда больший, чем от его фехтовального искусства. И хотя внутри башни сколопендр не оказалось, но против закованных в хитиновую броню жуков ростом с пони, с раздутыми животами и клешнями на зависть любому крабу, шпага также оказалась малопригодна.
- Столько лет моих пота и крови и гёзовой многоэтажной матерщины и всё зря! - базлал герцогкский отпрыск, остро ощущая свою никчёмность. - Чтоб я ещё раз шпагой вооружился, собираясь на серьёзное мероприятие... Зу, прикрой меня, видишь, с пистолями вожусь. А чёрт... второй после заряжу... получай, уродец.
Выстрел с близкого расстояния снёс половину головы крупному монстру с длинной суставчатой шеей. Хищник только надумал закусить нежным мясцом роскошной блондинки и вовсе не сбирался умирать, но злодейка-судьба оказалась к нему не благосклонной.
- Генерал, я, пока, выбыл. Три пистоля зарядить, быстро не получится.
Отряд несгибаемого орка медленно, но неуклонно продвигался к месту намеченного бивуака. Закраинные насекомые, клацая жвалами, сдавали позиции. Раззадорились двуногие вояки - не удержать. По дневному времени встречать незваных гостей с нижних ярусов башни выползли далеко не все хитиновые обитатели. Но, то ли будет ночью?..
К огромному огорчению летописцев, что подвизались впоследствии на изливании чернильного вранья на страницы толстых и удручающе многочисленных томов алагарской истории периода хулиганского поведения бывшего канцлера герцога Лихтенгерского и его подельников... э-э-э... сподвижников, ночь отряд генерала Хряпа провёл относительно спокойно. Пачкунам бумаги нечего было описывать, хотя такие попытки, конечно, предпринимались. И, о боги, до чего же они были ущербны. Пачкунов понять можно - попробуй выискать хоть что-то героическое или, хотя бы скабрезное в ночёвке вповалку. Да, кроватей хватило только дамам, поскольку воинство завалилось в комнату горничных. Так что бравым офицерам, одному наёмнику и волкодлаку пришлось довольствоваться каменным полом, подложив под рёбра одеяла, снятые с постелей. Всё едино магесса, ведьма и военнослужащая из Наёмного Корпуса оркской морской пехоты, по странному женскому капризу предпочли спать одетыми. Лучше всех устроился мелкий гомункул, вольготно развалившись на подоконнике и положив обе свои головы на спину Поджигачу. Да, наверное, славно ночевалось ещё и Космачу, что разлёгся, где-то на верхних этажах, получив в полное своё распоряжение балкон, кольцом окаймлявший Зеркальную башню. Походная идиллия, право слово. Романтично до слезы.
Утро, однако, вышло не столь романтичным.
- Ох, знала бы, что мне такая пытка предстоит, ни за что бы с вами не увязалась, - ворчливо выдала Миргелла, со страдальческим лицом разминая затёкшую шею.
- Ты, чего? - участливо спросил её заботливый генерал. - Э... где мой бочонок?
Во-от, проявил радение о подчинённых и сразу же переключился на вопросы жизненно важные. Истинный полководец.
Однако в этот раз зелепушному орку пришлось на какое-то время воздержаться от утреннего возлияния, поскольку весь отряд потребовал, как раз обратного.
- Кхм... - озаботился Хряп. - Обычно, процесс отливания у меня проблем не вызывает. Но тут с нами дамы, я про это, как-то забыл. Вишь, ты, чо с мужским восприятием творится, когда бабы за меч берутся или там, боевую волшбу творят. Нет, всё-таки, война, едри её хреном, - это дело не бабье. Ладно, Жо, ты местную архитектуру лучше нашего понимаешь, колись: где тут отхожие места и прочие удобства?
- И чтоб раздельные были, - пискнула Эттель, повергнув тем самым Папиллому в культурологический шок.
- Раздельные удобства... - произнесла она ошарашено. - А, что, такие разве существуют? И тут же обратя к генералу суровый свой лик, выдала мощно, что твоя разъярённая львица: - И ты, академию, окончив, наверняка об этом знал. Знал ведь, гад ползучий! А почто мне ни едиными словом?.. Я полжизни в общей полковой помойке...
- В мыльне, - чуть потемнев щёчками от смущения, поправил супругу Хряп. - И потом, я тебя ведь тогда не знал.
- Ну и что?.. - Ничем не перешибаемый женский аргумент. - А самому догадаться, что на родном острове бабы всё ещё совместно с мужиками... Э-эх, а ещё образованный. Жо, один ты женское сердце понимаешь. Понимаешь? - Жо-Кей-Жо очень не хотелось расстраивать Папиллому, поэтому он энергично затряс обеими своими головами. Впрочем, проделал это столь беспорядочно, что было не совсем ясно, понимает ли он томленье сих сердец полностью, или же, всё-таки с некоторыми оговорками. - Тогда чего мы всё ещё тут?.. Веди уже, экскурсовод.
Про Хряпа Папиллома очень быстро забыла. А тот, в мужском своём малодушии, а может просто из природной скромности, не стал ей о себе напоминать. Пусть гомункул отдувается. У него вон две шеи; бабам грызть - одно удовольствие.
Маленький чародей потрепал по мордахе соколиного дракона и тихонько спланировал с подоконника на пол.
- Пошли, чего уж там, - покорился он дамскому хотению. - Только давайте-ка без спешки. Сначала я посмотрю, что там и как за дверями. Да сниму охранное заклятье. А то, вляпаетесь сдуру, а мне после перед генералом ответ держать.
Предосторожность, проявленная гроссмейстером, оказалась совсем не лишней. За ночь у порога комнаты, где заночевало столько вкуснятины, скопилось преизрядно подпалённых, отвратно чадящих туш. Жо-кей-Жо озадаченно качал головами, дивясь видовому разнообразию хищников, возжелавших перекусить на дармовщинку. Да, уж, весёлое место он приглядел для собственного спокойного обитания. Если кардинально не решить вопрос перенаселения Зеркальной башни вот этакими щупальцастыми да с клешнями, любой поход до ветру, может быть подобен головокружительному приключению. Хм... устанешь так нескучно жить и помрёшь сам, без посторонней помощи.
- Вы бы это... - упредил друзей Жо, - вооружились, что ли. А то, мало ли, каких зверей по пути в уборную встретить можно.
- Да-с, дамы и господа, - сказал Краст, проверяя кремни в пистолетных замках, - денёк начинается совсем не романтично.
Туалетные комнаты, к большой радости благовоспитанных дам, располагались в разных концах длинного коридора. Кавалеры, опасаясь, что на какое-то время Эттель, Миргелла и Папиллома останутся без защиты, предложили покараулить их.
- Ещё чего!? - хором взвизгнули две незамужние девицы и одна недавно обретшая семейное счастье орчиха. - Сами справимся. Заклятья и кинжалы при нас. Пусть только, кто осмелится...
- Добро, - махнул лапой Чармер. - Но если что - орите громче.
Никому из мужской гвардии в действительности не хотелось подпирать косяки в такой интимной ситуации.
- Идите уже, - погнала их прочь Папиллома. - Лакайте своё пиво. Да не забудьте нам оставить по глоточку. Перед весёлой потехой, что предстоит, лучше хлебнуть для храбрости.
Мужики, известное дело, много времени на прихорашивание тратить не способны. Всех дел - облегчился, восхитился формой фаянсовой посуды, что под это дело приспособили бывшие обитатели башни, морду под умывальничком сполоснул...
- Хряп, ты на кой кран свернул!?.
- Так занимательно же, как оно там внутре сооружено, что из этой загогулины вода льётся и не кончается. Это я, ещё в академии обучаясь, пытался выяснить. Да так мне этот секрет никто не раскрыл.
- А ты у кого спрашивал?.. - Краст нацепил на лицо маску, самой всамделишной серьёзности.
- Почитай у всех... Да как же её теперь заткнуть. И ведь хлещет прямо в рыло. Жо, сделай чего, а.
- Чтоб тебя, Хряп, - выругался гомункул. - Прошлый раз ты мне мозги вынес. Сейчас в моей хате потом устроил. Не буду тебя больше в гости звать.
Отчаявшийся орк попробовал заткнуть "пробоину" пальцем. Ожидаемо - ничего не вышло.
- Когти мешают, - посетовал несчастный офицер.
- Отсутствие мозгов мешает, - обидно уколол гомункул.
- Так ты не ответил, - продолжил допрос Краст, воспользовавшись моментом, когда Жо начал творить заклинание, кое обычно использовали корабельные маги, чтобы временно остановить, или, хотя бы ослабить течь. У кого сим серьёзным вопросом интересовался?
Генерал, злобно шпыняемый сердитым гомункулом, чтоб палец покуда не вытаскивал, стал перечислять. Народу вышло и впрямь преизрядно. И народ всё именитый, представительный. Что ни имя, то бриллиант в алагарской Короне. Краст слушал с особым вниманием, заставляя всех остальных, окромя не догоняющего, пока, генерала, до судорог держать суровое выражение на лицах.
- Вот, - глаголил выпускник академии, - а когда я спросил об том у виконта Бузьриме, дело дошло до дуэли.
- Прям-таки до неё? - Красту пора было бы уняться, но азарт им уже овладел.
- Ну, дык, спрашиваешь? Виконт чуть на стенку не полез от моего любопытства.
- Хряп, - проникновенно заговорил Краст, вдоволь натешившись оркской бестолковостью, - а у обслуги купален, ну тех мужиков, что в подвалах обитают, ты интересоваться не пробовал?
- А они-то тут причём? - искренне изумился Хряп. - Я ж с понимающими людьми базарил. С теми, кому ведомо в какую сторону кран сворачивать.
- Генерал, - едва сдерживая смех, сказал Чармер, - я вот, дурью от природы отмеченный, и то сообразил, что в делах водопроводных от виконтов, баронов и прочих графов толку ровно столько, сколько шерсти с яиц.
Хряп разинул рот, но почему-то ничего не сказал. Взгляд орка затуманился, с зелёной губы к полу потянулась большая капля слюны; на генерала, без объявления войны, напала мысль. Бог весть, к каким печальным результатам привело бы долгое размышление тусуйского аборигена, всё-таки мозги орков для столь изнурительной работы приспособлены плохо, если бы не истошный, полный истинного ужаса женский вопль, раздавшийся из другого конца коридора.
- А, - встрепенулся генерал, - кажись, наши бабы верещат. Эттель и... едрёны кочерыжки! - моя Папиллома. С чего бы это? Парни, бегом на выручку. Иху ж мать, что за утро!? Так пивка и не хлопнем...
Вообще-то, Хряп, будучи ещё тем выродком всего оркского племени, большой тяги к пиву, как, впрочем, и ко всем остальным хмельным напиткам, не имел. Чем несказанно удивлял маман - профессиональную самогонщицу, и папу-прапорщика, благородно померевшего, как-то раз, не перенеся жесточайшего похмелья. Кончина, по представлениям всех правильных тусуйцев, самую малость уступавшая по почёту смерти в лихом сражении за оркские понятия об этой жизни. Но тут, прихваченный с собой бочонок, тянул его к себе с силой практически неодолимой. Ну, накатывает же иной раз, и не только на орков. И каждый раз, между животворящим жидким золотом и генералом, нежданно-негаданно вырастала стена. И не стена даже - горный хребет. А бабы скаженные всё верещали и мужчины, за оружие схватившись, помчались на выручку боевым подругам, даже штанов, как следует не завязав. К концу забега, герои вынуждены были придерживать их руками, так что в купальню, или мыльню, а может статься и помойку, как обозначила это сырое помещение генералова супружница, отряд ввалился в виде далёком от требований не признающего юмора армейского уставного положения. Они были готовы в лоскуты порвать любое чудовище, осмелившееся покуситься на прекрасных дам. Чармер, тот специально для этого дела когти выпускать начал. А Зу!?. Кто бы поверил, что этот почти идеальный шар мышц, покрытых тремя дюймами жира способен так бегать? Зу оказался у дверей первым и, не теряя ни секунды, влепился в неё всей своей тяжеловесной тушей. Дверь, даже затрещать не успела, просто жалостливо вспикнула от неожиданного зигзага судьбы и с грохотом рухнула на пол. Сверху на неё сверзился гигант, что в помыслах своих дерзал бросить вызов в силовом хулигантстве самому Розовощёкому Пуху. Падение это незапланированное спасло Зу от странного предмета с рассерженным воем пролетевшего над головой счастливчика-финотонца. Зато волкодлачья удача не подвела, и оборотень отхватил по обросшей уже роже деревянной...
- Шайка? - оторопело вопросил у расшалившейся вселенной её клыкастый пасынок, и с омерзением выплюнул острые щепочки. - Хорошо, мама крепкими зубёшками сподобила, да и наново отрастают если, что, а то бы уже давно ходил полоротым при таких каждодневных оказиях. Ну, чего базлали, бабы?
- Мы не бабы, - последовал незамедлительный, но несколько истеричный ответ и в говоруна полетела ещё один тазик. - Пошли вон, невежы, мы голые...
В этот раз к такому презенту волкодлак был готов. Он метнулся в сторону, прикрыв голову руками, и тазик пришёлся точнёхонько в умилительное рыльце генерала Хряпа, которому из-за широкой волкодлачьей спины и собственного невысокого роста, место свершающейся баталии было совершенно не видно.
Генерал с похвальной готовностью словил рожей увесистую лохань и даже не ойкнув, рухнул поперёк порога.
- Забирайте начальство, пацаны, - подал команду сообразительный Зу, не рискуя поднять головы, - и валим отсюда.
- А как же дамы? - сунул нос в мыльню Краст.
- Не смей пялиться на чужих женщин! - Ого, Эттель, кажется, сболтнула лишнее.
- Чего? - оторопел наследник ещё не завоёванной короны. - У вас это... всё хорошо?
- Да хорошо у нас, хорошо. Вас не звали, - взвыла Папиллома, которая почему-то стояла на скамье, поджав одну ногу, и суетливо, но тщетно старалась прикрыть роскошества, коими её наградили оркские боги, снисходительно относящиеся к пышным женским формам.
- Как не звали-то? Как не звали?.. Чего ж было так орать? - беспокойство мужчин было абсолютно искренним. Вон даже Чермер в дверях застрял с генералом подмышкой, желая всё-таки вникнуть в странную эту ситуацию. А Краст всё давил, не желая оставаться в неведении: - Хватит темнить...
- Да не темнят они. - Перед взыскующими истины встала во всей своей первозданной наготе Глава Ковена фротонских ведьм. Зу, лицезревший её снизу, даже прекратил попытки воздеть себя на ноги. Краст попытался проглотить собственный кадык. А Чармер ревниво рыкнул и в гневе выронил многострадальную тушку генерала.
- Ты бы поосторожней с ним, - с опозданием упредил волкодлака гомункул. - Какой-никакой, а командир. К тому же - друг... мой, во всяком разе. - Друг в этот момент соизволил подать первый признак жизни - надул здоровенный пузырь из слюны вперемешку с сукровицей и хрюкнул. Пузырь тут же лопнул, оросив липкими брызгами зелёную, горбоносую физиономию безвинно пострадавшего воителя.
- А чего она вырядилась... это... вот так... ни во что? - Чармер был жутко огорчён столь фривольным поведением проклятущей ведьмы. Опять ведь за что-то ему мстит. А, поди, разбери: за какое именно из всех прегрешений? - Ещё и крыса в руках... тьфу. Немедленно брось эту гадость.
- Не могу, - флегматично ответила Миргелла, - пальчиком поглаживая между ушек голохвостого уродца. - Утю-тю-тю... мой хороший, - проклятущая ведьма, стрельнув глазами на оторопевшего волкодлака, сделала вид, что собирается поцеловать крысёныша в затылочек.
- Чтоб тебя... - выдал Чармер и кинулся вон из купальни, в спешке совершенно позабыв о распростёртом на пороге теле оркского национального героя. Через миг на полу валялось уже два тела.
- Всё, мальчики, представление окончено, - удовлетворённая Миргелла, принялась выпроваживать мужчин, что так и прилипли взглядами к её стройному телу. - Ваше восхищение мне приятно, но хорошего понемножку. Вон, извращенцы.
Краст спешно приступил к выполнению команды, не забыв и о генерале, коего повлёк за ноги через порог. Генерал забавно стучал головой об пол и негромко возмущался, тем, что кто-то пытается его разбудить.
Последним, место событий покинул великан Зу. Финотонец не нашёл в себе сил оторвать глаз от блондинки и шатенки; так и шествовал с постепенно выворачивая шею. Закончился этот марш "Потрясённого" вполне логично - плотной, горячей с треском и искрометанием встречей его черепушки и дверного косяка.
Миргелла, чему-то потаённо улыбаясь, выпустила за порог грызуна, нечаянного учинителя всего этого переполоха и движением руки заставила дверь кое-как прикрыть открытый проём. Щелей осталось довольно, но это Миргеллу уже не смущало.
Краст с тяжелейшим вздохом присел на корточки возле стены:
- То есть, всё вот это и ор и боевые потери - генерал, ты вообще оживать собираешься? - это всё из-за обыкновенной крысы!?
Остальные только руками развели. Именно так и выходило. Кто бы понимал этих дам. Вчера ухайдакали целую прорву отвратительнейших гадов и ни одна из них даже глазом не моргнула. А тут увидели серую зверушку и устроили концерт без заявок.
- Нет, ну ладно, Эттель, - продолжил изумляться Краст. - Она девица воспитания дворцового и вообще натура чрезвычайно нежная. Ей крыс бояться по чину положено. Но - Папиллома!? Бой-баба, офицер, быку рога одной рукой сломать способна, а вот на тебе: грызунов пугается больше, чем дракона.
Рожи воителей пошли волнами эмоций, так или иначе, демонстрируя миру полную неспособность мужского рода понять сермяжную и такую бесхитростную женскую логику.
На полу завозился генерал, которому стало неудобно лежать носом в камень. На выручку ему поспешил Зу. Но сразу ставить полководца на ноги он не рискнул. Бережно, как дитятю, финотонец прислонил орка к стеночке в положении полусидящем.
- Жить-то будет? - обеспокоенно спросил Зу у подошедшего Жо-Кей-Жо. - Ты бы осмотрел его, что ли. Вдруг ему поправить надо чего-нибудь.
- Ему таз в голову прилетел, - ворчливо сказал Жо, приподнимая одно генеральское веко и пытаясь увидеть в мутном буркале хоть какие-то признаки мыслительной деятельности. - Деревянный. Тяжёлый... Чего ты с него хочешь? Тут бы и у правильного орка, у того же Обламая, сотрясение обозначилось. Хряп у нас всю жизнь в мелкокостных стройняшках проходил. Та-ак... С рефлексами у него, вроде, порядок. А поправлять ум орку - дело безнадёжное, да и глупое, за полным этого ума отсутствием. Хм... разве, что нос... А то он как-то очень уж на сторону. Нет, всё-таки люблю я в свой дом возвращаться, что ни визит, то - сюрприз. То генерал, чего отмочит, например, артефакт взорвёт, и мои мозги по полу расплещет. То вот надумал подобное на себе испытать. То ли ещё будет, представить боязно.
Жо вцепился в Хряпов носище, для большей устойчивости, упёрся ногой ему в челюсть и рванул на себя изрядно искривлённый нюхательный орган. Давненько стены зеркальной башни не слышали такого дикого крика. Генерал сразу обрёл сознание. Спасибо самоназначенному целителю.
- Сукин ты сын! - от всего сердца поблагодарил орк сердобольного гомункула.
- Ни фига, - равнодушно произнёс Жо. - Я в колбе сварганен. Жить будешь?
Хряп со стоном ощупывал свою голову.
- Башка болит, - пожаловался он.
- Это с похмелья, - надумал пошутить Чармер.
Орк ожидаемо юмора не уловил.
- А почему нос ноет и кровит?
- Ратоборствовали вчерась. Вон, к окну подойди - полюбуйся на дела рук наших.
- Воевали?.. - недоверчиво поинтересовался Хряп. Да, как ни старайся скрывать, а миролюбивая его натура нет-нет да выглядывала из-за обтрёпанной занавески напускной генеральской воинственности. - Поэтому, видать, у меня и клык шатается... О, а другого и вовсе нету... О-о... А почему так болит-то? Со вчера ежели, то должно было уже и успокоиться.
Вот ведь недоверчивый тусуйский выродок.
- Хряп! - начал прямолинейный Чармер и Жо не успел его остановить. - Это не вчера, это ты уже сегодня успел рожей деревянную шайку словить. Не знаю, кто из наших баб ею в тебя запустил...
- Вообще-то, не то чтобы конкретно в тебя... - несколько неуверенно вступил Зу. - Скорее, во всех нас. А угодило - в тебя...
- Ну, это понятно, - Хряпа такая новость шокировать не могла. - Тартулья опять хохмит. Чёртова тёща. И чем мы им в этот раз не угодили?
Тут все дружно пожали плечами: попробуй, объясни, что генерал расплатился ущербом красоты и памяти за проявленное всеми благородство.
- Ну... это... - Зу с трудом стал подбирать слова. - Мы их, типа, спасть ломанулись... от... посягательств некоего... монстра.
- Пресекли, посягательства-то? - подозрительно сощурился начальник, подозревая своих подчинённых в отсутствии оперативной смётки. - А то, пока я по ранению поле боя покинул, вы могли и не совладать.
Тут уж бригада-ах, не сговариваясь, головами затрясла, энергично показывая, что и без начальственного недремлющего ока они ого-го какие молодцы. Но Хряп был воробьём стрелянным, и на мякине себя провести не позволил.
- Где тело? - повёл он вокруг заплывшими очами. - Где, я вас спрашиваю... пока, по-доброму, ухайдаканная монстра?
В дело пришлось вступать Жо, который на ходу состряпал байку о грозной сече и конечном испепелении посягнувшего на баб супостата.
- Так я его приложил, генерал, что и пепла от паразита не осталось. Я могу, - шмыгнув носами для вящей убедительности, - просветил он въедливого офицера.
- Ну, коли так, то, что же... Объявляю вам благодарность. Помогите-ка подняться.
Отряд суетно кинулся помогать обожаемому командиру. А Жо, пот со лбов утерев, сделал себе огромную зарубку на носу и нарисовал мысленно жирный крест во всё пузо, дабы не забыть и рассказать сию побасёнку спасённым дамочкам, дабы не проболтались и не расстроили, обретшего спокойствие военачальника.
- Ну, докладывайте, что там у нас с оперативной обстановкой. - Хряпа ощутимо шатало, но о служебных обязанностях ветеран не позабыл.
Вот ведь занудный овощ. Пришлось Жо, сочинительствовать дальше. По его раскладу выходили вещи удивительные. Подвиги им описываемые носили характер эпический. А деяния, отряду сей день предстоящие, и вовсе смахивали на нечто доступное только богам.
- Ого ж, - озадачился Хряп. - Тут на трезвую голову, даже мне, не разобраться. Помнится у нас, где-то пиво было.
Слава богам, кажись в себя приходить начал. А то, что морда всеми цветами радуги разукрашена, так то орку только в честь. Общим консилиумом решили, что Хряп прав: после столь тяжких утренних потрясений ввязываться в драку бесстыдно трезвыми, никак нельзя. Вот дождутся они дам, пробку из заветной посудины вышибут. Все по разу к ней приложатся, а уж тогда - бойся их любая вражина.
- Особливо библиотека, - удивил всех тусуец. - Мы ведь в библиотеке, чего-то потеряли, аль я не правильно излагаю?
Опасаясь за хрупкую генеральскую психику, никто из подчинённых не рискнул полностью обрисовать, стоящие перед отрядом задачи. Тут, как ангелы-спасители из купальни выплыли и героически спасённые красотули. Вид они при этом имели надменный. Совершенно ледяной и для всяких там "мужчинов" недоступный. Однако у Папилломы хватило сердца, спросить, как себя ощущает предмет её ночных грёз и дневных помыслов. Предмет гордо выпятил тощую грудь и браво объявил, что никогда себя лучше не чувствовал. При этом он старательно придерживал пальцем клык, что и выпадать не хотел, но и на место никак не становился.
Да, день начался просто восхитительно. Жо страдальчески прикрыл глаза. Боги, боги, если они этак-то весело помыться сходили, то, что их ждёт далее в лабораториях, книгохранилищах и подвалах Зеркальной? Отчего-то гомункулу захотелось оказаться очень далеко от облюбованного им строения. Зеркальная башня, раскрывая перед ним свои секреты, не стеснялась запрашивать самую высокую цену. И Жо-Кей-Жо начинал сомневаться в своей платёжеспособности.
Глава 9.
Кудесник тайного сыска.
Где искать эту заразу? Исхудавший человек с глазами, ввалившимися куда-то очень глубоко, и от того похожий на близкого родственника Вечного Жнеца, обхватил голову руками. О, боги-боги, сейчас череп лопнет. Кройц мученически застонал и принялся раскачиваться из стороны в сторону. Срок, отведённый сердобольным Зиммом на отдых и восстановление сил подходил к концу. За окном ночь непроглядная, а сна ни в одном глазу. Какой тут отдых - утром уже на доклад к коронованному вурдалаку, а мыслей - ну хоть бы одна. Нет, не так - мыслей этих самых неисчислимый рой, да все не те. Кройц в безысходной ярости схватил бутылку, и, размахнувшись, замер в нелепой позе. Во времена совсем недавние, он бы швырнул её в стену, потом, пугая слуг до нервного тика, велел бы им убирать осколки и вытирать пролитое вино. В былое время, но никак не сегодня. Пугать было некого. Пуст был дом Кройца, как разграбленный варварами склеп. Как только его определили на постой во владетельский подвал, прислуга тут же дала дёру. Мудрые люди сразу сообразили, что за некие грешки их хозяина, фантазёр Зимм, запросто, может использовать их собственные тушки, вместо поленьев для костерка на центральной площади. Теперь Кройц был один, что настроения ничуть не улучшало. Обычно он одиночеством не тяготился, но, как оказывается, не хватает, чьих-то чужих ног, чтобы сгонять в подвал за новой бутылкой, и чужих рук, чтобы вовремя наполнить опорожненный бокал, пока он - великий человек, решает государственные проблемы. Как нужны, бывают мелкие незаметные людишки, даже удивительно.
- Чтоб вас всех, окаянные трусы, - хрипел Кройц. - Заячьи душонки. Мне ли по чину в погреб спускаться, чтобы вина испить, освобождение празднуя. А вот, пришлось, на ущерб для чести невзирая. Предатели.
Последнее слово у него вырвалось вместе с целым фонтаном слюнных брызг. В порыве благороднейшего негодования Кройц несколько отошёл от общепринятых правил приличий. И то, было от чего расстраиваться этому честнейшему человеку, всегда помнившему о долге и присяге. Некоторые моменты его биографии в расчёт брать не следует, ибо никто не идеален, как бы к этому не стремился. К тому же о них никто ничего не знает. Зимм?.. Этот лютый сморчок тоже не знает, хотя и догадывается, плешивая крыса. Софирона?.. Да, чёрт её дери! Эта ведьма знала слишком много. И можно было бы считать великой удачей, что дело поимки зловреднейшей бабы было поручено именно ему - Кройцу. Да уж - удача... Удача волкодлачья!
- Где её искать? - хрипел Кройц, ощущая на языке мелкое зубовное крошево. - А, главное: как?
Он приложился к бутылочному горлу. Процесс реабилитации шёл полным ходом. В очередной раз в подвал ему пришлось спускаться самому. И Кройц двинулся в это опасное путешествие, собрав в кулак остатки надломленной испытаниями воли. Расшалившиеся стены тут же начали развесёлую игру в мяч, перекидывая между собой его исхудавшее тело. Всё закончилось ожидаемо - Кройц свалился с лестницы, и до дверей винного погреба докатился задорно матерящимся комом. Несколько минут ему потребовалось определить, где сейчас в его доме располагаются пол и потолок и не угораздило ли его вольготно разлечься, как раз на последнем. Уж очень бедолагу мутило. Из своего прошлого опыта он мог заключить, что если валяться на полу, как то Создатели людям определили, то столь сильно штормить не должно... Вроде бы... Хотя, - новый день, новые знания.
Кажется, Кройц превращался в истинного философа.
- А хоть бы и так? - фаталистически изрёк душегуб. - Почему бы такому гениальному перцу не стать философом?
Разговаривать, прилепившись щёкой к полу, оказалось неудобно. Всё-таки, до истинного стоика Кройц, только ступивший на тернистый путь интеллектуала-подвижника, ещё не дорос. Пришлось садиться. И сразу противно заныл отбитый о ступени копчик.
- Мать твою...
Богат язык истинного учёного мужа, выразителен, сочен и афористичен.
Самый страшный охотник на ведьм с оханьем и матерщиной, не сразу, постепенно, с некоторыми перерывами встал на четвереньки, и для пущей устойчивости, упёрся лбом в дверь.
- О, так хорошо.
Видели бы его сейчас Миргелла и компания.
Кройц закрыл глаза, собирая в кучку разбежавшиеся после падения мысли.
- Твою ж мать!..
А этот-то всплеск "радости" от чего?
- Я полный кретин. - Самокритика - вещь, безусловно, нужная, особенно, когда по делу. - Идиот, дуботолок... Я забыл ключ от погреба в кабинете.
А, теперь некоторое смятение чувств убийцы и кандидата номер один на праздничное аутодафе, стало совершенно понятным. Ему предстоял полный опасностей путь наверх. Доверенное лицо... гхм... в данную минуту, скорее - рыло, владетеля Зимма, взвыл в лютейшей тоске и двинулся на покорение заоблачных высот, как был на четвереньках.
Путь был долог и невыносимо труден. Но, ни опасности, ни сверхчеловеческие тяготы не устрашили и не сломили фротонского героя. Кабинета он достиг, не потратив и получаса. Правда тут возникла небольшая заминка. Стол, размером с турнирное поле, отчего-то не желал находиться. Всему виной, Кройц это определил безошибочно, были всё ещё ощущаемые им последствия ведьмовских заклятий. Никакое другое объяснение сейчас в его голову не приходило.
- Врёте, - рыкнул он невидимым врагам, - не остановите. Я вот встану на ноги... встану, я сказал... Вот... уже почти... Чтоб меня... - проорал несгибаемый воин, ссыпавшись на пол. - Ну... значит, со второй попытки. Ага!..
Достигнутый успех, влил в него свежие силы.
- А вот и стол... х-хе... и где ты прятался, негодник, - Кройц погрозил пальцем расшалившейся мебели. - Теперь постой спокойно. Я только ключ возьму... тпру, тебе говорят. До чего норовистый жеребец. Отдай ключ и скачи себе дальше.
Непослушные пальцы никак не могли ухватить ловко уворачивающийся ключ. Из самых мрачных глубин Кройцева прогнившего существа стала подниматься мутная волна хмельного гнева.
- Ах, вы ж все... - заорал учинитель благоначинаний. - Да я вас... - И он изо всех сил стукнул кулаком по столешнице.
Устрашённая львиным рыком чернильница в ужасе подпрыгнула, боязливо звякнув крышечкой, и завалилась на бок. Чёрно-синее озеро ту же залило зелёное сукно и какие-то мелко исписанные бумаги. Кройц понятия не имел, что это за документы. Он вообще уже плохо осознавал, где находится и, что творит. Ярость, смешанная с освобождённым алкоголем ужасом перед владетелем, лишила его способности ясно мыслить. Хмельного Кройца возмутило подобное свинское поведение канцелярской принадлежности, и он надумал за это наказать... стол. Ухватив, всё-таки увёртливый ключ, душегуб и доверенная рожа владетеля, принялся колотить им по столешнице, а в завершении нанёс бунтующей мебели удар ногой.
- Эть... - удивлённо вспикнул герой, после содеянного, и с воплем рухнул на пол.
Пинать дубовую громадину, позабыв, что на тебе не кавалерийские сапоги, а лёгкие домашние туфли, пошитые из бархата, дело по самой сути своей ущербное. В чём Кройц и убедился, катаясь по полу и воя от нестерпимой боли в пальцах. Боль была настолько острой, что приглушить её оказались не в силах, даже густющие пары алкоголя, затуманившие разум учинителя.
- О, боги... - стенал несчастный. - За что наказуете!?
Вот он - крик души. И то, есть от чего прийти в отчаяние. Это ж надо - сойтись со столом в жесточайшей драке и так позорно проиграть сей злобной мебели. Признав своё полное и сокрушительное поражение в баталии, Кройц покинул поле сражения на четвереньках, но стараясь высоко вскидывать голову, как гордый, жутко породистый жеребец. Да проигрывать нужно, не теряя самоуважения и достоинства.
Спуск по лестнице был головокружителен и быстр. Однако он уже не мог потрясти или даже просто удивить несчастного страдальца во славу владетеля. В жизни каждого человека наступает момент, когда под ударами судьбы он либо ломается, либо утрачивает всякую чувствительность, обретая покой и своего рода просветление.
Покой Кройц ощутил, валяясь в подвале перекрученной тряпичной куклой. Просветление?.. Может быть... Он открыл глаза и тут же в панике их захлопнул: проклятущий дом заразился нездоровым весельем от взбесившегося стола и тоже надумал пуститься в безудержный пляс. Да, до полного просветления философ Кройц ещё не добрался. Зато его оставили гнетущие мысли о предстоявшем завтра "свидании" с самым страшным человеком во всём Фротоне. Припомнив о будущем рандеву, учинитель совсем не огорчился, а как-то глупо и легкомысленно захихикал. Ему ли бояться этого плюгавого людожора? Да кто он такой, этот Зимм? Да никто. Кройц попробовал встать, но тут же осознал, что сначала было бы неплохо понять, как же это он так хитро перекрутился, прилегши на полу после пролёта-переката по лестнице. Несколько бесконечных мгновений Кройцу понадобилось на то, чтобы прекратить попытки к вставанию, ибо ни одному из людей ещё не удалось подняться, стараясь боком протиснуться между собственных ног.
- Ёкарный бабай! - пришло на ум учинителю древнее заклятие, пригодное для таких вот неоднозначных моментов. - Чтоб меня скрутило и выпрямило. О! Кажется, работает...
Медленно, осторожно, дабы, каким-нибудь резким действием не переломить собственный хребет, Кройц стал распутывать тот замысловатый узел, в который сам же и исхитрился завязаться. Видели бы его сейчас уличные гуттаперчевые акробаты - поумирали бы от зависти.
Но велика была воля этого человека и его тяга к маленьким радостям жизни, разлитым в пузатые бутыли мутного тёмно-зелёного стекла, - он совладал. Он распутал этот кройцевый узел, и обошёлся без вульгарного мечемахания, как некий былинный герой, полководец и завоеватель. Всего можно добиться, ежели к делу с умом подойти. И вот герой нашего времени уже стоит на собственных подрагивающих ножках, держась за дверной косяк, ради сохранения равновесия - дом, скотина, совсем взбесился. Мгновение ещё было потрачено им, чтобы чудовищным усилием воли заставить глаза смотреть в одном направлении. Потом пришлось жестоко подавлять бунт трясущихся дланей.
- Не потерплю анархизма, - пригрозил рукам Кройц. - Не прокатит у меня самостийная фигня. Ну, вот же ж... совсем другое дело. - Массивный ключ, как ни упорствовал, однако был принуждён к соитию с замочной скважиной.
Победитель Кройц, этот морально-нравственный светоч, этот человек-глыба, несгибаемый боец и просто хороший человек, сумевший пройти через все препоны, что воздвигал на его пути полный несправедливости мир, облегчённо вздохнул, улыбнулся и начал проворачивать ключ. Ничего не произошло. Упрямая железяка раздражённо лязгала и скрежетала, но проворачиваться отказывалась на отрез.
- Может того... в другую сторону, - озадаченно пробурчал учинитель, смутно припоминая, что есть такие понятия, как "право" и ещё как минимум одна сторона. - Ага, пошло...
Провернув кованного упрямца Кройц ухватился за дверное кольцо и потянул на себя. Дверь открыться не пожелала.
- Чего? - тупо уставился на саботажницу бедный страдалец. - Ты чего, сволочь?..
Пинать толстенные доски Кройц на этот раз не стал, припомнив, что со столом это, как-то не очень помогло. Но, высказать, преграде, всё, что накипело, он не постеснялся. Так и резал правду матку, уставившись в шляпки гвоздей, как во вражьи очи. Дверь благоразумно отмалчивалась, будучи истинной сторонницей не противления злу насилием. И Кройц выдохся:
- Предательница... - сказал почти шёпотом. - Все предатели. Иэ-э-эх... - в каком-то приступе безысходности и забубённого отчаяния, он провернул скаженный ключ и, что было силы, рванул окаянное кольцо.
Дверь с готовностью распахнулась и не удержавшийся на ногах Кройц хрястко приложился затылком к полу.
- Етит твою... - простонал он искренне изумлённый красотой фейерверка, и на какое-то время окунулся в омут беспамятства.
Минут через десять, - вряд ли больше, - обретя сознание и даже некое подобие способности соображать, учинитель уселся перед порогом, почти осмысленно таращась во мрак винного погреба.
- Так это, что получается?.. Я её после своего первого посещения не запер, что ли? Взял пару, а... не пару. Три бутылки. Вылакал их. Захмелел и попросту забыл, что оставил дверь не запертой. Боги мои, на кой я тогда снова наверх ползал? О, мира сего создатели, какой же я идиот, - он закрыл лицо руками. Какой же кромешный... Какой же... Ладно, довольно самокритики. Где-то у меня в кармане должно было заваляться кресало.
Вставленный в держак факел занялся охотно, и на какое-то время подвал приобрёл вид совершенно фантасмагорический. Кройц, словно выпустил из ада тысячи кривляющихся теней. Ему стало страшно. Этот пронзительный страх, пронзающий сердце тысячами ледяных игл, невозможно было контролировать. Это был настоящий приступ паники. С Кройцем явно происходило, что-то не то. Не прошли для него даром ведьмовские козни и постоянное ожидание смерти. Нервы железного Кройца начали давать слабину.
- К дьяволу всё, - зловеще прошипел он. - Всё и всех. Я ещё не сдох. Из седла меня вышибли. Пусть так. И с ног свалили. Правда, чего уж там. Но я всё ещё жив. Жив...
Кройц схватил с полки первую попавшуюся бутылку и ударил ею о стену, отбивая горлышко.
- Никому со мной не совладать.
В каком-то исступлении он стал вливать содержимое посудины себе в глотку, не ощущая вкуса и нисколько не боясь наглотаться мельчайших осколков битого стекла - странная, не свойственная ему ранее бесшабашность. Бесшабашность, загнанного в угол зверя. Бесшабашность безысходности и отчаяния.
Его разбудил тяжкий приступ собственного натужного кашля. Кройц, ещё ничего толком не осознавая, перевернулся на бок, ощутил лицом, что-то божественно прохладное и так замер на несколько мгновений, прислушиваясь к собственным ощущениям.
- Ох-х-х... - выдавил он из себя.
Это было не просто похмелье, когда ты не можешь вспомнить, что было вчера или даже позавчера. Бедолагу этим утром посетил сам его величество Бодун. Кройц подрыгал ножкой, упёрся ладошкой в пол и на большее сил уже не хватило. Да-с, вспоминать, как его зовут, и кто он вообще есть такой, учинителю пришлось лёжа, не двигаясь, и, стараясь, глубоко не дышать. Шум, производимый собственным вдохом, был оглушительней рёва взбешённого дракона.
Кройц припомнил, что он Кройц на пятой минуте мыслительных потуг, за секунду до того, как отчаяться и приняться похмеляться, как есть безымянному. Может, в процессе священного этого ритуала, ему бы повезло, и он обрёл бы себя без излишних трудов. Но, озарение - штука непредсказуемая. Сверкнув, подобно молнии, оно одарило Кройца, потерянным вчера "Я", а заодно такой трескучей головной болью, что несчастному показалось, будто раскалывается не только его череп, но и всё мироздание. Он застонал и сжался в калачик, беззащитный, как младенец. "Помогите, - беззвучно прошептали растрескавшиеся, почерневшие губы. - Кто-нибудь - воды. Дайте воды". Он ещё не осознал, что рядом нет ни одной живой души.
Сколько времени он провалялся, вот так, скрючившись, Кройц не знал. Несколько раз он впадал в некое подобие сна, но тут же выныривал из него, содрогаясь всем телом, от привидевшихся кошмаров. В последнем, к нему явился, какой-то сморщенный дедок в короне. От старика изрядно смердело, он был беззуб и страшен. К тому же дед...
- Зимм?.. - пробормотал Кройц, беспокойно ворочаясь.
...дед грозился страшными карами, если учинитель благоначинаний не явится к нему на доклад тот час же.
- Доклад?.. Какой такой доклад-моклад?.. - Кройц перевернулся на другой бок, и попытался пристроить под щёку пустую бутылку.
Вдруг его глаза широко раскрылись, как у человека, поражённого ужасом. Мгновение ещё Кройц лежал оцепенев, но в следующую секунду он уже вскочил на ноги и заметался по тёмному подвалу - факел давным-давно погас - в поисках выхода. Скаженная дверь никак не желала находиться. Зато при каждом шаге под ногами, что-то переливчато звенело. "Сколько ж я вчера выжрал-то?" Пожалуй, сегодня это была его первая полностью сформировавшаяся мысль.
- О-о-о, какой же я...
Далее последовал ряд идиом, что бывают понятны в любом уголке мира без всякого перевода. И ведомо всем, что подобного рода заклинания, несут в себе огромный положительный заряд: проклятущая дверь отыскалась тут же. Кое-как выбравшись на свет божий, то есть на первый, жилой этаж здания, учинитель принялся энергично крутить головой, оставляя без внимания приступ тошноты, вызванный столь необдуманным действием.
- Хвала богам, - поднял он руки, - я - дома.
Открытие это, хоть и не улучшало положение дел, однако общей картины не портило. Что уже само по себе славно. Личный представитель владетеля, шаркающей походкой, за стеночку придерживаясь, - подъём по лестничной крутизне отнял остаток сил, - направился в свой кабинет. По дороге он глянул в большое зеркало, висящее на стене. Ох, и рожа. Опухший, как утопленник, проплававший в реке с неделю. И такой же сине-чёрный. А ещё и паутина. Кройц был облеплен ею с ног до головы. Уинитель с отвращением отвернулся и даже нашёл в себе силы чуть ускорить шаг. Но только он перешагнул порог, как тут же замер соляной статуей.
- А зачем... зачем мне сюда? - вопрос, заданный в пустоту, звучал обречённо. - А если не сюда, то куда? Куда вообще?.. Повеление Зимма в этот раз мне не выполнить. А значит...
Взгляд Кройца медленно обшарил кабинет, чуть задержался на залитом чернилами столе, перебрался на стену, увешанную оружием, и окончательно остановился на великолепной паре дуэльных пистолетов.
- Вот... - в голосе учинителя послышалось некоторое удовлетворение. - Вот оно - решение всех моих проблем.
Пистолет, служивший частью великолепной композиции, украшавшей собой ковёр, понятно заряжен не был. Проводить же столь кропотливую операцию, стоя на нетвёрдых ногах Кройцу было явно не по силам. Пришлось, сначала нагибаться для того, чтобы отыскать в нижнем ящике стола пороховницу, пыжи и пули, с большим риском набить шишку на многострадальную голову. А после усаживаться на стул, который почему-то так и норовил вывернуться из-под хозяйского зада. Да-а... так вот она и подкрадывается - старость. Похоже, овладевшее вчера Кройцем философское настроение, так до конца его и не покинуло.
Тремор рук полностью преодолеть не удалось, поэтому пороха на стол было высыпано куда больше, чем его пошло на заряд. Кройц тихонько ругался, но стоически продолжал своё мрачное занятие. Проклятия стали значительно громче, как только дело дошло до пыжей. И уж совсем учинитель раззадорился, когда окаянные пули стали выскальзывать из его пальцев и нахально укатываться под стол. Но терпению Кройца могли бы позавидовать даже монахи, неукоснительно следовавшие аскезе. Учинитель зарядил пистолет. Посмотрел вокруг в поисках бутылки: последний глоток сейчас был бы кстати. Но ничего, кроме опустошённой посуды не найдя, решительно приложил ствол к виску и тут же брезгливо сморщился; какая-то мерзкая тварь ползла по его шее, вызывая омерзительную щекотку. Кройца передёрнуло...
- Бесова отрыжка! Помереть спокойно не дадут.
Он собрался хлопнуть себя по шее, но вовремя одумался. Ему стало до невозможности противно. Очень уж не хотелось размазывать по себе кишки многолапой твари. Поэтому он смахнул паука, приехавшего на нём из винного погреба на стол, и припечатал рукоятью пистолета.
- Мерзость, - охарактеризовал Кройц, созданный им натюрморт.
Разбросанные по столу, залитые чернилами бумаги, а тут ещё и раздавленный жирный паук. На секунду Кройц даже удивился, от чего это его ещё не стошнило, и вдруг его взгляд остекленел.
- Бумаги... Чернила... Пауки...
Со стороны он был похож на помешанного.
- Бумаги-чернила-пауки… - зачастил он. - Софирона, чёртова перечница, я знаю, как тебя найти. Так... скорее на встречу с Зиммом. Переодеваться?.. - он оглядел себя. - Ох, ты ж пугало. Теперь ещё и руки в чернилах. А, сойдёт. Скажу, что всю ночь работал. Да-с... но рожу, всё-таки сполоснуть стоит... гм... и съесть, что-нибудь запашистое.
Завершив малый свой туалет, учинитель метнулся на улицу, ловить наёмную коляску. Хвала богам, в квартале, где находился его дом, возниц было хоть пруд пруди.
- Куда прикажете? - разбитной малый изогнулся в особом перекрученном поклоне, одновременно открывая дверцу перед седоком и протягивая к нему ладонь за деньгами.
Кройц назвал адрес и улыбка возницы, словно примёрзла к лицу, а ладонь тут же затряслась не меньше, чем ранее тряслись пальцы учинителя благоначинаний. Малый был не на шутку перепуган. Но отказать седоку, что отправлялся по Такому адресу, он не мог. Правда, вот ведь разумный человек, от приставаний к этому дядьке с навязчивой просьбой "добавить на чай", он решил воздержаться.
- Дождись меня, - бросил ему, Кройц, когда был доставлен к довольно скромному, без вычурностей, двухэтажному особнячку. - Я не задержусь.
Тут он не ошибся. Его визит продлился менее пяти минут. К тому же такого влиятельного человека в этом доме не пустили дальше передней. Но странное дело, когда Кройц его покидал, он широко улыбался. Было очевидно, что здесь он и ожидал именно такого холодного приёма.
- Гони к дворцу... - ошарашил он возницу новым адреском. - Гони шибче. Деньгами не обижу.
Кройц в нетерпении поднялся с мягкого сидения, когда коляска только подъезжала к кованым воротам.
- Держи, - он сыпанул исполнительному малому полную пригоршню монет.
Тот рассыпался в благодарностях, но учинитель уже и думать про него забыл.
- Доложи обо мне старшему караула, - бросил он гвардейцу, охраняющему вход.
Похоже, что Кройца здесь ждали. И ждали с большим нетерпением. Потому, что пред слезящиеся, старчески-мутные очи Зимма он был представлен без малейшего промедления.
Зимм был взбешён его опозданием. Кадык лютого деда, так и ходил под дряблой кожей: владетель никак не мог начать говорить. Кройц мысленно усмехнулся: вот и хорошо, а то бы ляпнул, чего нехорошего, просто так - не подумавши, и пришёл бы учинителю конец. Тем более обидный, что причин для особо ярого владетельного гнева не было никаких. Ну, почти, никаких...
Кройц склонился в глубоком церемонном поклоне:
- Ваше величество... Я знаю, как найти вашу супругу...
Глава 10.
Пух - большущий невидимка.
На верфях работа кипела круглосуточно. Все понимали - назревает, что-то большое. Да, что там - большое. Грандиозное. Народ, от веку своего служивший роду неуёмных герцогов Арнимейских, привык к тому, что уж кто-кто, а эти-то господа своего добиваться умеют. Таковым были все предки Розовощёкого Пуха. Ну и сам гигант, папашу своего многогрешного, но деятельного сменив, подданных своих не разочаровывал. Но, кода на месте строительства дирижаблей объявился склочный гном Хугу, со своим пузатым и горластым семейством, темпы строительства, стали таковыми, что напугали всех шпионов, затёршихся в толпу работяг. Так и заскрипели перья, кропая срочные донесения иноземным владыкам, мол, во внимание примите, деется, что-то несусветное.
Таковы депеши получили и жрецы финотонского Большого круга, и султан Силизии, а уж, как такой новостью озадачился Остобальд Бриттюрский и вовсе не вышепчешь. Сроки, отведённые им, команде доверенных людей, для совершения диверсии были сжаты до предела. Но опять приходилось вносить коррективы. А как же иначе? Не взбодри он исполнителей собственных планов и Бриттюр снова окажется в положении крайне не завидном. Такая держава и до сих пор не имеет собственного воздушного флота! Позор.
Нет, с приходом к власти этого беспокойного нравом монарха, на полуострове Бриттюрском многое переменилось в лучшую сторону: взятки так нагло и в открытую брать перестали - уже хорошо. Производство всего и вся в разы возросло. Разве это худо? Трудягам, кое-какое облегчение от двора вышло; монаршею волей были организованы клиники, для поддержания здоровья масс предназначенные, в коих обязаны были трудиться не токмо лекари медицины классической, но и маги-целители. Виданное ли то дело!? Народишко было тому нововведению, зело обрадовался и даже в благодарность, хотел на собственные гроши Остобальду Троммзетану памятник изваять, но на практике всё оказалось не так, как предполагалось. Ни один гросс-целитель по доброй воле не украсил своей персоной больнички для работяг. Организовав лазареты, Остобальд, как-то не додумался, что их ещё и финансировать нужно. Ну, с правителями такой ляпсус бывает частенько, не сказать - регулярно. Его и ляпсусом не назовёшь, поскольку это вещь обыденная.
Гроссы, смекнув, что карманы в общественных больницах, особо не наполнишь, стали посылать туда от своего имени неофитов-практикантов. А у тех своя иерархия: те из них кто из семей побогаче да повлиятельней, с беззубого младенчества к чванству склонный, в грязные пролетарские кварталы носы свои, брезгливо сморщенные, показывать не пожелали. Пойдя по пути академической аристократии, оболтусы, коих любящие мамочки и папочки не забывали снабжать металлическими кружочками разного номинала, дабы избежать труда на благо общества, стали делиться денежкой с теми, кто победнее и по этой причине менее брезглив. Ну, вроде бы можно считать, что вакансии наконец-то заполнились. Считать-то можно, только, кто сказал, что студенческие нищеброды, все сплошь и поголовно таланты и гении? Это на театральных подмостках, в пиесках характера трагического, любой провинциальный гусь, обязательно семи пядей во лбу, а злобные аристократишки, ему ходу не дают, на талант его завидуя. На деле же, нищенствующая студенческая братия в массе своей такая же суматошно-бестолковая, как и балбесы фамилий породистых. Всего и отличий, что штаны у голодранцев с непередаваемым шиком нищеты украшены разноцветьем заплат. Так что в скорости выяснилось - пользовать трудящий народ от разного рода хворей и напастей, толком-то и некому.
Идея о памятнике королю-узурпатору в народном сознании продержалась недолго и тихо увяла сама собой, не оставив по себе никакой памяти.
"И хрен с вами, - великий реформатор решил не обижаться на неблагодарных подданных, - свиньи шелудивые. Буду думать о процветании нации в целом".
Приняв столь мудрое решение, Остобальд, дел в долгий ящик не откладывая, взялся за реорганизацию и перевооружение армии.
- А чего это, господа генералы, - как-то спросил он на военном совете, - наш славный Бриттюр, держава морская, лишён флота воздушного?
Генералы, на кирпичных мордах искреннюю озабоченность изобразя - и, правда, "чего"? - принялись дружно мычать и блеять, оправдывая собственную нерасторопность.
Остобальд этот хор жвачных долго слушать не стал, и, в гнев придя, делом первым, вышвырнул за порог военного министра:
- И никакой пенсии тебе, жирный боров!
Этаким, для всех понятным методом возбудив служебное рвение в оставшихся, шутник Тромми, обозначил свою решимость в деле реформирования бриттюрских вооружённых сил.
- Разработать в сроки кратчайшие план по созданию боевых дирижаблей, - сухо бросил он, жестом разгоняя вспотевший от душевных переживаний генералитет.
"А чего миндальничать? - спрашивал он у себя после, отходя ко сну. - Вон, алагарцы себе империю прибарахлили. Чем я хуже, того же Кристофана? Я тоже, может быть, хочу императорскую шапку на голове поносить".
План, взбодрённые вояки предоставили и впрямь скоро. И не просто план; оказывается, в недрах военного министерства уже некоторое время даже чертежи имелись такой нужной для короля машины. Да ладно бы только самого дирижабля, но даже и проект верфи.
- Так, чего ж вы тянули с реализацией? - недоумённо спросил Остобальд, взгляд оторвав от исчерченных листков.
Штабисты дружно потупились. Оправдать собственную косность и лень нужно было так, чтобы этот недоверчивый сукин сын, ложь не расчухав, не отправил бы их всем скопом, дослуживать годы до абшида куда-нибудь на приполярные острова в чинах не выше лейтенантских.
- Так... это... - задрожал голосом самый смелый из них, по стечению обстоятельств лет тридцать распоряжавшийся тыловым обеспечением армии, от чего пух на его рыле был куда более кучеряв, чем у всех остальных.
- Не дребезжи, - Тромзетан поморщился. - Вспомни, что ты офицер, военная косточка, стальной хребет.
Генерал, обильно потея, незамедлительно выполнил королевский приказ – вспомнил, что таки да, хребет у него, где-то должен быть.
- Смета, - лапидарно объявил он.
- Что - смета? - недопонял король.
- Велика, - чётко отрапортовал тыловик. - Весьма. Прошлые правители Бриттюра её не одобряли.
- А...? - Остобальд сложил вместе кончики пальцев и выпятил губы. - Гм... Ну что ж... Я не прошлый правитель. Смету - ко мне на стол. Немедленно.
Великий распределитель подков и солдатских сухарей не обманул: смета, предоставленная Тромзетану, короля впечатлила.
- Да-с... - на секунду задумался он. - Но чего не сделаешь ради возрождения родины, пусть даже за счёт моей казны.
Путать государственные финансы со своими личными Остобальд начал с первых дней правления. "Не великий грешок, - утешал он себя. - Ведь я живу только ради Бриттюра".
Верфь была построена. Дирижабли, в количестве трёх штук, заложены и даже сляпаны более менее похожими на настоящие, то есть на те, что, как пирожки пекли в ленных владениях Арнимейского. Они даже летали. Полёт их пару раз довелось наблюдать и королю. Не сказать, чтоб он остался очень доволен.
- Как-то... как-то очень уж величественно они парят, - поделился он своими впечатлениями со свитой. - То есть, дьявол вас всех раздери, медленно и не особенно высоко.
В этот момент одной тихоходной конструкции надоело болтаться в воздухе, и она надумала рухнуть на землю.
Остобальд картинно приподнял брови:
- О, как... Они ещё и падают. Вот ведь пропасть. Что теперь делать? У какого, какие соображения на сей счёт?
Свитские тут же проглотили языки, а ответственный за всё это безобразие тыловой герой схватился за сердце.
- Что, ни у кого, никаких? Ладно, тогда я ознакомлю вас со своими. Для начала, - стал развивать собственную мысль деятельный монарх, - я создам ревизионную комиссию с полномочиями самыми широкими. Сдаётся мне, что не все выделенные средства были истрачены по назначению.
Командующий тылом тут же упал замертво.
- Я так и думал, - с ледяным спокойствием молвил Тромми, равнодушно глядя на недвижимое тело возле своих ног. - Ну вот, кое с чем уже и разобрались. Имущество этого деятеля и всей его ближайшей родни подлежит конфискации. Соответствующий указ я сегодня же направлю в фискальную службу. Проблему падающих воздушных колымаг это, правда, не решит, но хотя бы казна вернёт часть потраченных денег. Уже неплохо. Что касаемо, этого хлама, который мне попытались втюхать под видом смертоносных машин, кои должны были одним своим видом повергать врагов королевства во прах, то... - Остобальд потёр переносицу. - Буду думать.
Что тут сказать: думал он довольно долго. Результата этот процесс, правда, не принёс, но хотя бы время занял. Так бы и остался этот эпизод не заживающей язвой, прободающей чувствительное самолюбие монарха, кабы не послание Святейшего из Святых. Получив его, Остобальд укрепился духом. Ещё бы, ему представился шанс сокрушить самого Уланда Шрама.
Мечта, сиять на небосклоне мировой политики, снедала тщеславного Тромми уже давно. А как прикажете предстать перед всем миром в блеске и немеркнущей красе, коли на небосклоне есть звезда, в лучах которой ты растворяешься, как огонёк свечного огарка при свете солнечного дня? То обстоятельство, что злокозненный Шрам в своё время имел глупость спасти и выпестовать теперешнего бриттюрского короля, Остобальда ничуть не смущал. Подумаешь - выкормил и воспитал. Сам дурак.
Причудливые узоры может выписывать Судьба - это самый великий художник, обладающий фантазией, которой рубежи ни кем не обозначены. И сейчас она играючи положила на холст бытия ещё один мазок. И был он удручающе чёрен.
Узурпатору, только что получившему под дых от собственных ремесленных бездарей и казнокрадов, было в пору волком выть, радуя ночной песней ущербный Огрызок, а он, глядишь ты, всей рожей улыбался, вертя в пальцах филигранно исписанный лист с печатью Святейшего из Святых. У Тромми и мыслей не возникло отказаться от предложения вступить в коалицию против человека, некогда спасшего его шкуру. Итак - Престол у Божьего Подножия, финотонский владетель и личный враг Шрама, кто-то неясный, но очевидно могущественный; интересное общество объединиться надумало. Ха-ха, дни алагарского парвеню, возмечтавшего о цезарском венце, сочтены. Святейший из Святых был не дурак, коли додумался навесить на опального герцога ярлык ересиарха. То, что это была идея хитроумного Зимма, Остобальд не ведал. Да и какая, собственно, разница, кто оказался настолько прозорлив? Главное, что теперь, даже союзники этого непобедимого окаянца, трижды подумают, прежде чем оказать ему, самими богами, в лице иерархов церкви, проклятому, хоть маломальскую поддержку. Кто вообще способен встать на пути тройственного союза? Тут Тромзетан был вынужден прокашляться: посетило-таки его чувство лёгкого сомнения и неуверенности. И то - Тусуй-остров с его Наёмным Корпусом морской пехоты со счетов сбрасывать ещё рановато. Да, орки, дьяволовы выплодки, пока контракт выполняется, Шрама не предадут. А ещё ж и Гильдия банкиров. Эти господа никогда от прибыли не окажутся. Мировой закулисе, совершенно наплевать от какой, из враждующих сторон получать дивиденд. А герцог Лихтенгерский, будь он анафеме предан, как и всё потомство его, прибыль Гильдии приносит баснословную, к тому же с завидной регулярностью.
Помнится, в тот момент, король бриттюрский, в сердцах крепко приложился кулаком к ладони. Досадовал Остобальд на обстоятельства, в миг этот не особо разумея: а что же ему, собственно, предпринять? В бумаге Святейшего из Святых, содержалось едва ли не требование оказать всяческую поддержку в борьбе с богомерзкой ересью. Ишь, чего удумал ослеплённый гордыней герцог - возложить на чело своё корону. И ведь не перед чем уже не останавливается. Никакой гнусью не брезгает, вон уже ведьмам целый остров пожаловал. Землями расшвыривается, как камешками в своём огороде. Остобальд бумагу ещё разок перечёл, а после, тревогой снедаемый, - ещё ни единожды. Не-ет, воевать с Уландом в чистом поле, а хоть бы и не в поле, а на море, умнейшему королю не хотелось. Имел он подозрение, что тут алагарец его одолеет. И уж в этот-то раз, ни за что не станет жалеть своего выкормыша.
Тогда, что предпринять?
Тут-то и родилась в его голове идея близкая к гениальной. А и не надо Бриттюру воевать явно. И кинулся Тромми строчить послание Святейшему. Писал споро, чернила разбрызгивая. Уверял его в полной своей солидарности и тут же плакался, что в открытое противостояние Бриттюр сейчас никак ввязаться не может по причине экономической слабости и некоторого внутреннего неустройства. Жалился Тромзетан на неверность подданных, на неустойчивость своего правления, на заговоров обилие; на продажную аристократию и на трусливое малодушие плебса, для которого он из кожи вон лезет, а в ответ лишь недовольное шипение. Однако, как истинный приверженец Престола у Подножия, он Остобальд, в стороне остаться никак не может и... Тут Тромзетан наплёл с три короба, извёл чернильницу до донышка, но ухитрился толком ничего не сказать. По его расчётам Святейший из Святых должен был сообразить, сей опус осиля, что Тромми на его стороне и обязательно чего-нибудь отчубучит во славу престола. Ося, письмо, своей печатью заверяя, даже насвистывать начал от радости. А отчего всё? Да потому, что придумал он, как единым махом ослабить войска герцога Лихтенгерского, чтобы фротонцы его в сражениях изничтожили, а заодно приобрести средство для борьбы с богопротивными орками. Создание своей империи Остобальд Тромзетан надумал начать с присоединения к своей Короне тусуйской жемчужины.
В Алагар, на верфи дирижаблестроительные, под личиной мастеровых было отправлено три десятка верных людей имевших кой-какой опыт полётов на бриттюских дирижаблях. Раз уж им под силу оказалось поднять в воздух этих уродов технической мысли, то уж угнать творения гениального Хугу им особого труда не составит. Народишко подобрался отчаянный, хитроумный, что твои эльфы, жестокий, как дроу и коварством способный поспорить с демонами преисподней. Кажется, дело было на мази и тут такое неприятное известие.
- Чёрт понёс на верфи этого пузана!
Было от чего расстроится Остобальду. Такое скорое появление Хугу в его планы никак не входило. Приходилось вносить коррективы в идеально продуманный план. И король не оплошал. По нескольким каналом за раз, чтобы исключить неполучение исполнителями этого приказа, было отправлено сообщение: "Дело ускорить максимально. Дирижабль угнать флагманский, буде он уже сооружён. Да прихватить с собой его создателя".
А, чтобы проклятый Шрам не кинулся тут же выручать горбоносого гения, Тромми надумал подкинуть ему другую задачку. Да такую, чтобы уж наверняка занять мысли Уланда её решением. Бриттюрский монарх решил, что Ульшара, да собственно и племянничек его, Кристофан, как-то очень уж зажились на этом свете.
Ах, как хорошо знали теперь алагарцы на что способен предавший их Тромзетан. Как точно они всё просчитали. Только поможет ли им теперь всё их хитроумие?
Остобальд недобро улыбался, меряя шагами бесконечные коридоры в своём дворце, то и дело, пощёлкивая пальцами. Некому его было остановить. Решительно некому. И воздвиглись в воображении его даже не замки воздушные - грандиозные дворцы.
Не знал, не ведал умнейший циник о том, что в Алагар Хугу прибыл не токмо в сопровождении своих многочисленных отпрысков. Туда же, на верфи направил стопы свои ещё один занимательный дядечка, чьим бесспорным талантом было разрушать эфемерные и не только постройки. А уж как он любил вносить собственные изменения в чужие планы, описать нет ни малейшей возможности. Ещё не прибыв к месту назначения, Хугу уже начал хлебать варево чудачеств Арнимейского полным половником. От вкуса этого блюда некий обременённый лишним весом гном в негодование пришёл, сидя в каюте торгового брига и сверля глазами весь свой многочисленный выводок. Должен же быть хоть кто-то виноват в творящемся безобразии? Не найдя лучших кандидатур Хугу тут же назначил крайними своих сыновей. Те, роль козлов отпущения приняли с хорошо скрываемым душевным протестом. Гундеть можно было сколько угодно, но пока почтенный родитель не проорётся до хрипоты, вставить слово в своё оправдание всё едино не представлялось возможным. От того молодые гномы, и сидели рядком, показательно повесив большущие горбатины носов. За алагарского аристократа они в ответе не были. А вот поди ж ты, приходиться отдуваться за чужое хулиганство и терпеть папашины вороньи трели.
Тут кто-то робко постучал в дверь каюты. Хугу тут же послал надоеду куда подальше, но только для того, чтобы снова услышать этот тихий, нарочито приглушённый стук.
- Чтоб тебя морской дьявол наизнанку вывернул! - пожелал незваному визитёру бывший старпом пиратского брига, в удивлении великом округляя свои глазёнки под толстыми стёклами очков. - Что за наглец сюда без приглашения ломится? Ну и денёк... Сперва Пух испаряется... Пух! Мать его!.. Испаряется!.. Дитятко в невидимку поиграть вздумало. Малышок, габаритами чуть меньше тролля!.. На погрузке криворукая матросня ящики с бомбами для дирижаблей сколько раз уронила? Я едва не облез весь от макушки до... пониже пояса. Местами, однако же густоте волос таки был нанесён ущерб преизрядный. Теперь есть опасность, что обрасту неровно, клочками. Боюсь, фасон утратить. А сейчас ещё и переживания прерывают. Попробуй в таких условиях уйми расшалившиеся нервы. Да влетай уже, дятел настырный, - наконец сдался разъярённый гном.
Дверь тихонько приоткрылась. Не на много - дюймов на десять. Ровно на столько, чтобы в образовавшуюся щель, в кою и Хугу-то по причине брюшной обширности не проникнуть, просочилась фигура вида донельзя странного. Посетитель, облачённый в простую матросскую робу, с первого взгляда вызывал у людей сразу два противоположных чувства: накормить его болезного, а то сквозняками от стенки к стенке швыряет, или уж добить одним ударом из милосердия, чтоб не мучился, бедолага. Был он носат, скуласт, востроглаз - это Хугу отметил сразу, сделав себе зарубку, что парнишка хоть и выглядит, как ходячее пособие, для лекарей-аколитов, но, скорее всего, сметлив и хитёр. Волосы жиденькие, но длинные, морячок стягивал на затылке конским хвостом, полагая, что такая причёска добавляет ему брутальности. "Это, он зря, - Хугу не смог сдержать улыбку. - Боги подземные, ну и шкет. Как в нём ещё душа держится?" Действительно, худоба посетителя сразу отмечалась любым, кто его видел. Роба висела на нём, как на вешалке и создавалось стойкое ощущение, что в неё легко бы поместилось ещё четверо таких же "мускулистых" парней.
- Кто таков? - раздражённо каркнул гном. - Зачем явился не званым? Постой-постой... это ж тебя вся команда в порту дружно костерила. Это ты, чучело криворукое, ящика с бомбами удержать не сумел. Добро ты его в одиночку волок, а то ж... Сколько вас там было? - шестеро.
- Угу, - тощий малый, стеснительно уставился в пол. - Шибко тяжёл был ящик, - неуклюже оправдался он.
- Шибко тяжёл... - передразнил его Хугу. - А ну, как рвануло бы его содержимое. Думал ты, шкелетина об этом, когда хватался за непомерный для себя груз? Там бы половину порта разнесло в мелкую щепу. Ещё б и меня прибить могло. Какая была бы потеря для мировой науки.
- Не прибило бы, - всё так же уставившись в пол, возроптал безвинно шпыняемый матросик.
- Не прибило бы, потому, что мои бомбы они на совесть слажены. Со всем возможным бережением от таких вот, как ты недоумков.
- Не-е... - протянул тощий посетитель, и на этот раз довольно дерзко взглянул на зазнавшегося коротыша. - Не прибило бы никого потому, что в том ящике никаких бомб не было.
- Ш-ш... - На какой-то момент Хугу потерял дар речи. - Ш-ш-ш-то?.. - Он метнулся к матросу и попытался схватить его за грудки. Гномского росту не хватило и короткие волосатые пальцы Хугу скрутили грубую одежду на впалом животе вестника скорбей. - Где они?.. Отвечай, скотина. Не мычи. Продали!?. Врагам продали, крысы корабельные. Кто? Кто, поимённо? Всех под килем протащу... Да если враги секрет этих бомб разнюхают... понимаешь, что это значит, ты, три ярда сухой дранки!?
Матрос попытался отцепить от себя очкастого, истошно вопящего лейб-инженера, да куда там. Хугу вцепился в него крепче голодного клеща.
- На мачте всех повешу!.. - бывший пират и рудознатец, механик и капитан дирижабля, продолжил изгаляться в придумывании наказания для расхитителей и, возможно, шпионов.
- Не надо никого вешать, - матрос смирился с прицепившимся бородатым "украшением", и постарался вразумить бесновавшегося коротышку. - Бомбы мы в арсенале оставили.
- Мы?.. - обалдело переспросил Хугу. - Кто это "мы"? Как ты вообще смеешь сюда являться и мне такое го...
- Да не ори ты, - прервал Хугу "шкелетина". - "Мы" - это я и Пух... Розовощёкий Пух. Знаешь такого? Он-то тебя точно знает. Сразу мне сказал, что ты базлать примешься и всё кругом слюнями забрызгаешь. Фу, теперь робу стирать, - тощий брезгливо отёр липкие брызги, рукавом чистоты довольно сомнительной. - На-ка вот лучше прочти. Тебе Пух цидулку нацарапал. Там всё прописано, - и он сунул скомканную бумажку под вислый гномский шнобель.
Хугу записку принял, одной рукой не отпуская изловленного саботажника. Текст таинственного послания он изучал довольно долго, хотя сразу признал каракули дорогого друга. Нет, спорить не приходилось, корпел над этим шедевром эпистолярного искусства, безусловно, герцог Арнимейский, собственной персоной.
- Хм, - озадаченно буркнул Хугу, осилив иероглифы Розовощёкого в пятый раз. - Хм... А Пух не дурак. М-да... даже меня провёл. - Капкан гномского кулака чуть ослаб, даруя матросу некоторую свободу. - А ты, богатырь, за шваброй схорониться способный, стало быть, из Арнимея родом будешь.
- Угу, подданный его сиятельства. Ты, борода, всё прочёл? Хорошо. Теперь исполни в точности.
- Не хами, - Хугу окончательно разжал кулак. - Помни, с кем говоришь. - Он ещё раз озабоченно глянул в бумажку. - Освободить тебя от службы на корабле не в моей власти.
Матрос равнодушно шевельнул бровями:
- Об этом не беспокойся... Э-э... не беспокойтесь... Сам себя освобожу. Только на дирижабль допустите.
Гном наморщил лоб. Да-с... задачка, однако. Сам он себя освободит. Ишь, какой прыткий - сбежать надумал. Ну, это дело обычное: матросики частенько с флота дезертируют. Вот только их разыскивают и, по-отечески, плетей всыпав, водворяют обратно на борт, для продолжения несения почётной службы. Хугу пристально взглянул на тщедушного наглеца:
- Как тебя величают-то хоть?
- Бальмо, - коротко бросил тот.
Гном шумно выдохнул, очевидно, уже что-то решив:
- Бальмо-Больмо... Ох, и имечко... Звучит почти, как бельмо. Вот так я тебя звать и стану. Ладно - иди... Взять беглого в команду флагмана воздушного флота - дело не шутейное. Но... раз за тебя сам Пух поручился... - Гном не договорил и принялся сосредоточенно плямкать губищами. - Нет, ну почему именно ты? Почему именно тебя выбрал Розовощёкий? На тебя же без слёз не взглянешь.
- Есть причина, - таинственно улыбнулся Бальмо-Бельмо и вышел за порог, оставив Хугу и его бородатую детвору в полнейшем недоумении.
Глава 11.
Миргелла удивляет.
Пройтись частым гребнем по верхним этажам Зеркальной башни оказалось делом занимательным до крайности. Пороховые запасы были истощены до полного оскудения. Боевой задор воинства потихоньку превратился в бешенство, более свойственное берсеркам. А Эттель стала выражаться исключительно смачными идиомами, присущими всем ветеранам, хлебнувшим лиха и от того привыкшим к конкретике в выражениях. Но стоило отряду генерала Хряпа сунуться на горизонты подземные и стало ясно, что веселье ещё толком и не начиналось.
Первый подвальный этаж они освобождали целые сутки. Потом, после краткого отдыха в каком-то чулане, где спали вповалку, даже не вспомнив о каких-то там приличиях, принялись за отвоёвывание той же территории. За четыре часа отдыха, закраинные выползни снова заполонили этаж.
- Хреново дело, - пришёл к логическому заключению выпускник алагарской военной академии. - Этак мы здесь год провозимся, ратоборством сердца теша. Что Шрама никак не порадует. К тому же книжку, так ему нужную, искать совершенно некому. Попробуй я хоть одного из наших колдуванов на поиски отряди, и всё пиши - пропало. Не сдюжаем.
Краст размазал по лицу пот, обильно сдобренный пороховой копотью и устало присел у стены.
- Генерал, с зарядами для пистолей совсем худо. Полдесятка осталось. Чего делать-то?
Орк поморщился: ещё забота добавилась - один из бойцов отряда оставался безоружным. С его шпагой против этих, толстым хитином обросших, всё равно, что с голыми руками. Да, что-то нужно было предпринимать. И срочно. Там, наверху, отряду Космач изрядно подсобил; пусть дракон и не мог протиснуться в узкие стрельчатые окна, плюнуть сквозь них прицельно, изничтожая чудищ, было ему вполне по силам. В подвале же воинство могло рассчитывать исключительно на свои силы. Сил же этих оставалось совсем не густо. Вон, даже Поджигач умаялся. Сидит бедолага на Хряповом плече, крылья, в унынии, повесив, - страдает, способность к пламяизвержению на время утратив. Орк окинул бойцов взором, почесал не особо мудрую свою голову и родил тщедушную идею:
- Жо, - обратился он к гроссмейстеру, в минуту сию прикорнувшему в пыльном углу рядышком с великаном Зу. И гомункул сдавать стал. Плохи дела. Совсем плохи. - Эй, малыш...
Жо-Кей-Жо встрепенулся.
- Ты тут, пока отшельника из себя разыгрывал, случайно никакой оружейной не обнаружил?
Гомункул в раздумии сморщил обе свои мордашки.
- Здесь маги жили, - пискнул он. - Не вояки. Хотя... Есть тут один хламник, доверху забитый каким-то ржавым железом. Доспехи и прочий металлолом. По первости местные бароны колдунов пытались на крепость проверить, данью обложить или что-то в этом духе, но быстро сообразили, что это дело пустое. Гм... может там, что и отыщется. Но сильно сомневаюсь.
- Веди, - велел генерал. - А то мы того и гляди боевой единицы лишимся. Что для нас роскошь не позволительная.
Шествовать пришлось не далече; кладовочка была рядышком - только за угол завернуть. Им даже воевать особо не пришлось - волкодлак, ныне пребывавший в своём не причёсанном облике, порвал в мелкие лоскуты, какую-то тварь, имевшую вместо головы два толстых извивающихся отростка с присосками, и вышиб дверь в мелкую комнатушку, до самого потолка заваленную рыцарской амуницией.
- Гм, - выдавил из себя Краст, обозревая холм ржавой стали, - мечишко бы какой отыскать.
Юность склонна к розовым мечтаниям, примерно так выразился генерал, после получаса разгребания металлического завала. Меч так и не отыскался. Нет, что-то, когда-то таковым являвшееся в кладовой было. С дюжину нашли, как не более. Но состояние оружия было плачевным. Этими тупыми колунами теперь и дрова было не нарубить. А пара сабель оказалось годна только на то, чтобы ими в камине угли ворошить. Зато обнаружилась вполне приличная алебарда.
- Хм... - Хряп состроил озабоченную физиономию. - С таким дрыном в коридорной узости особо не повоюешь.
- Это - да. - Краст на мгновение омрачился. Однако куксился не долго. - Зу, а ну махни топориком, вот по сю пору, - и пальцем указал, где рубить древко. - Не особо ухватисто будет, но тут уж - не до жиру.
Финотонец алебарду на два панциря примостил и одним точным ударом перерубил длинную и толстую рукоять. Силён, ничего не скажешь. От такого древком не отгородишься. Рассечёт до пупа, вместе с деревяхой, особо не утруждаясь.
- Ну, вот совсем другое дело, - Краст уже подкидывал в ладонях новое своё оружие. - Какая-никакая, а секира. И колоть ею можно - шип на конце остёр, и при случае, кого за шиворот ухватить, - крюк на обухе. И ничего, что не особо ухватиста. Всё лучше, чем с голыми руками. Пошли, что ли изделие опробовать.
Алебарда чужих внутренностей отведала едва они за порог вышли. Алагарец тут же окунулся в омут беспощадной сечи, истребляя закраинных чудовищ с каким-то даже остервенением. Второй подземный этаж был очищен почти без помощи измотанных до предела чародеев. А вот дальше атака герцогских посланцев начала пробуксовывать. И даже до не особо впечатлительного волкодлака дошло - им не совладать. Убеждение это безрадостное ещё более укрепилось в его сердце, когда очередная волна хитиновых существ, обладающих здоровым аппетитом ко всему мясному, загнала маленький отряд обнаглевших двуногих в некое подобие зала. Жо тут же создал несколько светящихся сфер, чтобы развеять могильный мрак. Эттель, едва не падая от усталости, сотворила заклятье, чтобы изничтожить прятавшихся по углам пузатых тварей. А бойцы перекрыли выходы, завалив их подвернувшейся под руку мебелью. Уж этого-то барахла здесь оказалось в избытке. Видимо, когда-то этот зал служил местом отдыха чародеев-изыскателей, дабы они лишнего не утруждались, поднимаясь наверх, чтобы вкусить плодов земных и на краткое время позабыть о работе на благо всего человечества. Правда, насчёт этого самого блага у маленького гомункула всё чаще возникали большие сомнения.
- Запечатали, что б их... - Жо-Кей-Жо не удержался от крепкого словца. - Законопатили. А и хороши же оказались коллеги по ремеслу: славный зверинец у себя под боком развели. А нам разгребай.
Он плюхнулся на пропахший плесенью пуф. Рядом, прямо на пол опустились генерал и Папиллома.
- Одного не пойму я, Жо: как же ты в одиночку здесь справлялся? Мы всей толпой из сил выбиваемся, с тобой, кстати, до кучи. И чего достигли? Хвост нам капканом прикусило, до полного моих узких глаз округления. Как?.. Объясни мне, как ты-то совладал? И почему сейчас не можешь?
Сгорбившийся гомункул упёр локти в колени, положа свои головы на кулаки. Выглядел он сейчас не просто маленьким и слабым, а каким-то опустошённым, едва ли не раздавленным. Жо вызывал жалость. Такое на памяти Хряпа было впервые.
- Не знаю, - наконец заговорил гомункул. - Их... их стало намного больше. Намного, Хряп. Я обе свои головы уже сломал, пытаясь понять: почему? В чём причина.
- Эх ты, умник-разумник, - перед ними вдруг нарисовалась Миргелла. - Ещё, кто-нибудь не понимает? - она обвела взглядом всех.
Ответом ей было невнятное мычание. Даже у острой на язык Эттель не нашлось достойного ответа. А волкодлак, видимо, озадаченный сверх меры, для полного выражения своих чувств попытался пожать тяжелиной плеч, старательно изображая при этом на своей клыкастой морде усиленную работу мысли. Выглядело это до того комично, что Папиллома не удержалась - прыснула в кулак.
- Боги мои боги, - Миргелла сложила ладони и закатила глаза к потолку. - Немедленно перестань думать, чучело мохнатое, а то надорвёшься. Всё равно ведь никто не поверит, что в твоей толстостенной черепушке есть хоть капля мозгов. Им там просто негде поместиться; не башка - сплошная кость.
Третировать своего клыкастого ухажёра у Миргеллы уже вошло в привычку. Ох, женщины! Хлебом их не корми, дай только проявить свою безмерную власть, над безответными волкодлаками.
Ведьма не отказала себе в удовольствии ещё чуть-чуть помурыжить гневно сопящих мужчин и своего почти ручного кобеля, а потом с видом мученицы, за чужую глупость претерпевающей, начала втолковывать недотёпам, что да как.
- Ещё наверху на нас нападали твари, размеров устрашающих. А как мы их число подсократили до подвальных помещений добравшись, так супостат наш измельчал.
- Может, это мы пообвыклись? - в недобрую минуту решил блеснуть остротой интеллекта генерал. - Они и перестали нас ужасать. Человек, он, ведь тварь такая - ко всему привыкает.
- Папиллома, - с тяжким вздохам проговорила Миргелла, - отвесь своему мужику звонкого леща, чтоб больше умничать не пытался. Тоже мне, человек выискался. Не дано ему, как и этому вот, блохастому, мозгами суть ухватывать.
Папиллому дважды просить было не нужно. И вот уже Хряп, от длани жениной затрещину отхватив, начал мучиться угрызениями чего-то очень похожего на совесть: и то, доброе ли дело от корени своего отнекиваться и человечьему древу пытаться прирасти негодным сучком. Уж ежели ты орком уродился, то и живи - орком, то бишь будь дурнем, природы своей не стыдясь. Хотя, ситуация всё-таки какая-то мутная. Вон, Краст, вроде и человек и глупостью батюшкой не сподоблен, а та же Эттель на него сейчас поглядывает с большим подозрением, не отмочит ли и он, какую дичь, просто, чтобы от мужского общества не отделяться? Краст - мужчина правильный, друзей в беде бросать не привыкший и потому...
- Чего вы на нас накинулись? - громко возмутился благородный рыцарь. - Чего мы все, такого очевидного, по-вашему, не приметили?
Эттель, схлопнула ладошки, жестом деревенской тётушки:
- Ой, девочки, и мой, как и ваши, тоже дураком оказался. Бестолковка, с глазами на затылке.
Вот и дворянину перепало на орехи, зато друзей перед лицом лютого врага не оставил. Смелый он парень, этот Краст, не боится даже против спевшегося хора рассерженных фурий выступить. И вправду, бестолочь. Хряп, глазищи выкатив, стал подавать ему сигналы, мол, молчи ты, молчи. Не видишь, бабы с утра в дурном расположении духа. Закрой варежку, не то всем хуже будет. Но молодой балбес, в самое сердце пораженный таким прямым и совершенно неожиданным заявлением блондинки за языком не уследил:
- Я - твой? - обалдело пролепетал он.
- А то чей же? - Эттель воинственно упёрла руки в боки. Синие глаза магессы при этом пылали каким-то странным, только влюблённым женщинам подвластным ледяным огнём. Даже не особо чувствительный орк и тот без труда в них прочёл Шрамову наследнику адресованное: "Только попробуй сейчас в ретираду удариться, бесчувственный ты чурбан. На месте прибью".
Вот же до чего довела экстремальность ситуации - их того и гляди схарчат вместе с амуницией, а тут ещё и пламя страстей разгорается. Самое время бежать отсель сломя голову. Да куда кинешься - обе двери уже потрескивают под натиском хитиновых туш и слышно, к тому же с ясностью почти болезненной, как их снаружи грызут, стараясь дорваться до сладкого. Давненько генерал не попадал в такую ядрёную ситуацию. Но, к дисциплине армейской приученный в панику кинуться он и не подумал.
- Отставить! - рявкнул орк, самую малость остужая разволновавшихся баб.
- Ой, - пискнула Папиллома и проворно шмыгнула за широкую спину несокрушимого Зу. Ей ли было не знать, ту грань, ту запретную черту, которую в отношениях с Хряпом никак нельзя было нарушать.
Глядя на товарку, чуть сбавили обороты и колдуньи. Папиллома трусихой не была и если уж она пасует, то стоит ли на рожон лезть? Хряп, губы выпятив, временное дамское отступление одобрил и объявил краткий военный совет.
- Соображать надо быстро, потому, как быть сожранным членистоногими уродцами никому из нас не улыбается. Диспозиция такова... - и он вкратце нарисовал картину, что вот-вот могла стать самым всамделешним натюрмортом.
- Вообще-то, произведением художника-баталиста, - не к месту обозначился Краст со своим разносторонним образованием.
Орк так на него глянул, что аристократ почёл за благо юркнуть за скалу-финотонца, но был безжалостно вытолкнут окапавшейся там ранее Папилломой.
- Жо, - Хряп показал суетливым подчинённым свой маленький но твёрдый кулак, - излагай, чего меркуешь.
- А что сразу, Жо? Как, что, так Жо сразу первый...
Опаньки! Вот это радость: кажется, гомункул успел подхватить вредоносную бациллу пораженчества. К такому обороту генерал был не готов.
- Жо-о, - протянул он с укоризной, - и ты, друг?
- И я, - опустил обе свои головы несчастный гомункул. - И я... Я понятия не имею, что нам делать. Вниз пробиваться нам силы уже не достанет. Наверх?.. Сдаётся мне, что и наверху нас уже поджидают. Нет, правда, Миргелла... Эттель... до чего вы там додумались? С какого перепугу этих тварей столько, а? Уж я ли их не пропалывал.
Дамы переглянулись; чёрт бы их попрал этих бестолковых мужиков: неужто и впрямь до них не доходит?
- Правильное ты слово употребил, Жо, - начала Миргелла. - Именно, что с перепугу. Подсократил ты число чудовищ до опасной для них границы. Вот матки и принялись усиленно потомство сеять. А мы, значит, с нашим-то везением, как раз и подоспели к их массовому вылуплению. Неужто вы не приметили, что твари, нас атакующие числом-то велики, да только размером измельчали и панцири у них тоненькие, легко мечами пробиваемые. С молодью мы воюем. С молодью. Только с того нам не легче.
Что не легче, то тут ведьма в самое яблочко угодила. Отряду бравого генерала грозило полное уничтожение. Порох к концу подошёл. Мечами и секирами такую ораву в капусту не покромсать. Маги ослабли.
- Твою ж налево, - сплюнул Зу. - Чего делать-то станем?
Сидеть, как лиса в норе, было делом бессмысленным. Рано или поздно двери не выдержат и рухнут. И после этого жить бойцам останется считанные минуты.
- Я могу волну огня пустить, - Жо-Кей-Жо чуть приподнял одну из своих голов. - Выжгу всё, что в башне шевелится. Только сил на тушение пожара у меня уже не достанет. Выгорит тут всё. Наружу мы, может, и выберемся, но главной цели не достигнем - книгохранилище сгорит.
Тут губу даже волкодлак закусил. Стоило ли вообще огород городить, ежели они уничтожат именно то, зачем к стенам Зеркальной башни и прибыли?
- Ну, хотя бы живы останемся, - добавила вторая голова Жо, отвечая на не высказанный всеми вопрос.
Молчание, в этот момент повисшее в комнатушке, было тягостным и густым, хоть ножом кромсай.
- Выживем - это хорошо, - слова давались волкодлаку с большим трудом. - Очень хорошо. Только надолго ли? Я Шраму ничем не обязан. Могу хвостом вильнуть - и снова на вольные хлеба. Только... Только не пускает, что-то... А без сведений, за которыми мы посланы, у герцога нет шансов войну выиграть. Стало быть, и у нас их не особо густо. Врагов-то у каждого не считано. Разобьют герцога и за нас примутся. Передавят, как крыс поодиночке.
Тут произошло странное: Миргелла, ведьма злокозненная, вместо того, чтобы общую печаль разделить, заулыбалась во весь рот. А чуть позже и вовсе рассмеяться надумала. Коротко, зло, с какой-то забубённой лихостью, более свойственной воякам, кои при окружении сдаваться не намерены. Орк глянул на неё с подозрением. Бойцы в таком разе очертя голову в сечу бросаются, дабы жизнь свою подороже продать. А чего ожидать от полу женского? Не кинется ли сейчас в истерику, несправедливостью бытия огорчённая? Не к месту было бы. Нету времени у генерала бабские сопли с носа вытирать.
- Сдаваться никто не надумал? - с шальной искрой в глазах поинтересовалась глава Ковена. - Нет? Ну и правильно. Кому сдаваться-то. Тут сколько лапы кверху не задирай - всё едино на корм пойдёшь. Не-ет, господа военные, сдаваться мы не станем. К тому же... - она охватила всех взглядом задорно-злым, неукротимым.
- Не тяни кота за хвост, - сурово упредил ведьму Хряп, дабы та, чур соблюла и подсократила театральную паузу.
- Мурло зелёное, - огрызнулась Миргелла. - Весь мой выход из-за печки испоганил. Ладно, чёрт с тобой. Слушайте все мудрую мамочку... Эттель, ты науку магическую постигая, заклятьем фантома пользовалась?
Чародейка неуверенно кивнула, не понимая, куда клонит ведьма.
- Как ни пользоваться? Конечно. Иначе весь объём книг не прочесть. Но... время ли сейчас для создания фантомов?
Глава Ковена, нервно дёрнула уголками губ.
- Время. Сколько их создать за раз сможешь? До полусотни!?. Ого, это ты молодчинка. Мне-то заклятия подобного рода не под силу. Разная у нас волшба. У вас, магов, от стихий. У нас ведьм... хм... свои секреты. Давай - размножайся... - она хихикнула.
Фантомы?! Хряп наморщил свой узкий лоб. Насколько он знал, пообщавшись с военными магами, фантом - вещь в сражении почти бесполезная. Ну, там внимание отвлечь, глаз врагу отвести. Может в разведке сгодиться. А воевать - это нет. Фантом волшебника - это даже не дух, так - проекция. Чтобы это магическое словцо ни обозначало. Но Миргеллу генераловы куцые познания в чародействе не занимали.
- Жо! - от окрика ведьмы гомункул встрепенулся. - Хорош качумать. Не на киче срок тянешь.
- Чё?.. - округлил глаза обалдевший Жо-кей-Жо.
- Проехали... Для тебя дело есть. Башню хорошо изучил?
- Ну...
- Морду гну. Черти план подземных помещений, да не упускай ничего.
Брови гросса поползли вверх от изумления. Боги, какие только в поднебесье обитают, да этой бабе только штаны с лампасами и вылитый генерал. Однако спорить он не стал. План так план. И гомункул сосредоточенно заводил пальцем перед собой, вычерчивая план башни ярчайшей огненной линией.
- Готово, - в голос отрапортовали Эттель и гомункул.
Посреди помещения высветился идеальный чертёж, а по стеночкам и углам толпились десятки прозрачных Эттелей.
- Хорошо, - оглядев всё это, похвалила ведьма. - А теперь к делу... Эттель, подруга, вот по всем коморкам, что на плане видишь, рассылай-ка своих двойников. Пусть глянут...
"Вот оно, стрельнуло в генеральских мозгах. - Разведка. Ну и разведка. А дальше-то, что?.. Как им из западни нос высунуть?"
- Что искать-то? - магесса тоже ничего не понимала.
- Ищи места, где матки яйца откладывают. Как только какой фантом такую комнатку заприметит, ты говори Жо. Пусть он её тут же на плане отмечет. Только не пропустите ничего оба. От этого не только наши жизни зависят. Я Шраму до гробовой доски обязана. И не оплатив долг, помирать не собираюсь. Ну, чего вытаращились? За дело.
Ошарашенные мужчины, смотрели на ведьму во все глаза. Восхищение в них было искренним. Эх, ещё бы не портило его бестолковое недоумение. Ну да ничего, сейчас Миргелла свершит задуманное и пусть только они пробуют её на руках до самого башенного шпиля не вознести.
- Даже если мы узнаем... - начал было Зу.
Но Миргелла приложила палец к своим губам, требуя тишины.
- Всё равно нам их всех не...
- Чёрт бы тебя драл, Папиллома. Не сбивай с мысли. И это, бабы, чтоб больше не орали...
- Зачем нам орать? - подозрительно спросила неустрашимая генералова супружница. - Ой... - тут же выдала она с дрожью в голосе. - Крыса...
Поджигач, всё это время от нечего делать пытавшийся свить гнездо на макушке оборотня, тут же намылился подпалить наглого визитёра.
- Хряп, уйми его, ради всего, что тебе дорого. А ты молчи, подруга, - Миргелла закатила глаза. - Сейчас - волю в кулак собери и молчи.
Она творила волшбу. Свою волшбу ведьмовскую. Ту, что была не каждому убелённому сединами гроссу под силу. И в освободившихся от фантомов углах стали проявляться многочисленные красные точки хищных крысиных глазок.
- Эттель... - голос ведьмы был низок и хрипл. Он дрожал от чудовищного напряжения. - Есть результат?
Чародейка уже, что-то тараторила Жо-Кей-Жо на ухо, а тот сосредоточенно тыкал пальцем в колышущийся план башни.
- Ого! - не сдержался гомункул. - Уже тридцать шесть комнат. Много.
- Ничего... - Миргелла уставилась на план. - Ну, мои милые, для вас накрыт праздничный стол. Вперёд.
И огромное скопление крыс, которым уже было тесно в одном помещении с двуногими, кинулось вон, растворившись в бесчисленных своих переходах.
- Ещё помещения загаженные есть? - ведьму начало пошатывать. - Нам ничего упустить нельзя.
Эттель обрадовала новостью, что фантомы отыскали всё.
- Ф-фу... - Миргелла выдохнула. - Жо, генерал, сейчас ваш выход будет.
- Куда выходить-то?.. - прорычал Чармер. - Мы ж запечатаны.
- Наружу, молью ты траченный, - устало съязвила ведьма. - Запечатаны, говоришь? Сейчас я распечатаю.
Она не солгала. И минуты не прошло, как двери перестали трещать. Оттуда, снаружи, их больше не пытались ни прогрызть, ни высадить. Вояки удивлённо переглядывались. Что такое происходит?
- Это ты? - Зу сделал шаг навстречу ведьме. И вовремя: силы оставили её. Не подоспей гигант, и распласталась бы на полу. - Это ты... Боги... Как!?
- Потом, - выдохнула она. - Жо, мальчики, идите, добейте гадов. Я вам подсобила, но работы там ратной ещё край непочатый.
Оставлять её одну ни у кого из бойцов и мыслей не было, но ведьма зло на них зашипела и отправила на войну, благословив словами приперчёнными. Пришлось идти, коли так задорно посылают. К тому же, раз она материться способна, то сможет и за себя постоять при какой непредвиденной оказии. Воинство двинулось в глубь проклятой Зеркальной, на каждом шагу изумляясь - их никто не атаковал.
- Почему? - обеспокоился Зу. - Уж не засада ли?
- Нет, - ответила ему Папиллома. - Молодец, девочка. Ишь, до чего додумалась: крыс на гнёзда направить. На все скопом. Они, наверняка, и раньше кладки разоряли. Но помаленьку, без особого ущерба для насекомышей. А тут разом, столькими озверелыми сотнями. Если их не остановить, то ни одного яйца уже к ночи не останется. Вот матки и всполошились, потомство своё для защиты кладок призывая. Теперь-то вала чудовищ не будет. Они по разным помещениям растеклись. Точечно с ними совладать куда проще. И сил нашим колдунам достанет. Верно излагаю, Эттель?
Куда вернее. Применить несколько ослабленных заклятий для уничтожения разрозненного противника много проще, чем тужиться для создания волшбы, призванной остановить армию. Чародеи заметно повеселели. Их настроение ещё повысилось, а уж Чармер с Зу и вовсе чуть в пляс не пустились, когда в коридорной тесноте им стали попадаться изгрызенные тела закраинных чудовищ. Тонкие панцири хищной молоди оказались негодной защитой от мелких, но острых крысиных зубов.
Миргелла! Ай да ведьма!
Генерал восхищённо крутил башкой, да так, что хлопали его большие уши. Это ж надо догадаться - натравить на вражин одуревших от лёгкой добычи крыс. Удивила. Ещё как удивила.
К вечеру они выбрались на первый этаж башни. Никто уже и ног не волочил. Там и упали, тяжело дыша, но оружия из рук не выпуская. Зеркальная была очищена.
Глава 12.
По Софиронину грязную душу.
Орден Лазарета более не существовал. Зимм, огорчённый изменой Мастера Целителя, выместил своё раздражение на всех монахах-рыцарях. Кто оказался попроворней - затерялся в нетях. Ну, а не расторопные были изловлены и отправлены на осмотр пыточных подвалов, где опробовали на себе разнообразный инструментарий, помогающий развязывать языки. От того Кройцу в деле выслеживания беглой владетельницы помогать было особо не кому. Впрочем, сложись ситуация с Орденом, как-то по-иному - вариант совершенно фантастический, и всё же, - то и в этом случае учинитель благоначинаний от помощи рыцарства предпочёл бы отказаться. Неприятные воспоминания подпитывали его недоверие к братии. Не-ет, он и без лукавых монахов беглянку Софирону, хитрющую лису с клыками волчьими, вытропит и споймает. Имать её отправились трое. Первым себе в подчинение Кройц вытребовал чародея. Маг, в ранге гроссмейстерском, мужчиной был в больших годах, но ещё крепким телесно. Весь век свой положил он на избавление Фротона от нечестивого ведьмовского племени. Чародей на беспокойном этом поприще лишился одного глаза и трёх пальцев на левой руке, что хватку его не ослабило, но характер испортило окончательно и сделало ещё более лютым. Прозвище он имел совсем не громкое, даже какое-то тусклое - Пыльник. Но заслышав его, ни одна ведьма не сумела бы удержаться от проклятий с шипением и разбрызгиванием слюны. Пыльника они ненавидели и боялись. Он же их просто ненавидел, не испытывая и тени страха, имея к тому причины, покоящиеся на основании монолитном - пережитом в детстве ужасе. Этот самый ужас из повзрослевшего и возмужавшего Пыльника с годами выветрился, но воспоминания о том, как дом провинциального чародея-целителя, - его родителя, - был подвергнут нападению полудюжины приспешниц Владыки преисподней, под предводительством ужасного ликом и нравом ведьмака, были живы и умирать вовсе не собирались. Отец и мать будущего непримиримого искоренителя ведьмовского племени участи столь ужасной не заслужили. Поводом для их умерщвления послужила обыкновенное человеческое сострадание; из поездки на отдалённо стоящую ферму, где случились тяжёлые роды, целитель вернулся не один. Привёз он с собою в коляске едва дышащую девчушку. На той живого места не было. Сказать она ничего не могла, только трясла головой и содрогалась всем своим худеньким тельцем в рыданиях тяжёлых совсем без слёз. По характеру нанесённых ей ранений, бывалый лекарь понял, что повстречалась ему на пути не состоявшаяся жертва нечестивейшего из ведьмовских обрядов. Как ей удалось сбежать, так тайной и осталось. Ночью нагрянуло отребье рода человеческого не пожелавшее терять приговорённого к закланию безвинного агнца. Что мог сделать чародей не самой ярой силы, да к тому же подвизавшийся в самом мирном направлении магии? Не много, тут и гадать не приходится. Но сына своего он спас и даже ведьмака порешил, исхитрившись ударить того ланцетом в самый кадык. И вот мальчишка, укрытый в ту ночь заклятием отвода глаз, - едва ли не единственным псевдобоевым заклинанием, ведомым его родителю, - подрос и превратился в лютейшего преследователя злокозненных колдуний.
А прозвание Пыльник, этот достойный муж "приклеил" себе сам. Просто однажды, после весьма изнурительной и продолжительной охоты он, вернувшись домой, глянул на себя в зеркало и увидел в нём измождённого длинноволосого дядьку, блёклого и тусклого, словно присыпанного слоем тончайшей пыли. "Хм, Пыльник, - грустно усмехнулся гросс. - Добро, пусть так и будет".
При маге, столь необходимом в теперешних обстоятельствах, состоял аколит - юнец с едва пробивавшимся пушком над верхней губой, - однако же отмеченный Даром и силой сподобленный немалой. К борьбе же с ведьмовской чумой младеня подвигала истинная Вера. Мечтал он, обучение у гроссмейстера пройдя, жизнь свою посвятить службе в инквизиции. Имени своего он учинителю не открыл, а подражая своему наставнику, ограничился лишь прозвищем - Спирит. Что ж, против такого помощника Кройц возражать и не подумал. Теперь вот тряслась эта троица в сёдлах, и, не таясь друг от друга, обменивалась планами, как будут они расправляться с пойманной ведьмой, и как им после этого, доставить скаженную Софирону ко двору её муженька. Доставить так, чтобы в запале чувств по дороге не грохнуть гнусную бабу. Но, чем дольше продолжалось их путешествие, тем пристальнее становились настороженные взгляды Пыльника, бросаемые им на Кройца. Какое-то время учинителю благоначинаний удавалось делать вид, что он их не замечает. Потом он притворялся, что взгляды эти косые его не раздражают. Но сколь веревочке не виться, всё одно в петлю ей свиться: терпение Кройца лопнуло, как всегда неожиданно. Посреди занимательного разговора, о самой подходящей для ведьмы казни, он не сдержался:
- Ну, - почти рявкнул он, - долго ещё ты меня собираешься буравить своими блёклыми глазёнками этак вот подозрительно?
Грубость Кройца гроссмейстера не покоробила; не был он излишне чувствителен.
- Спрашивай уже, что тебя беспокоит.
Пыльник картинно вздёрнул брови. Что ж, ежели учинитель настаивает, от чего бы и не спросить. Гросс и спросил, как это человеку, только что из подвального каземата вылупившемуся удалось разнюхать, где искать беглую правительницу.
- Мы, маги, столько сил на её поиски положили и ничего. Пустышка. А уж мы ли, собаку на этом деле съевшие, не умельцы в таковском деле? Так, как?..
Действительно - как? Кройц ответил не сразу. А когда заговорил начал с признания, не особо Пыльника порадовавшего. Оказалось, что точного местопребывания Софироны Кройц не ведает. И без того невыразительный лик чародея окончательно замутился. К такому обороту он готов не был. Учинитель нехорошо усмехнулся:
- Не веришь, что сыщем её? А ты поверь. Зимм ведь поверил. Что до ваших усилий, то знание того, как вы старались мне помогло. Стало оно отправной точкой моих размышлений. Правда, никуда они меня не привели - в стенку я упёрся, чего уж там. А потом... Потом я раздавил паука на бумажных листах...
- Паука? - непонимающе переспросил юный спирит.
- Ага, его самого.
Припомнил Кройц, как его тогда издёрганного и пьяного, осенила мысль почти гениальная: кто в мире людском более всего с пауками схож по образу жизни? Тайная сыскная служба его величества Зимма! И её же представители имеют неизбывную тягу к написанию всевозможных бумаг. Правда, во владениях фротонских эти неприметные люди более заняты сыском политическим, обнаружением крамолы супротив владетеля, и к притеснению ведьм большого касательства не имеют. Однако фиксируют всё. Кройц был в этом уверен. Потому свой первый визит он и нанёс в тот скромный особнячок - обитель самого влиятельного человека во всём Фротоне. Вполне могло статься, что власть его была не многим меньше, чем у самого Зимма. Кройц ни секунды не сомневался, что его дальше порога не пустят. Так и вышло. Поэтому, он без зазрения совести накапал Зимму на зазнавшегося главу тайного сыска и тут же попросил допуск к определённого рода документам. При другом раскладе Зимм никогда бы на это не пошёл. Но семейная неурядица, грозящая сменой правящей династии, сделал его сговорчивее и заставила прислушаться к словам своего почти доверенного лица. Главе тайного сыска был учинён разнос за недостаточную осведомлённость, кто таков есть господин Кройц и почему он не был допущен на приём, имея разговор, напрямую касающийся безопасности государя.
- Это твоя обязанность, - плевался Зимм в лицо тайного чиновника, - знать людей, бескорыстно радеющих о моём здравии. Почему, учинитель благоначинаний был вышвырнут из твоего дома, как какой-то попрошайка? Разве нельзя было понять, что такие люди просто так в гости не напрашиваются.
Кройц, во время этого спектакля, стоял рядом с каменным лицом, понимая, что владетель уже давно задумал сместить теперешнего начальника сыска и просто искал к тому повод. А тут он и сам подвернулся. Точнее, повод владетелю предоставил он, Кройц.
- Что было ему нужно? - чиновник верноподданнически не отводил взора от сморщенного лица владетельного фигляра.
- Что тебе нужно? - Зимм глянул на учинителя.
Кройц запросил все донесения с мест, находящихся на удалении не более пятидесяти миль от столицы.
- За срок... - он поджал губы в раздумии, - скажем, начиная со следующего дня, как произошёл большой ведьмовской исход из пределов фротонских.
Глава шпионов владетеля глянул на Кройца, будто на тихонько с глузда съехавшего. Что этот недоумок собирается раскопать в целой горе совершенно ненужных отписок местных властей.
- Бумаги мне нужны сегодня, - мило улыбнулся учинитель. - Все, вплоть до безграмотно нацарапанных донесений деревенских старост. Ведь старосты тоже пишут вам доносы? Ведь пишут же?.. С них я и начну.
Глава тайного сыска едва пальцем у виска не закрутил, подозревая наглого выскочку и ябедника в слабоумии. А владетель в полном обалдении отвесил челюсть.
- Чего?.. - спросил он. - Шутить надо мной вздумал?
- Нет, ваше величество. Просто доверьтесь мне.
Положение дел заставило Зимма внять голосу разума, хотя, что и говорить, его так и подмывало отправить учинителя прямиком на плаху.
- У тебя сутки, - бросил он.
- Мне хватит, ваше величество, - с показной уверенностью заявил Кройц.
Весь тот день и часть ночи, страдающий от жесточайшего похмелья учинитель, просидел, сгорбившись, над заваленным сотнями листов столом, пытаясь отыскать перлы сведений, надёжно упрятанных в корявых строчках тайных донесений. Пятьдесят миль, обозначенной им окружности, были явным преувеличением; не имеющей особого опыта ведьме большее расстояние верхом на помеле ни в жизнь не осилить. Но вдруг страх перед гневом владетеля заставил её преодолеть такой долгий путь. Кройц в это не особо верил, однако решил перестраховаться. Но всё-таки, как человек разумный начал изучение документов, полученных с территорий расположенных в десяти милях от столицы. И предпочтение он отдал тем самым доносам, что карябали полуграмотные старосты. Рассуждал он при этом так: союзников у Софироны сейчас нет, так что в городах, где в ратушах есть портреты правящей четы ей никто укрыться не поможет. А самой ей без чьей-либо помощи долго там прятаться не удалось бы. Маги владетеля свой хлеб даром не ели. Нашли бы они её. Обязательно бы нашли. А раз этого до сих пор не случилось, значит, ей кто-то помогает. Вопрос: кто? По всему выходило, что - ведьма. Причём ведьма знающая толк в волшбе. Эге ж, выходило, что не все они мигрировали из Фротона, как крикливые утки по осени. Какая-то карга да осталась. И вряд ли она имеет жилище своё в месте густонаселённом. Скорее, скрывается в каком непролазном коряжнике или в болоте топком лежбище имеет.
Тут Кройцу большим подспорьем стала подробная карта королевства. На ней он глазом острым быстро определил полдюжины мест удовлетворяющих его первоначальным требованиям и, послав подальше демона Непруха, нырнул в бумажный омут. Ох, и начитался он разного бреда - от доносов добрых соседей друг на друга, до просьб прислать в деревню Мурло воинскую команду, поскольку там обозначилась сильная нехватка мужского полу и бабы не знают от кого рожать.
Спустя пять часов этого каторжного сидения, Кройц почувствовал, что искренне стал ненавидеть всё человечество скопом, начиная с себя. Это каким же олухом нужно быть, чтобы хоть на миг поверить в здравость идеи таким вот побытом найти ведьму? Но отступать перед трудностями учинитель приучен не был. Поэтому он скрипел зубами в бешенстве и крыл себя последними словами, но продолжал внимательно вчитываться в писанину, часто совершенно безграмотную, боясь проглядеть то, чего там могло и вовсе не быть. Спасло его неописуемое упрямство и вера в остроту своих инстинктов. За годы службы они развились настолько, что уже вряд ли уступали звериным. Кройц чувствовал, что он не ошибается, но доказательства этому долго не находились. И вот в час, когда глубокая ночь робко начала переливаться в раннее утро, он нашёл. Прочитав донесение старосты, точнее старостихи, Кройц смежил веки и почувствовал режущую боль в глаза. Тут же брызнули слёзы, однако, высеченный из гранита человек даже не подумал их удержать. Пусть текут. Сегодня можно. Сегодня - это не признак слабости. Он победил. Ну, почти... В бумаге, написанной довольно ладно - аккуратисткой оказалась баба - было сказано, что четыре дня назад селяне споймали некую девку Арумеллу. Рекомая Арумелла, уроженка тех мест, нрава была блудливого, к тому же без царя в голове, и по дурости своей оказалась в ученицах местной ведьмы, некоей тётушки Зузы. До этого места дочитав, Кройц перестал дышать; ещё ничего не было ясно, всё могло обернуться пустышкой, но интуиция учинителя уже вопила - вот оно! "Вот оно! - не сдержался Кройц и заорал в голос. - Вот оно. А ну, что там дальше?.."
Дальше старостиха сообщала, что Арумелла частенько тайком наведывалась в деревню, имея николи неутолимую страсть к мужчинам любого возраста. Местные бабы, доведённые этими её набегами до последнего градуса злости, несколько раз устраивали ей ловушки. Но Зуза, видимо хорошо обучила сию коварную обольстительницу - всегда Арумелле удавалось ускользнуть. И каждый раз, причитающиеся ей тумаки, подзатыльники, щипки и выдирание косм доставались, какому-нибудь провинившемся пареньку, а то и похотливому старичине. А тут... Кройц взял паузу, будто перед решительным штурмом. Тут она сама объявилась в деревне. Да не просто в деревне, а на дворе самой госпожи старостихи. Исцарапанная, в волосах репьи, платье разорвано - в таком виде предстала эта потаскушка перед всем честным народом и давай блажить, чтобы её, значить, немедленно заарестовали. "Заарестуйте меня, - кричала. - И под крепкий замок посадите. Да чтобы с охраной". Её для начала окатили колодёзной водой, чтоб охолонула малость и перестала визжать. А уж после подробно расспросили. Те расспросные листы к донесению старостихи прилагались.
Их Кройц прочёл с особым вниманием. Выходило же из путаных показаний блудливой Арумеллы, что жила она у тётушки Зузы да поживала, овладевая ведьмовской премудростью, покуда с неба не свалилась некая толстомясая бабища с мордою корявой и отвратной. Ну, тут деваха от наговора на соперницу не удержалась. И чёрт с ней, зато описание с Софироной вполне совпадает. Та ведь тоже красотой лица мало кого пленить способна. Зато всё остальное у неё при месте, что служит вполне приемлемой компенсацией не особо привлекательной рожи. Арумелла, по счастливой случайности в ту ночь, где-то шлялась и сразу нос домой сунуть побоялась. Как чувствовала. Хотя, скорее всего, именно так и было, у ведьм чуйка не хуже, чем у лис. Подслушала она разговор добрейшей тётушки и её незваной гостьи. Узнала, что добрейшая Зуза собирается приготовить из неё, Арумеллы, чудное жаркое и задала стрекача.
- Примерно так всё и было, - сказал Кройц Пыльнику, почёсывая кончик носа. Он был доволен собой и не скрывал этого. - Потом был сложный разговор с Зиммом. Но и он прошёл удачно. И, благодаря моей настойчивости, у каждого из нас на груди болтается амулет из камня грибовика. Сдаётся мне, что при таком раскладе, у Софироны нет шансов ускользнуть от нас.
- Грибовик - это нечто, - не удержался от восторженной реплики юный Спирит. - Я не мог мечтать, что вообще, когда-нибудь его увижу, не то, что носить доведётся.
Пыльник и Кройц понимающе улыбнулись: щенячье повизгивание аколита было им совершенно понятно. Грибовик - мелкий светло-серый камешек не естественной овальной формы с утолщением на одном конце; весь покрытый крупными порами, словно оспинами, от чего походил на довольно противный гриб, был замечателен своими магическими свойствами. Грибовик полностью закрывал своего носителя от обнаружения магами любой школы и направления Высокого Искусства. Чары на него не накладывались. Ни один гросс ещё не сумел наложить на грибовик хоть какое-то дополнительное заклинание. Но и нивелировать его природную особенность тоже никак не выходило, во всяком случае, при помощи чар. Но стоило к камню прикоснуться инструменту резчика, как он тут же превращался в обычный булыжник. К тому же минерал этот был настолько редок, что Зимм, ещё на самой заре своего правления, объявил все обнаруженные грибовики, даже не собственностью казны, а своей личной собственностью. С тех пор в его сокровищнице появилось всего восемь новых камней. Нет, конечно, их обнаружили несколько больше, однако любые попытки заключить грибовик в какую-либо оправу оборачивались крахом: камень лишался всех свойств. Так было до тех пор, пока какой-то умник не предложил оплетать капризный минерал обыкновенной куделью. И тут произошло чудо - грибовик остался грибовиком.
Кройц, памятуя о словах владетеля, что ему будет предоставлено абсолютно всё, что будет потребно для поимки Софироны, выпросил у Зимма сразу три таких амулета. И Зимм сам вручил их ему. Это было равносильно чуду. Да-а, нужна была ему беглая владетельница, ещё как нужна.
- Куда сейчас? - Пыльник вывел учинителя из глубокой задумчивости, в которую тот погрузился сам того не заметив.
Они остановились на перекрёстке тракта и узенькой - двум телегам и не разъехаться, - но всё же, вымощенной дороге, ведущей к большому лесу.
Кройц кивнул в сторону зарослей:
- Туда. Там, милях в пяти, нужная нам деревня. Гм... в живописном месте люди поселились. Сам бы не отказался отдохнуть здесь от дел и столичной суеты. Эх, служба... М-да... допросим несостоявшуюся ведьму... Как там её?.. Арумеллу. Выведаем, где скрывается её наставница, и та, с неба свалившаяся толстомясина. Пораспрашиваем о ловушках возле их обиталища, да кто на страже стоит... - Тут Пыльник одобрительно качнул головой: у сильной ведьмы и стража будет ого-го. - И завтра днём нанесём дамам визит вежливости.
Днём! Не нужно будет продираться через коряги и болотину с риском выколоть себе глаза или бесславно загинуть в смрадной пучине, оступившись в темноте. Хвала грибовикам и Зиммовой неслыханной щедрости.
Кройц не отводил пристального взгляда от приближающегося леса. Завтра. Многое решится завтра.
Глава 13.
Во славу крепости супружеских уз.
Несколько ночей, проведённых в хлеву под зорким караулом, отвратили юную бестолочь Арумеллу от неоднозначного ведьмовского дела. Стали посещать её какие-то очень правильные мысли о вселенском добре и замужестве. В основном, о замужестве. И кандидат на почётную должность осчастливленного ею супруга тут же сыскался - сын старостихи, владелец местной скобяной лавчонки. На пути к женскому Арумеллинному счастью, правда, была парочка препятствий. Ну, это как водится. Иначе, какое же оно счастье, если без труда добыто? Препятствием номер один было предвзятое отношение этой самой старостихи к будущей невестке. Почто-то грубая бабища вбила в свою бестолковую голову, что Арумелле самое место подальше от их деревеньки, где-нибудь в городе, в тамошнем доме для исправления. Читай - в тюрьме. Арумелле в тюрьму не хотелось, ну ничуточки. Нет, именно сейчас, она против своей отсидки под замком ничего не имела, пока тётушка Зуза, старая перечница, коптит небо на своём болоте, надёжнее побыть взаперти. Тут и с охраной, - тремя здоровыми парнями, друг друга сменяющими, - можно о всяком посудачить, особенно порою ночною. И с деревенским колдуном... ох, и горяч он оказался и до роскошеств ведьминой ученицы шибко охоч. Так срок мотать ещё куда ни шло. А то, что будущая свекровь нехорошо косится и зубами от ненависти скрежещет, так это мелочи. Арумелла этого скрипа не пугается. Придёт время, и старостиха крепко пожалеет о непочтительном своём поведении.
Причиною второю, было то, что объект девахиных воздыханий оказался женат. Дурак - не дождался свою настоящую суженую, венчался в мужеском нетерпении с какой-то деревенской лахудрой. Тут Арумелла на мгновение омрачилась: чего-то надо с соперницей делать. Ишь, ухватила чужого мужика и счастлива. Однако долго грустить разбитная деваха никогда не умела. Через минуту сытенькая её мордаха озарилась довольной улыбкой. С ведьмовством она, конечно, распрощается, но только после того, как изведёт вражину старостиху и счастливую соперницу. Ох, скорее бы власти тётушку Зузу к порядку призвали, чтобы можно было не боясь, нос из кутузки высунуть. А там-то уж Арумелла и сама со всем управится.
Мечты-мечты. Как же они греют душу девичью. Но сбыться им оказалось не суждено. К вечеру нагрянули в деревню трое мужчин: один дворянин, вида самого сурового, маг одноглазый, ликом страшный и какой-то юнец ещё усов не отпустивший. Заявились и сразу на старостихин двор. А оттуда, даже чаю не испивши, - в хлев, где маялась неизвестностью неудачливая блудня. Разглядела Арумелла сих визитёров и всею душою почувствовала недоброе. От них так и несло угрозой. Особенно от измождённого дворянина, с лицом, словно высеченным из камня.
Кройц девке и рта раскрыть не дал. Схватив её за волосы, он повалил Арумеллу на грязный пол и в качестве приветствия отходил её сапожищами. Слегка обалдев от такого вступления, ведьмина ученица сначала завизжала, как недорезанная свинья, а после перешла на утробный бабий вой. Но сердца этих троих тронуть ей не удалось. Не было у них жалости к ведьмам. Ну, то есть совсем.
- Где она? - рассчитывая на Арумеллину догадливость, спросил этот с каменной мордой.
- Кто она? - булькнула кровавой слюной девка и тут же получила кулаком в лицо. - А, Зуза? - снизошло на неё просветление. - Ой, дяденьки всё выложу, как на духу... - и разлилась соловьём.
Одноглазый Пыльник удовлетворённо кивал головой; допрос занял совсем немного времени. Похоже, молва о талантах Кройца не была пустой болтовнёй. Этот волкодав своё дело знал.
- Выдвигаемся немедля, - объявил учинитель благоначинаниий, выяснив во всех подробностях путь до ведьмовского логова, а так же расположение всех, известных Арумелле ловушек.
- А с ней мне, что делать? - остановила его на пороге старостиха.
Кройц обернулся к Пыльнику:
- Реши вопрос.
Тот, не сочтя работу достойной своих умений, тут же переложил её на плечи аколита и Спирит, не моргнув глазом, свернул девке шею. Сделал он это руками, походя, не проявив никаких эмоций.
- Монстр растёт, - Кройц, как-то странно глянул на юного убийцу.
- Ага, - поддакнул Пыльник. - Такой же, как и мы.
Заночевать они решили в деревне. Пусть день был в разгаре, но отправляться на охоту за парочкой лютых ведьм, старательно обезопасивших своё логовище, стоило всё-таки поутру. Богам только ведомо, сколько времени у Кройца со товарищи могло отнять прохождение оборонительных кордонов. Если верить упокоенной Арумелле, - а не верить ей повода не было, - то тётушка Зуза была большой мастерицей по части создания всяческих западней. И обезвреживание их могло занять массу времени. Торопиться в таком деле никто из охотников за нечёсаными ведьмовскими головами намерения не имел.
В путь двинулись ещё до восхода и к тропке, что едва различимой нитью змеилась среди дикого колючего кустарника, добрались уже к тому моменту, когда из-за горизонта только-только показался золотистый солнечный краешек. Тут они лошадей и оставили, привязав их к одиноко торчащему давно высохшему дереву. Ничего - не помрут с голодухи, рассудили вояки со всем пренебрежением очерствевших душ.
Первым к тропе двинулся Пыльник. Взглядом настороженным, но не боязливым, бывалый колдун прощупывал заросли. И Кройцу почему-то казалось, что гросс действительно видит что-то, кроме хаотического переплетения ветвей.
- Ага, - Пыльник почесал мизинцем краешек брови, а вот и первые караульщики. Ничего особенного - оживлённый коряжник, чтобы отпугивать случайных заброд. Спирит, видишь?
Юнец тоже буравил заросли взглядом, и как оказалось не зря.
- Угу... Только он там не один. Раз, два... Вот и третий... А ещё, что-то не так с травой.
Гросс довольно осклабился: толковый у него аколит и глазастый. Только он ему этого не скажет. Ещё чего - юность нахваливать, только расхолаживать и портить.
- На траву вдоль всей тропы наложено заклятье вервия. Ступишь на неё, тут тебе ноги и оплетёт. И всё - ты в силках. Пока копошиться будешь, стараясь освободиться, ведьма своих прихлебателей пришлёт - лешего, альбо кого ещё. Н-ну... одно можно сказать с уверенностью - дура Арумелла перед смертью правду баяла. Пока, всё ею названное имеет место быть. Что будешь делать? - вопросительно глянул наставник на ученика.
Спирит озабоченно собрал кожу на лбу в крупные складки.
- Западня травяная нам не страшна, покуда на нас амулеты из грибовика. Эта ловушка срабатывает лишь при проявлении магии.
- Только ли?.. - Пыльник так и уколол аколита взором. Неужто перехвалил ученика?
Губы Спирита раздвинулись в мыслительном напряжении: кто бы знал, что этот одноглазый чёрт устроит экзамен на выезде? Аколит принялся сосредоточенно грызть ноготь большого пальца, вспоминая всё то, что ему довелось наблюдать в работе гросса, а заодно, вытягивать из глубин памяти хоть крупицы того, что он так и не удосужился прочитать в удручающе толстых колдовских фолиантах. Плохо. Другого печатного слова и не подобрать, - плохо, когда не знал, да ещё и забыл.
Видя страдания ученика, не боящегося колдовской черновой работы, но бегающего от книжной мудрости, как гоблин от паладина, Пыльник отвесил ему звонкого леща.
- Вернёмся с этого заросшего болота, и я тебя, скотина худая, на месяц запру в библиотеке, вместо поощрения.
Спирит смешно шмыгнул носом:
- Поощрения?.. - спросил робко.
- Именно, - коротко бросил наставник, демонстративно отвернувшись от лоботряса.
- А какое... Какое поощрение предполагалось?
Пыльник не удостоил его ответом. Гросс уже шагнул на тропку полную опасностей, при полном одобрении Кройца. Учинителю очень не нравилось торчать тут бездеятельно, рискуя быть обнаруженным в любую секунду. Грибовичные амулеты, спору нет, - штука уникальная, но к чему искушать судьбу.
- Учись, балбес... - зло прошипел гроссмейстер и уколол Спирита недобрым взглядом. - Раз уж ты книжки читать не любишь, то постигай всё на практике. Травяной западне сигнализировать могут другие стражи, скажем фамильяры или, как в нашем случае, три высохших дерева. Хорошо, что я тебя проверить решил. Вот и выплыл огрех в твоём образовании.
- Это просто... это опыту не достаёт. - Сдаваться Спирит и не подумал. Истинный студиозус, в изысканиях оправдательных причин собственного раздолбайства, искушённый донельзя. - Брали бы вы меня почаще с собой на государевы задания...
- И сгинули бы уже давно оба, - зло прошипел гросс. - Ладно, смотри... - Пыльник опустился на одно колено. Одной рукой, он легко, как-то даже трепетно дотронулся до тонкой былинки на тропе; руку же другую, ту, на которой не доставало пальцев, он вытянул в сторону древесных стражей. - Тут, главное синхронность... - медленный неслышный выдох и от его рук потянулись узкие полосы переливчатого тумана, который тут же начал пожирать траву у его ног, а достигнув коряжника, стремительно обратил деревья в прах.
- Ого! - Кройц не сдержал восхищения. - Что это было?
- Заклятье мгновенной гнили, переданное удалённым прикосновением, для усложнения обнаружения колдующего. - Пыльник скромно потупил глазки. - Моё собственное изобретение. М-да... первое боевое применение. Гхм... Удачно. Весьма. После возвращения можно будет садиться за диссертацию. То-то учёный совет, сплошь состоящий из кабинетных крыс, на зубовный скрежет изойдёт, хе-хе... Ладно, о приятном после. Двигаем господа, но с осторожностью: впереди ещё много чего понапихано.
Тщеславный, как открыл для себя Кройц, гроссмейстер был прав. Ловушек, только названных Арумеллой, нашлось ещё с десяток. Отыскались и другие, которые не состоявшаяся ведьма им не назвала, может, хитрила, но, скорее, просто не знала о них. Тётушка Зуза и в правду оказалась правильной ведьмой, не доверяющей своих тайн никому.
Учинитель многократно изображал молитвенный вид, когда остроглазый Спирит или Пыльник, видящий мир, каким-то иным зрением, обнаруживали очередной смертоносный сюрприз от вредной Зузы. Так и шли, медленно, сторожко, от болотной духоты обливаясь густым, горячим отвратительно липким потом. И с каждым шагом Кройц всё больше ощущал свою бесполезность во всём этом предприятии. Маги оказались хищниками, до которых ему при всём своём умении, было не дорасти, хоть из собственных штанов выпрыгни. Это больно язвило самолюбие. Он-то привык считать себя зверем таковым, опаснее коего во всём Фротоне не сыскать. А тут такое неприятное открытие. Неприятное тем паче, что вносило существенные изменения в истинные планы учинителя благоначинаний.
Несколько подпёрло кривым костылём его кренящуюся уверенность в себе событие, произошедшее на последнем повороте тропки, уже у самого выхода из зарослей к окоёму вонючего болота. Тут умения Кройца пригодились: гросс и его аколит, более полагавшиеся на свои магические навыки таки проглядели бесхитростную, но эффективную ловушку, из тех, что любят деревенские охотники. Самострелы, числом в полдесятка, Зуза установила по обеим сторонам тропки, разместив их на разной высоте, чтоб уж точно поразить незваного гостя, окажись он, хоть статным гвардейцем, хоть низкорослым, вороватым гоблином. Зуза не жаловала никого, предпочитая тихое уединённое житие и возможность безнаказанно гадить всем, кто оказывался ей не по нраву.
Тут учинитель блеснул, разрядив чуткую систему самострелов довольно споро и без лишнего шума.
- Ф-фу... - выдохнул Пыльник, очевидно впечатлённый его мастерством. - Столько уже преодолели, а тут могли бы и головы сложить. Да, господин Кройц, и вы удивлять способны.
Кройц принял похвалу с лицом каменным, но кивком, еле приметным, дал понять гроссу, что благодарность его принимает. Сам же в момент сей мыслил он совершенно о другом. До обиталища ведьм им оставалось преодолеть ещё около сотни ярдов по топкому берегу. Приближалось время - та секунда, после которой вся жизнь Кройца должна была круто повернуть. Куда? Вот это был вопрос.
- Хм... - Пыльник подозрительно поглядывал на покосившуюся избёнку. - Бабы дома... Дрыхнут без задних лап, воронками пузыри пуская. Всю ночь непотребствовали, вот и выдохлись. Но странно не это... Спирит, чуешь?
Аколит в неуверенности переминался с ноги на ногу:
- Скорее - не чую. Заклятий от пожара, ну ни единого. Действительно странно. Она, что вовсе огня не страшится?
- Может и так. - Пыльник уже двигал пальцами, выписывая ими в воздухе сложнейшую формулу. - Сплетай сеть, - прикрикнул он на Спирита. - Чего ждёшь? Да смотри не ошибись. Первый ведь раз в таком деле. Твоя ошибка - наша смерть. Ведьма нам второго шанса не даст.
Если быть честным, то в тот момент Кройц совершенно не понимал, что происходит. Не было у них никакого плана по поимке окаянных баб. А на все его предложения гнусные маги только снисходительно пожимали плечами. Это бесило, но ничего поделать с двумя чванливыми колдунами учинитель не мог. Приходилось терпеть и выжидать подходящего момента.
Вообще-то горбатый носяра старой Зузы отличался чуткостью почти звериной. Но в этот раз он её подвёл. Впрочем, дело было вовсе не в нём. Ночь прошедшую тётушка Зуза посвятила обучению своей неофитки делу тонкому, деликатности особой. А именно изготовлению зелья, после принятия которого, перед дамой, пусть и не самой яркой наружности, ни один мужик устоять не способен. Само зелье, может и не хитрое: чего там - смешивай да кипяти. Но это если варганить его халтурно, деревенским дурам на продажу. Настоящие же мастерицы ведьмовского дела способны создать таковы шедевры, что точно будут определять, в какой час действие зелья завершится, ибо нет ничего вечного под Огрызком. А ещё можно внести такой приятный бонус, что и после прекращения нужного эффекта, опоенный объект, какое-то время на других баб не взглянет, что даёт время мудрой женщине на осмысление: по-прежнему этот гад ей нужен или его уже можно менять на кого-то более молодого и горячего?
Создание такого зелья, понятно, требует вдохновения и сосредоточенности. Вдохновение у Зузы плескалось в здоровенной бутыли мутно-зелёного стекла и отличалось замечательной крепостью. От того к утру их обеих и наставницу и ученицу сосредоточенность покинула полностью; о поддержании чар супротив пламени, коим заезжие колдуны так любят выкуривать ведьм из их хибар, ни та ни другая даже и не вспомнили.
Ведьмы спали тяжко. Много ворочались, мучимые нехорошими сновидениями со сценами мерзостей ими творимых ранее и костров, как символов воздаяния за всё на свете. Зуза скрипела во сне ещё не стёртыми до конца пеньками чёрных зубов. А Софирона стонала, не громко, но как-то утробно, в отчаянии лютом. Первые струйки дыма их не разбудили. Софирона вскинулась ото сна тогда, когда языки пламени уже подпалили седые патлы её наставницы.
- Зуза!! - завопила она в ужасе. - Горим! Да вставай ты уже, старая пьянчуга. Ноги уносить надо.
Тётушка подорвалась с лежака, ещё даже гнойных век не приоткрыв. Вытянула руку в сторону, рыкнула, что-то невнятное и в её ладонь влип черенок помела. Миг и старая перечница уже вылетает в отверстие в занявшейся пламенем соломенной крыше. Софирона и глазом моргнуть не успела, как оказалась одна одинёшенька в самом сердце пожара.
- Ах, ты ж стерва... - выпалила она. - На погибель меня бросила. А ну стой, корова комолая. Стой, я тебе пару ласковых прошепчу...
За метлой ей пришлось топать своими ноженьками в панике позабыв всё, что пыталась втемяшить в её голову тётушка Зуза. Потом ещё разгребать хлам в углу, стараясь добыть из его недр спасительную метёлку. Дьявол, откуда его столько и взялось!? Но наконец-то Софирона углядела его - своё помело. Теперь-то уж сам чёрт ей не брат. Бывшая владетельница Фротона зло улыбнулась - ей снова везёт. С хохотом она оседлала черень и выметнулась вон из начавшей рушиться хибары.
- Всё сделал как надо? - Пыльник не до конца доверял своему ученику. Молод Спирит, потому и безалаберен.
Это было не справедливо, но старый гросс пока не был склонен менять это своё мнение. Докажет аколит своё мастерство в большом деле, тогда может быть. Вот, кстати и первая возможность для Спирита себя проявить. Задачка перед ним стояла не из самых заковыристых, но и простой её назвать было никак нельзя.
- Сеть готова?
- Что? - Ах, тут же рядом отирается этот Кройц.
- Я практик, - заявил Пыльник. - Но к тому же, я склонен к изысканиям в области прикладной магии. Сеть колдовская это... Впрочем, сейчас и сам всё увидишь. Спирит, держи изо всех сил, первая на подлёте...
Тётушка Зуза летать любила смолоду и делала это всегда с лихостью и даже с некоторым шиком. Вот и сейчас в поднебесье она взмыла свечкой. Другая, в её годы, от такого фортеля с помела свалилась бы, рухнув обратно в весёлый костерок. А Зуза только верещала от восторга почти юношеского. Вот только радость полёта оказалась не долгой; помело ход замедлило, а после и совсем остановилось, повиснув ярдах в пятидесяти над землёй. Сколько ведьма сил ни добавляла, выше ей подняться не удавалось.
- Что происходит!? - завопила она. - Что вашу... Куда!?.
Помело вдруг дёрнулось и стало спускаться вниз.
- Держишь?
- Держу... - на висках Спирита выступили крупные капли пота.
- Теперь эту часть сети, в которой ведьма трепыхается, затяни наподобие мешка. Пособить?
- Сам... - хрипел аколит. - Сам...
- Смотри. Сейчас ещё одна выпорхнет. Эту сажай на землю. Можешь не миндальничать. Она нам, собственно без надобности. Подводи ближе... ближе. Только не в болото. Не в болото, я говорю...
Тут юному Спириту сил не хватило. Может, он и совладал бы и сумел бросить спеленатую заклятием Зузу прямо к ногам вечно недовольного наставника, но именно этот момент выбрала проклятущая Софирона, чтобы попытаться улизнуть. Владетельница круто вверх забирать не стала, не будучи уверенной в своём лётном мастерстве. Она взяла куда положе и направилась в сторону солнца: пусть оно глаза нападавшим застит. Любое преимущество, даже самое маленькое, лишним не бывает. Однако Спирит был внимателен, и сбежать толстомясой выдре со скверным характером в этот раз не удалось. Вот только от напряжения чрезмерного, аколит Зузу до берега доставить не сумел, уронив её в болото всего-то ярдах в четырёх от суши.
- Что б тебя... - Пыльник недовольно закрутил головой. - Придётся лезть. Да ты-то куда?.. - раздражённо остановил он Кройца. - С неё сначала заклятье снять надо, а то без рук останешься. На вот, - он извлёк из поясной сумки стальные кандалы. - Нацепишь на неё браслеты. Они с наговором - не снимет и не сбежит.
С этими словами гроссмейстер ступил в вонючую жижу. Кройц послушной овечкой последовал за ним, поминутно оглядываясь, словно выжидая чего-то.
- А, вот теперь самое время, - проговорил он, когда увидел, что Спирит отвернулся, пытаясь удержать, рвущуюся к лесу Софирону.
- Что? - Пыльник повернул к нему лицо.
- Я говорю, самое время кандалы на неё нацеплять, или рано ещё?
- Пора. Заклятье я сн...
Пыльник не договорил. Узкое лезвие кинжала пробило его шею.
- Стой, не падай... - Ловкие руки Кройца снимали с груди гроссмейстера амулет из грибовика. - А теперь - валяй.
В следующий миг учинитель благоначинаний вскрыл горло заверещавшей в ужасе тётушке Зузе.
- Ну, теперь дело за малым.
Кройц направился к берегу, стараясь не смотреть в спину Спириту, до сих пор воюющему с взбесившейся Софироной. Ни к чему, чтобы молодой маг почувствовал его недоброжелательный взгляд.
- Чего ты с ней возишься? - добавив в голос задора, крикнул учинитель. - Шмякни её об землю и вся недолга. Только, гляди, чтоб до смерти не расшиблась.
Выдохшийся от тяжкой борьбы Спирит так и сделал. Софирона огласила окрестности отборной матерщиной и заткнулась на полуслове, крепко приложившись о землю.
- Молодец, - Кройц похлопал Спирита по плечу. - Снимай с ней свою сеть. Я на неё кандалы надену. Готово?.. Вот и хорошо. А теперь прощай.
Кинжал вошёл под лопатку юнца легко, почти без сопротивления.
- Ваше величество, - обратился душегуб к копошащемуся кому тряпья, - вас ожидает любящий супруг. С нетерпением, смею заметить.
Глава 14.
Раз Гёз, два Гёз
и остальные до кучи.
В предвечернее время, сразу после легонько прыснувшего дождичка, в тот момент, когда солнце только насмелится выглянуть из-за тяжко клубящихся туч, трава выглядит тёмно-тёмно-зелёной; да что там - почти чёрной. И брызги свежеотворённой крови на ней почти не видны.
- А меня ведь сейчас в дезертирстве обвинят, - с усмешкой произнёс молодой дворянин, устало вытирая пот со лба. - Видишь, отец, как поспешают? Того и гляди, коней загонят.
Старый Гёз приложил руку козырьком, защищая слабеющие глаза от острых солнечных лучей, разрывающих плотный облачный покров.
- Ага, торопятся. Сколько их там? Раз, два, три... Полдюжины не наберётся. Прошлись бриттюрцы частым гребешком по свите его императорского высочества. Дурная примета, - его губы чуть дрогнули, что у этого дядьки означало едва ли не высшую степень веселья. - Непременно быть войне.
- Мы не бриттюрцы... - кто-то пронзительно запищал у него из-под ног.
Гёз, будто невзначай переступил, перенеся весь вес на здоровую ногу. Писк тут же перешёл в сдавленный хрип.
- Это ты будешь императорскому кату доказывать. Не завидую я тебе.
Он обернулся. Молодой Кристофан, несколько побледневший от перенесённого волнения, только что отошёл от спасшего его Гёза, которому помогал подняться, и крепко обнял Ульшару, всем своим видом изображая гордого орла, защищающего владычицу сердца. Что ж, для изнеженного императорского отпрыска он держался более чем достойно. Хотя, руку на сердце положа, Ульшара в его защите нисколько не нуждалась. Но мордаху лукавую у него на груди прятала - довольная. Хорошо. Гёз удовлетворённо кивнул, жестом указал сыну, чтобы тот глаз не спускал с единственного выжившего головореза и двинулся было встреч несущимся всадникам. Нужно их остудить, пока, кому-то не взбрело в буйную голову обвинить его сына в трусости. Тогда дуэли не миновать - младший Гёз такого ни за что не спустит и ранением обидчика тут уж не обойдётся. Хоть папа и учил сынка всю жизнь, что своих без особого повода убивать нехорошо.
Но предупредить такое не нужное столкновение Гёзу не удалось. К его величайшему изумлению его опередил сам Кристофан. Оставив свою пассию, принц спешно двинулся следом за хромым телохранителем. Лёгкому на ногу наследнику империи не составило большого труда обогнать Гёза. Что ж в беге тот уступал многим. Кристофан предупредительно поднял руку. Этого оказалось достаточно. Кавалеры, спешащие на помощь принцу и для того, чтобы покарать дезертира, тут же стали осаживать лошадей.
- Ни слова! - прокричал Кристофан. - Пока вы не наболтали лишнего... непоправимо лишнего. Ни слова! Молчать всем.
Слова наследника оказалось довольно, чтобы слегка остудить горячие головы молодых дворян. Но полностью укротить сорвиголов, жаждавших справедливого возмездия, ему не удалось; потрёпанное в сражении рыцарство бросало на оставившего их Гёза взгляды куда как выразительные. Угроза, исходившая от них, была настолько ощутима, что казалось, до неё можно было дотронуться рукой. Дотронуться и обжечься до сползающего с костей мяса. В эту секунду они его ненавидели. Гёзу же было на это наплевать, ну то есть совершенно. Равнодушие его не было напускным: с видом самым беспечным он вытирал клинок своей шпаги о камзол поверженного врага. Одного из поверженных.
- Ого! - вырвалось у кого-то из кавалькады разгневанных дворян. Сколько ж тут накрошено?
- Не затрудняйте себя счётом, господа, - ответил Гёз-старший. - Четырнадцать убиенных. Один - пленённый. А вы, чем похвастаться можете?
Этот простой, на первый взгляд, вопрос, поставил юную алагарскую поросль в тупик. Действительно, чем?
- Ну-у... - не очень уверенно начал один из них, осторожно дотрагиваясь до свежего, ещё кровящего рассечения на лбу, - мы отбили атаку, по меньшей мере, пятидесяти всадников.
- Тридцати. Их было не более тридцати.
И кто просил этого Гёза вплывать в разговор со своей, такой не обязательной, честностью?
- Не забывайте, сударь, я был там с вами.
- Но оставил нас, - немедленно вскипел его собеседник. - Показал тыл врагу.
- Верно, - ни один мускул не дрогнул на лице молодого Гёза. - Поскольку мой долг не лакать вино с толпой благороднейших пьяниц, а защищать жизнь его императорского высочества и леди Ульшары.
- Как вы нас назвали, сударь? - раздалось с разных сторон. А ну повторите...
- Может быть, мы оставим пустую болтовню, - Гёз надвинулся на озлобившихся дворян, явственно давая им понять, что их численное превосходство для него ровным счётом ничего не значит, - и сразу перейдём к делу? Ну, кто первый выкликнет меня на дуэль?
Странно, охотников почему-то не нашлось. На этот раз не потребовалось даже вмешательство Кристофана. Четырнадцать трупов, валяющихся на земле в живописнейших позах, послужили весомым аргументом в пользу умиротворения даже самых забубённых бретёров. Глухо ворча, дворяне пошли на попятную
- Я так и думал, - Гёз-младший в точности воспроизвёл знаменитую улыбку своего папаши.
- Что здесь произошло? - меняя неудобную тему, обратился к принцу храбрец с рассечённым лбом. - И почему ваша одежда такая мокрая и грязная? Вам нужно спешно переодеться. Не ровен час подхватите воспаление лёгких.
Кристофан многозначительно глянул на прилипшего к нему хромца.
- Ну... гм... я упал с лошади.
...Прикидывающийся слугой Гёз, уже изрядно поднадоел, жаждавшему уединения наследнику империи. Ему бы с дамой сердца, где-нибудь в тенистом закутке на бережку озерка о нежных чувствах поворковать. А тут этот прилипала с вечно мрачной рожей. И никак от него не отделаться. Его уже и Ульшара просила. Да что просила - напрямую приказывала оставить их хоть на час. Так нет же; Гёзу хоть кол на голове теши. На бесчувственного этого чурбана не подействовала даже угроза нобилитки, что она нажалуется на него своей маман. Уж имя-то Шагуры, одной из самых сильных магесс этого мира, если не самой, должно было устрашить вассала герцога Лихтенгерского. Какое там: он тут же заявил, что сам отпишет маменьке и папеньке несчастной Ульшары и доложит о её неприемлемой просьбе. Дочери подземелья пришлось досадливо кусать губы и менять гнев на милость. Но, ни хлопанье длинных ресниц, ни троганье пальчиками за локоток на Гёза впечатление не произвели. Уговорить этого, из стали выкованного, на краткий миг закрыть глаза, чтобы влюблённые могли улизнуть, Ульшаре не удалось. Разочарованию Кристофана не было предела. Но не таков был принц, чтобы сдаваться. Проигрыши он не жаловал; и потому молодыми было принято авантюрное решение о побеге из-под опостылевшего полицейского надзора.
На ближайшем же привале, озаботив Гёза обязанностями слуги, - назвался груздем - полезай в кузов, - парочка влюблённых, презрев, какую-то там вымышленную их бестолковыми родителями опасность, тишком улизнула от сопровождающих. Сколько же было радости, что им таки удалось скрыться от недремлющего ока проклятущего хромца и его сынули. Жаль, продолжалось это счастье совсем недолго. И десяти минут не прошло, как на тропке, ведущей к месту, выбранного парочкой для уединения, показалась фигура всадника.
- Гёз, - с душевным надрывом произнёс принц. - И как он нас выследил?
Впрочем, гневался его высочество недолго, поскольку дальше события закрутились быстрее смерча.
А ведь Гёзы были правы, когда предполагали возможность нападения на весь эскорт наследника и дамы его сердца. Стоило надежде империи удалиться от группы весело хохочущих сорвиголов всего на полмили, как его присные были атакованы всадниками в масках. К тому моменту старина Гёз уже потихоньку трюхал на своей чалой лошадёнке за неугомонной парочкой, не желая оставлять их без своего попечения, но и не мозоля глаза. Кристофану не удалось провести этого стреляного воробья, что и спасло его жизнь и жизнь нобилитки из пещерного города Асганиш. Место для совместных воздыханий и любования чудесами природы, подходило для этого как нельзя лучше. Берег, узкой косой, вторгающийся в пределы обширного озера с одной стороны густо зарос ивняком. Создавалось призрачное ощущение отделённости от всего суетного мира. Наполняло юные души покоем, который не хотелось нарушать досужими разговорами. Зато так и тянуло к жарким поцелуям. И дьявол бы побрал этого горластого старикана, который, только появившись на тропе, тут же начал что-то орать. Проклятущий прилипала и паникёр.
- Моё терпение истощилось, - досаде Кристофана не было предела. - Сейчас я его... А, что это вы делаете, сударыня?
Недоумение наследника вызвало то, что владычица его сердца вдруг покинула седло и схватилась за рукояти двух коротких тёмноэльфийский мечей, с которыми, похоже, расставалась только в постели. Слух полудроу был куда острее, чем человеческий, и она расслышала, что кричал взволнованный Гёз. А тот уже несся во весь опор.
- Что? - принц оторопело закрутил головой.
- Да слезьте вы уже со своего жеребца... - в отчаянии закричала Ульшара, заметив, как заколыхалась стена ивняка.
- О... раз вы настаиваете...
- Уберите эту глупую улыбку со своего лица и немедленно слезьте. Сейчас не до романтичности.
- А?.. А что творит Гёз? Он же сейчас сшибёт ме... А-а... - коротко вскрикнул его высочество, понуждаемый к спешиванию ударом ноги.
Гёз презрел неприкосновенность августейшей тушки и на полном скаку вышиб наследника империи из седла.
- Да я тебя... - бешено заорал принц, бултыхаясь на мелководье. Его возмущённые вопли были заглушены сухой трескотнёй множества выстрелов и рядом с ошарашенным принцем рухнули три лошадиные туши. Несчастные животные приняли в себя с десяток пуль, причитавшихся надежде Алагара и его избраннице.
- Ульшара, - крикнул Гёз, - от Кристофана ни на шаг. И да хранят вас боги.
Гёз поспешил к зарослям, насколько ему позволяла искалеченная нога. В его планы не входило позволить убийцам перезарядить оружие. Зарядка мушкетов, а в них палили именно из мушкетов, - дело не быстрое. И тут у старого бойца было некоторое преимущество; в схватке рукопашной он один стоил нескольких противников. Но кто бы мог предположить, что их окажется столько.
Заросли раздвинулись, как занавес в театре, пропуская на импровизированную сцену толпу обозлённых первой неудачей убийц.
- Чёрт, - сквозь зубы выругался Гёз. - Сколько же вас?
Уточнение числа разбойного народа он себя утруждать не стал. Не было у Гёза особой страсти к арифметике. Он так всю жизнь полагал: "Увлечёшься исчислением недоброжелателей, они тут же и пустят недотёпу-счетовода на удобрение". Поэтому сокращать горланящее стадо бородатых хищников, неостановимо прущих по его душу, он начал ещё издалека. Люд бандитский не сразу и приметил первые потери. Гёз ножи метал преизрядно. Недаром же его многогрешный папаша гонял сыночка до самой своей смерти, натаскивая его с пелёнок в этом сложном деле. Неизвестно, остался ли старик доволен достижениями сына, но умер он счастливым, с присущим всем Гёзам выражением лица, будто съев лимон, помазанный горчицей. И сегодня его хромоногий отпрыск на деле доказал свои умения, не посрамив жизнерадостного папашу.
Три метательных ножа нашли свои цели, подсократив число атакующих, но не убавив их боевого задора.
- Сдохни-и-и... - со всем пылом оголодавшего людоеда воззвал к Гёзу костистый мужик, будто свитый из одних жил и рубанул хромоногого выскочку отменно наточенным палашом.
Ох, как загудел широкий клинок, срезав вихор на макушке сумасшедшего одиночки. Бандюга разинул рот от удивления, от такого его удара ещё никто не уходил. Эх, знал бы он, что весь род Гёзов славился дурной привычкой разочаровывать людей, так не стоял бы сейчас столбом. А так, задержавшись всего на миг, матёрый убийца в секунду следующую уже скрежетал зубами по стали, тщась перекусить клинок шпаги, вошедший ему в рот и пробивший основание черепа. Дага Гёза тоже не осталась без дела, очень уж дружно навалились на него охотники за лёгкой поживой. Следующему торопыге, широкое лезвие даги рассекло бедренную артерию и вошло в горло ещё одному. Что ж, пока дела шли недурно. Но толпа разозлённых убийц наседала и даже клинки Ульшары уже успели отворить чью-то кровь. Принц тоже держался молодцом. Красиво стоял с обнажённой шпагой и крутил головой, выискивая в кого бы её воткнуть. Цели покуда не находилось: Гёз в авангарде и Ульшара во второй линии обороны никого к нему не подпускали. Но всем было очевидно, что долго так продолжаться не может. И вот уже один из нападавших, отличавшийся от них одеждой хорошего кроя, возвысил голос, призывая свой прореженный отрядец к перестроению. В голосе вожака явно слышались командирские нотки и сильный бриттюрский акцент. Ох ты ж, офицер его узурпаторского величества с Полуострова! Гёз, улучив момент, вытер потное лицо и приготовился умереть. Шайка под командой бриттюрца: они не выпустят их живыми.
- Ульшара, - крикнул он не оборачиваясь. - Уводи Кристофана и сама уходи.
- Куда? - голос нобилитки был могильно равнодушен. - Сзади озеро.
- Скидывайте ботфорты, одежду и - вплавь.
- Хорошая идея. - Полудроу даже развеселилась. - Только я плавать не умею.
- Я тоже, - обозначился Кристофан.
- Вашу ж мать, - процедил Гёз сквозь зубы и досадливо сплюнул. - Мне что, теперь и помереть красиво нельзя? Боги мои боги, такой случай представился и надо ж вам всё испортить. Держитесь, они пошли в атаку.
...Когда на беззаботно веселящихся дворян, проворонивших наследника, навалилось три десятка лихих всадников, молодой Гёз понял - его папа истинный провидец. Иначе, как можно было предвидеть такой оборот дела. То, что это маневр отвлекающий, у Гёза не было ни малейших сомнений. Главной целью были не хмельные горлопаны, а надежда алагарского престола. Хвала небожителям, его настырный батяня не оставил парочку своим попечением. Гёз не пустоголовый брехун, он во всё время попойки с Кристофана глаз не спускал. Вот и сгодилось. Осталось только пробиться к своей лошади.
- Дьявол, - выругался Гёз, выстрелом из пистолета выбив из седла наиболее ретивого разбойничка.
Несколько бесценных секунд он потратил на то, чтобы оценить обстановку и проколоть бедро ещё одному грубияну, решившему без дозволения расколоть Гёзову голову кавалерийской рапирой. Длиннющая эта оглобля в бою пешем была не ухватистей дышла, но ежели, привстав в стременах, рубануть ею какого неповоротливого пехотинца, то шляпы будет явно недостаточно, чтобы уберечь средоточие ума от несовместимых с жизнью повреждений. Хвала папиной серьёзности в деле тренировок собственного чада, Гёз-младший не был неповоротливым.
До своего коня, славный продолжатель дела предков, добрался довольно быстро. И в седло взлетел соколом. Ещё и не утвердившись в нём, Гёз одной рукой схватился за поводья, а другой выхватил один из пары пистолетов, что ждали своего часа в седельной кобуре.
Выстрел, дабы расчистить себе путь. Рукоятью в чей-то лоб, чтоб надоеда от дела не отвлекал, может статься и кому-то из своих, ухватившихся за стремя. Чёрт подтолкнул сего дурака на это подвиг. Может он решил, что Гёз надумал задать стрекача. Да провались ты в ад, идиот. Нашёл время. Гёз наладил приставучему придурку сапогом в лицо и дал шпоры коню.
Куда править, для него тайной не было - направление, в котором удалились влюблённая парочка и его невозможно занудный папаша, Гёзу было известно. А найти их вряд ли составит большого труда. Скорее всего, там уже до невозможности жарко.
- Только бы успеть, - Гёз в волнении искусал губы до крови. - Только бы отец устоял.
Что ж, старший Гёз, младшего не разочаровал. Но, правды для, нужно сказать, что задержись помощь ещё ненадолго, скажем, ввяжись сын в лихую драку в атакованном лагере, и вся история этого мира лихо поскакала бы по совершенно другой ухабистой дорожке.
В срок короткий, который, пожалуй на брегете и засекать не стоило, ситуация на озёрной косе изменилась кардинально. А ведь был момент, когда хромец, выдохшись, пропустил болезненный удар: кинжал, распоров кожу, скользнул по его рёбрам. Наглецу пришлось вонзить дагу в шею, но там она и осталась. Гёз свалился на песок, избегая сабельного удара. По-другому никак - проклятая нога уж сколько лет отказывалась сгибаться в колене. Дальше пришлось драться лёжа. Гёзу показалось, что, пожалуй, принц и Ульшара не такая уж и помеха на его пути в загробную небыль, но в этот момент, детина, намеривавшийся проткнуть его шпагой, лишился головы. Выстрел из пистолета с близкого расстояния способен устроить красочный фейерверк из крови и ошмётков мозгов.
- Сын! - негодующе заорал Гёз, с омерзением отплёвываясь.- А поаккуратнее никак?
Тот, покинув седло, только весело оскалился и кинулся в сечу.
- Вон того фанфарона живым бери, - уже сидя на песке начал командовать хромец. - Ага, того-того разодетого. Не упусти крысюка, он у них за главного. К тому же он бриттюрец. - Шпагой в задницу... Ну, это можно. Его волоки сюда. Остальных - в расход.
Вскоре сын бросил верещащую тушку к ногам отца. А Гёз почувствовал, что кто-то хлопает его по плечу и увидел у своего лица дорогущую перчатку - принц подавал ему руку, предлагая помощь.
- Спасибо, - хромец не стал артачиться. - О, кажется, сюда поспешает ваша свита.
Кристофан крепко сжал лечо своего спасителя:
- Я никогда этого не забуду, Гёз.
Тот горько усмехнулся:
- Всё во власти монарха, ваше высочество.
Кристофан прямо посмотрел в глаза этому мудрому человеку.
- Я не мой отец, Гёз. И этого уже ты никогда не забывай. Пойду, справлюсь, как там Ульшара. Да стоит остудить горячие головы моих дворян, пока твой сын на корню не пресёк несколько славных родов.
Гёз придавил ногой пищащего пленного.
- Пока молодёжь там пар выпускает, я с тобой накоротке побалакаю. Что?.. Как это ты не хочешь? Да и наплевать, зато я хочу. Меня от любопытства просто разрывает. Так, говоришь, ты из Бриттюра. - Пленный начал энергично подёргиваться и извиваться всем телом. - Как нет? - Гёз изобразил изумление. - Я же слышу акцент. Не получается у нас разговора. Может, я того, сверну тебе шею?.. Не кипиши... Эй, господа дворяне, - неожиданно обратился он к свитским, - вижу, вы нападение геройски отразили. Хорошо. А в полон, случайно никого не захватили? Нет?.. Что, даже раненого?.. Придурки. Только дёрнетесь мне. Это мой сын потомственный дворянин. Он станет по дуэльному кодексу спектакли разыгрывать. А я человек простой, титул свой кровью выслужил... в основном чужой. Смекаете? Я обидных слов терпеть не стану и говоруна убью сразу, не чинясь. - И тут же без всякой паузы, мудрый наставник молодёжи снова обратился к пленному: - Ну, что, скотина худая, плохи твои дела. Молодёжь-то у нас, вишь, какая бестолковая и на расправу спорая. Нету более никого, кого бы я сначала, а после, императорский палач, расспросить могли во всех мельчайших подробностях. Впрочем, сдаётся мне, что самый живой интерес к твоей персоне проявят дроу. Слыхал об их гастрономических пристрастиях? Ну вот... А тебя, дурня, сподобило напугать дочку самой Шагуры. Хватит скулить. "Проникающие в суть" Дома Шелестящей Тени наверняка будут тебе искренне рады.
При упоминании дроу, бывший лихой офицер несолидно запищал и пустил под себя ароматную лужу.
Глава 15.
Ересиарх получает весточки.
Бездействие простого обывателя, не сподобленного богами беспокойным нравом и тягой к переустройству вселенной, носит характер почти идиллический. Послоняться из угла в угол собственного обиталища, с удовольствием скребя заросшее волосами пузо, да и принять серьёзнейшее решение о пенного пива употреблении. Эта часть его бытия носит характер ритуальный, не сказать сакральный. Но для сего деяния потребно большое мужество. Пусть никто в том не сомневается. Ведь первым делом нужно как-то подступиться к собственной благоверной для добывания финансовых средств, на страже, которых эта фурия, которую сам же и избрал в юных бестолковых летах, стоит неусыпно и посягательства на них пресекает молниеносно с яростью обезумевшего дракона. Но, зато после, если удалось выхватить из её загребущих лапок толику медяков, перед обывателем отворяются створки райских врат. Гм... а ежели она сковородкой припечатает? Ну, риск всё едино оправдан. Оставшись же ни с чем, такое тоже бывает, можно смело выдвигаться к ближайшей пивнушке и надеяться на счастливый случай. Обычно он не подводит. То приятели откликнуться на моления горемычного, то ещё какая сердобольная душа. И тут перед страждущим пузаном отворяются створки райской калитки. Ну, или хотя бы дырка в заборе обозначается. О, боги, счастье в этом мире всё-таки существует! М-да, кабы не утреннее похмелье.
Бездействие же Уланда Шрама носило несколько иной характер. Во-первых, клянчить деньгу у супружницы ему не приходилось. Будучи человеком свободным - маман Краста он давно даровал развод, и отвалив ей состояние, сравнимое с бюджетом иного княжества, спровадил с глаз долой, - герцог самостоятельно распоряжался своим кошельком. Во-вторых, вся его суетная жизнь отучила вельможу от умиротворённого, беззаботного потребления жидкого янтаря. Даже во хмелю, покуда ноги ещё могли его держать, не покидали Шрамову голову мысли о делах государственных; ранее о проблемах в королевстве алагарском, а ныне о сложнейших узлах, что возникали на каждом шагу в деле образования державы собственной.
Отправив самых доверенных своих людей в пасть дьяволу, Уланд испытал жгучее желание напиться. Калёным железом его жгла совесть. Как так, он, всегда деятельный, никаких напастей не боявшийся, привыкший встречать опасность лицом к лицу и вдруг отсиживается в тиши и спокойствии на острове, подставляя под топор судьбы чужие головы?
Послонявшись в маетном безделии по морскому берегу, расшвыривая носками сапог цветные ракушки, Уланд понял, что самоедство до добра не доведёт. Он отправился в своё временное жилище и с головой зарылся в бумаги. Работы оказался край непочатый. И Шрам перестал считать дни. Финансовая отчётность заставила его испытать чувство тревоги. Да, после того, как владения герцога были прихвачены алагарской Короной, денежные его дела были не хороши. Для безбедной жизни простому дядьке Уланду Шраму оставшихся доходов хватило бы с избытком. В конце концов, банковские операции не давали иссякнуть золотому ручейку. Беда в том, что Уланд не был простым дядькой. И для ведения войны денег явно недоставало. Подходило время оплаты оркских наёмников. Требовались средства на строительство крепости и порта. Остро стоял вопрос с продовольствием. Снабжение армии было не регулярным. Чёртов Зимм, нашёл-таки его уязвимое место. Флота лишившись, он измыслил способ навредить Лихтенгерскому, накатав кляузу Святейшему из Святых и обвинив беспокойного герцога в ереси. Ну а тот, конечно не мог упустить такого шанса. Как не покарать нечестивца, надумавшего заключить военный союз с ведьмами, да ещё и выделившего им для проживания целый остров. Островок же этот ему не принадлежал. Ишь, чего удумал, негодник, чужими землями, словно своим огородом распоряжаться. Тот факт, что Жемчужные острова вообще ни под чьим скипетром не числились, святого отца смущал не особо. Он был намерен отвоёванный этот островок прибрать к рукам. Очистить его от ведьм - как всё-таки здорово, что теперь они собрались в одном месте! - и провозгласить на нём власть церковную. Святейшему из Святых не было решительно никакого дела до того, что на этот же кусок пирога разинул свой роток и фротонский владетель.
Наместник богов на земле тут же вступил в сговор с пиратами и те стали чувствительно пощипывать купеческие корабли, доставляющие на остров провиант и вооружение. Блокада не была плотной, но ущерб корсары наносили заметный. Шрам начал использовать дирижабли, чтобы залатать дыры в снабжении. Однако от этой идеи вскоре пришлось отказаться. Один из экипажей заметил гоблинских всадников на вивернах. А уже в следующий рейс дирижабль был ими атакован. В тот раз отбиться удалось. Но Уланд не мог себе позволить и дальше рисковать, по сути, единственным своим козырем в войне с деревянным богом.
Было похоже, что герцог захватив проклятущий остров сам загнал себя в угол. Зимм и Святейший вероятно уже удовлетворённо потирали руки. Их общий недруг мог в ближайшее время оказаться у разбитого корыта. Плохо они знали Шрама. Вопрос финансовый он решил, связавшись с чародеем, официально представлявшим Гильдию банкиров и продав часть векселей его императорского величества. То-то взвоет Кристофан 2, когда почувствует, что ему в глотку вцепились самые безжалостные хищники этого мира - финансовые воротилы. Ну да ничего, потерпит. Уланду денежка сейчас позарез нужна, а от императора выплаты долгов не дождёшься.
Болезненный вопрос снабжения ему, пусть и не полностью, но тоже удалось закрыть. Договориться с гоблинами оставить воздушное хулиганство, вряд ли было по силам кому-то из людей. Вероломство этого народца было хорошо известно всей Амальгее. Кинуть доверчивого простофилю - для гоблинов не было большего счастья. Но дело иное, когда они о чём-то договаривались с соплеменником.
Старина Мудря, как ни ветх был летами и дряхл телом, просьбу своего друга воспринял с заметным энтузиазмом: гоблину всё ещё хотелось быть нужным. И пусть его знаменитый ананас на голове был совершенно седым и отказывался держаться прямо, вечно заваливаясь на бок, Мудрак сын Ялоха не утратил ни грана мужества. К тому же гоблин ни за что не упустил бы возможность снова выйти в море, стоя на капитанском мостике.
Мудря был хитёр и сумел отыскать брешь в той сети, что раскинули корсары. И он нашёл собратьев гоблинов. Только богам ведомо, как ему удалось уговорить их прекратить нападения на дирижабли Шрама. Чего это ему стоило? Когда Уланд задал гоблину этот вопрос, тот только скривил свой беззубый рот. У Мудрака были свои секреты. И он не был намерен их раскрывать.
- Я тебе больше не нужен?
Шрам внимательно поглядел на Мудрю. Старый гоблин выглядел плохо.
- Ты устал. Отдохни, Ялохыч. Хочешь, я пришлю к тебе своего лекаря. Толковый дед. Дело своё знает крепко. И в магии сведущ. Он сумеет тебя подкрепить.
- Подкрепить меня сможет только большая кружка доброго эля, - огрызнулся гоблин. - И лучше пусть она будет ни одна. Намёк понял? Наливай.
Он уселся за стол и принялся болтать ногами.
- Я умираю, Уланд, - вдруг проговорил Мудря. - Никакие лекари мне уже не помогут. Так что если у тебя ещё есть для меня дело - выкладывай. Если старый гоблин может тебе помочь, то он готов. Только... - он тяжело вздохнул. - Только сдаётся мне, дружище, что это будет моим последним делом.
Сжавшееся сердце гордого аристократа, пронзила острейшая игла сострадания. Бывают в жизни каждого человека мгновения, когда он со всей безысходностью, до выступающих на глазах слёз, осознаёт всю безжалостность времени. Сейчас и Уланд Шрам и гоблин Мудря переживали один из таких режущих душу моментов.
Пиво гоблину Шрам плеснул только затем, чтобы чем-то занять руки и хоть на миг спрятать жгучую мокреть, что рвала запруду век. Потом пришлось сделать несколько глубоких вдохов: очень не хотелось Уланду, чтобы Мудря услышал предательскую дрожь в его голосе. Однако сколь ни тяни кота за хвост, сказавши "А" нужно говорить и "Б". И Шрам решился:
- Святейший из Святых за дело взялся со всем тщанием.
Гоблин шевельнул седыми бровями.
- К чему пережёвывать очевидное? Давай без проволочек.
- Нам победа над ордой деревянного бога и флотом Зимма далась не просто. Но тогда и божок нас всерьёз не воспринимал и Зимм не был готов к тому, что против него выступят, преследуемые им ведьмы. Сейчас всё будет по-иному... - Уланд взял паузу, озабоченно поджав губы.
- Опасаешься, сейчас, когда до сражения дойдёт, так и не сдюжаем?
- Не опасаюсь, Мудря. Знаю. Пираты, что? Тьфу. Они досадная помеха не более. Вредят по мере возможности, давая Святейшему подтянуть союзные флоты. А когда силища соберётся, тут они и ударят. Мы на этом острове сидим ещё не прочно. Сковырнуть нас отсюда - шанс велик.
Мудрак темь Ялохыч хлебал пиво и со всей серьёзностью кивал кочаном своей уродливой головы. Годами тридцатью ранее серьёзный, хоть что-то понимающий гоблин, выглядел бы комичней некуда. Кому бы взбрело на ум заподозрить кривоногого пещерника в малейшем разумении? Никому. Разве что Шраму удалось и, чего душой кривить, посчастливилось разглядеть в молодом раздолбае что-то... Что-то поразительное. Что-то человеческое.
- Отодвинут они нас от береговой линии, - с долгим хриплым выдохом произнёс Мудря. - Наёмный Корпус оркской морской пехоты на Тусуй возвратится. Обламай своих здесь подыхать не оставит. Он хоть и заглядывает тебе в рот, науку политическую постигая, и вот-вот надумает на верность присягнуть, но он - орк до мозга костей. Если у орков есть хоть какой-то мозг, пусть даже и костный. А без Корпуса нам останется только в леса двинуть. Но и партизанить нам долго не дадут. Святейший ли из Святых запалит костерок инквизиции, или деревянный бог со своими ручными чудовищами станут нас живьём жрать - нам разницы никакой. Гм... плесни ещё пивка, что-то сухость в горле смочить никак не удаётся. О, так-то лучше... Ну, - вскинул взгляд Мудря, опростав вторую кружку до донышка, - чего удумал?
Шрам долго смотрел на страшненькую, сморщенную, как печёное яблоко мордашку гоблина.
- Ещё раз-другой через пиратскую блокаду проскочить сумеешь?
Гоблин качнул ананасом:
- Не сомневайся. Гм... так куда моему штурману прокладывать курс?
Уланд наполнил ещё по одной:
- Летающие острова. Знакомое место?
Мудря оскалился, что заменяло ему самую искреннюю и дружелюбную улыбку.
- Правитель Фармуз? - спросил Ялохыч с видом заговорщика.
- Меняла Фаруз, - сверкнул глазами Шрам. - Передашь ему вот что... - и он наклонился к широкому, обвисшему уху Мудри. - Слово в слово, понял?
- За дурака меня не держи, конечно, понял. А поверит Фармуз слову моему, без письма или какого иного знака от тебя? Ладно с его магами твои гроссы на связь не выходят. Тут понятно. У Святейшего из Святых Орден Чародеев даром свой хлеб не ест. Но хоть что-то я должен ему предоставить в подтверждение гоблинского хмельного трёпа.
Указательный палец Шрама сам собой потянулся к правой щеке и с силой расчертил её наискось.
- Правитель Фармуз может... Да что там может!.. Точно бы не поверил. А вот меняла Фаруз... - глаза Уланда нехорошо сузились. - Мало кто знает этого полудроу полуэльфа под этим именем. Но, бережения для, шепнёшь ему, что передаёт ему привет бывший раб-гладиатор.
Гоблин тут же натужно закашлялся, поперхнувшись пивом.
- Что?.. Что?.. Раб!? Ты был рабом!?
Вельможа, ныне претендующий на собственную корону, невесело усмехнулся.
- Был, Мудря. И рабом был и гладиатором. И магическое тавро на меня накладывали и на арене драться доводилось. Не только мне, к слову. Пух, полковник Брегном и маршал Флогрим цез Олатроон. Все мы. Мы и восстание в лагере гладиаторов подняли. А ещё, не поверишь, спасли один небезызвестный тебе тёмноэльфийский Дом от полного уничтожения.
- Неужто Дом Шелестящей Тени!?
- Догада.
- Ох, ты ж, ядрёны кочерыжки! А я-то думал, что перед смертью старого гоблина вообще ничем изумить нельзя. Гм... Значит, меняла Фаруз... Что ж, он получит твою весточку, Шрам.
Гоблин с кряхтением сполз со стула, опёрся на свой неизменный костыль с секретом и заковылял к порогу. У самой двери Мудря обернулся:
- Шрам, - сказал неуверенно.
- Что, дружище?
- Нет... Нет, ничего... - Мудря, как-то по-птичьи дёрнул шеей, и, не сказав больше ни слова, вышел вон.
С минуту великий человек смотрел ему вслед, не отводя глаз и даже не моргая. Потом сильно сжал веки пальцами.
- И тебе "прощай", старый друг.
Он был уверен - больше они не увидятся. Никогда.
И снова потянулись часы и дни вынужденного безделья. Провал, вызванный отсутствием каких-либо новостей, не удавалось заполнить ничем. Бумажная работа уже не спасала. Бесконечная череда посетителей и просителей от постоянно прибывающих на остров наёмников, до отчаявшихся искателей иной доли, не могла освободить разум и сердце герцога от вымораживающей пустоты. И при всём притом Шраму нужно было держать лицо. Богам только ведомо, каких усилий ему это стоило. Но даже мучительное, вытягивающее жилы ожидание не бывает бесконечным. На пятый день своего вояжа к Зеркальной башне вернулся изыскательская экспедиция генерала Хряпа.
Получив известие о том, что к швартовочной вышке подошёл дирижабль орка, Шрам плотно зажмурился; сердце тяжело бухнуло, даже голова закружилась, и на миг остановилось. Кажется, началось. Медленно выдохнув, он приказал адъютанту, пропустить прибывших без малейшего промедления. Встречать генерала с подчинёнными у всех на глазах Уланд посчитал не уместным. Совсем не обязательно показывать всем, какое огромное значение он придаёт результатам их поиска. Хряп, пытать герцога ожиданием не стал: дельным он был офицером. Даже удивительно насколько дельным, учитывая, к какому неисправимо раздолбайскому роду-племени он принадлежал.
Когда в плохо обжитую Шрамову берлогу ввалилась толпа народу, в ней тут же стало тесно, но Уланд был не в претензии: его сжирало нетерпение.
- Ну... - почти выкрикнул он, отмахнувшись от официального генеральского приветствия и сжимая не особо широкие Хряповы плечи. - Ну, не зря?.. Не зря?..
Орк неопределённо улыбнулся. Точного ответа на этот вопрос у него не было.
- Вроде бы...
- Та-ак... - глаза Шрама сузились. - Уверенности в голосе никакой. Не привыкать. Рассаживайтесь и давайте всё по порядку.
Он не мог не понимать, что все они, особенно дамы, измотаны и нуждаются в отдыхе. Но часы тикали. Он это чувствовал всей кожей, и ему приходилось быть жёстким. Впрочем, никто здесь на усталость не жаловался, и ныть не собирался.
- ...Миргелла всех нас выручила, чего уж там, - завершил генерал боевую, динамичную часть доклада. - Молодец дамочка.
Ведьма слабо шевельнула рукой: чего уж там, главное все живы.
- Дальше-то сплошная рутина пошла, - вещал орк. - Но, должен тебе доложить, Уланд, тут мы без умений мамзели Эттель и в год бы не справились. Это она, фантомов создав, всю вивлиофилику в сутки перевернула. Адский труд.
Шрам в нетерпении забарабанил пальцами по столешнице:
- Ну же, не тяни, генерал.
Орк ухватил себя за подбородок.
- Много тайн берегли разумники из Зеркальной башни. Была в их "сокровищнице" и нам потребная. Не знаю, обрадую ли тебя... Наверное, всё-таки обрадую. Божка этого древнего упокоить на веки вечные можно. Трудно, но можно.
- Как?.. Как, проклятущий ты садист!?
- Сжечь пламенем дракона некую... Хреновину Жития. Или как там чародеи эту штуку обозвали? - Хряп повернулся к Эттель.
- Зерновину Бытия, - кисло поправила бестолкового орка магесса Эттель. - Сколько тебе талдычить можно? Простых вещей не запоминаешь. Как вообще в генералы выбился?
- Трудом, талантом и упорством, - гордо заявил Хряп. - Значит, Хреновин... А, Зерновину сию лучше спалить из его божеского нутра. Тут он, оказывается, чем-то с закраинами бестиями схож. Те тоже изнутри горят лучше, чем снаружи. От тут-то и кроется закавыка. Просто так его, шельмеца не угробишь. Сколь его огнём драконовым по верхам ни жги, он сволочь такая, будет восстанавливаться. Да ведь к нему ещё и подобраться нужно. Орда его охраняюща велика числом будет. Потому, как он какой-никакой, а бог. И способность к сотворению жизни имеет, от той самой Зерновины, клятого своего Бытия. Конечно - это в теории... гм... Никто же на практике не проверял.
Королевского венца жаждущий, долго и не моргая, пялился на зелепушного теоретика.
- Тебе, Хряп только докторские диссертации писать в области схоластической софистики, - наконец выдал Шрам. - Цены б твоим изыскания не было. М-да... А ты, Жо ничего добавить не можешь.
Гомункул всё это время сидел на столе, обнимая кувшин с пивом, чтобы не свалиться от усталости. Он огорчённо качнул обеими головами: сказать ему было нечего.
Шрам обвёл всех присутствующих тяжёлым взглядом:
- Что скисли? - спросил он и неожиданно улыбнулся. - Держать хвост пистолетом - это приказ. Мы и с худшим раскладом баталии начинали. Сыграем и в этот раз. Сыграем и выиграем. Это я вам говорю, герцог Лихтер Лихтенгерский, Уланд Шрам. Всем отдыхать двое суток. Более нам враг не позволит. Свободны дамы и господа. И... благодарю за службу.
Отряд, с охами и вздохами, взгромоздивший себя на ноги едва до порога доковылял, а в дверях снова замаячила фигура адъютанта. Да, похоже, этот день скучным не будет.
- Ваше сиятельство... - Дежурный офицер скосился на Хряпа со товарищи, не желая говорить при посторонних.
- Не молчи. Здесь предателей нет. - Герцог пригладил ус, готовясь к очередному неоднозначному сообщению.
- Нашим магом получено сообщение из Алагара от вашей дочери. Она... - офицер вдруг споткнулся. - На неё...
- Прекрати блеять! - Шрам встал и опёрся кулаками в стол.
- На неё и наследника алагрской Короны совершено нападение.
- Что-о-о!?. - взревел Краст. - Нападение!?. На мою сестру? Она жива? Отвечай, твою мать...
- Краст, прекрати истерику, - Уланд не повысил голос. Он умел быть убедительным и без воплей, и тут же обратился к адъютанту: - По порядку и не заикаясь.
- Мадемуазель Ульшара не пострадала.
- Гёзы, - усмехнулся Шрам.
- Гёзы, - кивнул офицер. - Они же захватили пленного. По ещё непроверенным данным, он из Бриттюра.
Услышав эту новость, герцог заледенел лицом.
- Из Бриттюра... - скрипуче произнёс он. - А я наделся, что малыш Тромми не совсем утратил благоразумие. Ну что ж... Господа, Бриттюр ввязался в войну. Давайте докажем этому суетливому королевству, что его правитель ошибся стороной.
Ответить ему никто не успел; полог вновь приоткрылась и в образовавшуюся щель просунулась глава рядового, стоявшего на часах.
- Разрешите? - робея от необходимости вторгаться в святая святых, спросил служивый.
- Что ещё? - Шраму потребовалось некоторое усилие, чтобы сдержаться. Умом он понимал, что солдат ни за что ни осмелился самовольно к нему сунуться. Но, боги, как же сейчас это оказалось не ко времени.
- Там дирижабль... - нервно сглотнул часовой. - Дирижабль швартуется... Большой и, кажется, не наш...
Шрам тупо уставился в никуда. Да, сегодня с новостями был явный перебор.
Глава 16.
Императорского флота почётный дезертир.
К швартовочной мачте причаливал дирижабль. Дело-то должно быть обыденным. Ведь для того эта длиннющая спица в землю и воткнута, чтоб летающие посудины горластого Хугу в сторону ветром не сносило. И народ, на службу к Уланду Шраму напросившийся уже к виду этих пузатых чудовищ попривык... вроде бы. Но к появлению этого монстра оказался не готов никто, включая всемирного нарушителя спокойствия, его неуёмное сиятельство герцога Лихтера Лихтенгерского. Нынешний флагман воздухоплавательного флота, наводящий ужас на всех без исключения врагов и коим Шрам, не скрываясь, гордился, вдруг показался ему, чем-то вроде мелкого каботажного судёнышка, лишь по нахальству своему, дерзнувшему вознестись в заоблачную синь.
Будучи потрясённым видом этого чуда инженерной мысли и не в силах отвести от него взгляд, Шрам и не заметил, что в порт втягиваются ещё три дирижабля. Были они куда меньшего тоннажа и не столь внушительны видом, зато имели очертания узкие, хищные. При взгляде на них сразу становилось понятно - эти пташки обожают скорость. Немало сил потратил гном - инженер от бога, на создание этого технического чуда. Очень уж маневренными были эти дирижабли. Тут одной механикой не обошлось. Хугу соединил науку и магию. До чего же ещё способен додуматься этот скаредный, горластый толстяк с подпалённой бородой и близорукими глазками? Ох, как представишь, так мурашки по хребту строем маршировать начинают.
- Чего рты пораззявили? - донеслось сверху громоподобное.
Пух, чёртов мужлан. Не дал насладиться красотой купного творения гномской гениальности и умелых человеческих рук.
- Шрам, принимай аппарат. Вишь, доставили. Почти без приключений... хе-хе... Хотя, вру, - Пух был всё ближе, один занимая всю спускаемую гондолу. - Мордобой всё-таки был. И знатный, доложу я тебе. Ну, иди сюда, обниму, дружище. - И с этими словами гигант сграбастал Уланда в медвежьи объятья. - Знакомься, - выпуская кряхтящего друга и чуть отодвигаясь в сторону, пророкотал Розовощёкий.
И Уланд увидел, что в гондоле великан всё-таки был не один. За его спиной, едва не размазанным по борту привидением, маячил некто плохо описуемый. Единственное, что можно было о нём сказать сразу...
- Ну и дрищ... - выдохнул его сиятельство.
Да, коли уж побывал ты в юных летах в рядах королевской гвардии, то и жизни твоей не достанет, чтобы выветрился из башки казарменный дух. И словечки, там подхваченные, нет-нет, а будут оживлять твою правильную, грамотную, канцнлярщиной пропахшую речь. Ан и славно.
- Это Бальмо, - потешно шмыгнул носом Пух. - Императорского флота почётный дезертир. Шрам, ты ему орден должен: я - обещал.
- Чего? - Уланд к подобному обороту оказался совершенно не готов. - У меня нет орденов. Как-то за хлопотами не удосужился соорудить.
Никогда подобные пустяки не могли смутить Розовощёкого Пуха.
- Хугу! - великан задрал кверху объёмистый котёл головы. - Спускайся уже скорее. Новое дело подвалило. Надо срочно орден, какой-никакой изобрести.
- Ордена не изобретают, - сварливо каркнул из гондолы гном.
- Не будь занудой, волосатый крендель. - Когда это Розовощёкий тушевался? - Шрам, распорядись насчёт пожрать, а то, как я тебе докладывать стану на пустой-то желудок? Бальмо, ты со мной.
В походном залатанном шатре Уланда было не протолкнуться. В кои-то веки тут собрались практически все. Был зван и полковник Обломай. Ситуация складывалась такова, что без участия оркских морских пехотинцев разгрести её нечего было и надеяться. Отсутствовали трое: зибильдарцы Брегном и маркиз цез Олатроон командовали экспедиционным корпусом, очищающим остров от разрозненных отрядов приверженцев деревянного бога. На них же была возложена задача по разведке местности, где можно было бы заложить новый город. А так же гоблин. Про Мудрю гном спросить не позабыл, но получил от Шрама ответ довольно уклончивый, де у гоблина свои заботы наиважнецкие. Тем герцог и ограничился. А Хугу, зная характер своего друга, настаивать на разъяснении не стал. Безнадёжное это дело - выпытывать у Шрама то, что он говорить не желает.
Во главе стола, как то положено большой начальствующей шишке, Уланду почему-то сидеть не захотелось, и он втиснулся между Хугу и своим сыном. Какое-то беспокоящее, щемяще-пронзительное чувство заставило его держаться поближе к своим. Тревожно ему было. С отплытием старого гоблина в душе аристократа образовалась глубокая каверна. И холодом из той каверны несло могильным. "Может быть, так и приходит старость, вместе с пониманием невозвратного, - думалось Шраму, пока набившийся народец с шуточками, кои можно простить только самым близким сердцу, пытался разместиться в покоях далеко ещё не королевских. "Старость? - мысленно Уланд несколько раз повторил это слово. - Не знаю..." Ему было немногим за пятьдесят - самый возраст для политика. " А может быть, последние вести грызут, чем-то? Чем-то..." Додумать он не успел. Кто-то тихонько тронул его за рукав. Шрам сосредоточил внимание и сфокусировал взгляд; перед ним, рядом с пустой пивной кружкой стоял Жо-Кей-Жо и обеспокоенно таращился ему в лицо.
- Что с тобой? - тихонько спросил гомункул.
- Ничего... Нет, правда, ничего. Как-то рассеялся. Сейчас всё пройдёт.
- Отдохнуть бы тебе.
- Отдохнуть?.. - Уланд позволил себе улыбнуться. - Это мне говорит существо, которое само от усталости едва на ногах держится. - Шёл бы ты спать, Жо.
- Угу... Обязательно пойду, - легко согласился гомункул. - Только вот враньё Пуха и Хугу про их героизм выслушаю и...
- Бальмо позабыл, - громогласно объявил великан, слышавший всё до единого слова. - Враньё Пуха, Хугу и Бальмо. Тот ещё крендель этот самый Бальмо, господа. И сказать вам по чести, ни хрена бы у нас с Хугу не вышло, кабы не этот скелетоподобный малый. Так или нет, борода подпалённая?
В знак своего полного согласия гном склонил лобастую голову. Признавать чужие заслуги Хугу умел, особенно, когда это не стоило ему ни гроша.
- А-а-ах... - Розовощёкий отлип от кружки. - Хорошо-о... Словно ангелы по душе босыми пяточками. - Он откинулся на спинку стула: - Ну, короче, слушайте...
...Как попасть на борт дирижабля незамеченным, Розовощёкий сообразил быстро. Его склочное и сквалыжное величество, гениальный плюгавец Хугу только что изобрёл новые бомбы, что можно было сбрасывать на головы врагов, прямиком из-под облаков. Испытать их в деле у него возможности не было - развитие событий чувствительно подстёгивало. Доверять столь ответственное дело кому-то другому гном не желал. Поэтому и решил совместить несколько важных дел: раскрыть шпионскую ячейку на верфях, доставить Шраму все достроенные дирижабли и опробовать свою придумку, где-нибудь на просторах Мелкого моря. Благо, здоровенных хищных тварей в его водах водилось неисчислимо, искать подходящую мишень долго не надо.
Бомбы были уложены в массивные ящики, вполне подходящие по размерам для такого великана, каков Пух. Конечно, пришлось просверлить в этом гробу несколько отверстий, чтобы не задохнуться. И с этой задачей герцог справился собственноручно. Никому, даже Хугу он не желал доверить свою тайну. Во всяком случае, до поры до времени. Трудность, однако же, возникла совершенно с другого боку. Вечером, перед погрузкой, Пух сидел на кровати и с матюгами вытаскивал занозы из пальцев. Освоение плотницкого ремесла далось его сиятельству не без крови. Занятие это увлекательное ему пришлось оставить на некоторое время, поскольку нет в мире под Огрызком живого существа, способного долго сопротивляться зову природы. Мочевой пузырь Пуха требовательно заявил о необходимости скорейшего облегчения его тягот. Вот в момент посещения нужника, его сиятельство и был оглушён неожиданно осознанной им проблемой.
- Это... - неуверенно выдал герцог, тупо пялясь в стенку, - А кто ж будет за мной дерьмо выносить? Если его не вытаскивать меня ж по запаху найдут раньше срока и всё дело коту под хвост... Ёжики побритые! Провалить всё дело по такой причине... Это... Это позору не обобраться. А ещё ж меня и кормить нужно...
Потрясённый суровостью непричёсанной действительности, Пух покинул запашистое место священнодействия, даже штанов не завязав. Нужно было срочно - срочнее некуда - отыскать верного человека. Да не абы какого, а из членов корабельной команды. Никогда герцог Арнимейский не отступал перед трудностями и не откладывал дел в долгий ящик. Перво-наперво он двинулся к большой палатке, которая, за неимением капитального строения, использовалась на острове в качестве трактира для матросов. Полог этого шатра удовольствий никогда не запахивался, ровно дверь в популярном столичном заведении. Герцог величественно проплывал мимо столов, держа курс к стойке, изготовленной из подручных материалов и ловя на себе странно прилипчивые взгляды разбитных подавальщиц.
- Я тут ищу кое-кого, - приглушив голос, обратился он к лысоватому малому с крысиной внешностью, протиравшем глиняную кружку грязной тряпкой.
- Женщину?.. - крысюк понимающе осклабился. - Так выбирайте любую из этих тёток, - он кивнул в сторону служанок. - А вам, как я погляжу, уже невмоготу.
- Что?..
- Штаны...
- Что, штаны?..
- Развязаны уже. Готовы к сражению, - малый цыкнул зубом.
- Ах ты ж... - Пух схватился за промежность. - А я-то всё голову ломаю, отчего так свежо.
Он принялся спешно завязывать шнуровку.
- Женщина мне не нужна... - сказал он, покончив с вечерним туалетом.
- Мужчина?.. - Крысюк подозрительно посмотрел на великана. - Гм... не думаю, что здесь вы найдёте кого-то по своему вкусу. Тут всё больше собирается народ грубый, не имеющий тяги к изысканным удовольствиям. На перо кого подсадить - это они запросто, а чтоб собственным задом...
- Ты клиентуру свою хорошо знаешь? - прервал герцог словесный водопад словоохотливого корчмаря.
Тот только бровями шевельнул, мол, обижаете, господин хороший.
- Моряки с "Глории" у тебя частые гости?
- Думаете, среди них есть тот, кто вам подойдёт?
Сальная улыбочка крысюка истощила терпение Пуха. Он нежно прихватил балабола за жиденькие волосёнки на затылке, почти любовно посмотрел в его бегающие водянистые глазёнки и впечатал его лицом в стойку.
- Ой, что-то хрустнуло. Уж не твой ли нос, уважаемый мэтр? - с фальшивой заботой проговорил Розовощёкий. - Так я про моряков спрашивал. Помнишь?
- С "Глории"... - обильно орошая всё вокруг кровью из разбитого носа, прогудел крысюк.
- С неё, родимой.
- Вон они, - мотнул головой несчастный ресторатор. - Четыре стола у дальней стенки занимают. - И ещё один есть... Видите, сударь того тощего с конским хвостом? Тоже с их борта. Только он особняком всегда держится. Но если какая заваруха - за свою команду горой стоит. И ножом, доложу я вам, орудует вполне сносно. Хоть по виду и ходячий скелет.
- Ага-а, - заинтересованно протянул Пух. - А не знаешь, чего это он не со всеми? Прокажённый, что ли?..
- Вы, сударь, отпустили бы меня, - взмолился крысюк. - А то, неровен час, скальп без ножика снимете.
Пух выпустил головёнку просящего, и, с нескрываемой брезгливостью отёр ладонь о его жилетку.
- Ты бы башку помыл, что ли... А то волосы жирные, прикасаться противно. Так - о деле... Что ещё про этого доходягу знаешь?
Глаза крысюка съехались к переносице.
- Только попробуй мне соврать, - Пух верно понял мимику этого прохиндея.
- И в мыслях не держал... Тут это... такое дело... Похоже, что скелет этот, шкурой обтянутый, дезертир с алагарского флота.
- С чего так решил?
- У него алагарское произношение. Ну, ровно, как у вас, сударь. А ещё плохо сведённая татуировка на плече. Браза, во-он та грудастая бабёнка с ним спала, так говорит дракон, обвившийся вокруг якоря всё ещё заметен. А это знак...
- Знаю - алагарского императорского военного флота. Баешь, говор у того типа, как у меня?
- В точности так, сударь.
- Хм, занимательно. А ну-ка, поставь нам на его стол...Чего он сейчас пьёт?.. Вот того и поставь. И побольше.
Бальмо и впрямь оказался дезертиром. От того команда "Глории" его до сих пор своим не считала. Не доверяли моряки тому, кто присягу один раз уже нарушил. Но измена государю императору не отпугнула Розовощёкого Пуха.
- Мы сами из таковских, - пророкотал великан и хлопнул парнягу по спине. - Опа... прости. Незадача приключилась, - Розовощёкий извлёк Бальмо из-под стола. - Ты что же, совсем ничего не весишь? Ладно, оно, может, и к лучшему.
- К лучшему?.. Что-то я сомневаюсь.
- Говор... - Пух усмехнулся. - Не соврал корчмарь, скользкая душонка. Ты ведь из Арнимея. То есть из моего ленного владения. Земляк, стало быть. А земляки должны помогать друг другу. Не так ли?..
Бальмо посмотрел на веселящегося гиганта с большим подозрением:
- Может и так.
- Орден во всё пузо хочешь?
- И тугой кошель. А лучше - два. Чего делать-то нужно.
- Таскать мне еду. Вытаскивать за мной дерьмо.
- О как...
- Ага, без этого - никак. Дезертировать с "Глории". Стать членом команды на дирижабле. Может быть, вскрыть пару глоток. Обычная шпионская работа. Ну как?.. Согласен?
Что было терять, вольному, как ветер Бальмо, которого нигде не ждала ни единая душа. Он был согласен. Крайняя его худоба оказалась чрезвычайно полезным качеством. Кто бы мог подумать? Но именно благодаря ей, и тому, что любая одежда висела на нём, как на пугале, Бальмо оказался незаменим. Постарался и горластый гном с подпалённой бородой. Бывший матрос был зачислен в штат обслуги, что позволило ему свободно покидать борт в любое время дня и ночи. Он кормил и поил герцога, пронося снедь на своём впалом животе, не вызывая подозрения у команды. Старательно избегал мытья, чтобы вонь от герцогских нечистот приглушить собственным, сшибающим с ног амбре. Команда всячески сторонилась Бальмо. Капитан и боцман отправляли на самые грязные работы. Парень всё сносил с очевидной покорностью. Жалкое, забитое, бесхребетное существо, достойное лишь презрения. Но Пух был им доволен:
- Что нового расскажешь? - расспрашивал он его.
- Прошлый раз бурдюк из-под вина едва не опорожнился, прямо у меня на животе в присутствии капитана. Вы бы, ваше сиятельство горловину покрепче завязывали. А то, как мне объяснить, что я чей-то кал на себе таскаю?
- Учту. Мой грех... Но давай о деле...
Бальмо обладал острым умом и цепким взглядом. Он быстро смекнул, что и капитан и боцман, что-то затевают.
- С двойным дном народишко. Сдаётся мне - подкупленные они.
- Кем, не выяснил?
- Среди команды есть три старших матроса... Или, как мне их называть, если они на дирижабле службу несут.
- Пусть будут матросы, - разрешил Пух.
- Вот они-то здесь всем и заправляют. Кок, тот так же из их числа. На камбуз принимает не только провиант. Я проверял: мушкеты, пистоли порох, сабли абордажные. Основной арсенал под замком. Случись что, и команда останется безоружной. Перережут всех, кто сопротивляться надумает, как курей.
Пух задумался. Оружие уже на борту. Торопятся ребята. Значит, появление Хугу себя оправдало. И что теперь? А теперь они будут ждать удобного момента, когда гениальный гном заявится сюда с инспекцией. Чтобы он здесь появился, на дирижабле, что-то должно произойти. Предположим, какая-нибудь поломка. Или возгорание. Хугу об этом сообщают. Он, сломя голову, несётся сюда - проверять, как тут его детище. Капитан отдаёт приказ о взлёте и всё - ищи ветра в поле. Точнее дирижабль в Бриттюре. Просто, как всё гениальное.
- Времени у них не много... - Розовощёкий начал рассуждать вслух. - Иначе стали бы они так рисковать, протаскивая арсенал на борт?
- Не стали бы, - Бальмо уловил куда клонит герцог. - День, от силы два еще потерпят. Хотя... два дня - это я лишнего накинул. Завтра, скорее всего.
- Отчего так решил?
- Завтра день святого Проподия. Работать нельзя. Служить, вроде, как тоже не желательно. Капитан почти всю команду отпустил на берег. В смысле, дал день для загула.
- Ага... Вот оно как... На борту остаются только свои люди. И всё, что требуется -залучить сюда Хугу. Ты прав - завтра. Всё случится именно завтра. Гнома предупреди, пусть будет готов. А я тут слегка пошалю. Люблю, знаешь, беззлобно бедокурить.
Осчастливленная капитаном команда покинула дирижабль ещё затемно. К чему терять драгоценные часы условной свободы, когда тебя ждут, не дождутся кабацкие шлюхи и вино. Столько вина, сколько может восприять лужёная глотка настоящего подоблачного сокола. На борту осталось десять человек. Да, не всех сумел выявить глазастый Бальмо. Но такое количество неприятелей не могло устрашить одного бесшабашного дворянина. И уже к моменту восхода солнца на дирижабле стали твориться вещи плохо объяснимые. Во-первых, случился пожар; тюк пакли, специально размещённый бриттюрцами возле штурвала. Нет, он и был предназначен для имитации пожара, но какого чёрта он заполыхал в неурочное время? Проклятый тюк, конечно, затушили, но теперь всё пошло наперекосяк. Не откладывать же самостоятельно начавшуюся операцию похищения? Был послан вестовой к Хугу. И слава богам, гном не замедлил явиться, злой спросонья, горластый и... беззащитный. Разве можно считать серьёзной помехой прицепившегося к инженеру тощего Бальмо? Досадная погрешность в расчетах, но ничего критичного. Кок нырнул в свой камбуз - пришла пора вооружиться, - и отчего-то долго не появлялся на палубе. Инженер, на похищении, которого особо настаивали могущественные люди Бриттюра, на удивление ловко карабкался по верёвочной лестнице. Сказывались годы хождения старпомом на пиратском бриге. Вот-вот над бортом должна была появиться его кудлатая макушка, а проклятущий кок, словно сквозь землю провалился. Капитан начал нервничать.
- Ну чего он там возится, боров толстомясый? Эй, кто-нибудь, поторопите капушу. Да помогите ему, если у него силёнок не достаёт выволочь охапку мушкетов.
Кто-то из матросов с готовностью нырнул в трюм. Оттуда тут же послышался звук падающего тела.
Капитан схватился за голову.
- Что за идиот. Ну и денёк сегодня: всё наперекосяк.
- Я иду. Я уже совсем почти пришёл, - донёсся из утробы дирижабля сдавленный, видимо от натуги, голос кока.
А гном уже переваливался через борт, наплевав на им же самим предусмотренную дверь.
- Дьявол! - от души ругнулся капитан, понимая, что камбузная крыса ни за что не успеет выбраться на верхнюю палубу. - Придётся в рукопашной сойтись.
И он, отдав команду оставшимся семи заговорщикам, ловко сбежал по трапу со своего мостика.
Гном, на краткий миг, оказавшийся в полном одиночестве, видя, что ему уготована излишне горячая встреча, головы не потерял. Вот она, пиратская закваска. В таких ли переделках бывать приходилось.
- Х-хе... - выдал он бодренькое, доставая из-за пояса пистолет и выхватывая из ножен короткую саблю, - собрался, значит, весь предательский выводок. Ну так получайте, сучье племя...
Хугу выстрелил почти не целясь и продырявил капитану голову. Рядом уже торчала нескладная фигура Бальмо с ножом в каждой руке. Семеро против двоих: расклад всё ещё оставался аховым. А ведь из трюма в любую секунду могли выбраться ещё двое. Вон из люка уже чья-то голова показалась. Бальмо недобро улыбнулся и полоснул по руке самого проворного матроса. Убивать его он не хотел. Гном строжайше наказал всех бриттюрцев имать живьём. Сабельный клинок гнома отвёл в сторону кинжальное лезвие, нацеленное Хугу в плечо; боцман не собирался миндальничать с бородатым пузаном. Пусть бриттюрцы и обещали за пленение этого плюгавца золотые горы, но они не настаивали на том, что гномская шкура обязательно должна быть сохранена в целости. Пара аккуратненьких дырок, для укрощения буйного нрава, этому горлопану не повредят. А то, гляньте-ка что вытворяет? Так и норовит саблей причинное место боцману отчекрыжить. Да ещё и пистолем, за ствол перехваченным, пребольно дерётся. Никакого почтения к званию и росту.
- Ах, ты ж осьминожий корм! - негодующе возопил боцман, намереваясь двинуться в решительную атаку. - Да я тебя... - но тут ноги бывшего моряка, волей высшего начальства ставшего воздухоплавателем, по собственному почину оторвались от палубы. Потом мир перевернулся. Раз, другой и на истошно вопящего боцмана надвинулась мать тверда-земля. Решительно, что-то пошло не так.
...Кок, невзирая на приятную округлость боков и чрева, малым был не медлительным. До камбуза он докатился, этаким упругим шариком, улыбаясь во всю свою масляную рожу. И то, как же было не радоваться, когда за участие в мятеже, посулили ему бриттюрцы сумму, что навеки освобождала этого мирного, по самой сути своей, человека от опостылевшей военной службы. Не зажилили и аванс.
"Таверну открою, - уже чаялось ему, - в три этажа. С роскошной кухней, для богатых господ, понимающих толк в яствах. И с девками... Со множеством девок. Куда ж без них в гостиничном деле?"
- О... а ты что за окорок!?
Удивление, нет - изумление истинное, испытал розовый мечтатель, когда, дверь отворивши, узрел на своём камбузе незнакомого дядечку. Дядечка был изрядно высок, задевал головой за потолок, а обширностью тела, казалось, занимал всё пространство тесноватого кухонного помещения.
- А ну, прочь отсюда... - Кок добавил мощи в голос, изгоняя нежданного визитёра, но тут же захлебнулся кровавой слюной, щедро сдобренной осколками выбитых зубов.
Пух, - а кто ж ещё? - простецки воткнул ему в пасть пистолетное дуло.
- Какие интересные ингредиенты, ты, уважаемый, используешь при готовке, - улыбаясь почти нежно, заговорил великан. - Пистоли, мушкеты, порох... Порох, как я понимаю, вместо соли. Для особой пикантности блюд. Да?
И тут же нанёс коку жёстокий удар в рёбра.
- Та-ак... - протянул он, одной рукой, без всякой натуги, поднимая с пола корчащегося кока, - ливер у тебя на месте. Хочешь, чтобы он и дальше там оставался?
Кок вытаращил побелевшие от дикой боли глаза и попытался кивнуть. От этого простого действия его незамедлительно замутило и он согнулся в жесточайшем приступе тошноты.
- Наблюёшь мне на сапоги, - сказал Пух, - убью, прямо, сейчас. - Он взял со стола какую-то тряпку: - Утрись и на выход. Быстро.
В тесноте коридора кок предпринял попытку к бегству, но крепость клешни ухватившей его сзади за шею, тут же заставила его отказаться от этой затеи. Оставалась ещё надежда, что капитан, притомившись дожидаться его на палубе, пошлёт кого-нибудь в трюм. Тогда-то они вдвоём с этим громилой... Ага! Вон на трапе чьи-то ноги. Сейчас, сейчас.
Пух тоже увидел, что некто третий собирается грубо разрушить всю интимность обстановки и был сильно этим огорчён. В трюмной узости развернуться было негде. К тому же кок, воспрянув духом, начал отчаянно барахтаться. Пришлось приложить его кулаком по затылку.
Пройдясь прямо по бесчувственной тушке, Розовощёкий добрался до трапа быстрее, чем посланный капитаном заговорщик, успел хоть что-то разглядеть, оказавшись с утреннего солнышка в трюмной темени. С ним Пух миндальничать не стал и приложил голову бедняги к переборке.
- Чёрт, - с досадой выругался Пух, брезгливо отряхивая руку от налипшего на неё скользкого и омерзительного. - Почему у тебя голова такая некрепкая? О, кок очухался. Вставай, дремлющий красавец. Ну-ка, прокричи бодренько, своему капитану, что ты уже почти совсем дошёл.
Разве у кока был выбор? Он и прокричал и тут же засучил ножками в предсмертной агонии. Пух свернул ему шею, как каплуну, и двинулся к трапу.
-... Примерно так всё и было, Шрам, - гоготнул Розовощёкий, опорожняя кружку и отодвигая от себя блюдо с костями. - Прикажи подать порося. А то я совсем отощал... Тюк с паклей запалил, команду подсократил. Боцмана за борт выкинул. Зачем он нам такой не надёжный нужен? Правильно? Во-от... остальное Хугу и Бальмо управили. Пленные бриттюрцы доставлены для задушевного разговора. Ну, чего такой смурной? Жизнь-то налаживается.
Шрам, во время всего рассказа, просидевший упершись подбородком в кулаки, посмотрел на друга, каким-то странным, рассеянным взглядом.
- А?.. - словно очнулся он. - А... нет, ничего. Хотя... я не знаю.
Глава 17.
Зимм Великодушный.
Известие о прибытии шелудивого пса по кличке Кройц и блудливой сучки владетельницы Софироны застало старину Зимма в момент принятия им ванны. Зимм в сердцах пожелал им всем стать возлюбленными одноухого демона Хю и не двинулся с места. Пусть ждут окаянцы, коли правильного времени для прибытия выбрать не умеют. Ни на что не способная парочка. Сплошное, понимаешь, разочарование. Старик до самого носа погрузился в ароматную пену. В последние недели занятие это сделалось для него чуть ли не единственным удовольствием. Страшно и вымолвить, но Зимм даже, ни разу не подумал о смене супруги, после того, как Софирона оставит сию юдоль скорби и непрекращающихся страданий. Да что там о новой супруге - владетель, наложниц и тех перестал радовать своими посещениями, чем несказанно удивил дворцовых лизоблюдов и внушил хилую надежду эмбриону политической оппозиции.
"Чёрт с ними со всеми, - умиротворённо текла слизь Зиммовых размышлений. - Пусть малость потешатся. Я вот со Шрамом покончу; Прогли из полона вызволю... М-да... надо ещё подумать, оставлять ли волчонка в живых. А то, может, надёжнее, его в омуте утопить? Ох, после, всё после... Ныне я благодушен, добр и милостив".
Принимать сих значимых для будущего владетельства персон Зимм решил на конюшне, прежде расшугав по углам весь работный люд. От чего не в палатах? Во-первых, у властвующего старца всё больше крепли подозрения, что уши у стен работали не только к его вящей славе. Лошади - они ведь скоты толковые и потому языки распускать не склонны. Во-вторых же, слишком много чести для таких ничтожных душонок, каковы есть эти два скользких существа, едино презрения достойных.
Кройц и Софирона... Ох, простите всемогущие небожители, - конечно же в голову первую - благороднейшая дама Софирона, а уж в хвосте, котяхом налипшим - этот самый Кройц. В таком вот правильном порядке. Софирона и Кройц в конюшню вошли на полусогнутых от священного трепета ногах. Зимм, однако же, счёл необходимым недовольно поморщиться; Кройц, по мнению владетеля мандражировал недостаточно. С его стороны последовал почтительный, но никак не более, кивок. Нет, всё-таки у этого человека стальной хребет. А вот Софирона имела, утешительный для Зиммова сердца, вид побитой собаки. Старичок так был этим доволен, что позволил себе легкомысленно поаплодировать. Так, чуть-чуть. Только кончиками пальчиков.
- Ваше величество... - начал было Кройц.
- Грибовики, - старец требовательно протянул к нему свою ладонь. - Немедленно.
Кройц без промедления вложил в неё свой камень.
- Только один?.. - редкие брови владетеля гневно поползли вверх. - А, где ещё два? И кстати, раз уж разговор у нас таким боком повернулся: где Пыльник и Спирит? Какого беса я не вижу этих двух прохиндеев? Что, слишком возгордились от таланта своего магического. Вознеслись непомерно. Так я, того, поснижаю. Где их черти носят, в момент, когда они должны представить мне полный отчёт обо всём произошедшем?
- Государь, - на этот раз голова Кройца опустилась куда как ниже. Хоть палача зови. Появился такой соблазн у Зимма. Чего греха таить. - Выслушайте меня. Пыльник и Спирит, они... - Он рискнул глянуть на владетеля. - Тётушка Зуза, так та ведьма прозывалась, оказалось бабой зловреднейшей.
- Она, что двух магов к праотцам отправила? Двух!?. Ладно аколит, но Пыльник-то был в ранге гроссмейстерском.
Кройц склонился в скорбном молчании.
- Не сопи тут, - недовольно сморщил лицо Зимм. - Всё равно не поверю, что ты так огорчён их гибелью. У тебя чёрное сердце и насквозь прогнившая душа. Грибовики где? Отвечай немедленно.
- В болоте, ваше величество. Вместе с телами чародеев. - Кройц смело посмотрел в глаза Зимму. - Ваша благонаречённая супруга может подтвердить мои слова.
Софирона с готовностью закивала своей большой, давно нечесаной головой. Владетель искоса глянул на неё и отвернулся с презрением. Ему так хотелось придушить мерзавку, что пришлось сцепить пальцы за спиной. "После. После, - уговаривал себя Зимм. - Сначала дело".
- С вами, мадам, достойно обходятся? - ледяным тоном поинтересовался он. Нужно же было с чего начинать разговор с той, что собиралась подсидеть тебя на троне.
Ведьма Софирона в самых изысканных выражениях начала нести чушь о том, насколько она была потрясена великодушием супруга.
- Оставьте, сударыня, - Зимм с брезгливостью, заставил её замолчать. - Вы вляпались в дерьмо и в переносном и... гм... в прямом смысле слова. Нужно смотреть под ноги.
Софирона перевела взгляд вниз и - о, боже! - увидела, что стоит обеими ногами в большой куче конских каштанов.
- Проклятье! - с чувством выдала благородная дама.
- Вовсе нет. Просто лошадка постаралась, - Зимм сумел взять себя в руки и расцепил-таки пальцы за спиной. - Вы, сударыня, можете сколь угодно много сыпать крепкими словечками, и сколь угодно долго расшаркиваться передо мной... А-а, это вы пытаетесь соскрести навоз со своих туфель... Ну-ну, успеха... Так вот, всё это на меня не производит ровным счётом никакого впечатления. Ни-ка-ко го, - повторил он по слогам.
Блудливая владетельница и без того не выглядела цветущей. Теперь же, услышав сталь в старчески надтреснутом голосе мужа, и вовсе побледнела до трупной зелени. Толстые губы её мелко затряслись, да и всё полное, круглое некрасивое лицо, словно пошло какой-то внутренней рябью, ровно большой кусок парного сала, только, что брошенный на прилавок. Она беспомощно заозиралась, а потом, в поисках поддержки, обернулась и с мольбой вперилась взглядом в жёсткое, как всегда непроницаемое, лицо Кройца.
- Помоги, - беззвучно прошептала Софирона. - Умоляю, помоги.
Что в этой ситуации мог сделать Кройц, чья жизнь и так висела на волоске? Ровным счётом ничего. Он и не стал утруждаться. Но что-то изменилось во всей его фигуре. Появилось в ней что-то от опасного хищника, который долго выслеживал добычу в засаде и почувствовал - не увидел, не почуял, - а именно шкурой почувствовал, - сейчас всё и произойдёт. Кройц играл в смертельно опасную игру. Она была тем страшнее, что сейчас от него вообще ничего не зависело. Более того, этот не гнущийся человек сейчас целиком и полностью находился в руках престарелого людоеда. К тому же, - и это было совсем плохо, - Кройц не знал правил. Ему была известна лишь ставка - собственная голова. И он её поставил в тот момент, когда принял решение убить Пыльника и Спирита.
И момент истины, кажется, наступил. Зимм ещё тянул время, но зверь внутри Кройца уже понял всё: первый раунд остался за ним. Ещё в момент, когда Зимм послал его на поиски сбежавшей ведьмочки и не дал приказ её уничтожить, Кройц насторожился. В мягкосердечие владетеля можно было поверить, только если ты сам напрочь лишён разума и инстинкта самосохранения. Нет, Зимм совершенно точно, что-то задумал. Старый интриган затеял какой-то спектакль, в котором некую роль он отводил своей вероломной супруге. И Кройц готов был заложить душу против гнутого медяка, что и его самого Зимм без дела не оставит. А раз так, то стоит держать ушки на макушке и отрастить глаза на затылке. Хорошо бы ещё быть недосягаемым для магического ока; магистры и гроссмейстеры Зимма были народом ушлым. Тут и посетила Кройца мысль, что грибовики магов должны оказаться в его кармане. Добровольно же эти господа камушки ни за что не отдадут, и просить бесполезно. Им пришлось умереть, о чём Кройц не особо сожалел. Зато теперь в его кармане мирно грелась парочка самых дорогих камней Амальгеи, один из которых он уже пообещал отдать Софироне, покупая себе временную союзницу. Конечно риск того, что хитрая и беспринципная бабёнка может предать его в любую секунду, посещала рискового учинителя благоначинаний. Но ставка есть ставка.
Для беглой мечтательницы погреть седалище на троне, предложение, а точнее - приказ, стать союзницей, тоже не было из разряда обыденных. Она по началу даже решила, что Кройц таким образом решил потешиться перед тем, как отправит её в преисподнюю, где черти уже давненько раскалили вертела до бела в ожидании прибытия её величества. Но пораскинув мозгами, дамочка пришла к выводу, что подобное просто невозможно: Кройц не обладал чувством юмора. А когда ей в руку лёг маленький невзрачный грибовик, Софирона поняла, что её песенка ещё не спета. - "Что от меня требуется?" - спросила она тогда. - "Терпение и выдержка", - был краткий сухой ответ. И сейчас воля Софироны проходила одно из самых суровых испытаний, если не самое суровое, из тех, что выпадали на её долю. Софироне предстояло обмануть самого Зимма в момент, когда он был склонен скормить её сытенькую тушку подвальным крысам.
- Он тебе ничем не поможет, - проскрипел ветхий летами вурдалак. - Колени Софироны превратились в кисель, и Кройц едва успел её подхватить. - Во всяком случае... - сердце интриганки болезненно ёкнуло и замерло кровоточащим кусочком льда. - Во всяком случае, не сегодня.
Софирона со стоном закатила глаза и повисла на руках Кройца всем своим роскошным телом.
- Гм... - Зимм в нерешительности пожевал дряблыми лиловыми губами. - Даже не знаю, что сказать. Странная парочка. Хочешь, я её тебе насовсем подарю? Вы друг друга стоите. Нет?.. Не хочешь, как хочешь. Моё дело предложить... Ну-ка... приведи её в чувство... Там в углу бадья с водой. Сбрызни государыню. Ага... и пойдёмте-ка дети мои шаловливые по саду, что ль прогуляемся. Там, на свежем воздухе закончим свой разговор. А я окончательно решу, что с вами, неслухами делать. Стража!.. Глаз с них не спускать.
Ни одним мускулом в лице не дрогнув, учинитель исполнил повеление владетеля. Как же трудно ему сейчас давалось такое равнодушие. Ведь в душе он уже ликовал. Зимм оставляет их в живых. А что будет дальше, уже не так важно. Потом-то, лапы и хвост из капкана вытащив, матёрый волчара Кройц о себе и сам позаботится. Однако сюрпризы сей день, ещё не закончились. И были те сюрпризы из разряда - хоть стой, хоть падай.
- Есть у меня к вам одна просьбишка, - Зимм искоса с доброй лукавинкой в мутном буркале глянул на провинившуюся молодёжь. - Так, один пустячок. Ежели, конечно, не откажете старику в ней, в просьбишке...
Угу, тут за спиной у тебя добры-молодцы с палашами маячат, псы цепные с клыками стали закалённой, попробуй, откажи их хозяину в каком-то пустячке? Впрочем, бойцы, пусть и из самых славных, пусть и числом не малым, Кройца пугали не особо. Заставляло его держать спину не естественно прямо, одно сильное подозрение - по узким тропинкам сада, параллельно с мирно беседующей троицей, за густыми цветущими кустами, чтобы особо глаза не мозолить, продвигается парочка-другая дворцовых магов. И тут уж, при нежданном капризе владетеля, никакой грибовик Кройцу не подсоба. Гороссы их с Софироной в лужи слизи превратят в ока мгновение.
- Я обратился в слух, ваше величество. - И тут Кройц душой ничуточки не кривил. Речь-то ведь шла о его собственной шкуре. О сохранности её, много раз порезанной да проколотой или же о медленном снятии шкуры этой с её обладателя.
- А вы, сударыня? - взгляд Зимма стал ласковым до невозможности. Не взгляд тирана и душ умертвителя, а елей из очей отца нации истекающий.
- И я... гхм... - голос изменял Софироне. Ей всё труднее удавалось держать себя в руках и не поддаться приступу паники. - Я тоже...
- Что, тоже?.. - наклонился к самому лицу Софироны замшелый старик, которому уж четверть века, как положено было на погосте под могильным камушком мирно лежать.
- Одно сплошное... это... ухо... я... - пролепетала владетельница. - В смысле...
- Я понял, - Зим раздражённо дёрнул щекой. Блеяние жены ему уже прискучило. - Не думал я, что вы так быстро из дамы, рвущейся к власти, превратитесь в овцу. Какое убожество. Чёрт с вами, спрошу напрямую: вы жить хотите?
- Да, - в голос ответили Софирона и Кройц.
- Ба, - Зимм хлопнул в ладоши. - Какой слаженный дуэт. Что ж, это вам будет только на руку, ибо просьбишка моя, касается вас обоих.
И он снова замолчал, сделав вид, что любуется окружающим видом и наслаждается пением птиц. Садист, мелким песком исходящий.
Лютый зверь, живучая клыкастая тварь, сотворивший себе логово в мрачных дебрях кройцевой души, восторженно завыл на воображаемую луну. Учинитель низко опустил голову, чтобы скрыть от владетеля удовлетворённую улыбку. Совершенно не имея никаких сведений о планах этого мерзкого старикашки, Кройцу всё равно удалось определить главное. Итак: он и Софирона, должны, что-то совершить для этого, не желающего скопытиться упыря. Может быть у Зимма проснулись отцовские чувства и он пожелает, чтобы ему вернули сына? Э-э, нет-нет. Сына - вряд ли. А вот возвратить наследника, пожалуй, такой вариант ближе к истине. Хотя, сейчас, доведись Кройцу сделать ставку, он бы не стал рисковать многим. Ну-с, ждём-с.
- Мне нужно, чтобы вы, моя дражайшая супруга и ты, мой самый верный слуга, убили наилютейшего врага из всего многочисленного сонма недоброжелателей вашего сюзерена.
- Святейшего из Святых!? - Софирона в страхе прикрыла рот ладошкой.
- Алагарского императора? - выразил и своё удивление, обычно сдержанный Кройц.
- Гм... - слегка обалдевший Зимм не нашёлся, что сразу ответить. - Гм... Не так быстро, дети мои. Хотя, не могу не сказать, что мне нравится ход ваших мыслей. М-да... Но о судьбе этих персон я подумаю особо и не сейчас. Гм-гм, даже не знаю, что сказать... расшалилась ребятня, право слово.
В каком-то неясном состоянии владетель добрался до беседки увитой плющом и опустился на скамью. Лицо его при этом выражало целую гамму чувств от изумления, граничившего с ошеломлённостью до восторга от только что открывшихся жизненных перспектив. Рукой он то и дело поводил перед глазами, будто разгоняя мираж. Но делал это столь плавно и бережно, что было понятно: открывшиеся его внутреннему взору картины он вовсе не намерен уничтожать. Кажется, владетель, только что подвергся непредвиденному и необъяснимому нападению сладостных грёз о собственном мировом господстве.
Наконец он с огромным трудом вынырнул из омута сладостных военно-политических мечтаний и почти влюблённо посмотрел на топтавшуюся рядышком предосудительную парочку.
- Вы всё-таки... молодцы... да. Хорошо, что я вас ещё не убил. Мудрый я правитель, того не отнять. Но... о перспективах мы с вами, как-нибудь после, а пока, давайте вернёмся к делам насущным. Нужно успокоить навечно одного очень бойкого господина. - Зимм странно посмотрел на двух припухших носителей истины, мол, чего ещё отчебучат. Но те своевременно прикусили языки. - Гм... мне, грешным делом подумалось, что вы сейчас ещё имя бриттюрского узурпатора назовёте. А, ты собиралась... - улыбнулся он во всю свою беззубую пасть, заметив, как изменилась в лице Софирона. - Не гоните лошадей, дражайшая супруга. Не нужно быть настолько нетерпеливой. Для начала... Ну, чтобы руку набить в деле устранения моих оппонентов, вам предстоит ликвидировать герцога Лихтера Лихтенгерского. И сделать это нужно в самое ближайшее время.
Во всём саду, а двум жуликоватым пройдохам показалось, что и во всём Фротоне, повисла звенящая тишина. Не то что птицы, но умолкли даже комары, устыдившись неуместности и фальшивости своего писка. Убить Лихтера Лихтенгерского! Всего-то... Софирона, в нарушение правил этикета, пристроила объёмистый свой зад на скамье, презрев недовольную гримасу мужа; дозволения сидеть в своём присутствии он никому не давал. Подперев враз отяжелевшую голову рукой владетельницы стала похожа на простую деревенскую тётку, которую горести неправедного жития вот-вот доведут до слезливой мокрети. Она даже носом шмыгнула. Звук вышел сырым и жалостливым. Софирона готова была разреветься.
- Убить Лихтенгерского? - еле слышно прошептала она, и устремила на Зимма взгляд, полный отчаянной, почти безумной надежды: а вдруг тот пошутил?
- Угу, - закивал облезшей луковкой добренький дедушка. - Делов-то, всего ничего.
- Да уж, - обрёл голос Кройц, - делов-то. Убить человека, которого пытается угробить половина современных властителей, который шутя создал империю, который сумел завоевать доверие тусуйских орков и тёмных Домов Асганиша. Чего уж проще? Я уж молчу о том, что он выжил на гладиаторской арене...
- Это было давно, - поморщился Зимм, - и ныне-то герцог уже не столь прыток. Постарел он, как и все мы. Ну... кхм... должен был постареть.
Что тут сказать? Возраст - это, конечно, аргумент весомый. Но отчего-то он не убедил, ни раскисшую Софирону, ни стального характером Кройца. Неужто и этот волкодлак ржаветь волей начал? Может Зимм, того, ошибся в выборе исполнителей. Может, пора их имена в расходные списки вносить?
Эту перемену во владетеле, взгляду менее зоркому почти не приметную, Кройц-таки углядел. И чутьё немедленно подсказало ему, что дальнейшие колебания, могут оказаться чрезвычайно вредными для его самочувствия.
- Я к тому клонил, ваше величество, - начал он тоном решительным, - что может быть нам сначала Святейшего из Святых отправить в райские кущи хоралы распевать? Ну, так, чтобы руку набить.
- Иронию слышу, - Зимм усмехнулся. - Это хорошо. Это славно. Нет Святейшего оставим на потом. Глянем на его дальнейшее поведение. А сейчас... Сейчас мне нужна голова этого пройдохи и возмутителя мирового спокойствия Уланда, мать его, Шрама. Вам ясно, скоты вы неблагодарные, - Зимм перешёл на истерический крик, всё вокруг орошая густой клейкой слюной. - И сделать это нужно в ближайшую неделю. Откладывать более нельзя.
- Его ведьмы охраняют, - пискнула взопревшей от ужаса мышью Софирона.
- Кстати, о ведьмах... - Зимм враз унялся. - Вы, дражайшая моя супруга, не из их ли числа будете?
Деваха, густо покраснев, опустила глаза. Этот разговор ей и так-то особо не нравился, а когда он коснулся столь щепетильного вопроса, так владетельнице и вовсе показалось, что её уже на вертел насаживают.
- Вот вам и ключик. Дарю - пользуйтесь, - владетель откинулся на спинку скамьи и самодовольно сложил руки на груди. - Там ваши сёстры, будь они прокляты. Там Миргелла, - при упоминании Главы ковена, волосы на теле Кройца незамедлительно вздыбились.
- Государь, - всем своим видом он натурально изобразил готовность на всё, - я готов исполнить ваше повеление. Но дерзновенно прошу об одной награде...
- О чём просишь? - Зимм сегодня благодушествовал.
- Отдайте мне Миргеллу.
Зимм непонимающе поджал губы.
- И всё?
Кройц кивнул.
- И всё. Если вы позволите мне после устранения вашего врага, уничтожить моего, клянусь вам жизнью своей, я вычеркну из мира живых всех, кто будет вам неугоден.
- Эк, как тебя эта бабёнка зацепила. Ладно, быть по-сему: Миргелла - твоя. Отбываете на Жемчужные острова сегодня вечером. В порту вас ждёт пиратский корабль. До него вас будут сопровождать доверенные люди. Н-да, я всё ещё вам не доверяю. Не судите строго и простите мне мою старческую подозрительность, - Да, Зимм умел язвить. - Если вам, что-то будет нужно, обращайтесь к начальнику тайного сыска. Там другой начальник, - владетель причмокнул, будто откушавший тёплой крови упырь. - Прошлый, отставлен мною от дел, как не оправдавший моего высокого доверия. - При этом он так и сверлил глазами лица двух интриганов. Да, они поняли, о чём он сейчас говорил. Это хорошо. Пусть боятся. Но, на всякий случай: - Так будет с каждым. Надеюсь, у вас не появилось желание оставить службу раньше срока? Нет? Отлично. Теперь, о приятном... По исполнении монаршей воли, вам моя дорогая, - он пристально посмотрел на Софирону. - Да не потейте вы так подмышками... Вам даруется полное прощение ваших грехов и... развод. Развод, а не плаха. Согласитесь, моё великодушие не ведает границ. Кройц! - учинитель вытянулся в нитку, словно гвардеец на плацу. - С тебя так же снимутся твои вины и ты, по прибытии во Фротон будешь жалован графом. Если восхочешь сменить службу на более спокойную - я рассмотрю варианты. А сейчас, оставьте меня.
Пока они покидали владетельский сад Софирона несколько раз порывалась начать разговор, но Кройц волок её к выходу, до боли ухватив за локоть, и не давал раскрыть рта. Когда владетельница вздумала упереться ногами, чтобы перевести дух и выразить грубияну своё возмущение, учинитель ткнул её кулаком в сдобный бок и повлёк за собой обмякшую тушу, не особо при этом напрягаясь.
- Уф-ф... - позволил он себе слегка расслабиться, только, когда за ними с лязгом захлопнулись кованые ворота. - Да не падай ты. Стой ровно. А вон и наши сопровождающие, - он кивнул в сторону полудюжины офицеров гвардии при двух владетельских магах.- Серьёзный эскорт. Тут не сбежишь. Голову наотрез даю - на корабле нас тоже без опеки не оставят. Боится Зимм, что мы пятки смажем.
- А по прибытии... - Софироне всё ещё было больно, и она морщилась. - Мог бы и не бить так сильно, скотина. Сама бы дошла.
- Пока вы бы дошли, наши сопровождающие уже ждали бы нас у самых ворот, и у нас не было бы шанса перемолвиться и парой слов, - зашипел Кройц. - По прибытии на острова тоже кто-то всё равно будет. Шпионов-то везде понасеяно. Но там им будет труднее нас выследить. А на корабле поговорить и думать нечего.
- Выследить?.. - Опальная владетельница вся подобралась и даже стала казаться стройнее, что явно пошло ей на пользу. - Ты собираешься сбежать?
- Конечно, - честно ответил Кройц. - Как только выполню приказ и устраню одну мерзкую ведьму.
- Но прощение, но... - Софирона хотела сказать ещё что-то, но учинитель её перебил.
- Слушай меня. Стража уже близко. Говорить буду быстро. Зимм отправляет нас к Шраму. Велит его устранить и при этом ни слова не говорит о том, чтобы мы вытащили его наследника. Так?..
Софирона медленно кивнула:
- Так. Дьяволово семя! Мы не должны оттуда вернуться. Зимм надумал устранить всех нас. Великодушие моего мужа по истине безгранично.
- Именно. Скрыться сейчас мы не можем. А когда ты или я - на месте будет видно - уберём Уланда, на острове поднимется паника.
- Как пить дать. Хаос...
- Именно. А хаос это... Но т-с-с, стража близко. Более ни слова о деле. Господа, - обернувшись, Кройц церемонно раскланялся с офицерами, - вы должны сопроводить нас ещё в одно место помимо порта. Не шевелите усами столь гневно, владетель в занятости своей, совершенно позабыл об одной мелочи.
- О чём же?.. - вперёд величественно выплыл толстенький гроссмейстер.
"Ага, - Кройц сделал себе зарубку, - вот кто у вас главный".
- О деньгах, конечно же. Какое большое дело можно совершить с пустым карманом? Мы отправляемся ко мне домой, господа, дабы растрясти кубышку.
Глава 18.
Что скажет Тёмный Синклит?
Просыпаться Уланду Шраму приходилось по-разному. Бывало и в кандалах и на перинах, на голой земле с жесточайшим похмельем - тоже случалось, чего греха таить? Не бывало только пробуждения с кинжалом у шеи или от ощущения чьих-то острейших клыков, что нежно сжимают адамово яблоко. Ощущение Уланду категорически не понравилось. Он даже попробовал выразить решительный протест против буквального ущемления личности, но клыки сжались плотнее и решительность Шрама, вняв его благоразумию, пошла на убыль. Он лежал на походной кровати и беспомощно пялился в полог шатра. Положение - бестолковее придумать сложно.
- Н-ну... - с большим трудом протолкнул он сквозь стиснутое горло сухой, колючий комок непривычно хрипящих звуков. - Что... дальше?
Острые иглы перестали дразнить кожу. Давление на кадык ослабло.
- Ты вкусный.
Этот голос с лёгким акцентом; всегда обманчиво бархатистый, всегда с томными, чуть вибрирующими нотками. Его невозможно было спутать ни с каким другим.
- Я тоже рад тебя видеть.
Шрам перевернулся на бок и поймал взгляд красных чуть раскосых глаз.
- Ты беспечен. На тебя не похоже.
Длинные, платиновые волосы коснулись его щеки.
- Наверное, старею.
- Ты, может быть. Но твои гроссы тоже впали в старческий маразм? Почему они не отследили, что в самом сердце армии, кто-то пытается - да, что там - пытается! - проделывает выход Пути? Гони их в шею, дармоедов.
- Не будьте столь категоричны. - Кто-то пропищал в два голоса совсем рядом.
Чёртов Жо-Кей-Жо пристроился прямо на подушке. Ну и окружение у несчастного опального герцога.
- Соратнички, мать вашу ети, - страдальчески проговорил соискатель королевского венца. - Никакого уважения к личному пространству.
Жо нагло усмехнулся. Женская рука с острейшими коготками протянулась к гомункулу, бережно, не сказать нежно, обхватила его поперёк крохотного тельца и поднесла к резко очерченным лиловым губам.
- Рада тебя видеть, крохотуля, - проворковала Шагура, целуя двухголового уродца. - Хоть ты защищаешь этого престарелого оболтуса. - Даю голову на отсечение - без тебя он бы не прожил и недели.
Гомункул весело заверещал, а Шрам попытался убедить странную парочку в том, что он не настолько беспомощен. Но кто бы его слушал.
- Вот ведь паразиты, - выдал он в сердцах.
- Ругается, - шепнула нобилитка гроссмейстеру.
- Ага, - обернулся тот к Уланду одной из голов, другая не сводила глаз с дроу, - аж страшно сделалось. Сейчас заикаться начну.
- Брысь отсюда, - досадливо сказал Шрам, напрягши всю свою волю, чтобы не ввязаться в словесную перепалку, в которой ему, очевидно, была отведена роль жертвы. - Я одеваться стану.
- Ой-ой-ой, - Шагура одарила Уланда таким взглядом, что тот сразу покраснел до корней волос, а уши герцога, так те вообще вспыхнули утренней зарёй. - Можно подумать, что я чего-то у него не видела. Лицемер.
- Брысь, говорю... хотя бы ты, Жо.
Рисковал ли Лихтенгерский, когда приказал своему гроссу послать сообщение в Асганиш побытом чародейским? Безусловно. Говоря по чести, это было всё равно, что на всю Амальгею голосом зычным орать. И можно было биться об заклад, что маги стороны враждебной об этом уже проведали. Сумели они понять, о чём шла речь или нет, тут ещё по воде вилами писано. Хотя такой возможности полностью исключить было никак нельзя. Однако Шрам пошёл на риск. Уж больно нехорошо складывалась мозаика. Картинка выходила всё более драматичной. И такой оборот дел герцога решительно не устраивал. Он позвал Шагуру...
- Вляпался? - без всяких церемоний спросила она извечного своего любовника, вольготно развалившись на его кровати и заложив руки за голову.
- Можно и так сказать, - не стал отпираться тот, спешно зашнуровывая штаны. - Но выход вижу. Поможешь?..
Нобилитка шевельнула бровями и причмокнула губами.
- Чем смогу. Но на многое не рассчитывай. Мы с братцем моим... Помнишь Ашгана? Так вот, мы с ним врагов нашего Дома ещё не усмирили. Не всех, во всяком разе. В Тёмном Синклите, правда, наши позиции крепки. Так что шанс есть. Ну, что нужно?
Шрам растёр заспанное лицо руками:
- Умыться нужно. Эй, дежурный, вели подать воды для умывания.
- И пива... - тут же обозначилась дроу. - Вина-то у тебя чёрного хинейского наверняка нет.
- Хинейского нет, - признал убогость своего существования создатель алагарской империи.
Совершив утренний туалет, герцог уселся за грубо сколоченный стол, на котором была расстелена карта Жемчужных островов.
- Поднимайся, лежебока и Жо-Кей-Жо позови.
- Грандиозное Тёмное Начало! - страдальчески воззвала дроу. - Что за жестокий человек мой бывший гладиатор
- Мщу за годы рабства, - незамедлительно парировал Шрам.
- Какие годы!? - возмущённо воскликнула Шагура. - Сколько ты в гладиаторах-то пробыл? Месяц, два... Ну, может чуть дольше, а потом чего отмочил? Кто развязал гражданскую войну в моём родном городе? Я что ли?
- Не вали с больной головы на здоровую. Вы использовали нас... И вообще, с чего это ты такой разговор завела?
- Ладно, остынь. Так, воспоминания накатили.
Шагура встала с лежака, и, подойдя к Шраму примирительно положила ему руку на плечо.
- Жо! - повысила она голос. - Входи, не бойся. В этот раз, у нас с ним без драки обошлось.
Полог шатра дрогнул и чуть сдвинулся в сторону, образовав крохотную щель. В неё-то осторожно, не сказать - робко, и заглянул гомункул. Даже он могущественный и почти бессмертный опасался попасть под горячую длань пещерной ведьмы.
Шрам махнул рукой: входи, мол, шторма не предвидится. Жо шмыгнул сразу двумя носами и храбро шагнул под полог шатра. На стол его бережно подняла нобилитка, при этом нежно погладив по макушкам:
- Хороший ты у меня, Жо, - ласково улыбнулась она и тут же сверкнули верхние клыки чистокровной дроу. - Приглядывал за этим оболтусом? Да наверняка... Сам-то он и шнурков себе не завяжет.
- Не начинай, - терпение Шрама начало иссякать.
- Не буду, не буду... - Шагура приняла потешно-испуганный вид. - Я потом отыграюсь... Ночью. Я же сегодня у тебя ночевать намерена. Так что готовься. А сейчас - к делу. Показывай, что, где, кого убить.
Уланд тяжело вздохнул: припёрлась дорогая заноза. Сейчас начнётся веселье.
Сказать, что у него был хорошо продуманный план, значит нагло переть против истины. Но некий призрак идеи Шрама всё-таки посетил. По началу, когда данные о его главном противнике - "деревянном боге", начали поступать по крупице да по капельке, Уланд только за голову хватался: как одолеть такую монстру из мрачных глубин времени всплывшую. Где взять оружие, коего коснулась рука божества? "Да нигде", - панически верещал перетрусивший внутренний голос. И ведь прав был бестелесный страхополох. О таком чуде-чудном не то чтобы научных трактатов не существовало, оно и в исторических и религиозных трудах не значилось. Да что - в трудах. О таковом орудии против сил зла, даже в сказках ни разу не упоминалось. Фантазия народная и та до такого не дошла. И на тебе - именно таковой небылью только и можно поразить замшелого окаянца. Да и то не до смерти. А чтобы уж точно наверняка его с земного лика стереть, надо извлечь из него эту самую Зерновину - дьявол её ведает, что это за хреновина такая! - и спалить в пламени дракона. Хорошо хоть у генерала Хряпа этих самых огнём плюющихся ящероподов аж две штуки. Но что толку? Космачу к богу этому почти деревянному никаким образом не подобраться. А и подберётся, так уничтожить - никак. Тот восстанавливается стремительно. Вон, уж Жо ли не тужился его испепелить. А и то не совладал. И тут впервые Уланду подумалось о ещё одной колдунье, коей на всей Амальгее сам чёрт не брат и не супротивник. Уж вдвоём-то с гомункулом неужто они боженьку сучковатого в тартарары низвергнуть не сумеют? Но тогда радость была мимолётной. По размышлении здравом, Шрам пришёл к выводу - таки нет, не сумеют. Тут по-простому, ломом в лоб, проблему не решить.
"Так, - объявил он тогда себе, отодвигая опустошённую тарелку с варевом, вкуса, которого даже не почувствовал. - Начну наводить порядок на собственном чердаке". Наведение порядка началось с наполнения пивной кружки и разглядывании до мелочей изученной карты.
В море лиходействовали пираты и собирался объединённый флот. Да, Святейший из Святых времени зря не терял. Как и деревянный бог. Воздушная разведка, проводимая с огромным риском, докладывала неутешительное - вражеская армия значительно прибавила в численности и видовом разнообразии. Особо было выделено, что воинство это внешне страшнее чёртовой тёщи. Как есть адовы выползки.
- Рожает он их что ли? - задался тогда Шрам вопросом закономерным. И сам же на него ответил: - Скорее - создаёт. Он ведь какой-никакой, а бог.
Впоследствии гроссмейстеры это подтвердили. Нашлось объяснение и неописуемому уродству "божеских рекрутов". "Торопится он, - прошамкал беззубым ртом самый старый и заслуженный гросс. - Ему орду подавай. Тут уж не до красоты телесной. Как сляпал, так и сойдёт. Лишь бы нравом люты были. Опять же, во внешнем их уродстве есть плюс немалый... Скажем, орков полковника Обламая этим особо не впечатлишь. Они сами кого угодно до разрывания сердечного мускула видом своим довести способны. Десантники Брегнома, тоже солдаты стойкие, сдаётся мне - коленкой не дрогнут. Гвардейцы маршала цез Олатроона... гм... устоят. А вот наёмники... Кто ж за них поручится?"
Так и обозначился ещё один проклятый вопрос. А ведь действительно - наёмники, сброд разноплемённый, особой стойкостью в сражениях не отличались, предпочитая сдачу в плен героической смерти на поле брани. Сейчас ситуация несколько иная и вскинутые в гору руки совсем не гарантия того, что тебя лютые чудовища на жаркое не пустят или вовсе живьём ни сожрут без соли и лука. Да и бежать особо некуда. Куда помчишься с острова? И всё же грыз Шрама червячок беспокойства: а ну как наёмные отряды паника охватит? Паника она стерва такая, с логикой совета не держит. Тут всему делу конец и придёт.
Пухла голова великого стратега от сонма вопросов, на которые ответов у него не было, хоть тресни. В забавную историю, однако, выливалось простое добывание приданого для своей дочурки. И снова возник мысленный образ одной клыкастой бестии. Но и тут он надолго не задержался - рассеялся. Нет, попросить помощи у дроу Шрам не постеснялся бы, если бы знал, куда эту помощь определить. И всё же во второй раз ментальный призрак Шагуры оставил после себя нечто неуловимое. Нечто несущее в себе... А что именно, Уланд тогда так и не понял. Шрам ярился, как раненый огр. Из шатра носа не высовывал, боясь прибить первого под горячую руку угодившего. И пустели пивные кружки, и тяжелела голова, и маетно с болью и перерывами стучало его сердце. Впервые возможность поражения была столь велика. И начинало казаться, что оно вообще неотвратимо. Уланд рванул ворот промокшей от пота сорочки. Воздуха! На берег нужно. К морю. Там ветер. Там воля.
Одёрнул полог - ночь глубокая. Ишь ты, а он и не заметил, как день миновал. До берега он тогда почти бежал. У линии прибоя Шрам не остановился. Двинулся дальше. Вода дошла до пояса. Дальше, дальше... Тяжеленные ботфорты тянули вниз. К дьяволу их. Уланд завалился на спину. Нелепо барахтаясь, начал стягивать с себя сапоги. Нахлебался горькой воды. Закашлялся и, вдруг начал смеяться. Нет, это не был истерический хохот. Это был смех счастливого человека. Так-то, в матёром рубаке, в политике с железным сердцем оказалось до сих пор жил озорной мальчишка, тот самый, что когда-то давно, презрев запрет отца, тайком бегал в лесную чащу, чтобы отведать ягод дикого крыжовника. Маленький Уланд никогда не оставлял Уланда большого. Он всегда был рядом. Просто отошёл в сторону, не мешая взрослому, серьёзному дядьке решать какие-то непонятные ребёнку проблемы. Но когда Шраму сделалось невмоготу. Когда никто в целом мире не мог помочь этому суровому человеку маленький Уланд выбрался из своего тихого закутка, и, улыбаясь, протянул ему ручонку. Он позвал герцога к морю. Он заставил его вести себя, как бестолковый лопоухий щенок. И... он спас его и себя. После, выбравшись на берег в одном, наполовину стянутом ботфорте, Шрам, плюхнувшись на песок, долго глазел в ночное небо, пытаясь вспомнить, сколько лет назад он в последний раз смотрел на звёзды. Потом он долго сидел, обхватив колени, и его глаза жгла непрошеная влага слёз. Он вспомнил мать, вспомнил отца и как когда-то давно, в прошлой жизни, они ходили гулять на берег... такой же песчаный берег. Только тогда это была река, и песок там был другой и отец с мамой ещё были живы. Но рисовать можно на любом песке и Уланд пальцем провёл первую линию. Света Огрызка вполне хватало, чтобы он смог нарисовать лица родных людей. Хорошим художником он не был, однако в рисунках узнать дорогие сердцу черты было вполне возможно. Шрам грустно улыбнулся: детство, где ты?.. Он ещё долго и бездумно водил пальцем по песку, отпустив мысли блуждать по лабиринтам памяти. Уже под утро, продрогнув до дробной зубовной чечётки, и собираясь уходить, он бросил мимолётный взгляд на собственное творение. Бросил и замер, как громом поражённый. На песке был набросан план расположения вражеской армии, как его описывали экипажи разведывательных дирижаблей. И в самой глубине боевых порядков красовался чужой храм.
- ...Тогда я и понял, куда нужно наносить удар.
Шагура, не отрываясь, смотрела на карту.
- Рельеф местности не приведи Грандиозное Тёмное Начало - холмы покрытые лесом. Боевые порядки плотности невероятной. Ты хоть приблизительно численность армии знаешь?
- Нет. Он постоянно создаёт новых бойцов, один страшнее другого.
- Магическая поддержка присутствует?
- Куда ж без неё. Но тут у наших гроссмейстеров и оркских шаманов большое преимущество. Чародеи деревянного бога не сильны. Они даже с фротонскими ведьмами тягаться не могу.
- Хоть одна добрая весть. Ну и как ты планируешь добраться до храма? Где ты тут, - она ткнула острым когтем в карту, - нужную тропку отыщешь? Сколько я ни искала, а пути, чтобы скрытно провести отряд, способный штурмом взять цитадель, так и не нашла. Разорви меня злобный дух Ю-Ю. Нет его. Нету...
Шрам хитро улыбнулся.
- Пока нет. Но будет. Будет Путь.
Нобилитка на мгновение застыла соляным столбом.
- Грандиозное Тём... Какая же я дура.
- Не кори себя сверх меры. Я тоже не сразу додумался.
- А уж я-то был каким полудурком, - Жо-Кей-Жо, тоже подхватил вредоносный вирус самокритичности. - Путь. Шагура - Путь. Ты же можешь... Ты же... - радостно заверещал гомункул. - Шрам, ты гений. Сил у нас маловато. Но всё равно... Всё равно... - У Жо перехватило дыхание.
- С войсками поможем. - Шагура вскинула острый подбородок.
- А что скажет Тёмный Синклит? - Шрам никогда не упускал элемент политики.
- Синклит одобрит, - твёрдо заявила дроу. - Одобрит Синклит. Ашган умеет уговаривать. Братец мой спит и видит свою племянницу замужем за наследником алагарской империи. Тщеславный ублюдок. Мне бы и какого королевства хватило. А ему сразу империю подавай.
- Да уж, - Шрам изобразил скорбную покорность судьбе, - дал мне бог родственничков, один другого чудаковатее. - И тут же перешёл на деловой тон: - На какую поддержку я могу рассчитывать?
- Три тысячи дроу. Пятьсот из них проникающие в суть моего Дома.
- Орков возьмём, - загорелся гомункул. - Рыл с полтысячи. Шаманов - обязательно. Ведьм сотни полторы. Десантников Брегнома. Да я ещё кого из гроссмейстеров Высокого искусства подберу. Ну и сам, конечно... Без меня нигде черти гороха не молотят. Шрам, а ведь совладаем.
- Совладаем... - тихо проговорил Уланд. - Теперь точно совладаем. Знаете почему? - На него уставились три пары глаз. - Потому, что я знаю, как убить деревянного бога.
Милях в семи от шатра главнокомандующего, под пологом которого в минуту сию вершилась история, к берегу узенькой неприметной бухточки причалила шлюпка. Из неё выбрались двое: мужчина средних лет с суровым неулыбчивым лицом и повадками хищника и дебелая девка, коей не по морям шастать, а коров на ферме доить.
- Заберём вас через три дня на этом же месте. - Чародей, сопровождавший их всю дорогу от Фротона, покидать лодку не собирался.
- И как же мы теперь сирые да убогие без вашего отеческого догляда обходиться станем? - не удержался от язвительной шпильки Кройц. - А ну как сбежим? Не боисся пузанок.
Гросс булавочный этот укол воспринял спокойно:
- Не особо, знаешь ли. Во-первых - это, - он повёл окрест коротенькой и пухлой ручонкой, - остров, если ты не заметил. И на нём нет никого, кто бы захотел вам помочь. Во-вторых, х-хе, кто тебе дурню сказал, что вас без этого самого догляда отеческого оставляют, - он нехорошо улыбнулся. - Думаешь, если с тебя намордник сняли, так и от ошейника освободили? Не-ет, господин учинитель, всего лишь удлинили поводок. А теперь, валите к чёрту отсюда, мы итак задержались. Не хотелось бы нарваться на патруль.
Матросы столкнули шлюпку в воду, ловко в неё забрались и дружно налегли на вёсла.
Глава 19.
Потери и обретения.
Корабль гоблина, как ушёл в плавание никем не замеченный, так и вернулся, точно призрак. Просто утречком, когда солнышко надумало лениво выбраться из-за окоёма, все, увидели, что на рейде маячит судно капитана Мудри.
Незамедлительно был послан вестовой к Шраму. Тот, новость выслушав, кинулся на берег, как был - в затрапезе, даже салфетку из-за воротника не убрав. Так спешил, так спешил узнать последние новости: удалось ли хитроумному гоблину свершить то, что было ему велено? А оказалось, что торопился только для того, чтобы увидеть, как матросы бережно кладут на песок маленькое тёло с покосившимся ананасом на уродливой голове.
Мудря был мёртв.
Осознание этого факта пришло сразу. А вот принятие... Заледеневшее сердце Уланда и отстранившееся от всего сознание никак не хотели признавать очевидного. Никто и никогда ещё не видел этого гордого человека стоящим на коленях, а тут довелось многим. Несгибаемый герцог медленно, словно на деревянных ногах, подошёл к телу гоблина и рухнул возле него, как подрубленный. Мудря, природный гоблин и при жизни был мордахой зело уродлив. Смерть же известно, какая знатная художница: Мудря, обезображенный её прикосновением был истинно ужасен. Это не остановило Шрама. Он нагнулся над гоблином, попробовал приподнять его голову, чтобы положить её себе на колени. Не вышло. Труп уже закоченел. Тогда Шрам согнулся и приложился губами к холодному гоблинскому лбу.
- Как же так? - шептал он едва слышно. - Как же так, старый друг? Мы ж с тобой ещё за нашу победу не выпили. Понимаешь, я придумал, как бога одолеть, а ты не дождался, - плечи Шрама мучительно, прерывисто дрогнули. - Что ж ты наделал, Мудрак Ялохыч? - И ещё много разных почти бессвязных слов.
И неверие в очевидное, то неверие, что режет изнутри веки острейшими лезвиями.
Вокруг толпились люди, но герцогу сейчас не было до них дела. Всё, абсолютно всё отошло на второй план. Но кто-то до отчаяния смелый надумал нарушить мрачную торжественность этой минуты. На плечо Шрама легла тяжёлая мозолистая рука. Уланд не обернулся, но окостенел всей спиной, усилием невероятным сдержав взрыв истеричной ярости. Этот кто-то нагнулся к самому его уху и что-то коротко прошептал. И Уланд словно опал всем телом.
- Кто ты? - люто сверкнув глазами, спросил он.
Отчаюга отрапортовался старшим помощником капитана. Был он дядькой роста знатного; при жизни Мудря едва ли доставал ему до бедра. И вид этот моряк имел самый героический: кирпичного цвета рожа живописно разукрашена дюжиной шрамов, а на глянцевой лысине - ни царапинки.
-Что ещё он тебе сказал? - Шрам оставался на коленях, держа руку на жёстких гоблинских волосах.
Старпом снова наклонился. На этот раз говорил он намного дольше.
Когда он закончил, Уланд ещё раз поцеловал лоб Мудри, и, протянув старпому руку, попросил его помочь подняться.
- Стареть начал, - проговорил он. - Колени ржавеют.
Моряк протянул ему крепкую руку и Шрам на неё опёрся.
- Ваше сиятельство... - заговорил старпом, - по-нашему, по-моряцки ежели, то должно было нам капитана морю отдать, чтобы он, как всему матросскому люду предначертано, в пучине обрёл покой свой. Но, мы с командой так рассудили - он вам друг был истинный, - Уланд кивнул - что друг, то друг. - Ну, так мы капитана на берег и доставили для вашего прощания. А после... после по-морскому покону...
- Спасибо, - выдавил из себя Шрам. - Эй, кто-нибудь, ноги в руки, и генерала Хряпа сюда немедленно. Они с Мудрей не разлей вода ещё с младых когтей. Орк никогда мне не простит, если я его не кликну с гоблином проститься.
Люду разноплемённого на борту корабля собралось не много. Только ближний круг и команда. Никого из чужих Уланд сейчас видеть не хотел. И после того, как волны сомкнулись над Мудрей он незамедлительно укрылся в кают-компании зазвав с собой только старпома, теперь уже капитана, Шагуру и генерала Хряпа.
- Стюарда не зови, - бросил он капитану, только порог переступив. - Сами чарку поминальную наполним. - И сейчас не оскорбляйся, что я тут раскомандовался. Через часок я борт покину, и тогда ты станешь первым после бога. Но... пока... ненадолго, здесь капитаном всё ещё кривоногий гоблин.
Первую выпили молча. Да и после долго никто ничего не говорил, словно боясь вспугнуть мрачную тягостную, но почему-то такую нужную им тишину. После второй, а может и третьей заговорил генерал:
- Шрам, - начал он басовито, - Мудря бы такого уныния не одобрил.
Уланд кивнул:
- Не одобрил бы. И скорби бы по себе не одобрил. Но... не выходит по-другому никак.
- Да... развесёлой тризны нам не устроить, - сказала Шагура. - Но и молчать, набычившись, друга нашего хулиганистого поминая, как-то неправильно. Он, если бы сейчас за столом объявился, такого бы перцу нам всыпал, уши бы мои остроконечные в трубочку свернулись.
- Это да, - горько усмехнулся Хряп. - Это он мог. Капитан, а не осталось у него каких-то личных вещей?.. Ну, чтобы можно было на память оставить.
Капитан отрицательно мотнул головой.
- Ничего не осталось. Ровно и не жил Мудрак Ялохыч.
- Ну, хоть костыль-то его... Костыль с секретом? - напирал генерал.
- Костыль в море канул. Вместе с тем гадом, коего капитан перед смертью своею на него насадил, словно рыбёху для копчения. Пираты на нас на обратном пути напали. Мудре предложили откупиться. Но своей казны у него уже не было... - Шрам вскинул голову. - Правильно понимаете, ваше сиятельство. Ею он от всадников на вивернах откупился. Потому сейчас дирижабли беспрепятственно летать и могут.
- Чтоб меня... - с искренним чувством выдал герцог.
- И не только вас, - капитан оказался смелым человеком. - Меня, да и всю команду до кучи. Мудрак отказался откупаться нашими деньгами и принял бой. Драчка выдалась славной. Я всё старался возле капитана держаться, всё-таки стар он был годами. А если по меркам его племени, так и вовсе - древен.
- Да, - буркнул Хряп, - гоблины столько не живут.
- Ну, так держался поблизости, пока мог. Но бой он и есть бой: закрутило каруселью, да размело нас. Я к нему кинулся. Но пока прорубился сквозь толпу, глядь, а Мудря, капитан то есть, уж ранен. Кинжалом ему промеж рёбер угодили. Он костылём-то шею лиходею пронзил, когда злыдень наклонился - добить. Тот, акулий корм, за борт и кувырнулся. Вместе, значит, с костылём. Не нырять же нам было за ним.
Не нырять. Никто из сидевших за столом про это не думал. Сожаление всех грызмя грызло, что нет ничего в мире под Огрызком, что могло бы сохранить память о гоблине, монумента за свои деяния достойном.
- А что, - неуверенно начал генерал, - ежели портрет Мудри, какой художник написать возьмётся?
- Портрет? - скептически переспросил капитан. - С кого его писать прикажешь, генерал? Нету уж более натуралия самого. А со слов наших любой ходужник может только гоблинский ананас похожим изобразить.
Снова замолчали понурившись. Но идея с портретом, очевидно, завладела их умами.
- А что если дух Мудрака вызвать, - предложил Шрам. - Ну, так, чтобы живописец его какое-то время видеть мог. Шагура, что скажешь? Тебе по силам станет?
Дроу, молчавшая всё это время, скептически поджала губы.
- Попробовать, конечно, могу, но не моё это. Нет в мире никого, кто бы во всех направления магии преуспел. А дело с вызовом и удержанием духа умершего, требует особой тонкости и чуткости, чтобы не навредить. А то, с плеча-то рубанувши, можно в этот мир такое затащить, что потом сам пожалеешь, что родился. Духовидец нужен. Сильный, умелый. Такие среди ведьм часто встречаются. Они ж не по книжкам учёные. Всё больше по наитию. У многих из них чувства обострены на зависть любому кабинетному гроссмейстеру. Вот они бы, ведьмы, с такой задачей совладали. Не все, конечно, однако шанс есть.
Шрам громко хлопнул себя ладонями по коленям:
- Ну, тогда, считай - дело в шляпе. Не зря же меня Святеший из Святых в ересиархи произвёл за ведьм фротонских выручение. Теперь-то в войске моём этих непростых баб с умениями самыми заковыристыми хоть пруд пруди. На берег сойдём, пошлю за Миргеллой... Нет, ради такого дела - сам к ней пойду. Уж она-то своих ведьм наперечёт знает, кого-нибудь обязательно присоветует. С живописцами сложнее: у нас тут военный лагерь, а не академия художеств - малеватели акварельные на каждом углу не торчат. Но, наверняка, какой-нибудь умелец, знающий, как кисть в руках держать, сыщется.
- На орков не рассчитывай, - тут же огородил своих соплеменников от необоснованных посягательств фантазирующего начальства, ушлый в таких вопросах генерал.
Шагура не удержалась - прыснула. Нет, Хряп всё-таки крендель с закидонами: какой блаженный способен подозревать тусуйских аборигенов в нездоровой тяге к легкомысленной живописи?
- Вот их-то генерал, тут в расчёт точно никто не принимал, - резанула нобилитка правду-матку.
Генерал тут же надулся, как тощая зелепушная мышь, решив обидеться за соплеменников, но тут же передумал. В конце концов, орки действительно особой тягой к изобразительному искусству не отличались. Зато, у них была масса других талантов; к примеру, они отменно варили пиво, а ещё замечательно умели завязывать шнурки. Вот уже сколько дарований. Хотя, если подумать, то со шнурками Хряп всё-таки слегка погорячился. Но пиво-то всё равно варить умели. И этим одним можно было компенсировать отсутствие всего остального.
- А ещё мы морды кулаками плющить способны! - выкрикнул генерал запальчиво и несколько не к месту.
- Ой, всё, - отмахнулась от воителя дроу, - закрыли вопрос.
- Как закрыли!? - дуэтом пришли на выручку орку капитан и герцог. - Как закрыли? - продолжил морской волк, заметив разрешающий кивок гордой головы политического прохиндея. - Ежели мы толкового рисователя так и не нашли? И даже не знаем, где его взять.
- Грандиозное Тёмное Начало! - не выдержала благородная дама природной мужской несообразительности. - Да пришлю я вам живописца из Асганиша. Хоть целую дюжину, хоть взвод, хоть роту и художников и скульпторов и архитекторов. Нашли проблему в чистом поле. Всё самой решать приходиться.
- А ахринекторы-то нам зачем? - обалдело спросил Хряп.
- Архитекторы, генерал, а не... Впрочем, не суши мозг, тебе вредно. Они так... на всякий случай, - со стоном великомученицы произнесла Шагура. - Вдруг вам мавзолей для Мудри воздвигнуть пожелается.
- Это мысль, - просиял капитан. - Только, выходит, зря мы Мудрака того... этого... утопили в общем.
Мужское население кают-компании, как-то странно переглянулось. Шагура, магическим своим даром прозрев будущее, едва за голову не схватилась.
- Всё, баста! - она громко хлопнула по столу ладонью. - Немедленно прекратили это.
- Что "это"? - выпалили спевшимся хором большие мужики. Вид они при этом приобрели, какой-то странный: глаза мигать перестали, дыхание в грудях замерло и три мужественных сердца перешли на ритм "только бы враги не услыхали".
- Три нашкодивших кота, - констатировала Шагура. - Думаете, я не поняла, что вы, черти полосатые, делать собрались?
- Думаю - нет, - самонадеянно заявил капитан. - Потому, как мы сами ещё толком эту нашу идею не переварили.
Благородная леди взяла со стола ложку, специально выбрав из прибора ту, что больше и тяжелее, облизала её - Шрам чуть пивом не захлебнулся, - и с треском влепила ею в крутой капитанский лоб.
Морского волка, как шквалом снесло с табурета, и он бестолково закопошился на полу, беспомощным перевёрнутым крабом, рассыпая вкруг себя фонтаны искр самой изумительной расцветки.
- Вы, паразиты, собрались Мудрю из моря вылавливать, - страшным голосом проговорила дроу, для пущего эффекта обнажив клыки.
- Как догадалась? - над столешницей медленно стала приподниматься капитанская голова. Лоб его уже изрядно покраснел и ровно по его середине стал расти идеальный рог.
- Ведьма, - суеверно прошептал Хряп.
- Женщина, остолопы, - тоном полным превосходства над этими примитивными существами произнесла Шагура. - Мы же все ваши плутни наперёд знаем. Вы же для нас - открытая книга.
- Кхм, - прочистил горло генерал, - хорошо, что моя Папиллома читать не умеет.
- Размечтался, - усмехнулась Шагура. - Значит так, обормоты: вынимать Мудрю из пучины его вечного упокоения я вам не позволю. Ишь, чего удумали? Хотите поминки в балаган превратить?
- Дык... это... - отыскал в себе смелость возразить серьёзный мужчина, мечтающий о короне, - мы ж... это... гоблина поминаем, конкретного гоблина со всеми закидонами. Если чего не учудим, Мудрак нас не поймёт и... ну... не простит. А мести мёртвых я побаиваюсь.
- Сейчас меня тебе нужно бояться больше, - отрезала нобилитка, единственная, кому удалось сохранить некое подобие трезвости рассуждений. - Всех касается, - вбила она последний гвоздь в распятое мужское самолюбие. И вообще, заканчивайте с этим, - она обвела рукой поминальный натюрморт. - Нам на берег пора.
- Чего мы там забыли? - спросил любопытный капитан, потешно закатив глаза и в подробностях рассматривая своё новое налобное украшение. - Цвет мне не нравится, - пришёл он к неожиданному выводу.
- Духовидицу будем искать,- с ангельским терпением простонала дроу. - Там Глава Ковена. Уж она-то точно знает, на что каждая из её духовных сестёр способна; должна кого-то и присоветовать.
Сражённые наповал неоспоримой женской логикой будущий король, генерал и капитан потянулись к выходу, по дороге таинственно друг другу подмаргивая. Суть этих шифрованных посланий для Шагуры тайной не осталась: вечером продолжить собирались, оглоеды. Но про меж себя условились, что её больше на поминки не позовут, чтоб поминаемому Мудраку Ялохычу праздника не портила, зануда такая.
А на берегу разыгрывалась своя драма с комедией. Влиятельнейшая из фротонских ведьм, по слухам довольно упорным, не боявшаяся ни бога, ни чёрта, а если и пугавшаяся, то виду не показывавшая, сейчас пребывала в чувствах самых растрёпанных, никакому упорядочиванию не поддающихся. Сразу по возвращению из научно-изыскательской экспедиции к Зеркальной башне, ожидаемо закончившейся тотальным уничтожением её незаконных обитателей, ведьма подверглась бойкоту со стороны собственных фамильяров. Третировали они хозяйку люто, ни в какую не соглашаясь на мировую. Не действовали на этих озлобившихся тварей - кота и импа - никакие уговоры, ни извинения, ни щедрые посулы. И всё из-за чего? Из-за любви Миргеллы к этим двум неблагодарным, бессердечным, бездушным - чтоб их лихоманка взяла! - уродцам. Она, подозревая, что поиски книжки для Шрама, обязательно обернуться, чем-то весьма далёким от унылого посещения вивлиофилики, их в то путешествие не взяла. Боялась в суматохе не уследить и потерять на веки этот фырчащий комок шерсти и не имеющего постоянного облика бесёнка. И где благодарность за заботу?
Помимо дел, лежащих в сфере ведовства и взаимоотношений с капризной нечистью, как-то незаметно стала тревожить Миргеллу забота характера интимного, характера сердечного. Чармер, чтоб ему блохастому облезть и обрасти безобразными клочками! Волкодлак до сих пор не покидал расположение войск герцога. Хотя, по большому счёту, ему давно уже нечего было здесь делать. Отправлялся бы блохастый папашу своего, упыря кладбищенского, отлавливать, да поскорее. Или же нет, не отправлялся бы совсем, а сказал бы Миргелле...
- Чего сказал?.. - как-то спросил он у ведьмы, буравя жёлтыми глазищами землю под ногами.
В ответ ведьма злобно зашипела, обозвала недотёпу дураком и послала вдаль такую, что без запасной пары сапог туда никак не доберёшься. После этого волкодлак исчез надолго, считай надвое суток, кои ведьме показались бесконечными, как вечность. К вечеру второго дня, когда шерстистый обормот так и не объявился, Миргелла двинулась через весь военный лагерь, вроде как для совершения прогулки. Так - развеяться, дать мыслям полную свободу. При этом она заглядывала почти в каждую палатку, если позволяли приличия, и пренебрегала оными, если они ей мешали. Кусты были обследованы с такой же, если не большей тщательностью. Сзади тащились два фамильяра, всё ещё дующиеся на хозяйку, но не желавшие более с ней расставаться. Так эта троица и попалась на глаза герцога, творящего всяческие безобразия ради счастья любимой дочурки и нобилитки Дома Шелестящей Тени.
Пока Шрам при поддержке генерала и морского волка, чего-то мямлил о неожиданно создавшейся необходимости. Дамочки дырявили друг дружку ревнивыми взглядами. А то ж - они ведь не пустышки какие. Каждая в своём деле собаку съела, да не одну. И хвосты им не помешали. Так кто ж из них сильнее, да матёрее? Миргелла первой отвела взгляд. Умная женщина, она поняла, что по части колдовской зловредности ей всё-таки с этой дроу не тягаться.
- Чего это они там лепечут? - обратилась она к Шагуре. - Что-то я никак в толк не возьму.
- Прости им, - усмехнулась дроу. - Это они с горя. Напоминались приятеля своего, по народной гоблинской традиции до синих огурцов. Так что пусть они бормочут, их всё равно сейчас не заткнёшь, а я переводить стану.
И толковая магесса в двух словах попыталась передать велеричивую просьбишку бывшего имперского канцлера. Троица, героически подпиравшая друг дружку и всё равно качавшаяся, как осина при шквалистом ветре, кивала синхронно, отчётливо с самым серьёзным выражением на благородных мордах, постоянно вставляя необходимые уточнения.
- О... - Шрам шмыгнул носом, воздев указательный перст. - Поняла чё надо?
Признаваться в том, что она так и не уловила, чего от неё хотят все эти мудрые от природы господа и единственная, сохранившая здравомыслие дроу, которой толком никто не дал и рта раскрыть, Миргелла не пожелала.
- Не дыши на меня, - потребовала от герцога ведьма, сморщив красивый носик. - Разит, как от целого склада пивной тары. А ещё... Чем же ещё? Никак мокрой шерстью?
Она резко обернулась. Сзади маячило её утраченное на время сокровище в окружении здоровенного котяры и чего-то неописуемого, состоящего исключительно из рогов и неизменных крыльев.
- Вот, нашли, - отчитался имп недовольным тоном, - пропажу твою. Пользуйся, хозяйка. Только это... помой его сперва, что ли. За трактирной палаткой отыскался. У мусорной кучи почивать изволил.
Волкодлак сейчас выглядел так, что мог довести до сердечного приступа группу городских головорезов. Да не абы каких, а из самого Аб-Хи, что на Тусуе-острове. Подтверждением тому был приступ икоты у не самого робкого генерала и почти полное протрезвление двух людей, так же не лишённых некоторого мужества.
Будучи в состоянии крайнего огорчения недавней выходкой Главы Ковена, Чармер поступил как настоящий мужчина - отправился в бар. Нужно было как-то снять груз с чувствительного волкодлачьего сердца. После... А вот с этим было как-то неясно. Этого самого "после" Чармер решительно не помнил. Ну, то есть совсем. И теперь он предстал перед верховным командованием в своём самом живописном образе - частично обращённым. Забота фамильяров имела свои границы: помочь отыскать Миргелле это провонявшее перегаром и псиной чучело - это они смогли. А сказать Чармеру, чтобы принял хоть какой-то мало-мальски определённый вид, тут у них ни тактичности, ни тяму не хватило. Теперь Миргелла стояла, разинувши рот, от неприличного ведьме обалдения, любуясь гротескной фигурой своего ухажёра. А тот виновато и почти по-собачьи преданно пожирал её ставшими янтарными в густой сети красных прожилок глазищами, и виновато вздыхал.
- Етит... - как-то прерывисто выдохнул Шрам. - Ты бы... это... в какую бы ни будь, одну сторону перекинулся. А то генерал до конца века всех нас икотой изводить будет.
Хряп тут же напыжился, стараясь снова обрести бравый вид, но вместо этого только гуще позеленел и стал походить на дохлую раздувшуюся лягушку.
- Так, - Миргелла всё-таки решила взять дело в свои руки, - Чармер, а ну в людской образ - живо!.. Вы, два прохвоста, - она обратила гневный взгляд на припухших фамильяров. - С вами отдельный разговор будет. Знаю я, зачем вы его в таком виде притащили. Ох, и достанется вам от меня на орехи.
Два беса сделали неловкую попытку спрятать от разозлённой хозяйки свои бесстыжие очи.
- Ну а вы, господа?.. - Миргелла глянула на неловко топтавшуюся перед ней троицу протрезвевших поминальщиков. - За каким всё-таки чёртом я вам понадобилась?
Шрам, припомнив, что он тут вроде как главный, во всяком случае, был с утра, попытался втолковать, шипящей, как раскалённая сковорода бабе, что ему нужно, но запутавшись в непонятной чародейской терминологии быстро умолк и беспомощно уставился на генерала. Тот незамедлительно выставил вперёд ладони. Лучше уж сразу выбросить белый флаг, признавая свою беспомощность в вопросах магии, чем снова подвергнуться приступу икоты от непосильных мыслительных трудов.
- Духовидец нам нужен. - Шагура в отчаянии от такой мужской сообразительности прикрыла рукой глаза. - Сильный. Знаешь кого, кто бы совладал с вызовом духа примершего гоблина, да так, чтоб образ его прижизненный сохранить? Пусть ненадолго. Хотя бы на час.
- Гоблина? Ох, ты ж... - Миргелла оживилась. - У гоблинов души нет, а из рассеянной духовной субстанции, да образ вылепить, хм... Задачка. А вам вообще это к чему?
- Парсуну с него писать станем, - авторитетно заявил большой мятежный начальник.
- Грандиозное Тёмное Начало, - простонала Шагура. - Вы напишете... Мудрак точно по ваши бесполезные шкуры с того света явится, чтоб оскорбление кровью смыть. Идите уже отсюда, - страдальчески выкрикнула она. - И этого, желтоглазого с собой прихватите. Обратился, а краше не стал. Надо же до такого себя довести у ожившего трупа и то инфаркт приключится может, ежели он тебя в безлунную ночь на погосте углядит. Идите, идите... Мы тут сами... Значит, так, я живописца из Асганиша вызову, - обратилась она к Миргелле. - Так ему надо знать, как Мудря выглядел... Ну, хоть приблизительно...
- Хм, дело непростое. Вызывай своего рисовальщика. Сама возьмусь... Давно ли гоблин умер?..
А три славных героя, обретя ещё одного понимающего товарища, бочком-бочком покинули двух беспричинно обозлённых дам и двинулись в направлении сразу не определённом.
- Куда топаем? - хрипло выдохнул облаком перегара волкодлак.
- Надо, - веско заговорил генерал, - гоблина допоминать. А то я после встречи с тобой, уф-ф-ф... Я даже в свой первый день рождения таким трезвым не был.
- Гоблина? - распахнул буркала волкодлак. - Это - да. Это работа не из простых. Тут от всей натуры утруждаться надо. А то гоблюки они такие: чуть неправильно помянул, потом всю остатнюю жизнь являться станут и попрекать злоязыко.
- Врагу такого не пожелаешь, - закивал капитан. - От такого можно и спиться напрочь. Так что давайте мы один... ну два дня как положено. Авось и обойдётся.
- Тут на авось полагаться нельзя, - авторитетно выдал Шрам. - Если уж взялись, будем утруждаться до самого конца. Да... а всё-таки, какие мы молодцы, - вдруг заулыбался он. - Как споро и ловко мы дело с портретом обтяпали. Р-раз - и готово. До полного их бабского головокружения. А то, ежели б сами за дело не взялись - Мудраку от этих ведьм ни за что бы парсуны не дождаться.
- Ага, - кивнул котлом нечёсаной головы волкодлак, - одни помехи от них. Только и способны, что под лапами путаться и... и сковородками кидаться.
- Не-ет, - раскачивая пальцем возле волкодлачьего носа, - возразил мудрый, как все хмельные орки, Хряп, - тут не скажи. Миргелла... ик... да чтоб меня... Миргелла, тётка боевая. Ты ж её в Зеркальной башне помнишь? О! А Шагура... Та ваще... и сама могёт, а ещё каких-то ахринекторов прислать обещалась нам на подмогу, - тут его несколько повело в сторону, но заинтересованный разговором волкодлак успел придержать легковесного воителя. - Балг... Балог... адарю, - генерал ещё сохранял остатки вежливости. - Так вот... ахринекторы... не знаю кто таковы, но, судя по названию, звери лютые...
Так-то дельно рассуждая, все четверо и ввалились в палатку, что служила корчмой.
Глава 20.
Кристофан Вторый Решительный.
В алагарских пределах меж тем каша заваривалась нешуточная. Крутым вымешивалось варево на тамошней политической кухне. И первым результатом было дело важности поразительной: Кристофан примирился с императрицей Анфиорой. И та, будучи женщиной ума глубокого, простила непутёвому муженьку многие его против супружеского их ложа прегрешения. До поры, до времени под кровлей императоского дворца, из позолоченной черепицы сложенной, поселилось робкое семейное счастье. И лад душевный не мог не сказаться на политике внешней, поскольку именно она, окаянная, сейчас раздражающе застила горизонт. При обычных обстоятельствах, императрица, которая по большей части и вела дела государственные, то и дело натыкалась на сопротивление своего супруга, что упорно подозревал её в желании захватить трон. И потому, всячески тормозил Анфиору, если ему мерещилось, что императрица очень уж крепко ухватилась за властное кормило. Государи иных держав это уже давно поняли и пользовались такой ситуацией беззастенчиво, но не всегда к полной своей выгоде. Потому, как переупрямить Анфиору - женщину со стержнем из закалённой стали вместо хребта, не иначе, - импульсивному императору удавалось лишь изредка. Теперь же властители других земель и вовсе присмирели, дожидаясь, чем закончится безобиднейшая шутка бриттюрского узурпатора против наследника алагарской короны.
Гёзы, юного Кристофана и Ульшару, в столицу доставили в целости, без единой трещинки. А за одно уж приглядели, чтобы горячая дворянская молодёжь не истыкала шпагами оставшегося в живых бриттюрца, словно манекен в фехтовальном зале. И не сказать, чтоб приглядывали напрасно. После, сдав не состоявшегося убийцу, с рук на руки неулыбчивым проникающим в суть из числа личной охраны мадемуазель Ульшары, эти два достойных дворянина надумали отправиться в собственное имение, дабы насладиться заслуженным отдохновением. Куда там; у сильных мира сего всегда и на всё есть мнение личное, которое они ничтоже сумняшеся преподносят подданным как государственную необходимость.
Старший Гёз едва успел с себя дорожную пыль сполоснуть и усесться за прекрасно сервированный стол - с годами он начал ценить маленькие радости собственного достатка, - как услышал, требовательный стук дверного молоточка.
- Кого там чёрт за космы приволок!? - так-то цветисто поинтересовался Гёз-младший переступая порог столовой.
От молодого человека пахло свежестью: всё-таки полезная штука эти самые благовония, что добавляются в горячую воду ванной.
- Пари держу, - состроил досадливую гримасу Гёз-отец,- императорский курьер. Только эти скоты, да ещё адова отрыжка - налоговые инспекторы, имеют такую наглость, столь бесцеремонно прерывать мою трапезу. Но налоги у нас сей год уплачены, стало быть...
- Императорский курьер, - Гёз-сын разделил мнение отца. - Чтоб ему повылазило. Курочка удалась... - добавил он, отломив ножку от тушки и впиваясь в неё молодыми крепкими зубами.
- Да. Ты бы хоть присел.
Кто после такого скажет, что папаша Гёз не заботливый родитель?
- Присядешь тут, - с тяжким вздохом пожалился проголодавшийся сынуля, - когда всяка нечисть в двери ломится. Ишь, какой исполнительный попался, никак не угомонится. Придётся открывать.
Гёз-старший бросил на блюдо вилку с недоеденным куском куриной грудки: обед был испорчен.
- Придётся... Открывай.
- Папа...
- Ой, только не начинай сейчас.
- Но я ведь ещё ничего не...
- Да сказал уже... Сам знаю, что пора лакея нанимать. Но...
- Что "но", папа? Повара же наняли.
- Повар животная в хозяйстве полезная. А лакеи есть дармоеды и приживалы.
- Батя, - припомнил Гёз-младший, что его предки никогда особым аристократизмом не отличались, - ты старый, занудливый ретроград.
Гёз ухмыльнулся, довольный:
- Но ты всё равно любишь своего старика.
- Конечно, папа. Пойду открывать.
- А я пойду паковать вещи, мрачно сказал хромоногий провидец, когда сын удалился из столовой. - Замечательно отдохнули. Аж опухли от сонной неги.
Императорский гонец, совсем юный недоросль с вихрами на голове и румянцем во всю щёку, доставил весть, подробностей, которой Гёзы знать не могли, но суть её ими была определена сразу - им снова предстояло путешествие в края дальние. Так что мудрый папаша был совершенно прав, направляясь в оружейную. Но, справедливости для, отметить нужно, что обоих и отца и сына посетила мыслишка оставить требование его императорского величества без внимания. Император в их семействе уважением не пользовался.
- Чего там хочет этот сукин сын? - не скрывая раздражения, спросил отец, когда его отпрыск сломал все печати, которыми конверт был усеян, как старый портрет мушиными точками.
- Что!?. - в праведном гневе, смешанном с благоговейным ужасом, воскликнул курьер, в ожидании ответа, топтавшийся за спиной у молодого Гёза. - Как... как вы смеете?..
- Смеем, что?.. - дворянин, посмотрел на юнца через плечо.
- Как у вас язык... Не у вас, сударь, а у этого старика... Как язык у него повернулся, назвать нашего императора такими срамными словами, что я и вымолвить не в силах? Я буду обязан доложить по начальству. Я на вас подам рапорт... официальный. Это... Это измена! - со страху курьер подпустил петуха в свой и без того не особо басовитый голосишко.
Гёзы переглянулись и заулыбались. Зная характер старого хромца, можно было смело утверждать, что уже очень давно он так не веселился. Его сын умел эмоции сдерживать не хуже родителя, но только в обстоятельствах к тому призывающих. В обычной же жизни он вёл себя куда свободнее; здесь сказался характер его матушки. В противовес мужу она была хохотушкой, что очень нравилось Гёзу-старшему, который до сих пор был от неё без ума.
- Конечно... - спокойно сказал развеселившийся старикан, которому едва на шестой десяток перекинулось. - Конечно, подавай рапорт. А то знаешь... - он сделал вид, что задумался. - У меня тут идея родилась. Ты, вот как сделай... Бумагу не пиши. А сам... Сам, лично ему доложи при встрече. Так, мол, и так, есть такая хромая сволочь, Гёзом кличут, так он ваше императорское блистательное величие, сукиным сыном обозвал. И чмокни Кристофана в его рыхлый зад. Ах, да... - спохватился Гёз. - Тебя к нему не пустят. Тогда пиши бумагу... Что опять не так? Чего ты глаза округлил и рот разевашь, словно карп из пруда за губищу вынутый?
- Вы... вы... вы Гёз!?
- Ну да, я Гёз, - подтвердил хромец.
- И я - Гёз, - сказал его сын, оборачиваясь к курьеру.
- И он - Гёз, - папаша явно забавлялся. - Ну... тебе бумагу и перо принести? Чего дело откладывать? Пиши свой донос прямо здесь.
- Гёзы... - губы верноподданного балбеса затряслись и приобрели фиолетовый оттенок. - Нет... не надо бумаги... И вообще ничего не надо... Раз вы - Гёзы - вам императора можно...
- Слышал, сынок, он нам самого императора дозволяет.
- Этот старый хрен не в моём вкусе, - задумчиво ответил Гёз-младший, пробегая глазами послание. - Отец, гони в шею этого... этого патриота. Нам есть о чём, словом перемолвиться.
- А ответ... - запищал курьер. - Мне велено без ответа не возвращаться.
Сын протянул отцу послание императора. Гёз глянул на него мельком, заметил, чьи подписи стоят внизу документа, посуровел ликом и коротко бросил: "Будем".
Спровадив с порога императорского почитателя, отец и сын долго смотрели друг на друга.
- Присядем, сынок, - Гёз-старший сдавил пальцами глаза. - Присядем, поговорим...
Исписанная кем-то бумага имеет страшную силу. Отвергнутый возлюбленной кавалер, получив такой вот клочок, измаранный дорогими сердцу каракулями и смоченный для романтизма пахучей розовой водой, начинает творить всяческие романтические глупости, достойные увековечения опять же на таких же листах. Порой он до того увлекается, что доходит в деле саморазрушения до самого остатнего предела и судебный доктор описывает уже его труп снова на бумаге. "Вскрытие показало, что до вскрытия труп был мёртв..." Разве, что она, бумага эта клятая, куда хуже качеством, каракули на ней практически не читаемы и попахивает она не розовой водицей, а той вонью, коей пропиталась в городском морге. Но это драматические частности. Дела обстоят куда масштабнее и эпичнее, когда за написание посланий любовного, или, как в теперешнем случае, - политического толка, берутся такие персоны, как император Кристофан вторый. Впрочем, на его цидулку циничные Гёзы не обратили бы особого внимания. Однако, резонно подозревая их в не особо сильной любви к своей личности, Кристофан подстраховался. В письме было несколько строк, написанных чётким, несколько угловатым для дамы, почерком императрицы Анфиоры. Этого для строптивцев было бы уже достаточно, но Кристофан пошёл дальше, что говорило о серьёзности положения, и последний абзац послания был начертан мелкими аккуратными буквицами. Тут и без подписи было ясно - Ульшара.
- Война, - просто сказал отец, наполняя объёмистый, пузатенький бокал чёрным хинейским вином до самых краёв и протягивая его сыну.
- Да, отец. И нас отправляют в самое пекло.
- Не нас... - густая, чернее дёгтя, струя потекла в утробу второго бокала. - Не нас - меня. Ты не идёшь.
Молодой Гёз вскинулся, как осой уязвлённый, но, наткнувшись на пристальный взгляд непреклонного отца, удержался от выражения негодования. Спорить с ним сыну дозволялось, но лишь при наличии весомых аргументов. Сейчас таких козырей на руках молодого дворянина не было. А эмоции его папаша редко когда принимал во внимание.
- Ты понял, что именно требует от меня вся императорская фамилия?
Сын энергично кивнул. Конечно, он понимал. Что ж тут непонятного? Император, взбешённый выходкой обнаглевшего родственничка, надумал его наказать, и объявляет войну Бриттюру. Об этом он отцу и сказал. Тот долго смотрел на сына, ничего не говоря. Потом одним духом ополовинил свой бокал.
- Это то, что увидит любой, ежели к нему в руки попадёт сей документ, - проговорил он, даже губ не утерев. - Тоже мне тайна за семью печатями. Уже завтра со всех крепостных стен, каждого замка и города об этом будут орать все герольды империи. Стоило ли нам присылать эту бумагу?
Гёз младший оттопырил нижнюю губу, думая. По всему выходило, что гнать курьера, чтобы персонально предупредить не самого влиятельного дворянина в империи о начале военной кампании, было как-то не очень разумно. Не много ли чести для хромца и его отпрыска, что и при дворе-то появлялись только по особому повелению императрицы. Так с чего бы их упреждать, в выражениях самых цветистых, что Гёзу, - а ведь отец прав, его, продолжателя рода, таки никто не звал, - не плохо было бы вновь явиться пред светлые монаршие очи. Так и написано - "светлые монаршие очи", не иначе, как сам Кристофан, душевную склонность к поэтике имея, эту околесицу в бумаге прописал.
- А когда он вообще тебе аудиенцию назначал? - спросил сын у хромца.
- Да никогда, - быстро ответил тот. - С тех самых пор, как родитель нынешнего императора даровал мне титул за доставление в Алагар бриттюрской принцессы, так я там - в личных покоях - бывал, только если Анфиора меня видеть желала. Кстати, не всегда и по делу. Случалось, что и для простого разговора, когда ей некому было в жилетку поплакаться. Тоже ведь баба какая-никакая, хоша и императрица.
Выходило непонятное: раньше отец императору не особо угоден был, видимо, как настырное напоминание о его юношеской глупости, а теперь он, чуть ли не мелким бесом перед Гёзом рассыпается. О войне предупреждает, словно о душевном спокойствии доброго друга печётся.
- Как-то всё странно, - Гёз-младший сделал аккуратный, как мама научила, глоток. - С самой, выходит, свадьбы принца о тебе правители алагарские забыли, а тут им, будто петушиным клювом в темя ударило.
- Ты за всех-то правителей не говори, - построжал отец. - Анфиору не замай. - Сочная речь всё ещё выдавала в нём простолюдина. - Наверное, каприз тогда ещё принца Кристофана, был самым мудрым поступком за всю его жизнь. Сдаётся мне - не будь при нём герцога Лихтенгерского и королевы Анфиоры, то и самого Алагара уж не стало бы. Ну да это всё дела минувшие. Ныне же император обо мне вспомнил не от хорошей жизни. Сдаётся мне, сын, желается ему, волоките и театралу, чтобы кто-то совершил деяние преступное. Да такой значимости, такого грома, что может все окрестные державы тряхнуть. Уже одно то, что он на объявление войны решился, меня настораживает...
- От чего? - на этот раз глоток у молодого Гёза вышел под стать папиному. Хорошо маман такого безобразия не увидела, задала бы она невежде трёпку.
- Святейший из Святых такому его своеволию не возрадуется... Эх, понеслась душа в рай по буеракам да на ворованных.
И нельзя слова против сказать, поскольку Гёз тут провидцем оказался. Святейшего из Святых, как только ему брат-гроссмейстер сообщил о творящихся при алагарском дворце безобразиях, едва кандрашка не хватила. Великий служитель господень, что уж третий десяток лет просиживал сутану на Престоле у Подножия, никак не мог ожидать, что Кристофан, этот коронованный рохля, вдруг осмелеет и наглости набравшись, объявит войну.
- И кому-у-у?.. - в отчаянии воззвал святой старец, - не сказать истошно возопил. - Моему союзнику в войне супротив богомерзкой лихтенгерской ереси!?
И полетели депеши магические и просто на бумаге писанные, заклятиями да печатями от вскрытия защищённые. Святейший из Святых дело вразумления разыгравшегося императора в долгий ящик откладывать не стал. Не та была оперативная обстановка; к штурму герцогского плацдарма на Жемчужных островах было практически всё готово. Ох, не ожидал достойный понтифик такого фортеля от вечно покладистого Кристофана. Ну да ничего. Он его вразумит. Вот получат государи окрестные сообщения и начнут петь Кристофаны в уши с голоса Святейшего. Послушает их император - не захочет же он со всеми разом ссориться, - да и пойдёт на попятную. Кристофана, конечно, понять можно: покушение на наследника - дело страшное. Но ведь чего про меж государей не случается. Не по каждому же поводу войну учинять. Можно, скажем, торговую блокаду объявить. Умеренную, такую, чтоб не всех участников негоции ущемлять. А то мало ли... Или к нему, Святейшему из Святых, слёзно обратиться. Он охальника и припугнёт словом божиим; буллу гневную издаст, отлучением пригрозит. Остобальд и остепенится. До времени, конечно. Но ведь Святейшему ничего, кроме этого самого времени и не нужно. А после, как он Лихтенгерскому еретику хвоста накрутит, пусть император со своим родственничком и управляется. Уж тут понтифик, сердце отцовское понимая, ему препятствий чинить не станет.
Ожидание святого отче затянулось не особо. Очень скоро получил он вести не утешительные. Все, к кому были депеши посланы - короли и даже народишко помельче - что имели своих послов при алагарском дворе, хором возвещали, что Кристофан никого из посланников до себя не допустил. Закусил удила император. Да-а, дела-а-а...
Святейший из Святых тонзуру чуть ли не до крови расчесал, соображая, как урезонить разбуянившегося правителя. Грозить Кристофану сейчас смысла не имело. Это его только ещё больше разозлит. Ещё чего доброго, взбрыкнёт и дипломатические отношения заморозит.
Отлучить?.. Всю империю разом, чтоб подданные императора устроили ему беспокойную жизнь.
Это было заманчиво, но Святейший сплеча никогда не рубил. И тут дал себе минуту сердце угомонить. А после хвалил себя за предусмотрительность: пойди он сейчас на поводу чувств своих и быть большой беде. Ведь к кому в таком разе Кристофан за советом, а то и за военной помощью кинется? Очевиден ответ: к опальному герцогу Лихтенгерскому. В раз единый будут им позабыты все обиды, что он сам своему бывшему канцлеру и причинил. И тогда с ересиархом уже не сладить. Тут уж он не токмо Жемчужные острова заглотит, а, пожалуй, раззявит пасть свою и кой-какие континентальные земли. Тоже ведь не у всех соседей с границами-то ладно. У святого престола и то есть куски заманчивые для других и ничем, кроме авторитета понтифика не обороняемые. Не-ет, что угодно, только не отлучение.
Тогда что?..
- Что делать-то?.. - вопрошал небожителей Святейший из Святых, истово молясь в часовне. - Ради вашей непреходящей славы ведь пекусь. Так пособите. Сделайте милость.
Моление искреннее всегда ему помогало. И из часовни Святейший вышел сиянием своим едва само солнце не затмевая. Тут же был зван брат-чародей из самых опытных и верных. Пошептались они накоротке. Чародей очи долу опустил и скрылся с глаз неслышной тенью, будто и не было его. А через час, как не менее, посол Престола при алагарском дворе, получил послание сверхсекретное. И первыми словами в нём значилось: "Незамедлительно, сейчас, на поздний час невзирая, требовать аудиенции у Кристофана с глазу на глаз..." Власть понтификата - это вам не владычество соседских корольков и маркграфов. Тут император отказать не мог.
Он и не отказал.
Вот только "с глазу на глаз" не вышло. Толстенький, обманчиво мягкий посол Престола, был разочарован, тем, что в личных покоях императора его ждала ещё и Анфиора, императрица алагарская. "Чтоб тебя в колдовстве уличили, приманка для инквизитора!" - подумалось амбассадору, но дипломат опытный, он ничем своего разочарования и досады не показал. Так и сиял луноликим, гладеньким своим личиком источая добродушие, которому трудно было не поверить. Но клятая Анфиора, которую к подлому ведьмовскому племени ещё не причислили по какому-то необъяснимому упущению, послу ничуточки не поверила. Сидела, прямая, как палка. В лице ни кровинки. Губы плотно сжаты. И желваки играют, как у гладиатора перед схваткой. Но, что хуже всего, император выглядел ничуть не приветливее своей супруги. Нет, он-то как раз не сидел, гвардейского щёголя из себя изображая, он метался по комнате, как раненый зверь. И таким, посол видел Кристофана впервые в жизни.
Но служба есть служба. И её службишку эту каждый к делу приставленный должен нести, тащить или даже волочь на пределе своих сил. Посол шаркнул ножкой, отвесил глубочайший поклон, сердечно поприветствовал императорскую чету и приступил к своему трудному и неблагодарному делу. Ох, и тяжела же стезя всех к делам межгосударственным причастных. А уж его-то, посла судьбина, и вовсе хуже, чем у каторжника на галерах, ибо Святейший из Святых потребовал от него вмешательства в сферу наиболее чувствительную. В сферу заключения брака.
- До нас дошли слухи, - ровно, голосом не дрогнув начал толстячок, - о том, что ваш наследник, юный Кристофан, готов связать себя узами священного брака.
Кристофан, словно в стену врезался и метнул на посла такой взгляд, что не будь тот персоной неприкосновенной, уже к утру запекаться бы ему на медленном огне до ароматной, хрустящей корочки.
- Святейшего ли то дело? - со змеиным шипом выдавил из себя император.
"Ого! - изумился посланник Престола у Подножия. - Эк его разобрало. И впрямь на всё готов, чтобы наказать виновного в покушении на своего сына. Тюфяк тюфяком, а глядишь ты..."
- Нет, - посол отгородился от взбешённого властителя полными своими ладошками. - Конечно, нет. Но...
- Но?..
А вот и гарпия голос подала. Сколько в нём стали и льда. Хватило бы, чтобы армию одоспешить и заморозить половину Амальгеи.
- Именно, "но", - улыбка не сходила с лица посланника. - Я и мой сюзерен, признаться, не очень доверяем слухам. То есть вовсе не доверяем. Однако... - он сделал вид, что никак не может произнести страшную правду. - Говорят, что избранница принца - дроу. Может быть, это только досужие домыслы придворных пустобрёхов, которым более нечем заняться, кроме, как чесать свои длинные языки. Но Святейшего это тревожит. И он хотел бы внести полную ясность в этом вопросе.
- Ясность?.. - император кипел от негодования.
- Ну, да, ясность, - не дал себя запугать посол. - Ведь если это правда, то... Как бы это сказать... Если это правда, тогда у императорского семейства могут возникнуть некоторые сложности.
- А именно?.. - Анфиора взяла ведение беседы в свои руки, видя, что Кристофан сейчас способен на самые безрассудные поступки.
Человек-луна ещё раз галантно откланялся:
- Ваши императорские величества, прошу понять меня правильно. Мой сюзерен и сам в растерянности. Ведь он не сможет благословить столь... столь неоднозначный союз двух любящих сердец. Ведь она... она - дроу. А этот народ не признаёт наших богов, поклоняясь какому-то нечестивому Грандиозному Тёмному Началу. Не мне вам объяснять, - кто я такой? - что брак в правящей династии в таком случае не может считаться действительным. Есть и ещё несколько обстоятельств, усложняющих и без того непростую ситуацию.
- Продолжайте, - велел император, чьей рукой исхитрилась завладеть Анфиора, и теперь он выглядел, как разъярённый, но послушный воле хозяйки, ягуар.
- Ну-у... - иногда нужно изобразить смущение и нерешительность, - она ведь дочь герцога Лихтенгерского. А этого господина трудно причислить к друзьям вашего дома.
Императорская чета переглянулась. Да-а, многое произошло в этой семье с момента покушения на их сына. И произошедшее явно пошло им на пользу.
Никакой другой реакции на этот свой выпад посол больше не дождался. А ведь какие надежды на него возлагались. Дьявол! Не стоит, конечно, поминать Владыку преисподней, даже мысленно, но до чего же, трудно удержаться. Хорошо, мы зайдём с другого боку, раз уж упоминание врага не выбило из седла враз повзрослевшего императора.
- Того самого герцога Лихтенгерского, который Святейшим из Святых объявлен ересиархом...
А это был удар. И защиты от него у императора не было. Идти против всех - на это был способен разве, что проклятый Шрам, но не Кристофан. Да и Анфиора закусила губу, понимая, что они дошли до черты, пересекать которую им ни к чему.
Молчание Кристофана было не продолжительным. Посол понял, что эти двое предвидели такой оборот дела. Да, несколько замешкался Святейший из Святых с шантажом этой снюхавшейся парочки. Раньше бы их в это носом сунуть, как щенков нашкодивших. Друг другу бы в глотки вцепились.
- Никому не нужно обострение отношений, - начал император. Но в его голосе посол не уловил особой тяги к перемирию. - Сдаётся мне, я и Святейший из Святых, способны найти общий язык в этой сложной ситуации, не доводя её до… неисправимой.
Толстячок галантно поклонился, признавая правоту монарха, и давая понять, что возможности для диалога не исчерпаны.
- Что нужно Святейшему?
- О, мой сюзерен мечтает только о мире. И если есть хоть малейшая возможность избежать кровопролития...
- О каком кровопролитии вы ведёте речь, посол? - Анфиора была резка.
- Его ещё не произошло, - выдержка у посланника была железной. - Но оно может случиться, если ваше величество, - тут он посмотрел на императора, намеренно игнорируя Анфиору, - не проявите государственную мудрость и не откажетесь от ведения военных действий против Бриттюра.
Кристофан коротко усмехнулся. Да, опоздал Святейший. Теперь послу пришлось приложить немало усилий, чтобы скрыть досаду. Эти двое уже обо всё договорились, и сейчас просто тянут время.
- Какая же связь, посол, между войной про меж государями и бракосочетанием моего сына? - теперь Кристофан откровенно издевался над дипломатом. Ранее подобной решительности, если не сказать - дерзости, за ним не замечалось.
- Святейший из Святых всегда покровительствует миру и любви. А потому... кгхм... предполагаемый брак наследника с... Ульшарой, дочерью нобилитки Шагуры из Дома Шелестящей Тени... м-да, может быть им благословлён.
- Вот как!? - воскликнула Анфиора в притворном удивлении. - А как же то обстоятельство, что она дроу и прочее и прочее?
Истинного дипломата трудно, почти невозможно поставить в тупик. А этот луноликий человек был истинным дипломатом. Он улыбнулся ласково, как добрейший приходской священник:
- Но ведь она наполовину человек.
- Этот вопрос можно считать решённым? - спросил Кристофан, плотнее сжимая руку жены.
- Да, - ответил посол. - Святейший клятвенно вас в этом заверяет.
- Что ж... передайте ему - войны между Алагаром и Бриттюром не будет. И более я вас не задерживаю.
Какое-то время, после того, как за толстяком закрылась дверь, императорская чета сохраняла молчание. Каждому из них было о чём подумать. Первой заговорила Анфиора. И её слова были, словно бальзам для растревоженного сердца Кристофана.
- Вы были стойки, супруг мой. Он ведь мог начать выкручивать вам руки.
- Этим, собственно, он и занимался. И... - Кристофан нервно повёл шеей, - ему почти удалось.
- Да... Войны не будет?
Вместо ответа император позвонил в колокольчик, вызывая дежурного лакея.
- Вина и два бокала... И скажите, Гёз уже прибыл?
- Оба Гёза, ваше величество.
Анфиора не сдержала улыбки. Ну, конечно, оба Гёза. Как же иначе?
- Хорошо, - император был явно доволен. - Тогда четыре бокала.
Когда лакей вышел, Кристофан обернулся к жене:
- Сударыня, войны не будет - я это клятвенно обещал Святейшему пройдохе. Политик он, конечно, тонкий и жёсткий. Мне одному было бы не под силу его переиграть. И я признаю, что без вашей помощи... Я благодарен вам, сударыня. Благодарен, как никогда. Итак - войны не случится. Но я не обещал, что не будет морской блокады бриттюрского полуострова. Я заблокирую бриттюрский военный флот. Корабли нашего вероломного родственника, не вмешаются в ход сражения между Шрамом и силами Престола у Подножия. А дальше всё будет зависеть от вашего хромоногого друга. Признаюсь по чести, я бы очень хотел, чтобы Гёз... Гёзы стали и моими друзьями тоже.
Императрица встала и поцеловала мужа сначала в лоб. Потом, чуть замешкавшись - в губы.
- Это зависит только от вас, государь. Они вассалы Шрама, и верны присяге до гроба. Найдите способ поладить с ним, и вы обретёте в них самых преданных слуг.
-...чтоб тебе пусто было, легкомысленный ты мальчишка! - Эта фраза была одной из не многих, которую можно было начертать на бумаге и при этом не покраснеть.
Старший Гёз костерил своего сынка на чём свет стоит, а тот, покорно опустив голову, нагло улыбался.
- У-у-у... - ярился отец. - Он ещё и лыбится, словно зевака в балагане. Вот погоди, вернёмся мы домой, и мать нам задаст такую трёпку, что небо с овчинку покажется. Тебя помелом выходит, как пить дать, помелом, а мне неделю от её сковородки уворачиваться.
- Да откуда она прознает, куда мы отправляемся, ежели мы сами об этом ни ухом, ни рылом?
- В этом был бы резон, кабы моей женой ни была твоя родительница... Она и сама головой не скорбна и к тому же молочная сестра нашей императрицы. Неужели ты думаешь, что две закадычные подруги не делятся друг с дружкой ма-аленькими дамскими секретиками.
- Упс, - сразу потускнел молодой обалдуй. – Кажется, помелом я не отделаюсь.
- Угу... и вместо сковородки она вполне способна взять алебарду. Надо было их все выбросить перед отъездом.
Гёз страдальчески почесал затылок:
Опять же Пуху предстоит выпутываться самому. Эх, государи, вашу мать…
Глава 21.
А не ударить ли нам первыми?..
Стеночка, всё плотнее прижимавшая флот ересиарха к захваченным им островам, с каждым днём становилась крепче и непроницаемей. Вокруг же Ведьмовского пристанища она и вовсе едва ли не в кольцо сомкнулась, очевидно, угрожая превратиться в висельную петлю.
Многие государи откликнулись на призыв Святейшего из Святых всеочищающим пламенем выжечь колдовскую скверну, коей надумал потворствовать закосневший во грехах опальный алагарский канцлер. Кто своей охотой, в надежде на поживу или иные преференции, что должны были посыпаться от Престола у Подножия, словно из рога изобилия. Кто, не сумев найти в себе силы противиться духовному диктату, который давным-давно сделался банально политическим. Вон, даже силизийский султан, коему до чудачеств Святейшего никогда особого дела не было, и тот прислал с дюжину кораблей, набитых злобными башибузуками, как бочки сельдью. Хотя султана-то, как раз понять можно; уж сколько ему и предку его, в недавнем времени опочившему, герцог Лихтенгерский крови попортил словами без перца и не передать. А тут такая оказия - чужая война супротив вечного врага. Грех не воспользоваться. Опять же освободить пределы державы собственной от алчной вооружённой и не знающей никакого удержу толпы вороватых лентяев - дело, по истине, благое. Шрам - он стратег мудрейший, воитель всей Амальгее известный. Глядишь, и потопит кого из них. Да что там - глядишь! - обязательно потопит тысячу, а то и две. Всей Силизии какое облегчение. Нет, султана понять можно - он о благополучии владений собственных большой радетель. Хотя, дьявол его стальным копытом оттопчи, - мог бы всё-таки в эту драчку и не вмешиваться.
- Плотно обложили, - мудро сформулировал очевидное, полковник Брегном, уперев пудовые свои кулаки в стол, и очами бараньими обозревая карту, густо уставленную игрушечными корабликами. - Настолько плотно, что приток наёмников на острова иссяк совершенно. Все корабли с лихим народом ещё на дальних подступах перехватываются.
Большой военный совет проходил на следующий день последвухсуточных гоблинских поминок. Того потребовала суровая действительность и безжалостный маршал Флогрим цез Олатроон, как-то не ко времени возвратившийся из картографической экспедиции. Привёз он с собой не токмо планы местности и радостную весть, что подходящее место для нового города таки обнаружено, но и сведения характера военного. И выходило по тем сведениям, что разрозненные ранее силы "деревянного бога", целеустремлённо продвигаются в одном направлении - к недавно восстановленному храму. Вытянутый за лохмы из неулыбчивых глубин небытия божок, получив по зубам от беспокойного алагарца, оклемался, и теперь вновь обретал силу.
- Но из храма своего, он теперь, ни ногой, - подтвердил маршал данные воздушной разведки. - Экие мы молодцы, - с довольным покрякиванием продолжил бравый маркиз, - бога и того страху научили. Теперь-то он за нас возьмётся со всем рвением... м-да... Есть риск оказаться у него на праздничном обеде в качестве главного блюда.
- Подавится, - мрачно буркнул Брегном.
Маленький зибильдарец никогда не поддавался паническим настроениям. За что пользовался неподдельным уважением друзей и подчинённых.
- Пусть продолжает своё воинство пожирать. Нам мороки меньше.
О неоднозначных гастрономических пристрастиях замшелого божества Шрама просветил проницательный Жо-Кей-Жо, интуитивно почувствовав ослабление магических волн, исходящих из вражеского становища. Бог жрал своих приспешников, отдавая особое предпочтение колдунам, возродившим его по собственной глупости. Не брезговал он и уродливыми творениями рук своих, коли те не успевали унести ноги, когда повелитель выбирался из храма погреться на солнышке.
Сказать по правде, уменьшение числа колдунов в становище плотоядной деревяхи, Лихтенгерскому было на руку. Даже осторожный Жо и тот перестал считать оставшихся в живых колдунов, сколько-нибудь, серьёзной помехой. А вот пожирание чудищь, им же самим созданных, на численности орды нисколько не сказывалось. Плодовитым оказался божок. Ляпал он новых монстров неустанно, особо не задумываясь над их формой. Лишь бы были проворны, сильны и могли держать в лапах секиру или даже простую дубину. С них и довольно будет. А то, что рылами детишки его выходили таковы, что от их вида в панике разбежались бы даже монстры из ночных кошмаров буйнопомешанного, так то ещё и лучше. Пусть трепещут все, кто надумал задрать лапу на деревянного бога. Да, детишки божьи были в массе своей неприглядны, туповаты и бесстрашны. И как их одолеть, пока ни маршал, ни полковник ВДВ себе не представляли.
- С дирижаблей-то мы их пожжём, - настала пора сказать своё веское слово и гению мысли инженерной. - Бомбы мои результат показали отменный. Так что на равнине мы шансы уравнять способны... гм... ежели только это божественное полено не додумалось наплодить ещё и какую-никакую летающую гнусь.
- Полено додумалось, - Шрам на корню придушил хилый гномский оптимизм. - Пусть этот бог от древности весь мхом покрылся от корней до самой тонкой ветки на макушке, но мозги у него на месте. Выводы из своего поражения он сделал верные. Преимущества в воздухе у нас больше нет. По крайней мере - подавляющего, - Уланд сидел у походного камелька, спиной ко всему благородному собранию. Его лихорадило. Надо же было захворать в такой ответственный момент. Однако никто не заметил, чтобы болезнь ему чем-то мешала. Ум политика и полководца остроты не утратил. Память герцога тоже не подводила. Для того чтобы ориентироваться на театре предстоящих военных действий ему совсем не нужно было сверяться с картой. - Здесь, господа, сделаем зарубку... Нам предстоит ещё вернуться к этой теме. Идём далее: что орки?
Вопрос был адресован полковнику Обламаю и тот отрапортовал кратко:
- Готовы выполнить любой приказ.
Герцог приложил руку к пылающему лбу:
- Хорошо. Наёмники?..
Свора не знающих жалости двуногих хищников находилась под командой Розовощёкого Пуха. Только этому великану удавалось сохранять в их рядах хоть какое-то подобие дисциплины. К тому же имя Арнимейского служило гарантией, что весь этот сброд не оставит позиций в первые полчаса боя. На кондотьеров Шрам не делал особой ставки, но, для преследования бегущего врага они вполне могли сгодиться, освобождая тем самым главные силы армии для основной страдной работы.
- Наёмники удар первый выдержат, - пообещал Пух. Он хотел продолжить свою мысль, но Шрам его перебил.
- Больше и не надо.
Офицеры штаба удивлённо примолкли. Такое легкомысленное отношение герцога к предстоящей баталии, оказалось для них в большую диковинку. Неужто и вправду, за пятидесятилетний порог перешагнув, сей великий муж стал поддаваться ветхости, как все простые смертные? И старость, этот неодолимый враг всех под Огрызком живущих, начала уже подкрадываться к Шраму, прежде всего притупляя его разум. Или это так сказывается простуда и докучливый насморк? Генералитет недоумённо переглядывался, несколько сбитый с толку. Несокрушимо верящими в гений Уланда остались только старинный его друг Розовощёкий Пух, полковник Брегном, до которого всегда не особо быстро доходило, и генерал Хряп. Но что взять с бестолкового орка, когда-то мечтавшего стать библиотекарем.
- Не надо так и не надо, - Пух таки вставил свои три копейки в прерванный разговор. - К тому же, ежели при них будут зубоскальные ежи, то...
- Ежей при них не будет.
Эта короткая фраза, брошенная тихим, слегка гнусавым от насморка голосом, поколебала даже твердыню Розовощёкого.
- То есть как - не будет зубоскалов?.. Да без них... Шрам, ты в своём уме?
Такой вопрос, вот так - в лоб, и при этом не рисковать собственной шеей, Уланду мог задать только Арнимейский.
- Ни ежей, ни тебя... - герцог тяжело поднялся из кресла и начал зябко кутаться в шерстяной плед. - Да купание под ледяными струями скального водопада на поминках Мудри было уже лишним. - Он слабо улыбнулся. - Ну да ничего уже не изменишь. Буду воевать с сопливым носом.
- Лишь бы сопли не оказались кровавыми, - мрачно проворчал Пух. - Чего задумал, темнила? Ладно, по каким-то не ясным для меня соображениям, ты наёмные отряды зубоскалами усиливать не желаешь, знать они тебе, где-то в ином месте понадобились. Хотя, ума никак не растяну, где именно. Но я-то... Если меня с командования кондотьерами снять... Ну, не знаю... как бы вся эта шайка в самый ответственный момент слабину не дала. Толку-то с того, что мы на острове: жилой дрогнут и пиши, пропало, всей нашей затее.
Шрам нетвёрдой походкой подошёл к столу. Кто-то из высших офицеров тут же уступил ему место и герцог, метящий в монархи, тяжело опустился на освободившийся стул:
- Благодарю. Господа, - обратился он ко всем. - Мой друг, безусловно, прав: на стойкость наёмных отрядов рассчитывать глупо. Если... если их не возглавит, кто-то из моих самых доверенных людей. Кто-то из вас должен будет остаться здесь. Добровольцы есть?
- Я мог бы... - как-то не очень уверенно проблеял полковник Обломай. - Но я своих орков не брошу. Тусуйская общественность такого фортеля не оценит. А общественность у нас, сами знаете, какова. Чуть что ей клятой не по шерсти, сразу в ножи. Грубый народ, не цивилизованный.
Полковник горестно вздохнул, сокрушаясь по поводу несдержанности поведения своих единоплеменников и их стремления решать все проблемы максимально упрощённо. Дал в зубы "проблеме" и вся недолга. Если это не помогает - тресни её, окаянную, секирой. Это средство уж точно должно сработать. А если уж и секира не в помощь, то тогда уж и самому орку хана. Но по такому поводу зеленокожие особо не сокрушались, справедливо полагая, что у покойников никаких проблем уж точно быть не должно.
- Ты, полковник... а-а-пчхи... Чтоб меня черти в бочке с пивом утопили. Ты, Обломай... а-чхи... да чтоб тебе на кол присесть... Не тебе полков... а-а-пч... Твою ж налево, даже чихнуть и то не вышло. Чего скалитесь, жеребцы? - вспылил взбешённый собственным неуместным чиханием Уланд. - Да, начальство малость не в кондиции... и-и-и-а-пчхи... Вот теперь от души... Хугу, извиняй и это... очки протри, а то я... но я не нарочно. Так на чём я остановился? - зачастил Шрам, не давая открыть рта орошённому слюнями и соплями гному. - Молчи, борода. Знаю, что у тебя сейчас на языке вертится. Так... Обломай, о тебе разговор вёлся. Значит, ты со своими головорезами и так будешь на берегу.
- А на кораблях кто ж останется!? - узкие глаза оркского полковника предприняли отчаянную попытку принять форму идеальной окружности. - Ведь баталия морская она же штука непредсказуемая. А ну как корабли борт о борт сойдутся, что тогда?
- Оставишь на бортах абордажные команды. Остальных - на берег. - Голос Шрама неприятно зашелестел металлической стружкой.
Кажется, в эту секунду недоумение обрело своё физическое воплощение, повиснув над столом аморфной, студёнистой тушкой. Хоть ножом кромсай, когда охота. Теперь уже весь обалдевший генералитет, а не только Пух, готов был засыпать Уланда вопросами прямыми, облачёнными в форму самого простецкого свойства. Шрам окинул их всех мутным, покраснелым и слезливым оком.
- Мать вашу так, господа генералы! - произнёс он, как можно суровее. - Имейте терпение. А пока, сделайте одолжение, засуньте своё мнение насчёт моего умственного здоровья себе в задницу.
Под пологом шатра пронёсся совокупный шорох выдоха. Офицерство убедилось, что Шрама им никто не подменил. А то мало ли чего можно от вражеских колдунов ожидать? А так... вот он сидит, соплями нарисованное море-окиян орошает, околесицу с матюгами несёт. Окромя насморка всё, как всегда.
- Да мы чё, - смущённо кашлянув, сказал Хряп. - Мы ничё такого не говорили.
- А вам и не надо, - разозлился алагарский прохиндей. - На ваших пропитых рожах всё написано - слепому видно. К делу... Миргелла... Где черти таскают эту ведьму?
Никто из героических вояк об этом не ведал. А строить предположения не имея на руках никаких фактов, никто из них не пожелал. Ляпнешь языком сдуру, а потом окажется, что сказанул глупость, и получишь в награду пожизненного врага в лице Главы Ковена. И кому нужно такое счастье? Пусть даже и продлится оно недолго. Тому, кто Миргеллу оскорбит, долголетие не светит.
- Тут я... - в шатёр проскользнула грациозная дамочка, даже полог не шелохнулся.
- Ты, что с часовыми у входа флиртовала? - заворчал Уланд. - Гляди, Чармер такого своеволия не поймёт.
- Не будь букой. - Ведьма игриво чмокнула будущего монарха в щёку. Ведьмы они такие, им, окаянным, святой армейский устав не писан. Никакого почтения к освящённой поколениями служак субординации. - На-ка вот, прими от простуды. - Она взъерошила Шраму волосы и поставила перед ним пузатенький пузырёк с переливающейся всеми оттенками бирюзы жидкостью. - Пей сразу и до дна.
Недоверчивый от природы герцог, пузырёк откупорил и к всеобщему изумлению, замахнул его содержимое, как привык, единым духом, даже не понюхав.
- Отменная гадость, - выдавил он из себя, до слёз зажмурившись.
- Доверяешь, стало быть, - заулыбалась ведьма, довольная. - А ну рты все позакрывали, олухи. Что, ни разу не видели, как честная женщина болезного пестует? Ничего-ничего твоё сиятельство, сейчас отпустит, а через пару часов будешь, как огурчик. Хоть самому - в бой.
Миргелла спешно захлопнула варежку, уколовшись о заострившийся взгляд Пуха, но было уже поздно.
- Самому в бой?.. - прогнусил Уланд. - Ловлю на слове.
Глава Ковена попробовала было сослаться на игру слов, но понимания у герцога не нашла, и, надувшись, примолкла. Чёрт дёрнул её такое ляпнуть. А этот-то болезный, ишь, как воспламенился. Сидел бы на бережку, указкой по карте водил, приказы многомудрые с курьерами рассылал, делая вид, что в сражении от него что-то зависит. Самая ныне по нему работёнка. Так нет же, возмечтал - в сечу. Убьют ведь, перестарка. Как потом перед Шагурой оправдываться? А нобилитка такого сорта женщина, что, пожалуй, поопаснее всех алагарских гвардейцев скопом станет.
Уланд на ведьмины отговорки только улыбнулся многозначительно, и Миргелле пришлось умолкнуть.
- Мадемуазель, - обратился к ней Шрам, утерев со лба обильно выступивший пот и с силами собравшись, - готовы ли ваши ведьмы и ведьмаки язвить врага там, где укажу?
Миргелла кивнула столь энергично, что её высокая шляпа опасно накренилась, грозя и вовсе свалиться с головы.
Уланд вперил пристальный взгляд в карту:
- Вот отсюда и досюда, - палец алагарца рассёк нарисованные джунгли, - зона вашей ответственности.
Ведьма удивлённо уставилась на вождя, который, то ли отупел с похмелюги, то ли просто надумал спятить ради скрашивания своей тусклой и унылой жизни.
- Джунгли!? - недоверчиво переспросила ведьма.
Полководец утвердительно кивнул.
- Хугу снабдит вас своими бомбами...
- Они ж большущие! - воскликнула Миргелла. - И тяжеленные. Как с ними управляться на помеле сидючи?
Инженер коротко хохотнул и обрадовал всполошившуюся ведьму тем, что он гений.
- Это я и так знала, тщеславный ты недомерок, - огрызнулась ведьма.
Но оказывается она не знала, что гном был кем угодно, только не лентяем. И времени даром терять он не любил. Да что там - просто ненавидел.
- Большие - это для дирижаблей, - оповестил он благородное собрание. - А махонькие, размером с апельсин, я разработал для использования их пехотой. Ну, или как в нашем случае, ведьмовскими стаями.
- Стаями... - поморщилась Миргелла. - Ишь, слово-то какое подобрал. Хотя и по делу. Мы и впрямь - стая. Хорошо, покажешь, как с ними управляться.
Хугу кивнул.
- Но бомбы - это так, для поддержки пехоты, в случае нужды, - снова заговорил Шрам. - Основная задача ведьм - защита дирижаблей от всяческой летающей нечисти. А её предполагается много.
- Но, твоё сиятельство... Уанд... Кто ж прикроет корабли на море, пока мы джунгли огнём поливать будем? У неприятеля и без того большой перевес на воде. А если мы оркских моряков без поддержки с воздуха оставим, так и вовсе беда будет.
От Шрама не ускользнули полные недоумения, если не сказать, подозрения взгляды, коими стали обмениваться офицеры штаба. Он растёр лицо руками. Вроде бы и отпускать стало, а всё равно муть в голове.
- Слушайте сюда все, маловерные, - с болезненной усмешкой заговорил он. - На кораблях оставьте по полудюжине ведьм и по паре шаманов. Остальных, - Обломай, слышишь? Остальных в строй. Не закатывай зенки, не кисейная барышня.
- Но флот!? - едва ли не застонал полковник.
- Хугу, твои дирижабли под прикрытием ведьм нанесут бомбовый удар вот по этой дуге. Видишь? Разделишь скрывающуюся вражескую армию надвое. Передовым частям придётся выбираться из лесочка. Тут вы их и встретите. Флогрим, Брегном... хотя ты - нет, полковник Обламай. Вам всё ясно?
- Гм... - как-то извинительно кашлянул орк. До него вдруг стало доходить, что Шрам, в очередной раз, всех выставил дураками. - Разделяем армию, значит. Хитро. Одни на нас попрут, а вторым, стало быть, только обратно к храму вертаться. Гм-гм... а как мы их оттеля выкуривать станем? Или ты об этом тоже подумать успел? Вопрос: когда? Ты ж под утро ещё пьянее вина был.
Ответом орку послужила таинственная, ничего не объясняющая улыбка Уланда, давно ставшая чем-то вроде его визитной карточки.
- О штурме храма не беспокойся, полковник. Придёт и его черёд. Теперь - флот. Хочу вам сообщить, что без воздушной поддержки я корабли не оставлю.
- Но... - Миргелла подняла кверху указательный палец. - Ведьмы мои... они ж того, над лесочком порхать назначены. Мы, конечно, бабёнки с закавыками, фортеля отмачивать способны, до полного вражьего обалдения. Но быть в двух местах за раз, такому мы не обучены. Гроссы твои, правда, могут наши фантомы насоздавать. Но... сомневаюсь я, что это неприятельских магов обманет.
- Гроссы все при деле будут, - отрубил Шрам. - Нам главное баталию на суше выиграть.
- Ага, - бухнул Пух, - а потом, что? Друг дружку жрать начнём? Блокаду-то Святейший из Святых снять и не подумает. А начнись на берегу заваруха, думаешь, он просто так, сложа руки, сидеть будет? С моря ударит и нам конец. Я и так в ум не возьму: чего это до сих пор волынку тянет. Мог бы уже и рискнуть. Перевес в силах у него значительный.
- Бриттюрскую эскадру дожидается, - сказал Уланд, как-то буднично. - Хочет удар нанести, да чтоб наверняка. Чтоб никто из нас в живых не остался точно. Так сказать, с гарантией. Но бриттюррцы не придут. Кое-кто об этом позаботился.
- Бриттюрцы не придут, - Пух, качая головой, развёл ручищами. - О них позаботились... Ну, конечно... Как!? - Не выдержал гигант. - Сидя на острове, практически в полном окружении. Как тебе это удалось, чёрт полосатый? Ты опасен даже взаперти.
- Не скажу, - Уланд скромнейше потупил глазки. - Не досуг сейчас. Сейчас о флоте... Мэтр Тобуль, вдруг возвысил он голос. - Прошу вас присоединиться к нам.
Полог, отделяющий личный покой Шрама, отодвинулся в сторону, и перед обомлевшим генералитетом предстала странная полуголая фигура, вся увешанная бусами и утыканная металлическими украшениями в местах самых для этого неподходящих. Незнакомец был высок, худ, смугл практически до черноты, с лицом, словно вырезанным из тёмного дерева. При этом он был абсолютно, то есть до зеркального блеска лыс.
- Ну... - Пух первым обрёл дар речи. - Надеюсь, на сегодня это последний сюрприз. А то даже я как-то нервничать начинаю. Увидеть здесь сего мэтра... М-да... мэтр Тобуль, вы ведь с Летающих островов. - Фигура сдержанно кивнула. - Это я так, для проформы, - сгофрировал лицо Розовощёкий.
- Мэтр Тобуль, старший офицер, - простите, не знаю вашего звания, - командующий тысячей всадников, присланный правителем Фарузом, по моей личной просьбе. Это было последнее, что Мудря сделал для всех нас, господа.
- И чем нам поможет кавалерия? - ляпнул Брегном. - Если только их лошадки по воде ходить не способны.
- Не способны, - хрипло ответил таинственный мэтр. - Мы всадники на рухах.
- Э... - ошарашено выдавил из себя зибильдарец. - Рухи.
- Рухи!! - воскликнула Миргелла. - Это те, что слона в когтях унести способны.
Тобуль улыбнулся, показав всем зубы изумительной белизны, каждый из, которых был острейше заточен. Вампиров такой улыбкой до инфаркта пугать.
- Это преувеличение, - сказал он. - Рух, конечно велик, раза в два с лишком крупнее виверны, но слона не унесёт.
- В два раза больше виверны, - нервно хохотнул маркиз цез Олатроон. - И только то. Унести, конечно - нет, не унесёт, но с голодухи заклевать - запросто.
- Кажется, - пожевал губами Хугу, - нам понадобятся ещё бомбы.
- Нет, - отрезал мэтр. - У рухов свои секреты. Они... гм... как бы это сказать? Испражняются. Зело обильно и... запашисто... и... кислотой. Да, кислотой.
- Так, что-то мне расхотелось служить на флоте Святейшего из Святых, - со смехом вставил Брегном. - Тысяча рухов. Это какой же ливень ожидает несчастных моряков? Шрам, ты - гений. Ты чёртов, сатанинский гений.
Герцог не стал спорить.
Но тут Тобуль внёс поправку и весьма значительную. Оказалось, что всю тысячу он не привёл.
- Господа, их просто было бы нечем кормить. Сто двадцать пять. Их сто двадцать пять. Смею вас уверить - этого числа вполне достаточно... для... для очень многого.
- Сейчас всадники скрываются в лесах одного небольшого острова, что неподалёку, - взял слово Шрам. - Они успеют прибыть на место, как только начнётся сражение. Для вражеского командования их появление будет полной неожиданностью. Теперь о главном...
Пух тяжело выдохнул:
- Ещё не всё?
- Нет. Не всё. Мне нужны самые верные и проверенные бойцы.
- Ну дык, я готов. - Гигант ударил себя кулаком по ладони.
- Не ты, - ошарашил друга Уланд. - Ты остаёшься командовать сражением. Тебе в помощь я оставляю полковника Краста и магессу Эттель, для координации действий войск. Это приказ, Пух, - Шрам на корню пресёк возможные возражения великана. - Со мной пойдут... - он на мгновение задумался. - Полковник Брегном с двумя десятками десантников. Алагарцы со своими зубоскальными ежами. Миргелла? Вы не против, мадемуазель?
- Я!? Против?.. Нет, конечно. Передам командование доверенным ведьмам и всё. Чармера прихвачу, пусть блохастый косточки разомнёт.
- Хорошо. Далее, Зу. Будет мне спину прикрывать. Генерал?
Хряп встрепенулся.
- Я с тобой, Шрам. Папиллома со мной увяжется. Её брать?
Герцог кивнул:
- Бери. Она под ногами не мешается. Так же при мне будет... ага, Чармер. Он к месту придётся. А ещё сотня дроу. Их приведёт Шагура. Проникающие в суть - чудовища двуногие. Так, ну и... кхм... Хряп, мне нужны твои драконы. Оба.
Генерал оскалился.
- Я с тобой, а они - со мной. Так куда и когда двигаем?
На этот раз молчание Шрама затянулось. Великий стратег перебарывал последние сомнения.
- Я долго думал... Нет, не так... не долго. Просто не решался. Но, вижу, пора. Далее тянуть мы не имеем права. Так вот, господа, а не напасть ли нам первыми?
- Чего бы и не напасть!? - Пух - не Уланд. Он долго думать не любил. - С кого начнём?
- Со всех скопом.
Что и говорить, умел герцог произвести неизгладимое впечатление.
- То есть попрём разом на всех? - маркиз хмыкнул и поднял брови в изумлении. - Такой наглости от нас точно никто не ожидает. Однако не развяжется ли у нас пупок?
- Обратно завяжем, - Пухом овладело людоедское настроение. - Надоело без дела сидеть. К тому же пиво на острове заканчивается. Хоть сейчас горниста кличь, и попрём.
- Не сейчас, - остудил порыв лепшего друга герцог. - Нужно кое-кому, кое-что доделать. Она обещает управиться завтра к утру. Вот завтра с восходом и двинем.
Глава 22.
Плутня фротонского хитрюги.
Болтаться по побережью, любуясь морскими закатами, Кройц намерен не был. То ли он душой очерствел на владетельской службишке, то ли компания к тому не особо располагала. Софирона - баба в самом соку, и хоть на мордаху не красавица, но всем остальным взять мужчину вполне себе способна. Однако с этим сухарём у неё случился прокол. Как она ни старалась, а Кройц на неё, как на женщину даже не взглянул. Хорошо, хоть из дела не выкидывал, хотя неглупая ведьма прекрасно понимала - не особо она ему и нужна. Доведись этому живоглоту получить задание на устранение Шрама без её помощи и Кройц бы за него взялся глазом не моргнув. Не человек - стальной лом. И чувство юмора у него примерно, как у этого самого инструмента. Хоть бы раз улыбнулся, что ли, скотина такая, раз уж даже потискать не желает. А ночью у костра всё-таки зябко. И далеко от него не сбежишь: кругом пьяные наёмники, орки, от которых не знаешь, чего и ожидать, да ещё сёстры-ведьмы толпами шныряют. Не приведи Владыка преисподней, ежели какая из них её тут признает. Благо хоть этот чёртов подельник времени зря не терял. Представляясь каждому патрулю, как финотонский наёмник, Кройц по крупицам собирал сведения, ни у кого особых подозрений не вызывая. Да ещё и на каждом углу расхваливал свою спутницу, как знатную ведьму, на многие пакости способную. Софирона замирала от страха, как бы её не раскрыли, но крепилась и, как могла игру Кройца поддерживала, понимая, что таким побытом тот выясняет, где именно проживает потребный им герцог. Они успели даже рискнуть на попытку его устранения, но проклятый аристократ именно в этот момент надумал удариться в пьянство и всё время находился в людском окружении. Впрочем, это бы фротонского душегуба не остановило, но рядом отирался волкодлак Чармер, а подобный расклад парочку лиходеев никак устроить не мог. Во всяком случае, не Софирону. Кройц - мужчина, ему, как раз по чину головой рисковать. А Софироне своя шейка дорога и опрометчиво стягивать на ней тугую петлю, владетельница была не готова.
- Что делать-то станем? - озабоченно спросила она при очередной ночёвке. - Если этак ни шатко, ни валко дела наши пойдут, ни к чему хорошему мы не придём. Того и гляди, опознают нас и всё - туши свет. Порешат ведь, как каплунов. Ты, конечно, парень-хват да и я не слаба. Но супротив целого легиона даже нам с тобой не выстоять.
На ответ Софирона не очень и рассчитывала; привыкла уже к постоянному молчанию своего спутника, но тут он её удивил. Пошевелив палкой хворост в костре, Кройц соизволил заговорить:
- Не суши мозги, принцесска. Завтра всё утрясём.
- Как так - завтра? - от удивления Софирона едва не подавилась куском испечённой в глине рыбы. Кройцева забота. Он сию гадь на морду страшную, но на вкус чуть ли не божественную, то ли выменял у кого, то ли просто украл. - Как так завтра!? Что ты меня в неведении держишь, как дурочку хуторскую? Или я тебе не помощница в деле общем?
- Помощница, - поморщился Кройц. - Завтра от тебя многое будет зависеть. Ты заклятий вредоносных много ли знаешь?
- Порядком, - похвасталась Софирона. - Могу человека заживо сгноить за пару часов. Могу иссушить. Могу... да много чего могу. Но все эти заклятия надо применять, имея объект в прямой видимости. Да желательно проверить его на наличие защитных чар. А то, знаешь ли, можно и обмишуриться. Нам же такой оборот дел вовсе не с руки.
- Не с руки... Поэтому ты давай-ка подготовь самое, что у тебя есть зловредное. Шанс у нас с тобой будет. Но только один. Не промахнёшься?
- Смотря, с какого расстояния?
- С расстояния вытянутой руки, - огорошил Софирону Кройц.
Тут уж владетельнице, по шее которой топор фротонского ката исходил кровавыми слезами, о рыбе и думать забыла. Какое там! Неужто вот так буднично можно такие новости сообщать. Удавила бы этого сукина сына. Право слово, удавила бы без всякого сожаления. Впрочем, если он не брешет, как подзаборный кобель, то этот сладостный миг не так уж и далёк. В силу не зависящих от неё обстоятельств деваха, связанная с этим монстром, вовсе не собиралась оставлять его в живых. Вот ещё глупости, такому свидетелю да позволить по всему миру бесконтрольно шататься? А укорот на него никакой не найти: слишком уж этот мужлан независим. Так что - в участи своей незавидной Кройц может винить только свой колючий норов. Софирона тут ничего сделать не в силах.
- Ты жратвой-то так не раскидывайся, - без всякого почтения к происхождению и титулу, обретённому ею в супружестве, обронил Кройц.
- А ты будь-ка повежливей, - Софирона рискнула показать зубы. - Я официально ещё не в разводе. Так что ты... - она хотела сказать "пёс", но вовремя прикусила язычок, - ...разговариваешь с полноправной владетельницей фротонской державы.
Кройц смерил её ледяным взглядом. Не было в нём ничего, а главное, не было страха перед возможным наказанием за оскорбление величества... Ах, с каким бы наслаждением она нашептала бы на ушко своему престарелому муженьку обо всём, что натворил этот ублюдок. И с ещё большим удовольствием, она бы доложила Зимму о том, что Кройц с ней не делал, и, сволочь такая, даже в мыслях не держал. Последнее обстоятельство, как-то очень сильно корябало женское самолюбие Софироны. Вот и сейчас, хоть бы мелькнул в его лице маломальский мужской интерес. Так ведь нет его. На полном лице владетельницы того заметно не было, но желваки на скулах, жирком залепленных, заходили. Гад он. Тело молодое здоровое, настырно требовало любви. А этот... Нет, Кройц всё-таки сволочь, и гад, и вообще человек нехороший.
- Проехали, - буркнула она, насупившись.
- Так-то лучше, - железный человек умял свой кусок рыбины и меланхолично вытер руки о грязную тряпку, что заменяла ему носовой платок.
Вот ведь паразит, даже такую малость не забыл, а владетельнице приходится о собственную юбку пальчики от жира избавлять.
- К делу переходи, - кисло заговорила Софирона, извлекая из углей свою порцию снеди.
- К делу, значит... Что ж, можно и к делу. Завтра утром пойдём мы с тобой, твоё величество, к шатру герцога Уланда Шрама, где я сдам тебя ему с рук на руки.
От такой "весёлой" новости дар речи покинул обычно говорливую правительницу.
- Молчание - знак согласия, - Кройц подпустил в голос колкой иронии.
- Ты совсем рехнулся, идиот!? - злобности шипения владетельницы могла бы позавидовать, даже разъярённая нага. - Да он же меня... Он...
-...примет вас, владетельница Софирона со всем почтением, коего достойна коронованная особа, - спокойно договорил Кройц. - Вы правы. Пусть и номинально, но вы всё ещё правительница Фротона. А Шрам человек воспитания классического. Никаких гнусностей в отношении королевской особы он себе не позволит. Во всяком случае, пока её не выслушает. Тут вы его заклятием и приложите. Да так, чтоб от сердца и без осечек.
- Да меня ж к нему с готовым заклятием и на милю не подпустят, деревянный ты по самый пояс сверху и снизу. Чурбан не оструганный. Как ты себе вообще это представляешь?
- Как представляю? - угрозы толстомясой ведьмы не произвели на Кройца никакого впечатления. - Мы подходим к шатру. У вас на шее верёвка... Не сверкайте очами поросячьими. Верёвка, говорю. И это атрибут обязательный. Меня здесь знают за человека грубого, от политеса крайне далёкого. К тому же всему здешнему истеблишменту ведомо о наших... кхм... не сложившихся отношениях... Так что нужно соответствовать образу, дабы не вызывать не нужных подозрений.
Перспектива примерить на себя пеньковый галстук у Софироны никакого восторга не вызвала, и последующие полчаса она с упоением костерила бездушного выдумщика самыми распоследними словами. Тот сидел, слушал и мечтательно поглядывал на звёзды.
- Боги, мои боги, - произнёс он до невероятия одухотворённо. - Ты только глянь, красота-то, какая.
Софирона пообещала убить недоумка, лично сняв с него кожу, попутно присыпая обнажающееся мясо раскалёнными углями.
- Весьма изобретательно, - спокойно сказал Кройц. - Жаль совершенно бессмысленно. Никаких особых мучений я претерпеть не успею - умру от болевого шока, и в очередной раз оставлю вас в дурах. Так что заткнись бестолковая бабища и слушай умного дяденьку, если сама хочешь выжить.
Пожалуй, такой холодный душ Софироне был необходим. Как ни крути, а положение владетельницы было далеко от благополучного. С огромным трудом она взяла себя в руки.
- Чтоб тебя на кривую кочергу насадили!
Ну, во всяком случае, она честно попробовала успокоиться.
- Итак, на чём мы остановились? А, на верёвке...
- Боги оградите от такого! - тяжело вздохнула Софирона. - Не хочу на этом останавливаться. Давай-ка дальше...
Дальше оказалось несколько лучше. Владетельнице пришлось признать, что с головой у её соучастника полный порядок. Чего нельзя было сказать о его сострадании. Проверка на наличие приготовленных заклятий - дело малоприятное. Чем-то оно сродни тщательному обыску, только тут тебя не пальцами за телеса хватают, а настырно пробиваются в самый мозг и беззастенчиво сдавливают сердце.
- Противно это... - пожалилась на горечь своей судьбины плутоватая бабёнка.
- Не надо было против Зимма интриговать, - припомнил её птичий грех бесчеловечный сухарь. - Так, что терпи теперь.
- Сам-то лучше что ли? - не осталась в долгу Софирона. - Тоже сволочь первостатейная.
- Кто старое помянет, тому кляп в рот. Не станем отвлекаться на романтические воспоминания. Обстоятельства наши печальные к тому не особо располагают. Опасаться, что гроссы или ведьмы хоть что-то обнаружат, тебе не стоит. Грибовик - штука надёжная. К тому же, вряд ли кто способен предположить, что у таких бродяг, каковы мы ныне, может оказаться такой сильнейший амулет. А уж о двух грибовиках и вовсе никто не помыслит. О них, - тут Кройц не сдержался - хохотнул, - даже сам владетель Зимм ни ухом, ни рылом. Всё-таки ловко я его объегорил. Нам на пользу.
Тут Софироне ничего не оставалось, как признать правоту подельника. Действительно, отдай он амулеты противнющему старикану, и жизнь её развратного величества не стоила бы и медного обола.
- Хорошо, - несколько умерила она свой гонор, - предположим, прошли мы препоны магические... Ладно, не предположим, а действительно, прошли. Толку-то с того?
Кройц вытянулся во весь свой немалый рост и заложил руки за голову. Было похоже, что предстоящее покушение на одного из самых влиятельных людей Амальгеи ничуточки его не беспокоит.
- Толку?
- Да, толку?..
- Начнём с того, что у нас есть некий повод требовать беседы с алагарским выскочкой.
- Ага, моё пленение...
- Да причём тут ты? - почти брезгливо поморщился Кройц. - Ты - так, приятный бонус для Шрама, Эттель - помнишь её? - и Миргеллы. А повод - Прогли. Малец о существовании, которого ты, бестолочь толстомясая, совсем позабыла.
После таких "комплиментов", обещания прикончить вонючую собаку и гнойного выплодка сифилитической шлюхи, прозвучали с особой выразительностью. Лицо Кройца осталось непроницаемым. Он ещё и глаза прикрыл: усталость его всё-таки доконала. Поспать бы, да нужно ещё эту курицу к будущему героическому деянию подготовить. А она ведь, кислотой фонтанируя, пока, не додумалась задать самый сложный для Кройца вопрос: как он предполагает не просто попасть на приём к Шраму, а после унести ноги? Прикончив гостеприимного хозяина, трудно рассчитывать на вежливое к тебе обращение со стороны стражи, да и всей армии. Уланд чертовски популярная личность среди солдат. Вопрос, на который, если руку на сердце положить, у Кройца вразумительного ответа не было. Нужно было что-то соврать, и сделать это максимально убедительно. И слава небожителям, пока Софирона орёт, она даёт ему время, хоть как-то обмусолить мысль о том, как им из передряги выпутаться.
- Хорош фонтанировать, - наконец оборвал он злобные излияния Свфироны. - Слухай далее, курица.
- Придёт день когда...
- ...ты меня убьёшь. Слышал уже много раз. Обсудим это после. Согласна? Ой, какая молодец. К Шраму мы попадаем. Это несложно. Ты его убиваешь. С этим-то справишься или и остальную работу тоже мне делать?
- Справлюсь, - буркнула несчастная владетельница.
- Про магов тоже не забудь.
Софирона метнула в балабола полный ненависти взгляд:
- Да уж как-нибудь и про них не позабуду.
- Умнеешь на глазах. А я тем временем нейтрализую вооружённую охрану.
Тут на бабу напал стих настороженности. Надумала она поинтересоваться, как это он с людьми герцога управится.
- Не твоя забота, - попробовал отбояриться Кройц. Но не тут-то было. Сохранение живота своего Софирону беспокоило сильно.
- Ты мне рот не затыкай. Я из-за тебя подыхать не собираюсь. И ещё: ты дуболом думал, как нам ноги с места убийства унести?
Вот оно!
Кройцу стоило немалых трудов не подать виду, что на самом деле он понятия не имеет как. Но в таких ли переделках бывать доводилось? Он зашевелился. Сунул руку в штаны...
- Эй, ты чего? - встревожилась Софирона. - Сейчас, вроде не время, да и место, доложу я тебе - одни булыги окрест. Как мне лежать-то?
- Цыц, дура! - огорчил её мужлан. - Во! - и он, сунул ей под самый нос длинный шнурок. - Поняла?
- Воняет от него, - сморщилась Софирона. - Ты вообще, когда мылся в последний раз?
Кройц подавил тяжёлый вздох.
- Не твоя печаль. Этим шнурком я...
- Ладно. Поняла. Одного придушишь, второго его ж оружием порешишь. Так что ли?
- Примерно. Главное - сделаю это тихо. А потом сабелькой - или чем там его охрана оборужена? - заднюю стенку шатра разрежу - и мы вольны, как птицы.
Не так, чтоб совсем вольны. Тут Софирона имела обоснованные сомнения. Всё-таки они на острове, хоть и на большом. Но вслух она ничего не сказала. Главное, из лагеря выбраться. В суматохе это возможно. А потом... Потом хоть трава не расти. Попробуй, сыщи их в этаких-то дебрях. В общем и целом, план этого душегуба она одобряла. Не во всех деталях, конечно: верёвку на своей шее она всё-таки могла бы и опротестовать, да лень было препираться. Чёрт с ней, с верёвкой. Софирона это неудобство стерпит. А после всего - припомнит этому чёрту бессердечному всё. И на той же верёвке и прикажет его повесить. Софирона не собиралась сдаваться. И мысли о троне фротонском её голову не покинули.
- Бес с тобой, - сказала, прекращая затянувшийся разговор. - Но спать я сегодня буду у тебя под боком - холодно.
Всё-таки упрямой она была женщиной. И уж коли, что в её голову втемяшилось, то и колом оттуда не вышибешь.
Поутру, они двинулись к армейскому лагерю, вызывая нездоровое любопытство патрулей и досужих зевак. Не каждый день видишь, как хмурый тощий оборванец влачит на верёвке толстую исцарапанную бабу. Баба была в соку и изголодавшейся солдатне казалась едва ли воплощением женского идеала. Всё при ней - ишь, как телесами-то трясёт.
Их остановил первый же патруль и его начальник, обладатель двух сержантских нашивок на рукаве и объёмного чрева, немедленно потребовал от Кройца вразумительных объяснений, имея в планах геройски вызволить невольницу из унизительного полона. Однако те самые разъяснения получив, едва ли во фрунт не вытянулся. И то, какого героя повстречать довелось. Не каждому в жизни улыбается схватить вражину такого пошиба. Он предпринял было попытку выкупить невольницу и самолично представить её пред ясны герцогские очи, но сержантского жалованья тут было явно маловато. К тому ж, не сразу, но он уяснил, что Софирона - клятая на все лады фротонская владетельница, ещё и записная ведьма. А с этим зловреднейшим племенем связываться ни у него, ни у его подчинённых никакой охоты не было. Но до шатра Уланда патрульные Кройца и его "добычу" всё-таки надумали сопроводить. Во избежание эксцессов. Ну, оно и лучше. Тут Кройц не возражал: меньше мороки со стражей у шатра будет.
Так и вышло. Кройц оставался верен себе - прям, несгибаем, морда каменная. С караульным офицером, что учинил ему жёсткий допрос у самой резиденции герцога, держался, головы не склоняя. Кто бы заподозрил такого в гнусных намерениях. И в расчётах своих, на предмет того, что будут они приняты Шрамом без всяких проволочек, он практически не ошибся. Приняли их незамедлительно. Сразу после окончания военного совета, который, язви его, затянулся едва ли не до вечера. Ему-то, мужчине закалённому что, - присел невдалеке, да жди. Терпения ему не занимать, но с владетельницей оказалось далеко не так просто. Сначала она начала нервничать. А после, - вот же несовершенная натура! - и вовсе до ветру запросилась.
- Святая нежить! - заскрипел зубами Кройц. - Не сейчас же...
- От волнительности момента, - злобно окрысилась Софирона. - Стратег хренов. Не мог предположить, что дамы тоже местами люди. Им тоже иногда по-маленькому хочется. И не только по-маленькому.
Кройц, в отчаянии спрятал лицо в ладони.
- Не сиди сиднем, - пилила его бесценная язва. - Делай что-нибудь. Ты ведь мужчина.
- Что? - взвился несчастный душегуб. - Что я сейчас могу сделать? Мы в самом сердце армии ересиарха. Мне к нему в шатёр заявиться с требованием, чтобы он предоставил фротнской ведьме свою ночную утварь?
- А хоть бы и так, - жалости Софирона не ведала.
Ответом ей был приглушённый вой.
Не покинула удача фротонского везунчика. Только он собрался наорать на обнаглевшую бабу, как из шатра валом повалило высшее офицерство. Кончился военный совет.
- Вставай, баржа, - Кройц грубо дёрнул за верёвку. - Некогда нам по кустикам бегать. Пришло время подвигов. Вставай, говорю. После опростаешься.
Трудно сказать, ходил ли кто-то из убийц на дело в таком стеснённом натурою положение, однако Софироне довелось. Теперь настала пора ей крепиться, и, волю чувствам не давая, жалостливо поскуливать. Но Кройц был неумолим, тянул и тянул верёвку, и петля всё плотнее сдавливала жирную шею ведьмы.
- Да тише ты, - взмолилась она. - Задушишь же.
Верный слуга фротонского владетеля будто и не услышал. И Софироне волей неволей пришлось перейти на грациозную рысь. Служивые у шатра дисциплинированно сглотнули слюну. Офицер же, проявляя галантность, лично взялся за её обыск, доверить обшаривать хмурого мужика своим подчинённым. Приказ они выполнили, но без излишнего энтузиазма. Кройц счёл нужным похвалить себя за находчивость. Мало кто додумался бы идти на такого зверя, каков Уланд Шрам в открытую. А он решился, и, кажется, не прогадал. Да, и прелести Софироны тоже пришлись, как нельзя более кстати. Хоть на что-то сгодилась. На них глядючи даже великовозрастный гроссмейстер, проверяющий ведьму на предмет зловредных заклятий, и то пустил густую, обильную слюну. Блудливая владетельница просто купалась в океане мужского обожания. Это был её звёздный час.
- Нету ничего, - проворчал седовласый муж, ещё не забывший для чего боги создали женщин. - С чем пожаловали? О Прогли разговоры весть?.. Гм.. м-да... Тут действительно только герцогу решать. Сейчас о вас доложат и ступайте.
На невзрачную безделушку, возлежавшую на царственной груди, он не обратил никакого внимания. К чему, ежели она не испускает никаких магических эманаций? Так безвкусная, дешёвая поделка, к которой, по всей видимости, эта дама испытывает сентиментальную привязанность.
В герцогскую часть шатра, в его внутренний покой, парочку фротонских лиходеев, провели двое гвардейцев и плетущийся у них в хвосте гроссмейстер. Он отчего-то остро переживал проявленную по отношению к даме бестактность: верёвку с её шеи, пожалуй, стоило снять. Эх, совсем одичал он среди солдатни. Всякую куртуазность позабыл. Ни лоску в нём не осталось, ни галантности. Эта мысль настолько поглотила его, что он совсем позабыл о необходимом магическом контроле, полностью положившись на опыт и реакцию гвардейцев.
Шрам встретил их за обшарпанной походной конторкой, заваленной грудой бумаг. Великий человек был в затрапезе: промокший от пота камзол валялся тут же на кровати. Болезнь стала его отпускать. И гора неразрешённых дел требовала его личного участия. Герцог был раздражён, забрызган чернилами и беспощадно грыз гусиное перо, второе, ранее уже побывавшее в чернильнице, он исхитрился заложить за ухо и уже позабыл о нём. Держать фасон перед подчинёнными - дело святое, но в действительности Шрам не был так уж уверен в успехе своей затеи, всё больше склоняясь к мысли, что эта авантюра вполне может оказаться последней в его безалаберной жизни.
- Мне доложили... - начал он не поднимая головы. Софирона только-только сделала шаг за полог его покоев. Сделать она ещё ничего не могла; проклятый Кройц, как нарочно, загораживал собой цель. - Мне доложили, что ко мне прибыла владетельница Фротона, её величество Софирона. - Тут он поднял взгляд. - Вот же дьявол, а верёвка зачем?
Толкающаяся широкими плечами в узости прохода охрана вряд ли могла что-либо поделать. Кройц сделал шаг в сторону. Софирона продвинулась ещё чуть ближе к обречённому Шраму. Ему было уже не спастись. И тут Кройца покинуло его хвалёное хладнокровие. Иначе было никак не объяснить, то, что он начал подталкивать ведьму в спину, видимо считая, что расстояние между ней и целью всё ещё велико. Шаг, другой третий...
- Да прекрати ты, - зло прошипела владетельница. - Я уже...
Но, что "уже", так и осталось тайной для всего мира. Дебелая, щедро одарённая природой бабёнка, вдруг почувствовала стальную хватку у себя на затылке и под подбородком. Кройц свернул ей шею, как каплуну.
- Красиво исполнено, - Уланд не утратил самообладания. - Где такому научился? Меня-то Гёз натаскивал. Может, слышал о таком? Так что мне такой фокус не в диковинку. Ну а теперь поясняй, пока мои головорезы из тебя кишки не выпустили.
- Поесть чего-нибудь дайте, - вымученно улыбнулся Кройц. - С ног валюсь от голода и усталости. И ещё, ваше сиятельство, гросса-телохранителя я бы на вашем месте заменил. Во время несения службы падок на соблазны, от того и беспечен. Эй, ротозей, обернулся он к обалдевшему магу, - я сейчас вот эту штуковину с её шеи сдёрну, и ты тело на предмет остаточных признаков заклятий проверь. Поди с такой-то задачкой справишься. Ты хоть и не духовидец, но это ведь процедура классическая, всем чародеям известная. Да не лапай ты меня, - тут же он бросил охраннику, кинувшемуся к нему, чтобы произвести повторный обыск. - Нету у меня ничего, кроме вот - шнурка. Им бы я тебя и удавил, когда бы эта сальная туша, вашего командующего на тот свет спровадила.
Гвардеец грозно двинулся в сторону хвастливого балабола, но Шрам остановил его жестом.
- Вели там доставить, что-нибудь с кухни. А ты, - он уколол Кройца пронизывающим взглядом, - садись прямо на кровать и начинай петь. Но учти, если сфальшивишь, я прикончу тебя сам в ту же секунду. Нет у меня к тебе никакого доверия. А жалости и подавно. Зачем Софироне мордаху на спину свернул? Знаю - ангелом она ни была. Но стоило ли так-то?..
Кройц медленно опустился на кровать и спросил у гроссмейстера, что всё ещё копошился, колдуя над мёртвым телом.
- Ну, учуял чего?
Маг поднялся с колен. Вид он при этом имел точь-в-точь, как у побитой собаки, но побитой за дело.
- Ваше сиятельство... тут в ней столько понапихано. И ведь, как хитро сокрыто... Я ничего, не почувствовал, когда... Ну, когда первый досмотр производил.
Кройц таинственно ухмыльнулся.
- Грибовик, - выронил из ладони неказистую безделку, и она гайтаном зацепившись, повисла на его указательном пальце. - Слышал, про такой камушек?
Глаза гросса распахнулись как у девицы, впервые увидевшей своё подвенечное платье.
- Вижу - слышал. Значит, это, - он кивнул на труп, - залог за мою голову. Нас Зимм послал. Зовут меня Кройц. Человек небезызвестный... в определённых кругах. А это, - он протянул Уланду амулет, - держите, ваше сиятельство, - предмет для дальнейшего торга. - Огромных денег стоит. Таких деньжищ, что можно армию неделю одним мясом кормить. Ну... тут я, может, и приврал, однако, не сказать, чтоб очень. Что он может, я вам после растолкую, а пока...
- Чего ты хочешь, - перешёл Уланд на деловой тон.
- Хочу, чтобы у меня на одного врага... гм... на трёх врагов, стало меньше.
- Обозначь.
- Прежде всего - вы... - Шрам пообещал подумать. - Потом мадемуазель Эттель. У нас с ней возникли разногласия, для разрешения которых мне нужен влиятельный союзник.
- Мы уже союзники? - Уланд почесал за ухом и обнаружил там перо с уже подсохшими чернилами. - Чёрт, мог бы и предупредить.
Кройц развёл руками:
- Не до того как-то сейчас. Потом есть ещё Миргелла. Глава Ковена фротонских ведьм.
- А ныне при ней ещё и Чармер, - обрадовал фротонца герцог. - То же, знаешь ли, не простой крендель.
- Что тут скажешь? - улыбка Кройца оказалась вымученной. - Умею я заводить себе настоящих друзей. - Ну, так как, поспешествуете моему избавлению от таких "зубастых" недоброжелателей?
- Посмотрим. - Шрам ничего не собирался обещать этому насквозь фальшивому человеку. - Посмотрим. Но пару дней тебе предстоит посидеть в кутузке.
Такой оборот событий Кройца не расстроил ни в малой степени. В тюрьму, так в тюрьму. Это куда лучше, чем на костёр во Фротоне. К тому же, как ни крути, а Софироны больше нет. И о некоторых плутнях Кройца больше растрезвонить некому. Славно. Список его недоброжелателей стал короче на одно имя. Тоже факт ободряющий.
- Пара дней - не вечность. - Лицо Кройца расколола настоящая, почти радостная улыбка. - Ну, так о грибовике: камушек этот может...
Глава 23.
Не сиделось же им дома...
- Ни хрена себе! - воскликнул Остобальд Троммзетан, припомнив, что когда-то закончил алагарскую военную академию. Он бы и дальше продолжил сыпать цветистыми идиомами, коими так богата сочная офицерская речь, но укол стилета в шею заставил его умолкнуть и задуматься о капризности Фортуны и суетности бытия. - Ти хто? - так и не смерившись с неопределённостью, насмелился спросить Тромми у сгустка тьмы, что склонилась над изголовьем его кровати. Внятнее произносить звуки ему мешало стальное жало, слишком сильно давившее на точку, что располагалась аккурат над кадыком.
Ответа не последовало. Кто-то очень сильный, рывком перевернул Остобальда на живот. Он и пикнуть не успел, как его руки были стянуты путами, а рот оказался плотно забит кляпом. Потом грубый гость от души приложился к королевскому затылку кинжальной рукоятью с несуразно большим навершием. В глазах его величества вспыхнули фейерверки и расцвели дивные созвездия. Но это великолепие почти сразу сменилось непроницаемым мраком.
...Воля императора для любого подданного священна.
- Чё?.. - простецки переспросил Гёз Кристофана 2.
Ну, в идеале священна. Однако жизнь, известная шутница с замысловато завитым чувством юмора, способна внести коррективы в любой, даже самый твердокаменный человеческий постулат.
- Я говорю, доставить сюда этого сукина сына, - император проявил невиданное терпение, не повелев швырнуть невежу в сырой подвал с крысами, неубранными скелетами и беспокойными призраками.
Такому его стоическому терпению логическое объяснение было подобрать несложно. Во-первых, Гёз императору был нужен, как хлеб голодному. А во-вторых, Кристофан прекрасно понимал, что не сдержись он сейчас и кликни охрану, то, скорее всего, это будут последние звуки им изданные. Предсмертный хрип в расчет брать не имеет смысла. Сейчас перед правителем стояла воплощённая смерть. Кристофан подозревал, и не без оснований, что этот хромец никакого почтения к нему не испытывает. И встань перед ним выбор - свобода или жизнь венценосца... Ох, даже думать об этом не хотелось. Его, чёрта колченогого, скорее всего и задержать бы сразу не удалось. Гёз наверняка знает дворец лучше, чем все его постоянные обитатели скопом. Пока Лихтенгерский канцлером был, его товарищ по обучению всяческим злодейским премудростям, и вернейший вассал здесь все закутки облазил. Не просто же так. Эти Гёзы вообще ничего просто так не делали. Хорошо всё-таки, что эта семейка перед её императорским величеством преклоняется. Хотя и обидно. Он, император, этим самым Гёзам ведь ничего плохого не делал. Удаление от должности и двора их патрона вряд ли стоит считать за серьёзный повод не любить Кристофана - это ария из другой оперы.
Но при всём притом эта ершистая семейка всё-таки кой век служит Алагару, из поколения, в поколение, передавая секреты мастерства и единственное в роду мужское имя. И тут вполне допустимо вздохнуть с облегчением. Не приведи бог - любой из богов - чтобы они оказались на стороне противоположной. Так что император смирил гордыню, и, сжав сердце в кулак, простил хромоногому наглецу его грубость и бестолковость.
- Бриттюрского узурпатора добыти надобно.
- Добыти так добыти. - Кристофану показалось или старый Гёз действительно его передразнивает.
Рядом с ними появилась Анфиора и сжала локоть колючего хромца.
- Гёз... - с лёгким укором произнесла она. - Хватит.
И о чудо, негнущийся этот человек, тут же утратил свою суровость и неуступчивость. Вряд ли императрица имела над ним власть большую, чем Уланд Шрам, но то, что эта власть всё-таки была, сомневаться не приходилось. Кристофан почувствовал укол зависти.
- Ваши величества, - склонил Гёз непокорную свою голову
- Остобальд совершил преступление, организовав покушение на моего сына. - Красивое лицо Анфиоры на мгновение исказила гримаса чистой ненависти. - Ему придётся за это заплатить. Ты согласен.
Гёз кивнул.
- Так вот я хочу... - тут она осеклась. - Мы хотим... - императрица шагнула к мужу. - Мы хотим, Гёз, чтобы ты доставил моего брата в Алагар... живым.
Вот так, сразу в лоб, без всяких экивоков. Закалённым человеком был Гёз, а то бы покачнулся. Даже ему не часто доводилось получать от жизни такие презенты. Ну, раз, может, - два. О первом подобном случае Анфиора не преминула ему напомнить. Гёз на слабость памяти не жаловался. Да и как позабыть тот наполненный приключениями вояж в Бриттюр. Дайте боги памяти: когда ж он состоялся? Да, с датами уже и неувязка. Эх, молодость, молодость пронеслась ты галопом на вороных. Лихое дело тогда спроворили он да Хряп, бестолковый орк, да ещё гоблин Мудря, надумавший обрести фамилию. А бриттюрских шпионов и колдунов отвлекал на себя, не ведающий страха Розовощёкий Пух. Умыкнули они тогда юную бриттюрскую принцессу. Гёз дрогнул уголками губ, вроде улыбаясь, а глаза его, обычно колкие, всё примечающие, вдруг подёрнулись едва приметной патиной грусти.
- Помнишь, Гёз? - вопросила Анфиора.
И хромец встрепенулся, вдруг сообразив, что она задаёт ему этот вопрос не в первый раз.
- Помню, ваше величество, - ответил он сконфузившись. - Но тогда нам было куда как проще; вы ведь не пытались от нас сбежать.
- Нашёл дуру! - воскликнула императрица. - Сбежать? Чтобы моя матушка отправила меня на заклание, ради продления собственной молодости? Нет, тут уж уволь, старый друг. Ну, что, сумеешь справить, о чём прошу?
Гёз вскинул на неё задумчивый взгляд. Потом перевёл его на Кристофана:
- Обязательно живым? - спросил, очевидно, уже что-то в уме прокручивая.
Анфиора резко кивнула, даже зубы клацнули. А Император, всё-таки дал некоторое послабление, заявив, что не обязательно, но всё-таки крайне желательно. Хромец коротко кивнул, уже решившись.
- Мне будет кое-что нужно, ваши величества. Кое-что и кое-кто...
Император и императрица переглянулись.
- Ресурсы всей империи, если понадобится, будут в твоём распоряжении.
И снова едва приметное движение губ на жёстком лице, стареющего пройдохи.
- Надеюсь, управиться без такого размаха. Не люблю шума. Никогда не любил. Ограничимся донесениями шпионов о местоположении бриттюрского узурпатора. Таковые имеются?
Кристофан довольно выпятил полные, красные губы, откровенно гордясь. Его разведка всегда была на высоте.
- А ещё содействие гроссмейстера Высокого Искусства...
- О, - недослушав, воскликнул Кристофан, - уж за этим дело не станет! Все маги империи...
Почти неприметный жест Гёза, остановил словоизлияние императора.
- Мне не нужны гроссмейстеры люди, ваше величество. Мне нужен сильный, очень сильный маг-дроу. При посольском дворе города-государства Асганиш, наверняка найдётся ни один такой. Но я сомневаюсь, что влияния мадемуазель Ульшары хватит, чтобы посол дал разрешение на участие его подчинённых в подобном... гхм... неоднозначном деле. Можно, конечно, обратиться за помощью к Шагуре... Посол не сможет противиться её воле. Но...
Анфиора закусила губку, а император стал неуверенно покашливать. Ему почему-то казалось, что его собственная роль во всей этой дурно пахнущей истории должна начаться и закончится лишь волеизъявлением, мол, хочу покарать бриттюрского хулигана, и баста. Остальное уже не его забота. Да, Кристофан не был правителем, способным на длительное напряжение внутренних сил. Императрица чуткой душой своей сумела уловить его колебания.
Ну, уж нет: не бывать тому, чтобы мягкотелость супруга стала помехой для справедливого возмездия.
- Кристофан! - Наверное, впервые в жизни императрица, позволила себе повысить на него голос в присутствии постороннего. Хотя, какой же Гёз посторонний. Уж во всяком случае, не для неё, Анфиоры. - Не смейте смалодушничать.
Не сказать, чтоб император сразу усовестился, но кое-как себя в руки взял. Он прекрасно понимал, что ссорится с Анфиорой по такому поводу, было бы чистой воды безумием. Никакая мать не простит того, кто возмечтал отнять жизнь у её ребёнка. Как не простит и мужчину, который не захотел ей помочь, из каких-то там внешнеполитических видов. Анфиора умела ненавидеть и презирать. И становиться объектом её ненависти и презрения Кристофану не хотелось значительно больше, чем с головой окунаться в клоаку тайной политики.
Он понимал - решение такого щекотливого вопроса, как приглашение тёмного гросса для помощи в столь гнусно пахнущем деле, по каналам официальным, невозможно. То есть совершенно. А вести переговоры тайные - займёт непростительно много времени; никому неведомо, как обернутся дела у интригана Уланда Шрама? А что ежели вся его авантюра накроется большим медным тазом? Тогда голос Остобальда Троммзетана, поддерживающий Святейшего из Святых, обретёт совершенно другое звучание и силу. Политический вес короля-узурпатора многократно увеличится. Попробуй, его тогда призови к ответу.
- Так чего делать-то?.. - промямлил Кристофан, понуждаемый безжалостными обстоятельствами к совершению немыслимо отважного деяния.
Хорошо был выучен хромой Гёз, исхитрился не дрогнуть ни единым мускулом лица. А уж как хотелось, аж скулы сводило. Да, он презирал императора. Но выражать подобное чувство в присутствии императрицы?.. Гёз, скорее дал бы отсечь себе правую руку.
- Поговорите с послом Асганиша с глазу на глаз, мой дражайший супруг, - сказала Анфиора, тоном, каким принято говорить с любимыми, но не очень умными детьми. - Поговорите частным порядком и... по-дружески. Думаю, вы сможете подыскать слова и аргументы, которые склонят дипломата на нашу сторону. А после... - она выразительно посмотрела на Гёза. - После, мы уладим... всё уладим и с нобилями Дома Шелестящей Тени. В конце концов, есть вероятность, что наши семьи скоро станут не чужими друг другу.
Император кисло улыбнулся. Увлечение его сына, папаше Кристофану было явно не по душе.
- Хорошо. Я поговорю с послом. Но, я должен иметь чёткое представление о предмете нашей беседы. Зачем тебе, Гёз занадобился гросс из тёмных?
- Затем, ваше величество, - Гёз чуть склонил голову, - что кое-что из их умений не под силу никому из людей.
...Кто-то недобрый вылил на королевскую голову ведро ледяной воды, и, непочтительно схватив величество за грудки, так, что затрещала ткань ночной рубашки, грубо встряхнул его. У Тромми едва голова не отвалилась. Во всяком случае, хруст и боль в шее, наглядно доказывали, что потеря царственного кочана - вещь, может статься, вполне реальная. Он негромко замычал, показывая, что пришёл в себя, насколько это вообще возможно, в столь головокружительных обстоятельствах. Что-то снова безжалостно впилось в его многострадальную шею. "Ага, опять требуют молчания, - догадался король всея Бриттюра. - Ну, что ж, помолчим. Не стоит искушать судьбу. Во всяком случае, пока..."
- Понятливый мальчик, - услышал он сухой, бесцветный голос. - Сейчас я сниму с головы твоего величества... х-хе... С головы неблагодарной скотины этот мешок. И если ты обещаешь себя хорошо вести, вытащу кляп у тебя из пасти. Идёт?
Король, который почему-то больше не чувствовал себя властителем чужих судеб, поспешно закивал башкой. Именно так - башкой: Остобальд, вдруг осознал, что корону ему больше не примерить. Да и вообще, вряд ли он теперь отличается от... От кого? Ответ так жёг его воспалённый разум, но Тромми не хватало смелости его принять.
Однако принимай или не принимай, а действительность от желаний Тромми более не зависела. Мешок был сдёрнут, и в предрассветной мгле, - ох, ты, уже и ночь на излёте, - Троммзетан разглядел нечто, ранее им невиданное.
- Что это? - дрогнувшим голосом спросил он у похитителя, которого и рассмотреть-то не удосужился, потрясённый открывшейся перед ним картиной.
Серое, блёклое образование висело в дюйме от земли и тускло искрилось. От этого непонятного, непостоянной формы не то овала, не то окружности несло колючим холодом и ощущением неизмеримой глубины. Пожалуй, его можно было сравнить с омутом, в который, как подозревал теперь уже бывший король, ему предстояло нырнуть.
- Шагай, - кто-то грубо схватил Остобальда за шиворот и без всякого почтения швырнул его в мутную неизвестность.
...В шпионских донесениях совершенно чётко говорилось, не допуская никаких иносказаний и двойного понимания, что король-узурпатор, с началом морской блокады его полуострова, не покидает не токмо столицу, не только здание дворца, но и вообще старается носа не казать из внутренних покоев. То есть кабинет, библиотека, столовая и спальня на сегодняшний день являются для него границами мира. Особо не разгуляешься. Охрана усилена в разы: патрули меньше, чем по шесть человек и не ходят. У каждой двери в королевской части дворца дежурят четверо гвардейцев, кроме двери отделяющей спальню от столовой.
- Мышь не проскочит, - почесав затылок сказал Гёз-младший. - Какая мышь?.. Муха и та незамеченной не пролетит. А что у нас с магической охраной?
Гёз-старший покопался в груде донесений, что предоставило ему императорское семейство, раскрывая тем самым святая святых алагарского шпионажа.
- Гляди... - отец протянул сыну мелко исписанный листок.
- Ага, - крякнул тот, прочтя документ. - Чародей на каждом этаже... О, и в подвале парочка. Обмочил штанишки Остобальд. Перетрусил. М-да... и как нам быть? Как выцарапать этого рака-отшельника из его раковины.
Хромой Гёз усмехнулся. Ему явно понравилось сравнение Троммзетана с придонным обитателем. Действительно, чем не рак отшельник – мелкая, кусачая тварючка, украшая чужую раковину.
- Папа... - Напомнил о себе сын. - Я рад, что сумел тебя развеселить, но на вопрос ты так и не ответил.
Гёз-старший привычно отмолчался, но по выражению его лица сын понял: папаша его хитромудрый уже всё продумал. Вот ведь ядреный перец. Вместо ответа, каверзный родитель расстелил перед нетерпеливой юной порослью подобнейший план дворца с прилегающими к нему территориями, и подвинул ближе стопу донесений.
- Меркуй сам, - сказал скрипуче. - Думай так, будто меня уже нет... совсем. Как бы ты его добыл. Да так, чтоб живым.
Послушный сын зарылся в бумаги, не забыв смерить папу укоризненным взглядом.
Через час Гёз-младший был готов с тоскливым воем признать своё поражение.
- Ну... - несколько нетерпеливо заговорил хромец. - Что надумал? Неужели совсем ничего?
- Гм... Не скажу, что совсем, но... - Гёз-младший поморщился. - Мне кажется, что мы зря теряем время.
- Теряем время?
- Ну да. Нам ведь ещё до Бриттюра добираться. А там сколько работы? А мы дома, в Алагаре сидим во весь опор, скоро дырки на задницах протрём.
- Время у нас есть, - утешил папаша нетерпеливого сынка. - Есть время, это я тебе гарантирую. Мы тут кое-кого ждём. Ты всё-таки мыслями, насчёт нашего подопечного-то, со мной поделись.
- Много ты со мной своими мыслями делишься, - укорил сын отца.
- Не забивай голову ерундой, - оборвал его бессердечный Гёз.
Ничего больше не оставалось оскорблённой юности, как держать ответ перед суровой ветхостью. Молодой Гёз горестно вздохнул, и, мысленно пообещав когда-нибудь рассчитаться, начал излагать некое подобие плана, кое-как сложившееся в его голове. Хромец слушал не перебивая. И по его лицу невозможно было понять, одобряет ли он прожекты сына или же считает их пустыми фантазиями.
- Говоришь, можно использовать королевскую кухню, что в полуподвальном этаже, прямо под покоями нашего коронованного страхополоха?
- Другого пути не вижу, - признался Гёз-младший. - Только ума не приложу, как нам до кухни этой самой добраться. Там, правда, что-то вроде небольшого сада есть. Можно было бы за деревьями укрыться. Охрану кухни и поваров нейтрализовать без шума нам по силам. Но... это же всё за тройной стеной. Не подберёшься.
К его удивлению отец от этой проблемы просто отмахнулся.
- А маг?.. - вместо этого спросил он. - На кухне обязательно будет чародей. И, кстати, почему именно кухня.
Гёз-младший ткнул пальцем в план дворца.
- Лифт для подачи кушаний. Один из нас вполне способен там поместиться и ещё останется место для августейшей тушки. Но что в этом проку если...
- Будет прок, - обнадёжил его хромец.
- Так значит я... Я составил дельный план? - молодой Гёз не верил самому себе.
- Нет, - отрезал отец. - Ты не продумал, как нам добраться до кухни. И ещё: я не услышал от тебя, что нам нельзя никого убивать. Маги наверняка опутали дворец предупреждающими заклятиями. И если мы кого-то упокоим или просто пустим кровь, все чародеи Бриттюра узнают об этом в тот же миг. - Гёз позволил себе невесело усмехнуться. - Учить мне тебя ещё и учить.
В дверь комнаты, отведённой для них самой Анфиорой, кто-то тихонько поскрёбся.
- О, если я не ошибаюсь - это тот, кто нам так нужен. - Отец повернулся к сыну. - Будем осуществлять твой план.
- Мой план? - обалдело уставился тот на родителя. - Мой план!?
- Да... Ну... с небольшими уточнениями.
...Магия дроу настолько отличалась от Высокого Искусства людей, гномов, орков и даже от друидизма их ближайших родственников эльфов, что распознать её эманации сразу, с наскока было проблематично, даже для гроссмейстеров, поскольку очень она была похожа на стихийные сполохи эфира, особливо, если не носила характер агрессивный. А если её проявления никак не ожидаешь?.. Ох, и совсем, почти, невозможно определить. Однако дежурный гросс, был остёр в своём деле, и, уловив нечто, похожее на лёгкое послевкусие отпробованного вина он насторожился. Откуда бы ей, тёмной, даже не всплескам её, - лёгкой ряби, - взяться в самом сердце Бриттюра; в самом дворце его величества, защищённом так, что можно выдержать годовую осаду неприятельской армии. Ничего опасного эманации вроде бы не несли, но проверить всё-таки стоило. Старик поднялся с неудобной лавки, на которой тихо дремал в углу, чтобы не мешать повару и двум поварятам, уже приступившим к приготовлению королевского завтрака. Остобальд 1 - пташка ранняя, попробуй, не приготовь ему горячего уже к пяти часам утра, мигом лишишься тёплого и доходного места. Гросс потянулся, прислушался к немузыкальному потрескиванию позвоночника. Ох, годы, годики. Потом воздел на нос пенсне, и, шаркая ногами в растоптанных туфлях, двинулся к выходу. Перед самой дверью он на миг остановился, нагнал мощи в старческие пальцы, готовый оглушить любого злонамеренного посягателя, чтобы потом с пристрастием его расспросить: какого лысого беса ему понадобилось за тройным кольцом охраны? После толкнул дверь и мягко осел на пол, даже не вспикнув. Кулак Гёза по прочности и увесистости не уступал гранитному булыжнику, а благородно выпуклый лоб учёного старца не был приспособлен богами для получения таких презентов.
Гёз бесшумной, стремительной тенью проник на кухню. Повар вообще ничего не заметил, так и сник, получив кулачищем по затылку. Рухнул бы на раскалённую плиту, да хромец удержал его за ворот. Это стоило ему потерянного времени. Благо сын не мешкал: и оба поварёнка легли у стеночки, рядышком с наставником, гроссом и двумя часовыми с улицы.
- Вот так, - Гёз удовлетворённо кивнул. - И ни капли крови. Довольно прохлаждаться: сын, настало время вам нанести визит бриттюрскому монарху, - и начал оглядываться вокруг. - Ведёрко бы, какое сыскать, да водицы похолоднее. А, вижу - стоит в уголку.
Гёз-младший только бровями шевельнул, - всё-то его родитель предусматривает - и забрался на площадку подъёмника.
- Тут бычью тушу можно разместить, не то, что двух человек. Поднимай, отец. Механизм неприятно скрежетнул, заставляя двух охотников за августейшим скальпом слегка напрячься. Всё-таки в неурочное время стал подниматься лифт из кухни. Насторожится охрана: чего там кашевары с ума посходили, что ли? А то и вовсе всполошится - алярм бить начнёт. Тогда беда. Но пока было всё тихо и старина Гёз, знай крутил колесо подъёмника. А его сынок, поудобнее разместив в ладони кинжал с увесистым набалдашником на конце рукояти, готовился явить свою персону королевской страже. Торжественное явление не состоялось. Не сказать, чтоб это было огорчительно для алагарского гостя, однако своё негодование он выразил вполне деятельно. А как не впасть в раздражение, когда приходится видеть такую картину; офицер дежурный, поставленный на последнем рубеже и должный нести службу караульную с особой ответственностью, позволяет себе отлынивать от службы. Расселся этот обормот в глубочайшем кресле, почти весь в нём утонул, под ботфорты свои поставил обитую бархатом скамеечку, для пущего, стало быть, удобства. Шпагу и ту отстегнул и рядышком прислонил к подлокотнику. А Шляпу с большим тёмным пером, иродище бестолковое, едва ли не самого рта надвинул, чтобы свет трёх свечей в подсвечнике, что стоял ровно перед стражем на маленьком кривоногом столике, ему глаза сквозь веки сомкнутые не раздражал, и нагло дрыхнул. При этом он выводил носом довольно замысловатую свистящую мелодию и поминутно отплёвывался от большущего пера лезущего ему между губ. Храпеть офицер не рисковал, видимо, долгими годами беспорочной службы, обученный сдерживать прущее во сне богатырство.
Гёз укоризненно покачал головой и треснул халтурщика рукоятью по темечку. Тот даже позы не изменил. Разве что прекратил издавать рулады. Тихо стало в апартаментах королевских, истинно - покойно.
...Босые ноги сразу стало ощутимо холодить. Да так, что Остобальду уже через минуту начало мерещится, будто ступает он не по... А по чему, собственно он вообще ступает? Ладно, не суть... Шагает он по сотням острейших лезвий, что безжалостно вспарывают ему ступни до самых костей. Похищенный монарх насмелился глянуть вниз. И толком ничего не рассмотрел: всё та же серая мерцающая колкими искрами муть, от которой уже подташнивает.
- Гляди не сблюй. Я понятия не имею, чем это может здесь обернуться.
Его перетрусившее величество бросил боязливый взгляд через плечо.
- Эй, а я тебя, кажется, знаю, - сказал он, прищурившись, чтобы яснее различить, плывущий куда-то в сторону человеческий силуэт. Чуть позади, вроде бы обозначался ещё один, но его Остобальд и вовсе рассмотреть не смог, как ни старался. - Ты при канцлере герцоге Лихтенгерском частенько ошивался, когда тот в фаворе был.
- Это ни при том ли герцоге... - Молодой Гёз едва не поперхнулся, расслышав язвительные и даже саркастические нотки в обычно ровном голосе отца. - Не при том ли герцоге, что когда-то в бытность твою голоштанным пацаном, решил спасти тощую задницу одного неблагодарного крысюка, сделавшегося впоследствии королём? Не про одного ли и того же человека мы тут рассусоливаем?
Тромми сразу не нашёлся, что ответить, а Гёз продолжил поражать сына нежданно проснувшимся красноречием:
- Мало-мальски знал я некоего гадёныша, которого родня бриттюрская желала со свету сжить. А алагарцы, вот же наивный народишко, не токмо шкуру его в целости сохранили, но и образование дали, да и торн, по чести сказать, их усилиями был ему предоставлен.
- Трон я сам... - взвился король. - Я сам его добыл.
- И тут же предал всех и родную кровь купно. А предателей, - продолжил Гёз вбивать гвозди в оголённое королевское самолюбие. - Предателей, вот таких, каков ты есть, нигде и никто не любит. А ну шевели булками, скотина, - и он отвесил Остобальду звонкого леща.
Тромми показалось, что его по затылку доской приласкали. Он даже пробежал несколько шагов, однако не упал, исхитрившись сохранить крупицы достоинства.
- Видишь, сынок, какой он прыткий. В галоп ему и то по силам перейти, ровно породистому жеребчику.
- И чего вам дома не сиделось, сучье племя? - Пленённый король до крови искусал губы и мысленно призвал на головы наглых похитителей все кары небесные и адовы. Однако воображение его никакой силы не имело и потому два наглеца не были испепелены молниями или пламенем преисподней. Тромми огорчился и несколько сник.
Через какое-то время, - пленнику показалось, что через целую вечность, - ему на голову снова водрузили пыльный мешок и дали чувствительного пинка для ускорения. Он так и ввалился куда-то, на этот раз на ногах не устояв. В нос, даже через холстину ударил едкий смрад; смесь испражнений, сырости, плесени и крысиной вони. Тут и без гадалки было ясно - его приволокли в подземный каземат. "Всё, - запоздало явилась ломающая волю мысль, - откоролевствовался" Он суетливо завозился. Но тут же замер, услышав скрежет отодвигаемого засова и лязг стальной двери. Потом раздались голоса. Кто-то - Троммзетан вздрогнул, узнав говорившего - благодарил кого-то за отлично проделанную работу. Это ж надо, как филигранно был проложен Путь. Чародейство высшей пробы. Из тюремного подвала прямиком к остобальдову порогу. И никто из магов-охранников и ухом не повёл.
- Один всё-таки встревожился. - О, Гёз никуда не делся.
- Ваш покорный слуга, - раздалось шипение, от которого по позвоночнику Остобальда побежали пугливые суетные мурашки, - был рад показать императору своё искусство.
О боги! Дроу!!
- Гроссмейстер, передайте послу слова моей истинной благодарности. Я не забуду оказанной империи услуги.
Да, бывший король не ошибся, с первых слов определив, что является вынужденным гостем самого императора Алагара. Да и чёрт бы с ним, с императором, не оказалась бы поблизости Анфиора, проклятая на все лады сестрёнка. С его головы стянули мешок.
- Я не был уверен, - склонился над ним хромоногий похититель, - что с тобой захотят говорить, да и вообще - видеть. Поэтому принял меры предосторожности. Как оказалось, излишние. Прошу простить меня за причинённые неудобства. Хотя... можешь и не прощать. Мне на это совершенно наплевать. Ваши величества. Он ваш в целости и сохранности.
"Ваши величества!? - в голове пленника испуганной птахой заметалась паническая мысль. - Ваши величества... Дьявол и все его бесы, значит Анфиора здесь".
- Здравствуй, брат, - раздалось от дверей.
Остобальд всё никак не мог проморгаться. Пыль попала ему в глаза. К тому же сложно было вообще что-то увидеть в пляшущем свете единственного факела.
- Приветики. - Он всё-таки не оставил сестру без ответа.
- Вот и повидались.
- Ага.
Он хотел ещё что-то сказать, что-то ядовитое, может быть даже оскорбительное. Всё-таки он бывший офицер и король. Всё-таки он правил не самой слабой державой этой части света. Всё-таки он...
- Гёз, - голос Анфиоры сделался острым и холодным, как льдинка на поверхности замерзающего ручья. - Мне нечего сказать этому человеку, закончи начатое.
Хромец молча кивнул.
Анфиора не ушла. Анфиора даже не моргнула в момент, когда острейший стилет пробил горло того, кто хотел убить её сына.
- Ваше величество, - всем телом, деревянно она повернулась к Кристофану, стоявшему по левую он неё руку. - Сдаётся мне, что в королевстве бриттюрском скоро будет править новый монарх.
Кристофан прокашлялся, не узнавая свою жену, никогда не проявлявшую подобной жестокости.
- Вы удивлены? - императрица верно поняла его неуверенность. - Не удивляйтесь. Всё-таки я дочь своей матери.
- А... кхе-кхе... да... конечно. О чём вы сударыня только что изволили говорить? Ах, о новом короле Бриттюра. Да... на полуострове произойдут перемены. Да, думаю у Кристофана, нашего сына, шея не сломится от тяжести короны. И да - Ульшара, - он впервые назвал это имя с некоторым уважением, не сказать - теплотой. - Ульшара станет достойной королевой.
- Гёз, - Анфиора поклонилась хромцу. - Гёз, - ещё один кивок в сторону его сына. Ваши заслуги перед империей будут отмечены. А сейчас... выйдем отсюда. Здесь воняет дерьмом.
Она шагнула за порог, не бросив и мимолётного взгляда на распростёртое тело убитого брата, короля, предателя.
Глава 24.
Пронзительная песнь руха.
Этого рассвета, смуглокожий, утыканный всяческими железяками, как зубоскальный ёж иглами, мэтр, ожидал пребывая в нервическом нетерпении. Он глаз не сомкнул. Лёжа на охапке травы, заменявшей ему сейчас постель, он неотрывно следил за величавым перемещением ярчайших звёзд по чернильному небосклону. С ним так бывало всегда, всю его жизнь перед сражением Тобуля посещала бессонница. Но она никогда не была для него мучительной. Сложно сказать по какой причине. Возможно по тому, что в такие ночи его, в отличие от большинства людей не терзали никакие страхи. Тобуль любил воевать и не был склонен ни к романтическим мечтаниям, ни к философским размышлениям. Он не привык забивать себе голову всяческой розовато-рыхлой чушью. И не делал этого никогда. За исключением ночей перед битвой. В такие ночи Тобуль будто бы оживал, и в нём просыпалось нечто, что свойственно вообще всем людям, даже самым грубым, неразвитым и чёрствым. В такие часы Тобуль позволял себе мечты. Куцые, не оформившиеся, и скажем прямо, довольно серенькие грёзы. Красок им добавляло звёздное небо, если только оно не было затянуто облаками. У мэтра, человека с каменным сердцем, с годами даже появилось что-то вроде суеверия: ежели перед большой драчкой небушко драгоценными каменьями искрит, то дело будет славным и кровавым. И в деле сём ему голову не сложить. А ежели тучки пузатые собой звёзды закрывают то, значит, что ничего это не значит и будет так, как Тобулю возжелается. Примерно так он своей судьбой и управлял. Сермяжная философия ничего не скажешь, но ведь в его случае срабатывала. А по сему, попробуй её опровергни.
Он несколько суетливо выпростался из-под птичьего бока. Будить руха не хотелось - сон питомца для его всадника дорог, - но уж очень сделалось душно. В холодные ночи оперение и птичье тепло были истинным благословением. Но эта ночь выдалась жаркой, и мэтр почувствовал себя запекаемым в духовке кабанчиком. Колготня под самым боком растревожила руха. Сон этих гигантов всегда был чуток. И хотя по полуночной поре рух ничего не видел, зато чуял он всё прекрасно. Определив, что хозяину изволилось выбраться из-под его крыла, он вслепую, однако же безошибочно положил самый краешек своего клюва ему на плечо. Рухов этому начинали обучать сразу, как только они вылуплялись из яиц. И горе тому наезднику, который не сумел привить питомцу правила "этикета". Если плохо обученный рух в порыве радости надумает положить на него всю свою огромную голову, то позвоночник человеческий можно будет с земли сметать веничком в кучку.
Тобуль извлёк из ножен длинный кинжал, на конце рукояти которого, был умело воссоздан птичий коготь, и почесал подклювье птицы. От удовольствия вожак крыла рухов прокатил ком по всей длинной шее и несколько раз глухо ухнул. Тут же со всех сторон раздалось негромкое клохтание - крыло, даже во сне слышало своего вожака и отзывалось неукоснительно.
- Спи, - угомонил Тобуль своего руха. - Спи. Время ещё есть.
Тропу к морю, он нашёл легко; в отличие от птицы Тобуль видел в темноте довольно сносно. Это не раз помогало им остаться в живых, когда дела принимали дурной оборот. И всё-таки он продвигался медленно. Не хотелось поранить босые ноги о всякие суковатые палки. Посланец правителя Летающих островов, как и большинство народа их населяющего, предпочитал минимум одежды и максимум всевозможных украшений. Да, в бою рукопашном, нос к носу, это вряд ли служило к пользе смуглых детей Поднебесья. Но, всадники рухов редко сходились с врагами щит в щит. Исключение составляли корабельные команды. Но даже и моряки не могли отказать себе в ношении хоть дюжины серег, колец в носу или чего-то ещё более экстравагантного. Тяга эта была столь же необорима, как и необъяснима.
Тобуль с удовольствием погрузил ноги в ласковую приливную волну. Море и небо! Небо и море! Две стихии нашедшие место в его сердце.
Непрошено пришли мысли о смерти. Тобуль был от роду своего человеком военным и другой судьбы для себя не искал. Потому каждый свой проживаемый миг ценил особо, будучи неизменно готовым к последнему своему деянию. И в мечтах своих простецких возносился он только к тому, чтобы угадать, исхитриться и уйти к богам рода своего так, как заповедано было предками. В круговерти боя, когда небо и твердь земная часто местами меняются, быть низринутому из выси подоблачной в пучину вод, солёных до нестерпимой горечи. Так и только так достойно было ему уйти, чтобы после, к воинству небесному причисленному, оберегать тех, кто ещё осёдлывает непокорных рухов.
Море ласкало его ноги, а Тобуль уже настороженно оборачивался туда, где вот-вот уже первые лучи солнца должны были позолотить, а может и багрянцем окрасить, вершины деревьев. Чужих деревьев, не своих. Тобуль ждал начала сражения. Ждал, но время не торопил.
Первым отыскал его верный рух и Тобуль всё понял раньше, чем к нему подбежал запыхавшийся вестовой.
- Ждать сигнала от нашего мага, - выпалил он.
- Началось? - коротко спросил Тобуль.
- Да, - был ответ. - Герцог Арнимейский уже поднял армию. Но первым ударит флот.
Тобуль хищно оскалился и погладил оперение верной птицы.
- Тебя нужно хорошо покормить, правда? Кое-кого сегодня ожидают большие неприятности.
...Флот ересиарха покинул бухты, в коих до сих пор мирно отстаивался, даже не воздев вымпелов. И адмирал Пуль, поставленный самим Святейшим из Святых, этот исторический момент благородно проспал. Как проспали и назначенные следить за супостатом корабельные чародеи.
Первыми словами, что произнёс Пуль, кода его разбудил вахтенный офицер, были перлы непечатные, полные сочной военно-морской экспрессии пополам с недоверием.
- Какого... - далее шла череда терминов, понятных любому, кто носил погоны. - Как флот двинулся? - Спросонья вообще мало, кто способен ясно мыслить, и Пуль тут исключением не был. - Этот Шрам, что вообще берега попутал? Как он посмел на меня, Пуля, ниспровергателя и... э-э-э... - далее адмиральская мысль дала вполне объяснимый сбой, и закончил он несколько нелогично: - Почему мой ночной горшок полон? Куда мне оправляться? Я ж до гальюна не добегу.
В оправдание великого флотоводца нужно сказать, что годами он уже махнул на восьмой десяток. И хоть для своих лет был весьма боек и даже прыток - во всяком случае, ещё вовсю волочился за придворными дамами на балах, - но по утрам уже испытывал некий дискомфорт, и не всегда успевал доскакать до фаянсового сооружения.
Вот, прямо, как в это злополучное утро.
Конечно, вестовому матросу было врезано, а после сменено исподнее. И когда адмирал появился на мостике, уже ничто не говорило подчинённым о только что пережитом им конфузе. Но настроение адмирала было испорчено на весь день. Делом первым, ещё до отдания приказа о встрече обнаглевшего неприятеля гостеприимным рыком корабельной артиллерии, он соизволил повелеть высечь не ко времени подвернувшегося юнгу, что суетливо копошился под мачтой, выполняя очередной бестолковый приказ боцмана. Боцманам так от веку заповедано - гонять в хвост и в гриву будущих морских волков, - а юнге просто не повезло. После адмирал Пуль припомнил, что сей день ещё не возносил хвалу небожителям, и уже совсем было приготовился отдать приказ корабельному священнику отслужить молебен по-быстрому, но его отвлёк вахтенный офицер.
- Ну, что ещё? - недовольно скомкал и без того морщинистое лицо Пуль.
Отважный моряк гнева адмиральского не устрашился и чётко отрапортовал, что молиться, собственно, уже и некогда.
- Господин адмирал, враг левым бортом повернулся. Щас, как жахнет, чертям в аду горячо станет.
Пуль гневно взглянул на вояку, страдающего маловерием, и отобрал у него подзорную трубу.
- Дай сам гляну. Развели тут панику, понимаешь.
Наведя окуляр на неприятельские корабли, адмирал глазу собственному сразу верить отказался. Очень уж прытким показался ему противник, столько времени мирно отсиживавшийся в бухтах, захваченных им островов.
- Да ну к ляду, - выразил Пуль своё удивление, а заодно уж и возмущение, таким грубейшим нарушением куртуазности. - Они чего, сами надумали баталию учинить? К дьяволу на свиданку поспешают. Пусть эскадра бриттюрская не подошла, - все бриттюрцы лживые твари и ленивые свиньи, - но и без неё мы - сила. Этот Шрам самонадеянный кретин. Зазря его молва к великим полководцам причисляет. - Адмирал протёр окуляр и снова приставил трубу к слезящемуся старческому оку.
И тут жахнуло. Да как. Первым же залпом во флоте Святейшего из Святых снесло мачты двух фрегатов, которые ещё и не начали маневрирование.
- О, как!? - изумился Пуль, стряхивая с мундира невесть откуда прилетевшую щепу. - Мы ещё ни разу и не стрельнули, а два судна уже ход потеряли.
Он принялся отдавать крепко запоздавшие команды, одновременно лихорадочно подыскивая кандидатуры на роль ответственных за весь этот бедлам. Крайних, точнее - первых в очереди на разжалование, нужно было отыскать срочно. А то флотские чародеи, без начальственного одобрения такого Престолу у Подножия доложат, что никакие былые заслуги от каменного мешка не уберегут. А сидеть в сырости и темени Пулю не хотелось: у него ордена и ревматизм. И вообще он привык к безграничной морской шири, а в каземате теснотища и воздух затхлый.
- А ну, - рявкнул он, припомнив, что всё-таки воткнут на этот мостик, для мудрейшего руководства, - пускай наши артиллеристы собьют спесь с гнусных последователей ведьмовской ереси.
Наверное, правильно проблажил, но снова как-то не ко времени.
- Господин адмирал... - Нет ну до чего занудлив этот офицеришка! - Поздно палить-то...
- Палить николи не поздно, - басовито, для вящей солидности, начал Пуль. Хорошо начал, да старческий надтреснутый голос слегка подкачал; адмирал сорвался на дребезжащий фальцет, испортив всё впечатление. К тому же этот наглец его отповедь дослушивать не стал.
- Они разворачиваются. Они уходят.
- Что?.. Как уходят? Куда?.. - всполошился старичина.
А ведь и, правда, проклятущий вражеский флот, дразня Пуля поднятыми уже вымпелами, вдруг развернулся и припустил обратно - в бухты. Нет, не так. Скорее - в бухту. Весь - в одну!
- Командующий неприятельским флотом полный дебил, - вынес свой профессиональный диагноз адмирал Пуль. - Куда он сиганул? Мы ж его сейчас там запрём и ка-ак врежем по скопищу этих лоханок. То-то корму рыбам будет.
И ведь никак невозможно было поспорить сейчас с этим морским дьяволом. То, что сейчас вытворял командующий флотом Ересиарха, никак нельзя было объяснить. Надоедливый офицер всё-таки попробовал:
- Может быть военная хитрость?
И тут же был произведён Пулем в идиоты и подвергнут осмеянию со стороны остальных сослуживцев. Морское офицерство труса праздновать не любит и слабого душой в своих рядах терпеть не станет. Когда под ногами земной тверди нет, слабина любого из команды, грозит гибелью всем. А паникёр из числа слабаков - персонаж наихудший. Кажется, на флагмане появился пария, которому, в скором времени, только на дно с ядром или вон, на берег с корабля, с позором.
Пуль глянул на кликушу с брезгливостью. Насмотрелся он за годы службы на всяких и таких вот, и, душонкою рыхлых, не любил более всего.
- Вы офицер флота! - рявкнул он. На этот раз получилось как надо, без старческого дребезжания. - Возьмите себя в руки. Экипаж! - Пуль даже отыскал в себе силы ещё поддать мощи в голос. - Идём добивать лиходеев. Порадуем морских гадов славной пирушкой.
Взметнулись сигнальные флажки, донося волю адмиральскую до каждого капитана, мичмана и матроса. Каждая крыса корабельная прониклась важностью момента. Ещё бы не проникнуться? Они шли вперёд на всех парусах. Шли карать алагарских недотёп. Шли побеждать.
Да вот так, неожиданно для Святейшего из Святых, струна, что натягивалась последние несколько месяцев, лопнула под грохот корабельной артиллерии. Пожалуй, было бы логичнее, если бы её, окаянную, волей своей оборвал служитель божий, ибо ему велено было сверху покарать отступника, дерзнувшего, протянуть руку помощи, гнусным прислужницам преисподней. Но... тут уж как сложилось. К тому же, через малый промежуток времени, никто об этом и не вспомнит. До того ли будет всем славящим победителя? Да, Святейший из Святых очень скоро войдёт в историю, как самый бескомпромиссный борец с адовой гнилью. Борец и победитель! Боги иного и не попустят.
К адмиралу, молодым козликом подскакал седобородый муж - флотский гроссмейстер Высокого Искусства, и надтреснутым голоском проблеял нечто, за шумом Пулем не расслышанное.
- Что? - в нетерпении переспросил он.
Чародей прикоснулся пальцем к собственному горлу, и над волнами морскими пронёсся львиный рык, магически усиленного гласа.
- Шаманов на кораблях неприятельских мало.
- А ведьм? - новость адмирала, конечно, воодушевила, но уж слишком он был осторожен, чтобы сразу поверить и принять столь нежданную радость.
- И потаскух дьявольских не густо, - продолжил выводить свою трель гросс. - Видать, на берегу у Ересиарха дела совсем плохи, раз он и без того невеликие свои морские силы, магической поддержки, почитай что, лишил.
Морщинистые губы адмирала сжались в тончайшую нить. Больших усилий стоило ему сдержать эмоции. Ощущение быстрой, да что там, - стремительной, молниеносной победы, заставило его старческую, жиденькую кровь быстрее бежать по жилам. Но, не сглазить бы. Пуль даже глаза прикрыл, переводя дух.
- Пока колдунам Ересиарха удаётся сдерживать наши заклятия. Но это от того, что мы особо и не налегаем. Пусть тратят силы. А когда начнётся бомбардировка...
Взмахом руки адмирал заставил чародея умолкнуть.
- Начнётся, гроссмейстер. И скоро. Полный вперёд! - проорал Пуль, более не в силах противиться, овладевшему им азарту. - Канонирам быть наготове. Сейчас от лоханок алагарского строптивца только крошево останется.
Да, теперь это было уже не предчувствие - ощущение зыбкое, зачастую обманчивое - это была уверенность, абсолютная уверенность в том, что ныне адмирал Пуль одержит Викторию, что прославит его имя в веках. Никогда он не был особенно тщеславен. А тут уступил. Пригрезились адмиралу и фанфары и дифирамбы. Он даже почти услышал восхищённые вздохи будущих, ещё не рождённых юнг, кои они станут издавать при одном лишь упоминании его имени. Вот ведь до чего дошло.
Пуль с большой неохотой заставил себя вырваться из ласковых объятий почти юношеских мечтаний. Адмирал даже головой потряс, как коняга, отгоняющая надоедливых мух. Не к месту в фантазии ударился.
- А ну-ка, гросс, - весело прикрикнул Пуль, - покажите-ка оркским бузотёрам, что на сей раз, они выбрали не ту сторону. Потрепите их вечно пьяных шаманов, как терьер крысу.
Чародей ещё подумал, что Пуль спешит, но приказы начальства не обсуждаются. Да и особого греха в такой торопливости он и сам не видел: шансов не то что на победу а и просто на выживание, у неприятеля не было ровным счётом никаких. Зычные команды офицеров-артиллеристов и бодрое уханье канониров заряжающих пушки, открывающих орудийные порты и выкатывающих чугунные стволы орудий так, что с бортов корабли начинают напоминать ежей, всё это будоражило нервы, заставляя искриться даже блёклые стариковские глаза. Вот уже стали взводить большие кремнёвые замки - бегать с тлеющим пальником по кораблю будет только самоубийца или клинический идиот. Сейчас-сейчас гордые парусники повернутся к неприятелю бортами. Раздастся слитное густое, обязательно отдающее металлическим звоном, рявканье пушек и неприятель познает, что такое ад. А здесь будет нечем дышать порохового чада и от уксусных испарений. Ничем иным бронзовые стволы студить нельзя. Да, кое-кому может показаться, что у победы мерзкий дух. Но это только тому, кто сам никогда не побеждал.
Гроссмейстер на миг сложил сухонькие свои ладошки, прищурился и первым послал смертоносное заклятие в сторону мятежников. Эх, не совсем удачно. Какому-то шаману удалось его отразить, и никого из команды оно не зацепило. Зато проделало внушительную дыру в парусе флагмана.
- Гм... - несколько разочарованно хмыкнул гроссмейстер. - Ну да ладно... А ну, ребята... - начал он, но тут же замолчал, поняв, что в азарте позабыл о магическом усилении своего слабеющего голоса. - Да что ж я всё комкаю, - с досадой отплюнулся старик. - Давайте скопом, - проорал он, на этот раз, приложив к шее палец.
Его услышали, и на врага обрушился ураган губительных заклятий.
Возможно, выражение "упоение битвой", и можно отнести к литературным штампам, но любой, кто изведал это пьянящее чувство, знает, по-другому его описать можно, но вряд ли нужно. Уж очень оно точное и ёмкое. Чувство, возникающее в этот миг, было общим для всех и каждого, от умудрённого годами адмирала до самого распоследнего криворукого юнги. Это был хмель, превращающий человека в кровожадное и одновременно восторженное в лютости своей чудовище.
Два доживающих свой век человека - моряк и маг, вдруг одновременно насторожились. Что-то шло не так. Пуль недоумённо склонил голову к левому плечу. Показалось?.. Возможно. Дёрнув щекой, он отдал приказ произвести первый залп. И в этот самый момент, когда орудия, слитно изрыгнули из себя сотни раскалённых чугунных ядер, его слуха достиг ещё один звук, прозвучавший в общем грандиозном хоре явным диссонансом. Дьявол! Оказывается - не показалось. То, что встревожило его, что заставило напряжённо прислушиваться, теперь раздавалось совершенно отчётливо. Некая долгая звенящая нота, то и дело прерываемая бурлящим, насыщенным клёкотом. Звук, просто звук. Но он помешал морскому волку в полной мере насладиться картиной разрушения. Да, его пушкари и чародеи сработали слаженно. И если заклятия ещё худо-бедно были перенаправлены, где-то в морскую пучину, где-то в небесную синь, то уж от чугунного града ни шаманы, ни ведьмы вражеский флот уберечь не сумели. Залп был удачен. За лишённую хода пару кораблей адмирал Пуль расплатился сполна. Но всё это, хоть и не ускользнуло от его профессионального взора, не принесло ожидаемой радости. Звук, несущийся из-под самых облаков, казалось, заморозил его. Вокруг раздавались громкие клики - офицеры и матросы не скрывали ликования, - а он вдруг обратился в воткнутый в доски мостика лом. Таким негнущимся и омертвелым он казался. Параличом был поражён не только Пуль. Гроссмейстер, наделённый особо тонким восприятием, тоже заледенел, уставившись куда-то на юго-запад. Адмирал медленно, едва ли не со скрипом в шейных позвонках, повернул голову в том же направлении. Поначалу он не увидел ровным счётом ничего.
- Выше, - услышал он напряжённый голос гросса.
- Что?
- Поднимите голову, адмирал. Смотрите выше.
Пуль поднёс к глазу трубу, и какое-то время шарил ею по облакам, стараясь отыскать источник звука. А тот меж тем нарастал. И становилось от него как-то зябко. Вдоль спинного мозга пробегала волна, состоящая из многих тысяч мельчайших ледяных иголок. И кололи те иглы без всякой жалости. Кололи и морозили единовременно. Крик звенел в подоблачной выси, обрушиваясь на людей водопадом необъяснимого страха. Матрос в вороньем гнезде замер с вытянутой рукой и карикатурно распахнутым ртом. Канониры застыли кто с ядром, кто с пороховым картузом в руках, позабыв заряжать орудия. А адмирал беззвучно шевелил губами и двигал челюстью вправо-влево, не зная, что предпринять. Он увидел то, вернее тех, кто был причиной леденящей песни. Но увидеть - одно. А осознать - это дело совершенно иное. Мозг адмирала наотрез отказался верить глазам: не бывает такого, и всё тут. Стая птиц, числом далеко превышающая сотню, уверенно двигалась в направлении флота. И тут не нужно быть предсказателем, чтобы сообразить - летят они сюда с намерениями самого кровожадного толка. Даже на довольно приличном ещё расстоянии, адмирал понял, насколько они огромны. Огромны и уродливы.
- Маги, - сипло проговорил он. Нужно было отдавать приказ, но голос изменил Пулю. Он прокашлялся. - Маги!
Топтавшийся рядом гросс испуганно встрепенулся, сам напоминая переполошённую пичугу.
- К дьяволу вражеские лоханки. С ними потом... - Пуль снова засипел. - Твою ж мать!.. Всю мощь на эту стаю. Слышишь ты меня, старый пень?
Было из-за чего сподобить чародея таким громким титулом: гросс торчал на палубе неопрятной копёшкой и суетливо разводили ручонками. Смысл этой жестикуляции всё никак не доходил до закипающего гневом адмирала.
- Чего ты там мычишь, плесневелый сухофрукт? - О, к Пулю вернулся голос. Кажется, несгибаемый флотский полностью сумел овладеть собой.
- Это рухи... - надтреснуто пропищал гроссмейстер. Голос его сейчас прыгал с октавы на октаву, как у созревающего подростка.
- Да хоть все демоны ада, - Пуль - военная косточка, уже впадал в состояние кровожадной ярости. - Уничтожить всех к бесовой тёще, чтоб только пух из-под облаков полетел.
Старый маг в немом отчаянии опустил седую голову:
- Мы не сможем, - сокрушённо проговорил он. - У нас наготове заклятия для людей и морских тварей. Мы можем сгноить такелаж. Но... мы не сможем остановить рухов. Они, как огры или зубоскальные ежи почти не чувствительны к магии.
Услышав эти слова, адмирал даже моргать перестал.
- Ш-ш-што?.. - только и смог прошептать он.
- Может, они того, не по наши души, - от страха подпуская петуха в голос, предположил один из офицеров. - Может, они мимо пролетят.
Пуль посмотрел на говоруна взглядом, в котором причудливо сочетались презрение, уничижение и сумасшедшая вера в чудо.
- Заткнись, - повелел он. - Сигнальщики!.. Абордажным командам быть готовыми принять бой на своих бортах. Раз от колдунов толку, как шерсти с яиц, будем драться врукопашную. Никогда ещё старый моряк Пуль не показывал врагу своего тыла. Не будет этого и сегодня. К бою, господа!
А что ещё мог он предпринять. Говоря по чести, для флота Святейшего из Святых сейчас даже ретирада уже была невозможна. Тонкий расчёт Ересиарха, поставившего на то, что командующий вражеским флотом не удержится от соблазна прихлопнуть врага, загнавшего себя в узость бухты, полностью оправдался. Да и время нападение рухов было выверено едва ли не до минуты. Сгрудившиеся корабли Святейшего, запиравшие собой, как пробкой выход в открытое море, в создавшейся теснотище просто не могли развернуться. Ну, разве что дюжина силизийских парусников, чей флотоводец мудро не стал соваться в самое горнило чужой битвы. Теперь, вознеся искреннюю молитву миродержцу Ирвету, за ниспосланную на их командующего мудрость, силизийцы мужественно уносили ноги. И кто бы посмел обвинить их в малодушии? Кому, как не им, жителям жаркого юга, знать, кто такие эти самые рухи.
Отдавая приказ о ретираде силизийский адмирал, сокрушённо цокал языком. Ай-ай-ай, как нехорошо получилось. Бросать союзников очень некрасиво. Но и умирать за них просто так ему совсем не хотелось.
- Идём домой, - приказал он. - На всех парусах. Может быть ещё не поздно. И поразит Ирвет бесплодием всех наших зажравшихся магов, за то, что они, в лености своей и тупоумии, всё никак не могут приручить хотя бы одного руха. Кто бы тогда устоял против мощи султаната? - Встревоженный, теперь уже оглушительным пением гигантских птиц, почуявших ужас добычи, он поднял своё смуглое лицо к небу. - О, Ирвет... мы не успели.
...Этой, леденящей кровь в жилах врагов "песне", единоплеменники Тобуля обучали своих питомцев особо. К месту будет сказать, что если птенец, неделю, как продолбивший скорлупу, не мог уловить и издать первые звуки будущей "трели охотников", его без жалости выбраковывали. Почему? О, аборигены Летающих островов были людьми практичными и точно знали - пожалей такую вот бездарную пичугу, и вырастишь ты тупого бесконтрольного людоеда, в ярости своей, способного напасть даже на дракона. Нет, конечно, взрослую рептилию руху не одолеть, но содрать чешую с молодого дракончика этой бестии было вполне по силам.
Песня рухов навевала животный ужас на всех, в ком текла тёплая кровь. Да что там, даже крупные пресмыкающиеся, такие как многоголовые питоны или разумные, почти неведающие страха наги, и те содрогались телами, заслышав пронзительный металлический свист, перемежаемый бархатными обертонами - прелюдией диких и в то же время странно ритмичных воплей. А уж когда дело до них доходило, то прятаться было уже поздно. Прямо, как сейчас.
На каждой птице было по два всадника: один управлял оперённым гигантом и был, для чудовища, кем-то вроде бога; второй - стрелок, в чьи обязанности входило устранять всё, что могло угрожать номеру один. И вот их-то можно было смело причислять к самым смелым людям на всей Амальгее. А как же иначе, если оставшийся без хозяина рух, никому иному подчиняться ни за что не станет? Эти большущие пичуги обладали к тому же обидчивым и крайне мстительным нравом. Они частенько, уничтожив врага, но, ещё не насытившись мщением, по своим птичьим понятиям, назначали виноватыми незадачливых стрелков и могли запросто их сожрать. Надо ли говорить с какой ответственностью подходили вторые номера к исполнению своих служебных обязанностей?
Тобуль поднёс к губам, похожую на боцманскую, серебряную дудку, болтавшуюся у него на груди и подал крылу сигнал к общему "свалу". Вся сотня, а точнее сто двадцать пять рухов - неписанный покон требовал, чтобы перед боем число птиц в крыле было нечётным, - оперёнными булыжниками ринулись вниз. Такой вот горластый обвал самой смерти.
Как рухи разделяли между собой цели, было неведомо даже всадникам. Но никогда две птицы вместе не нападали на одну некрупную добычу. Вот и теперь к дюжине некрупных силизийских кораблей, отделилось от общей стаи и понеслись, восторженно горланя, ровно двенадцать рухов. Остальные облюбовали флотилию адмирала Пуля.
И началось избиение младенцев.
Нет, ни силизийцы, ни моряки Святейшего из Святых не собирались отдавать свои жизни задарма. Но многое они могли сделать? Дать дружный залп, и, с абордажными саблями наголо, постараться расколоть огромные и по крепости, не уступающие граниту клювы рухов? Или, в порыве отчаяния, рискнуть проколоть плотное оперение птиц своими кинжалами?
Моряки были обречены. Тех, кому вроде бы не посчастливилось оказаться на палубе, ждала быстрая и кровавая смерть от когтей на крыльях и лапах рухов. Кто-то сразу шёл на обед, в качестве главного блюда. Но даже их можно было считать везунчиками, потому, что наездники с Летающих островов всегда минимизировали риски. Они редко доводили дело до рукопашной схватки, первоначально не сократив число врагов.
Тобуль снова прогудел на своей дудке нечто заунывное. И на несчастных моряков обрушился поток отвратительнейшей мерзости: рухи опорожняли кишечник.
- Вот, что значит утонуть в дерьме, - с усмешкой обречённого произнёс силизийский адмирал. И это были его последние слова.
Осатаневшие птицы вцеплялись лапами в борта судов, а когтями на крыльях и клювами рвали всех до кого могли дотянуться. Пеньковые верёвки такелажа не были для них сколь-нибудь заметной помехой. А ведь Пуль имел кое-какую надежду: вдруг бы да крылатые чудовища запутались в шпангоуте. Нет, этому сбыться было не суждено; рухи рвали пеньку, как гнилые нитки. Всадники, что-то постоянно кричали, а стрелки поливали палубу огнём из ружей, заряженных картечью. А позже подошла очередь тех, кто в отчаянии пытался укрыться в утробе кораблей. Повинуясь повелению всадников, птицы разевали огромные свои пасти, судорожно сокращая мышцы длинных шей. И вскоре на остатки флотилии пролился ещё один дождь, состоящий из практически чистой кислоты.
Не прошло и часа, как всё было кончено. Отяжелевшие, пережравшие горячего мяса рухи, стали один за другим подниматься вверх. И оттуда, из синевы, кою больше не суждено было увидеть погибшим морякам, снова раздалась их песнь. Предупреждение всем, кто был внизу. Предвестье гибели. Озвученный птичьими голосами ужас.
Глава 25.
Такое вот паломничество.
Запасы пива оказались удручающе скудны. Факт этот был печален и навевал на Розовощёкого Пуха самые мрачные мысли. Гиганта можно было понять. Он готовился одержать свою саму великую победу на поле брани и чести, а отметить это знаменательное событие было практически нечем. Суровость и беспощадность судьбы едва не выдавила у него из глаз... О, нужно попросить прощения... Не из глаз. Из глаза. Только из одного глаза едва не потекла скупая мужская слеза. Пришлось срочно её высушить, применив для этого самое верное средство - опрокинув здоровенную глиняную кружку и не отлипать от неё, пока в рот не попадёт последняя капля живого янтаря. А потом ещё и потрясти для надёжности, чтоб даже на донышке ничего не осталось.
- Горюешь?
Этот гнусавый и в то же время отрывисто каркающий голос для Пуха сейчас оказался приятнее пения райских птиц.
- Угу.
- Причина? - капитан Хугу прокосолапил через всё внутреннее пространство большущего шатра, в коем устроил своё холостяцкое обиталище герцог Арнимейский, и с кряхтением взгромоздился на деревянный ящик из-под солонины; в таких, хранился провиант на судах его императорского величества Кристофана 2. Богам и то вряд ли ведомо, какими замысловатыми путями эту мебель занесло в шатёр главнокомандующего войсками Ересиарха.
- Пиво на исходе, - пожаловался Розовощёкий. - Тебе налить?
Гном солидно кивнул своей большой кубообразной головой и поинтересовался насколько серьёзно создавшееся положение. Герцог поудобнее устроился в колченогом, видавшем виды кресле, прихваченном им, где-то в обозе, возложил свои ножищи на высокий армейский барабан и произнёс:
- Тыловики доложили, что и пятидесяти бочек на всю орду не наберётся. А ну как мы победим, - а мы победим, - что тогда делать? Как удержать орков, да и наёмников от дурного поведения?
Хугу хмыкнул, имея подозрения, что ни те, ни другие вообще не способны держать себя в рамках, пребывая в любом состоянии, но озабоченность Пуха осознал, хотя бы до некоторой степени. Но, всё-таки, будучи гномом здравомыслящим, он не сумел удержаться от попытки вернуть бестолкового великана в реальный мир.
- Ты диспозицию изучил? - Хугу протянул коротенькую, но ухватистую руку и принял кружку с пивом. - Или хотя бы ознакомился с ней... э-э-э... бегло, а?
Зря он так. Пух терпеть не мог, когда ему не доверяют. И он тут же наказал мелкого перестраховщика, засыпав того цифрами, предоставленными ему каптенармусами, составом подразделений, количеством больных в лазарете, объёмом провианта, что требовался на сутки, состоянием артиллерийского парка и много ещё чем. Пух помнил всё.
- А теперь, кратенько пройдёмся по расположению войск на театре боевых действий...
- Сколько лет тебя знаю, - ошарашено сказал Хугу, сделав добрый глоток и утирая от пены нос и усы, - и только сейчас узнал, что у тебя в черепушке есть, что-то, кроме сквозняков.
- Есть, - пробасил Пух. - А пива у солдатни нет. И это - проблема. Хоть свои личные запасы отдавай на разграбление. Чего делать-то? Подскажи. Медалей мы ещё не нарисовали; Шагура скульптора и художника из своих, из дроу, вызвала, так они над увековечением памяти Мудри трудятся. Денег у нас не густо, сам знаешь. Правда, есть надежда, что после того, как мы на море победим, властители, сейчас нам враждебные, захотят свои корабли у нас обратно выкупить. Но... кто знает, сколько посудин останется, и, главное, в каком состоянии они будут к концу баталии? Опять же, тебе платить надо, и кредиторам из Гильдии Банкиров. Что они, что ты - живоглоты ненасытные. Ещё неизвестно, кто из вас хуже.
Гном исхитрился задвигать всем своим бородатым лицом. Не только кожа на лбу пошла у него крупными складками. Не только мясистые губы вытянулись во влажную воронку. Пуху показалось, что даже подбородок Хугу, спрятанный от солнца и чужих глаз в космах густющей бороды, и тот принял участие в лепке некоей гримасы, показывающей бестолковому армейскому дуболому, - не родился ещё под Огрызком такой персонаж, что будет жаднее гениального гнома.
- Гм... ясно, - уверил Розовощёкий своего приятеля, что правильно понял смысл его актёрской игры. - Хуже тебя... э-э-э... жаднее... Я хотел сказать - жаднее. Нет никого.
- И не будет, - не скрывая самодовольства объявил Хугу.
Это было странно, чего уж говорить - гордиться собственной непомерной жадностью. Но чего не простишь гному, гению и другу.
- Кстати, раз уж речь об этом зашла... Пора мне осведомиться, как там дела на море-окияне обстоят. А то, может статься, нас там расколошматили в труху, а я тут с тобой лясы точу. Эттель! - гаркнул великий полководец. - Мадемуазель Эттель!?
Фротонская чародейка откинула полог шатра и твёрдо ступила во владения Арнимейского. Да, девица освоилась среди этих грубых вояк и быть блёклой тенью на их фоне вовсе не собиралась.
- А, - Пух прищёлкнул пальцами, - какова? Нашего поля ягода. Ни перед кем голову не склоняет. За это и ценю. Мадемуазель, - обратился он к магессе. - Чего там, на море деется? Не пора ли нам с Хугу собирать манатки и валить с этого милого островка?
Капитан булькнул пеной в кружке:
- Ладно, я на дирижабле свалю. А ты-то куда собрался? Неужто по воде, аки посуху могёшь? Если рассчитывал, что я тебя с собой возьму, так забудь. Твою тушу даже паре моих дирижаблей от земли не оторвать.
- Э-э, а ещё друг... - огорчённо покачал головой Пух. - Вот, Эттель, смотри, как оно всё в момент опасности проявляется. Самое, понимаешь, гнилостное из нутра прёт. Так, чего, драпать нам с этим трусливым недомерком, али как?
Розовощёкий откровенно забавлялся и мысли не допуская о каком-то там поражении. Об исходе сражения магесса говорить ещё не могла. Эттель доложила, что оркские корабли пушечным залпом уже раззадорили неприятельское командование. - "Это мы и отсюда слышали, - буркнул Пух. - Далее толкуй". Далее капитаны Ересиарха дружно дали дёру, всеми силами стараясь изобразить из себя отару безмозглых овец.
- У них получилось, - Эттель позволила себе улыбнуться. - Адмирал Святейшего наживку заглотил.
- Заглотил... - озабоченно повторил Пух. - Чёрт. Рискованная это задумка - скучить все корабли у входа в небольшую бухту. Толпятся они там, как скот на бойне. Тревожно мне.
За пологом кто-то негромко прокашлял.
- О, - встрепенулась магесса, - дежурный чародей сообщение от корабельных шаманов получил.
Главнокомандующий войсками мятежного герцога с силой сдавил переносицу.
- Ну, дождались. Эттель - за новостями, девочка. И разузнай заодно, что там у Шрама. Нельзя ему сейчас попусту валандаться, рискуем не только блюдо пережарить, но и всю кухню, заодно с нашей богадельней к дьяволу спалить.
Главнокомандующий проводил её взглядом. Странный это был взгляд, одновременно пристальный и отстранённый. Так смотрят в никуда настоящие провидцы, совершенно не видя, что у них под самым носом и в то же время, прозревая будущее.
- На будущую королеву любуешься? - гном дураком не был.
- Угу... Если войну выиграем, и Краст своего счастья не упустит. Что там, у Шрама? - тут же сменил тему герцог. - Хоть бы скорее всё началось. А то у меня уже свербит.
Новости себя ждать не заставили. В шатёр влетел полковник Краст. Был он взволнован сверх всякой меры. Ожидание кровавой бани для молодого офицера было столь же тягостно, как и для его более старших соратников.
- Ну? - в голос вопросили Хугу и Пух.
- Отправились паломники... - выдохнул он. - Скоро явятся перед боженькой.
Гном густо прокашлялся.
- Командуй, Розовощёкий.
Тот осушил кружку и поднялся.
- Начинай, капитан. А там уж и мы, следом, закружим огненный хоровод. Краст, за мной.
Ураганом они выметнулись из шатра: Пух и Хугу на ходу сыпали приказания подчинённым, изводившимся в ожидании на вытоптанной сотнями ног площадке.
- Пусть хранят тебя твои подземные боги, борода! - на прощание крикнул гному Пух. - Авось, ещё свидимся. Господа генералы! - тут же пробасил он. - Как только воздушный флот лесок перед нами подпалит, настанет наш черёд. И уж тут о сухости штанов думать будет уже поздно. Ввяжемся в драку и будем посмотреть, как оно срастётся.
Милях в полутора в глубоком тылу армии, готовящейся к огненно-кровавой феерии, была каменистая проплешина, негодная ни для лошадиных табунов, ни даже для становища орков. Голо там было - пучка травы не отыскать, чтоб под рёбра подоткнуть, а камни там из земли пёрли остроты замечательной. Вот этот неприглядный пятачок, по странной прихоти леди Шагуры, и был огорожен высоченным и плотным забором. Это от любопытных глаз. А от чего другого, к примеру от подслушивающего заклятия, какого-нибудь мага, вздумавшего пополнить мошну и от того, утратившего осторожность и здравомыслие и решившего поработать на две стороны, была соткана хрустальная тончайшая паутина охранительных чар. И ведь нашлась мошкара, что в неё угодила. Таких, до злата жадных кудесников, быстренько изловили проникающие в суть, невесть как для двурушников, оказавшиеся под началом непредсказуемого Шрама. И дивился единственный среди предателей гроссмейстер, сложности натуры человека, которого, он, годами умудрённый, знаниями и хитростью сподобленный, надумал было обвести вокруг пальца. Громко дивился, во всю глотку, ибо, как не поорать от души, когда допрос вели дроу из личной охраны проклятущей тёмноэльфийской ведьмы, всей Амальгее известные мастера по развязыванию языков. Уж кто-кто, а проникающие в суть свой кусок мяса даром никогда не ели. Остальные, в тенёта угодившие, оказались не столь несговорчивыми, и, полюбовавшись представлением, что давал прихваченный за руку гросс, понаслушавшись его визгливых песнопений, вывалили они любопытствующим дроу всё, что знали, лишь бы самим на стать актёрами в этом театре. Дроу их похвалили, всё скрупулёзно записали в свитки и быстренько порубили изменников своими короткими, затейливо изогнутыми мечами. Кой-кого, после трудов умаявшись, может статься, и на жаркое пустили. Шрам того выяснять не стал. Дроу - народ вспыльчивый, а сейчас совсем не время с такими союзниками ссориться. Да и не испытывал Уланд никакой жалости к предателям. Некоторые, особо чувствительные личности, могли бы обвинить его в жестокосердии, но подобных напраслин герцог Лихтенгерский не опасался: во-первых, война сама по себе дама до крайнего предела жестокая, тут не до сантиментов. Во-вторых, всяких там, душонками рафинированных, он и сам не терпел и рядом с собой не держал. Не доверял Шрам подобным типам, подозревая, что, случись, какое дело, то вреда от таких будет заметно больше пользы. А ежели такого дела нет, то и вовсе ни к чему прикармливать бесполезную ораву болтологов-дармоедов. Ну, схарчили тёмные пару двурушных тушек, да и приятного аппетита, лишь бы какую заразу от этой подгнившей душами братии не подхватили.
Заплот со своей задачей тоже справлялся на совесть, никто в армейском лагере так и не пронюхал, что, собственно, за ним скрывалось. Меры, принятые Шрамом и Шагурой лишними не были: случись просочиться наружу хоть капле сведений и об успехе, задуманной ими авантюры, и так более чем сомнительной, можно было забыть окончательно.
Народу за тем забором в это утро собралось преизрядно. Ровными рядами стояли, рожами закаменев, проникающие в суть. Из всех дроу, отправленных в помощь Ересиарху её братом, нобилитка Асганиша взяла с собою только их. Бойцов на ящерах и арбалетчиков она передала под командование Пуху.
- Ты... того... не шибко щедра? - обеспокоился гигант. - Вам со Шрамом они куда нужнее, чем мне.
Дроу дёрнула половиной лица, будто от внезапной зубной боли:
- Нужнее, - не стала она запираться. - Но... - снова её черты исказила таже самая уродливая гримаса. - Пушище не протащить мне их всех. Даже мне не всё под силу.
Шагура не лукавила. Задуманное Уландом было неожиданным даже для неё. Чародейка ярой силы, она и не подозревала, что Путь можно было прокладывать и так. Это было настоящим испытанием для её искусства. Прежде, чем согласиться на такое, Шагура колебалась. Пусть и не долго, но всё же. Теперь, присев на дырявый полковой барабан, она расправляла на колене кое-как намалёванный рисунок. Если не знать, что задумала дочь подземелья, то изучала она сейчас сущую нелепицу. В самом центре листа было коряво намалёвано какое-то строение.
- Так... - в который уже раз произнесла Шагура и подняла свои змеиные глаза на топтавшихся рядом сурового вида мужчин. - Тут у нас чёртов храм. Разведка Хугу сработала на совесть. Точные его координаты и размеры у нас есть. Но что там внутри?
На этот вопрос никто из присутствовавших ответить не мог. Брегном, не привыкший шевелить мозгами, если только от этого не зависело добывание пива, ляпнул первое, что взбрело в его косматую голову:
- Храм да храм, чего там. Посерёдке залище здоровый, чтоб адепты лбы себе разбивали в экстазе. А по бокам всякие хозяйственные пристройки.
- Гений ты, борода. И как я сама не догадалась, - Шагура невесело усмехнулась. Видать, что в культах, особенно древних, ты дока. Можно сказать - собаку съел...
Бородач горделиво развёл булыги плеч и самодовольно ощерился.
-...и хвостом подавился, - закончила она зло. - На каком этаже этот самый залище знаешь? Может они молебны на самом верху, под куполом проводят. А если наоборот - в подвале. К земле-матушке поближе, чтоб этому дуплистому дереву было откуда корнями силу черпать. Куда мне Путь прокладывать? - Она безжалостно запустила свои длинные пальцы в платиновые волосы, уничтожая тщательно уложенную причёску. - Грандиозное Тёмное Начало, теперь выгляжу, как лахудра. К чёрту... предположим, что зал всё-таки на первом этаже. Тогда...
Она снова уставилась на рисунок, где странный трёхголовый червь, видимо условно обозначенный Путь, впивался своими пастями в заветное яблоко храма. Хотя, нет - не впивался. Головы были без пастей и заканчивались совсем рядом с целью. Этакий уродливый тройной аппендикс.
- Давайте делиться, господа. - Шагура всё-таки на что-то решилась. - Кто куда двинет? Шрам...
Герцог тронул пальцами аккуратную бородку. Паломников своих, так он окрестил разношёрстное воинство, Шрам разделил загодя. Это понятно, при его-то характере, и стремлении всё контролировать. Но всё-таки некоторые сомнения у него всё ещё оставались. Скажем, полковник Брегном оставался командовать своими штурмовиками, однако Уланд боролся с искушением зачислить бородача в свой маленький отряд. "А, - мысленно махнул он рукой, - придётся смириться с необходимостью". Брегном был им оставлен при своих. Перед такой дракой, лишать бойцов офицера, которому они привыкли безоговорочно доверять, было бы не разумно.
- Брег, - крепыш-зибильдарец вытянулся во фрунт. - Берёшь своих и Миргелла с Чармером тебе в помощь. За вами правое ответвление.
Бородач коротко кивнул. Военная косточка; ему не нужно было повторять приказ дважды. Зибильдарец закинул на плечо свой шипастый молот и двинулся к шеренге обвешанных оружием здоровил. Да, сей день, штурмовики вооружились как никогда, предполагая огневой мощью компенсировать невеликое своё число.
- Мадам, - по пути он умудрился галантно раскланяться с Главой Ковена, - ныне вы причислены к моему подразделению. Мохнатик, - это уже Чармеру, - начинай выпускать коготки, скоро выдвигаемся к месту... х-хе... поклонения. То-то сучковатый боженька возрадуется.
Миргелла одёрнула длинное платье, экая аккуратистка - женщина всегда ею остаётся, - и вдруг, неожиданно даже для самой себя с непонятной злобой оторвала подол, обнажив замечательной стройности ноги до середины бёдер.
- К бесу скромность, - пояснила она волкодлаку, что так и застыл с отвисшей челюстью. - Неизвестно, что там в этом божеском гнезде наворочено. Не хватало ещё в самый ненужный момент в юбке запутаться или за ветку этого ожившего коряжника зацепиться.
- А... - закивал головой Чармер, вроде бы признавая её правоту, но всё-таки испытывая некоторые сомнения в необходимости столь радикального укорота ведьмовского наряда.
- Слюни подбери, - рявкнула ведьма. - И вы тоже, обалдуи, - не забыла она про ошарашенных штурмовиков.
Волкодлак шумно сглотнул и с трудом оторвал взгляд от такой соблазнительной красоты. Эх, сейчас бы схватить эту занозу, да в ближайшие кусты. Но на его беду никаких кустов рядом не наблюдалось. К тому же - война... И к величайшему удивлению не особо мудрого волкодлака в его крепкий череп незнамо какими путями стали просачиваться удивительные мысли о неправильности устройства этого жестокого мира. Ему даже головой потрясти пришлось, да так, что уши захлопали, чтобы избавиться от такой пацифистской, разлагающей заразы. Хвала богам, интеллектуальные метания Чармера остались незамеченными серой солдатской массой. А то подняли бы на смех, и пришлось бы ему учинять массовую резню, чтобы как-то заглушить писк обиды.
- Шагура, - герцог продолжил деловито раздавать роли участникам предстоящего шоу. Нобилитка вскинула на него взгляд и чуть прикусила губу. Она и так знала, что он сейчас скажет. - Проникающие в суть под твоей опекой. - Шрам чуть улыбнулся, заметив, как досадливо искривились резко очерченные губы чистокровной дроу.
- А с тобой нельзя?
Кажется, впервые за всё долгое время их знакомства она умоляла его передумать. Уланд отрицательно мотнул головой.
- Не сегодня, - и отвернулся. Ему не хотелось видеть слезинок, вдруг блеснувших в уголках красных глаз, вечно колючей нобилитки. - За вами центральный тоннель.
- А ты значит, с дружками налево... - Шагура успешно преодолела секундную слабость.
- Язвишь?.. Хорошо... Язвительность лучше, чем уныние. - Уланд глянул на неё через плечо. Проклятые слезинки ещё не успели исчезнуть, и дроу спешно смахнула их пальцами. - Так-то лучше, - произнёс он тихо, чтобы слышала только она, и тут же гаркнул хорошо поставленным офицерским голосом: - Зу - прикрываешь мой тыл. Генерал Хряп, ты неотлучно при своих питомцах. Ныне всё зависит от их понятливости. Надеюсь, ты сумел втолковать им, что от них требуется. Миргелла, кота и импа оставь. Им в этакой мясорубке не уцелеть. Да и драконам за ними следить не придётся, а то подпалят шёрстку, мне век перед тобой не оправдаться.
Миргела кивнула, соглашаясь. Шрраму даже поблпзнилось – кивнула в благодарностью.
Генерал уже приобнял морду Космача, на которой привычной бородавкой восседал наглый кроха-Поджигач.
- Не сомневайся – идею им втолковал. Они у меня многих орков понятливее, да и из людского племени не каждый с ними умом сравнится. Тут будь в надёже. Не подкачаем.
- Папиллома, - Шрам остался доволен словами генерала. - Ты от Хряпа ни на шаг. Ну... что ещё осталось?.. Зубоскалы... к каждому отряду приписываю по десятку. Ох, и наведём шороху. Брегном, отправляй вестового к Розовощёкому. Пусть начинают.
Его маленькая армия уже выстроилась перед непомерно большим серым полукружьем входа. Да, Шагуре пришлось непросто. Никогда ещё ни один чародей в истории не создавал такого. Мало того, что конфигурация - мама не горюй, так ещё и зев портала должен был быть таковым, чтоб в него шерстистый дракон протиснулся, крыльев не обломав. А времени для испытания не было. Эту сложнейшую мелодию высочайшей магии нобилитке пришлось играть с листа. Ох, только бы грибовик, что передал ей Шрам, не подвёл. А то почует бог магические колыхания... Ой, лучше об сём предмете не размышлять.
- Слушайте сюда, господа офицеры! - да подкралось её время. И теперь совершенно не важно, была ли она к этому готова или нет. Необходимо взять себя в руки и ни словом, ни жестом не выдавать того страха, что сейчас леденил её сердце. - При входе в зев Пути столпотворение не устраивать. Идём быстро. Не блевать, а то все в мемждумирье и останемся. Но на последок, я или вон Брегном, успеем вколотить все зубы в глотку проклятому тошнотику. Ясно! Идём дальше по плану... Точку разделения я вам укажу. Сами вы её не увидите. После этого переходите на бег и считаете до ста. За это время вы должны добраться до своих позиций и успеть осмотреться. Путь открыт не полностью и вам удастся рассмотреть, что там с той стороны. Атакуем с двух сторон разом; Брегном, борода, не прозевай момент. Нужно, чтобы деревяха на нас отвлеклась. Потом я открываю путь Шраму. И тут уж... Да поможет нам всем Грандиозное Тёмное Начало.
Где-то вдали мощно громыхнуло, даже дрожь по земле пошла. Это начали своё дело дирижабли капитана Хугу, разделяя армию деревянного бога и выкуривая самых невезучих её бойцов на открытое место. Чуть позже раздался вой. Так могли завывать только демонические полчища в предвкушении новой партии грешных душ: ведьмы тоже принялись за дело. Количество магии, единовременно выброшенное в мир, было таково, что у Шагуры кожу покрыли мелкие пупырышки, а волосы зашевелились на голове, подобно клубку бесцветных змей. Дело заварилось нешуточное.
- Что, господа, - Шрам сделал шаг вперёд, - никто труса не празднует? Нет? Хорошо! Все готовы совершить паломничество к не святым местам?
Солдаты и дроу ответили дружным гомоном. Боевой дух людей и дроу был высок. Они свято верили в полководческий гений Шрама.
- Лёгкой прогулки не обещаю. Ни к чему мне вам врать. Но дело воинское, оно ж когда простым было? О, слышите, кажется, герцог Арнимейский свои войска в атаку двинул. Пора и нам выступать. Удивим божка нежданным визитом, а? И заодно, поспрошаем его: бессмертен ли еси!? Двинулись.
Отряд Шрама двинулся в морозную серость. Менее чем через четверть часа Шагура остановилась и знаками разделила маленькую армию.
- До сотни? - уточнил Брегном. - Считаем, до ста?? - Дроу кивнула. - Капитан Жмас, ты у нас книгочей, давай, яви образованность - начинай отсчёт.
Всё-таки иногда начальником быть очень хорошо, а начальником авторитетным и подавно. Пусть подчинённым и видна твоя беспросветная не учёность, но никто ж насмехаться не посмеет. А коли посмеет... Брегном с некоторым подозрением вгляделся в лица десантников, нет, вроде не лыбятся. Морды тяпками, глаза оловянные - никому не охота проверять крепость полковничьего кулака на собственной челюсти. Коротыш-зибильдарец пусть и справедлив, но на расправу бывает необдуманно скор.
Огибая тот самый молельный зал, наличие которого Шагура лишь предполагала, по большой дуге, штурмовики Брегнома ухитрились не нарушить строя. Видна была выучка. Сзади, за ними поспевали Миргелла и Чармер, ни на шаг не отходивший от своей голоногой зазнобы. А в самом хвосте скрежетали когтями криволапые зубоскальные ежи, в ожидании битвы, ронявшие с клыков клочья белой пены.
- Стой, - взметнул плотно сжатый кулак зибильдарец. - Прибыли. Он стоял перед странной, идущей мелкой рябью линзой. Шагура подтверждала класс мастерства. Мало того, что исхитрилась растроить выход, так ведь ещё держит ответвления закрытыми на самой грани реальности. Полковые хирурги и те, так филигранно работать не способны.
- Есть зал, - потёр руки довольный полковник. - А я чё толковал? Но Шагура в магическом деле до чего хороша, ох, ведьма рисковая. А ведь оправдался риск-то. Жмас, сколько там натикало?
- Восемьдесят семь... восемьдесят восемь...
- Во-от он наш боженька. - Брегном снова повернулся лицом к линзе. - Жаль, в подробностях не рассмотреть, но, кажется, Розовощёкий хорошо своё дело свершает. Ишь, как гады страхолюдные к дверям потянулись. Видать, жарко приходится армии этого щупальцастого полена.
- Девяносто один...
- Расступиться. Пропустить вперёд зубоскалов.
- Девяносто три... девяносто четыре...
- Взвести курки...
- Девяносто шесть... девяносто семь...
По линзе пошла необычно крупная волна.
На другом конце зала у точно такой же линзы стоял, затаив дыхание, алагарский изгнанник, не побоявшийся выйти против бога.
- Космач.
Умница дракон аккуратно, почти нежно положил свою голову на плечо Шраму.
- Готов малыш? - снежно-белая громадина ласково лизнула его в щёку. - Тогда... - В этот момент Шагура открыла два прохода из трёх. А чуть погодя, когда десантники Брегнома выдали первый ружейный залп, а лютые проникающие в суть с пугающим воем кинулись вырезать всех, кто не успел увернуться, спала завеса и с третьего прохода. Очевидно, держать его запертым дольше она уже не могла, рискуя вовсе остаться без магических сил. То-то был бы с неё толк в поединке с древним богом. Разве, что сучки парой мечишек порубить, так для разведения костерка.
- Вперёд! - проревел Шрам. - Принимай дорогих гостей, деревяха.
Глава 26.
Ну и кто так в гости ходит?
Получив первую болезненную и очень обидную оплеуху от неугомонного алагарского перца, древний боженька кое-какие выводы сделал. Конечно, ему потребовалось некоторое время, чтобы исцелить уязвлённое самолюбие. А это, в свою очередь, стоило жизни большинству из оставшихся в рядах его армии магов. Он их попросту съел, восстанавливая силы и залечивая раны. Нет, после-то, когда горечь поражения чуть отпустила, деревянный бог осознал, что натворил: оставаться без магической поддержки ему было никак нельзя. Былую мощь он ещё не обрёл и обретёт нескоро; молящихся во славу его покуда не так много, как нужно. Так что, пока он был зависим от этих мелких людишек, кои в ослеплении своём, извлекли его из небытия на свои бестолковые головы.
Недостаток чародеев он решил компенсировать большим, не сказать - огромным, числом чудовищных тварей, на создание которых он был большой мастак. Начал замшелый пень творить детей своих видом ужасных, характером и того гаже. И в скором времени закружили над куполом его храма отвратительнейшие создания, призванные уравновесить соотношение сил в воздухе. Были они отвратны видом и смердели хуже, чем бочка с протухшей солониной. Не летать более пузырям с корзинами во облацех беспечно. Отныне не смогут они безнаказанно карать войска Древнего, будучи для них почти недосягаемы.
После настал черёд пехоты. Тут уж фантазия боженьки разыгралась вовсю. За основу выбрал он местных обитателей - кентавров. Но сочетание конских и человеческих тел, для кого-то довольно причудливое, Древний счёл скучным, тривиальным, едва ли не унылым. Поэтому на концах его корней-щупалец, частично превращённых им в некое подобие детородных органов, стали вызревать гротескные создания, способные вызвать приступ тошноты даже у крепких желудками гоблинов.
Прекрасно понимая, что времени у него в запасе немного - мелкотравчатые двуногие были существами суетливыми и нетерпеливыми, - Древний плодил своих отвратительных ублюдков с завидным энтузиазмом. Их были уже многие тысячи - его ужасающих последышей. И богу стало казаться, что он сумеет получить значительное преимущество над врагом, пока тот зализывает, полученные от него раны. Эта надежда умерла сегодня утром. Нападение оказалось для Древнего полной неожиданностью.
Всем существом своим, ощутив ужас собственных порождений, деревянный бог, было дело, даже направился к выходу, дабы лично покарать обнаглевших врагов. Но сначала выбраться из храма не сумел, потому что толпа, воле его повинуясь, забила своими телами дверной проём от пола до потолка; так горели они огнём праведного мщения. Так они рвались в бой, потому как только для сражения и были произведены на свет. А когда все чудовища, что могли хоть как-то перемещаться, - ибо в спешке ляпаны, - выбрались из родной обители, Древний уже успел передумать. Он вдруг понял, что ему вовсе не улыбается снова сталкиваться с проклятущими двуногими. Пусть уж лучше с этими малахольными его детвора разбирается. Они существа клыкастые, при клешнях и щупальцах, при клювах и зубастых присосках - красотища. К тому же, по младости лет, характер имеют колючий и все, как один, до драки охочи. Несдобровать людишкам. Боженька ещё чуток поднапряг мозги, и, не опасаясь прослыть трусом, вернул часть воинства к храму. Так, бережения для. Не сказать, чтоб его колотило от ужаса, но всё же слегка потряхивало. Деревянный бог боялся. Проведя тысячелетие в кромешном забвении, теперь, воскрешённый, он боялся умереть по-настоящему. И не к тому ли шло дело?..
Крылатые твари, некое смешение летучей мыши и гигантских жуков, летали не очень споро. Зато были незаменимы как воздушный таран. И может быть не беда, что они слегка приотстали? Более шустрые и маневренные создания, видом своим похожие на покрытых мелкой чешуёй обезьян, уже добрались до дирижаблей и даже успели слегка потрепать их команду. Пробовали они и баллоны прорвать, чтоб без особых хлопот свалить эти неповоротливые конструкции наземь, но нарвались на смертоносные заклятия человеческих магов. Те, понимая всю уязвимость дирижаблей, сосредоточили мощь свою на сохранении в целости именно баллонов, пошитых из паучьего шёлка. А команды отбивались собственными силами: впрочем, довольно успешно. И хоть несли потери доблестные покорители неба, но речи о вздымании кверху рук, пока не шло.
Схватка была яростной. Приверженцы деревянного бога впадали в тем большее бешенство, чем больше огненных презентов валилось на головы их бескрылых собратий. Там, внизу уже разверзся ад. Зелёное море деревьев ещё не горело, но судя по тому, каким жаром несло оттуда снизу, после разрыва каждой бомбы, до чудовищной силы пожара оставалось недолго. И орда дрогнула.
Это не ускользнуло от внимательного взгляда горбоносого бородача, что взлохмаченной копёшкой торчал на капитанском мостике.
- О, кажется, я их допёк, - с довольной ухмылочкой произнёс Хугу, отнимая от глаза окуляр зрительной трубы. - Теперь глянем, что у нас под носом деется...
Гном прищурился. Нет. Так уже делу не поможешь. Перед глазами ничего, кроме раздражающего мельтешения. Ох, годы-годы, берёте вы своё, ни у кого дозволения не спрашивая.
С кряхтением и недовольным ворчанием Хугу полез во внутренний карман флотского мундира, который давным-давно прихватил из сундука капитана захваченной каравеллы, и со времён хулиганской пиратской юности оставался ему верен в любом сражении, и извлёк черепаховый футляр. Щелкнул маленький замочек, и вскоре выдающийся утёс гномского шнобеля украшала собой сложнейшая конструкция - творение гениального инженера. При её посредстве Хугу мог различить мельчайшие детали часового механизма, или же, надвинув дополнительные стёкла, безоблачной ночкой любоваться веснушками кратеров на обкусанном лике Огрызка. Сейчас же ему были нужны просто очки.
С минуту пузатый гений рассматривал то безобразие, что творилось вокруг его дирижаблей.
- Да-с, - крякнул Хугу, - мультизарядные баллисты куда эффективнее прошлой модели. Но... кое-что я всё-таки доработаю. - Инженер в нём никогда не дремал. - Тэк-с, а птички божьи, что-то лютовать начали. Ишь как команду-то мне сокращают. Не порядок. А где ведьмы?.. - гном завертел своей непропорционально большой головой.
И действительно, где они, обормотки? Неужели дезертировали, прознав, что Глава Ковена сей день не поведёт их в сражение? Или это Хгу, легкомысленно отнёсся к словам Шрама, о том, что деревянный бог таки сделал правильные выводы, получив от него первую порцию знатных колотушек. Не-ет, не таков был этот плюгавый гений. Просто, имея собственный богатый опыт всевозможных баталий, он решил не раскрывать все козыри сразу. "Маги с первой вражеской атакой справятся, - подумал он тогда. - Раззадорят они этих божьих херувимчиков... Х-хе, угораздило же с богом лбами столкнуться... Ну да ладно... О деле мыслить надо. Предположим, раззадорили. Те обозлились. Голову потеряли и кинулись на нас всем скопом. Тут сумбур и неразбериха неминуемы. Во-от... Во-о-от когда моим тёткам вылетать нужно. Но, где ж мне их укрыть до нужного момента? В трюмы не возьму: ещё чего - вес боезапаса уменьшать. Не-ет, это не дело. Тогда куда?.."
- А, вы тут рядышком, сударыня! - воскликнул он, заметив у себя за спиной тощую каргу с таким носом, что размерами своими тут же вызвал у Хугу комплекс неполноценности. - Это хорошо. - Он отдал команду на разворот всего флота. - Полный домой, орлы. - Он хищно осклабился, когда маневр был завершён. - Сдаётся мне, теперь ваш выход, матушка.
Ведьма одарила Хугу ослепительной улыбкой во все свои четыре сохранившихся зуба и басом курильщика с вековым стажем каркнула:
- А ну, касатики, всем зажмуриться.
И дурнем оказался тот, кто не последовал её мудрому, почти материнскому совету, точнее - своевременному предостережению. Благо, таковых в экипаже дирижабля не сыскалось. Летуны, быть может и сочли бы требование ведьмы за неудачную шутку, а то и за покушение на священное право капитана единолично командовать на борту, но Хугу нарушительницу субординации каре не подверг. Более того, самолично продублировал ведьмовское повеление с добавлением пары-тройки крепко просоленным морских выражений, чтоб уж точно до всех дошло. Ведьма гномовы перлы услышала, даже языком прицокнула в восхищении. А в следующий миг её ладони сомкнулись тихо без всякого шлепка и в небе, на месте флагмана вспыхнула вспышка такой силы, что сам день померк, и солнце побледнело от зависти. Сама она, конечно, была совершенно безвредной - подумаешь очень яркий солнечный зайчик, - но последствия её оказались катастрофическими для крылатых чудовищ. Те, что оказались на подлёте к флагману, были ослеплены, и врезались в его борта ломая шеи и разбивая головы. Через секунду вниз посыпался чёрный снег, чьи большие хлопья состояли из исковерканных тел, а на встречу, оттуда из пучины зелёного моря, выметнулись тысячи ведьм.
Да, Хугу всё-таки додумался, где можно сокрыть это галдящее воинство - на вершинах деревьев. Прямо под носом у врага. И до чего же точно всё рассчитал толстопузый коротыш: когда армия деревянного бога была разделена огненной стеной и часть её кинулась прочь из горящих зарослей в сторону поля, на котором Арнимейский уже выстроил свои войска, Хугу приказал развернуть атакованные дирижабли, тем самым подводя летающих чудовищ к месту засады. Вовремя, надо сказать. Многие бойцы из армии Древнего умели перемещаться по деревьям, что с лёгкостью и проделали, уходя от пожара. Ещё чуть и большой гномский секрет был бы обнаружен. Накрылся бы тогда большим медным тазом замысленный пузаном эффект неожиданности. Но сварливый гном в очередной раз доказал, что он гений.
Ужасная стая помеси летучих мышей и бронированных жуков, чьих ударов совершенно точно не выдержали бы борта дирижаблей, так и не добралась до заветной цели. Ведьмы и ведьмаки хорошо знали своё дело, а плохо защищённые подбрюшья монстров никак не были приспособлены к получению самых убийственных заклятий, коими осыпали их разъярённые фурии. Для существ, намеревающихся низринуть с небес неуклюжие поделки пещерного инженера, всё закончилось раньше, чем они добрались до цели. Да, Хугу был великолепным стратегом, а ведьмы крепко знали своё дело. Бой был ярким - заклятия расцветили небо самыми невообразимыми цветами, - и коротким.
- Идём домой, - прогорланил Хугу в рупор. - Идём все: дирижаблям швартоваться к мачтам и загружаться. Ведьмам - готовить самые злые заклятия, на которые вы только способны. Бой выигран, матушка, - обернулся он к тощей колдунье. - Осталось выиграть сражение.
- Что у тебя на уме, борода? - сощурилась та подозрительно.
- Что-то есть, - гном спрятал лукавую улыбку. - Что-то есть.
...Бога убивать трудно. И речь идёт не о некоем перерождении души исстрадавшейся и разуверившейся, а о деле вполне себе реальном. Деревянный божок силой своей, конечно, крепко не дотягивал до мощи укоренившихся в мире небожителей, но ведь он всё едино оставался богом. Мощь его куда как превосходила силищу любого архидемона. Не будь на стороне Шрама крохи Жо-Кей-Жо так и ни Миргелла, ни даже Шагура ему бы никак не помогли. Когда открылись выходы из Пути, дроу, нападавшие на деревяху оказались практически лишены магической поддержки. Чтобы себя не выдать раньше времени ни Жо, ни Миргелла никаких заклятий не приготовили. У Шагуры, скрытой силой грибовика, кое-что было, и она выплеснула на Древнего всю свою ярость, вложенную в самое убийственное заклятие, на которое вообще была способна. Способна она была на многое, но что толку. Похожий на корявое, давным-давно умершее дерево бог, её ярости вроде бы даже и не заметил. Впервые в своей долгой жизни магесса-дроу почувствовала себя беспомощной, словно младенец. Хвала Грандиозному Тёмному Началу - мелкий двухголовый уродец, усевшийся на плече Уланда, умел концентрировать ману практически мгновенно. Вот только никакая магия не помогла бы Жо, не будь он к тому же преизрядно умён.
Лупить по окопавшемуся в собственной цитадели Древнему, Жо посчитал, зряшной тратой силы. Поэтому, глянув на то безобразие, что сотворил его противник в восстановленном храме, гомункул надумал по этому безобразию и ударить.
Всё огромное пространство центральной залы от пола до самого купола было густо оплетено пребывавшими в постоянном беспокойстве корнями-щупальцами. Часть из них, та, что была ближе к настежь распахнутым дверям, была увенчана отвратительного вида сферами-зародышами. Их Жо решил не трогать. Они особой опасности не представляли. Во всяком случае, так ему нашептал инстинкт, а к его невнятному бормотанию гомункул привык прислушиваться. А вот остальную бахрому, красоты более чем сомнительной, малыш решил уничтожить как можно скорее. Что и спроворил с изумительной для обалдевшего боженьки эффективностью. Его толстенные, плохо поддающиеся молоту Брегнома и топору Зу, корни, стали разлагаться, буквально на глазах, опадая на пол жирными хлопьями чёрного пепла.
Такой подлости от нечаянных посетителей даже бог не ожидал: приперлись и ну творить бесчинства. Он, придя в объяснимое негодование, надумал покарать негодников, но тут в дело вступила ведьма. Крути не крути, а Древний к растительному миру отношение таки имел. Пусть несколько опосредованное, но всё-таки. А кто из обитающих под Огрызком колдунов к природе ближе всех? Кто наиболее глубоко проник в секреты живого? Правильно - ведьмы. В этом деревяхе пришлось тут же убедиться. Глава Ковена приложила его столь ядрено, что кучерявая причёска боженьки единым махом изрядно поредела. Так его встряхнуло, сердешного.
Древний всем телом ощутил надвигающуюся на него мутную волну паники. Он кликнул ту часть воинства, что ещё не была отправлена им в подкрепление основной армии. Послушная зову отца детвора с энтузиазмом кинулась к нему на помощь, непробиваемо закупорив вход своими громоздкими телами. Бог взвыл в отчаянии: это ж надо было наплодить столько идиотов!?
А меж тем, поведение гостей становилось всё более неприличным. Десантники Брегнома начали с того, что разрядили в паукообразных кентавров свои ружья, не позволив этим прекрасным созданиям, вызывающих рвотные позывы у всякого, кто не любит арахнид, метнуть в нарушающих все правила приличий мужланов широчайшие, крайне липкие и чрезвычайно прочные сети. Первый успех десантников приободрил, а азарт их командира, с упоением крушащего панцири шипастым молотом, наполнил их души боевым азартом. И пошла весёлая пистолетная трескотня.
Не отставали от людей и жадные до кровавой потехи проникающие в суть. И пусть их малые мечи были практически бесполезны против хитиновых доспехов. Но подрубить лапы и ноги порождениям Древнего им было вполне доступно. Остальное компенсировалось исключительной ловкостью дроу. Заскочить сначала на раздутое пузо человека-паука или на круп кентавра - разве ж это задача!? А после, со спины да на человеческое тело? Игра в чехарду. Детская забава. А лезвия, что острее бритвы с такой лёгкость входят в плоть возле шеи и между рёбер жертвы. О, это урчащее, почти похотливое удовольствие от умерщвления врага, - истинное блаженство для проникающего в суть.
Но всё это по сути, пока, не имело большего значения. Конечно, количество оставшихся в храме чудовищ сразу резко уменьшилось. Но надолго ли? Да, Древний был потрясён таким неурочным визитом. И гостям удалось навести на него испуг. Но ведь не более того. Древний первое волнение перенёс не без вреда для собственного здоровья, однако повержен не был, и потихоньку он начал прибирать утраченную инициативу к своим корням-щупальцам. Прежде всего, этот жаждущий справедливого возмездия пень, расставил оставшуюся на лапах детвору так, что она отгородила его дуплистый ствол от бестактных визитёров плотным заплотом собственных туш. Краткую передышку он получил. Конечно, неугомонные людишки эту преграду преодолеют. Но, во-первых, не сразу, а во-вторых, бестолковые его чада, всё-таки просачивались через замурованную их же телами дверь. Скоро они сумеют разобраться что к чему и тогда его врагам несдобровать. Но тут в дело вступил пролезший в его храм белый, белее самого чистого снега дракон.
Если бы Древний умел молиться, он бы сейчас возопил, обращаясь к небожителям: "Господи, сколько вас там, на облаках, ни восседает, да что ж это за невежи такие на мою голову свалились? Мало того, что сами незваны, так ещё и с драконом, никого не спросясь, приволоклись. Ну, кто ж так в гости ходит!?"
Космач щедро спрыснул, сучащее лапами воинство вызванного из небытия боженьки, горючей смолой и двинулся в образовавшийся коридор, намереваясь учинить то же самое и с хозяином храма. Древнему это совсем не понравилось. Его посетила здравая мысль о ретираде. Да, пришла пора уносить отсюда ноги. И бог двинулся к дверям, нещадно давя всех, кто угодил под его извивающиеся корни. Пробиться через хитиновый затор для него труда не составило, и Шрам едва не взвыл от досады: всё им предпринятое повисло на волоске. Он так огорчился от увиденного, что едва не пропустил атаку с тылу. Хорошо, что бдительный Зу, находившийся при нём неотлучно, сумел смахнуть топором, протянувшуюся к вождю клешню.
- Генерал, - воззвал финотонец. - Папиллома! Глядите в оба, а то начальника потеряем.
Орки молча кивнули. Им было не до разговоров. Зеленокожие в два меча крошили врагов без устали, а тех всё не убывало. Грешно сказать, но Хряп уже подумывал о том, что сей день их дело будет проиграно. Особенно, ежели Древнему удастся вырваться из храма. И тому удалось.
Шрам в бешенстве скрежетнул зубами. Космач устремился вдогонку за ускользающей добычей. Да куда там. Древний сумел улизнуть, снова отгородившись валом из уродливых тел.
Провал? Да, наверное, он должен был выглядеть именно так.
Даже Космач и никогда неунывающий Поджигач, два неразлучных приятеля, и те в бессилии повесили морды. Лишить боженьку хаты, конечно занимательно. Но для того ли всё замышлялось? Но тут что-то изменилось.
Первой заметила нездоровое шевеление в дверях божьих чад Папиллома, которой горе не беда, если Хряп живой-непокоцанный. Она, конечно, тоже не ликовала, когда боженька кинулся наутёк. Но и печали особой не испытала. Не вышло в этот раз, так выйдет - в следующий. Шрам - голова. Опять что-нибудь придумает. Сначала внутрь храма влезла отвратительная хитиновая грыжа, истошно визжащая на все лады. После, сквозь неё пробились уже знакомые щупальца. А вслед за ними, размазывая по стенам собственных чад, в храм ввалился и сам только что сбежавший бог.
- Здрасьте-приехали, - Уланд округлил глаза до размеров чайного блюдца. - Быстро ты нагулялся или чего ценного позабыл?
...Хугу сорвал голос, подгоняя обозников, которых своей волей приставил к загрузке трюмов смертоносными бомбами.
- Куда? - только и спросил Арнимейский, не жаловавший самоуправства.
- Шраму на выручку, - отгавкался гном. - Ты знаешь, что у него там?.. И я - нет. А после того, как мы гадюшник разворошили, куда змеи поползут? Ну одну-то часть твои орки сейчас топорами причёсывают. А часть остатняя, та, что к храму ближе оказалась...
- Действуй, - коротко бросил Розовощёкий. - И ведьм с собой прихвати. Мы здесь как-нибудь совладаем.
Прозорливым малым был бородатый пузан. Его флот и трёхтысячная стая ведьм к храму прибыли вовремя. Там, на центральной площади уже толпилось преизрядно всяких лютых чудовищ, не знающих на ком сорвать зло за нежданно полученную трёпку. А чуть погодя, расшвыряв бестолковых своих чадушек, из-под родимого крова в панике выскочил и сам создатель этого паноптикума.
- Шрам - душка, - Хугу приложил к глазу окуляр трубы. - Характер просто ангельский. Вон, даже бога допёк. Мой друг, - похвастался гном не покинувшей мостик носатой ведьме. - А ну, матушка, вели-ка своим, отсечь от него воинство. А я с робятыми окачу огоньком Самого. Так и толк будет, и друг дружке мы не помешаем. Приступай.
Выбравшись из храмового полумрака и духоты, Древний испытал огромное облегчение. Хорошо всё-таки под солнцем, привольно. Птички поют. Только одна фальшивит. Ишь как воет, что твой вервольф. Одна закавыка, вервольфы, вроде не летают. Только деревянный бог озаботился этой нелепицей, как сверху, откуда только глупая птица капнуть и способна, на его голову, проломив и без того прореженную крону, свалилось что-то большое, круглое, тяжёлое. Свалилось и тут же взорвалось, окатив боженьку огненной кусачей волной. Далее, почти без пауз, на него и рядом обрушился град таких вот, невиданных им ранее сфер. И каждая уничтожала многие десятки его бойцов и причиняла немыслимые страдания ему самому. Древний взревел и суматошно кинулся обратно в храм. Под защиту крепкого купола. И тут же потерял несколько своих щупалец. Это за дело взялся волкодлак. Этому парню, вошедшему в боевой раж, уже мало было кентавров, пауков и прочей невкусной мерзости. Ему мечталось отхватить кусок от дичи покрупнее. А тут она возьмись и сама заявись. Чармер утробно рыкнул, булькнул желудком, и кинулся в атаку, опережая дракона. Волкодлак даже успел вцепиться зубами в самую толстую часть ложного корня, успел оценить, что Древний вполне себе вкусен и может запросто сойти в качестве обеда, как был безжалостно откинут прочь когтистой драконьей лапой. Хорошо хоть в пасти остался большущий кусок дичины, а то бы ринулся в драку с Космачом, чтоб не жадничал. Да он и кинулся, сверкая очами, полными праведного гнева и куска из пасти не выпуская. Но тут перед ним появилось новое препятствие. Соколиный дракон Поджигач, повис прямо перед носом одуревшего от обиды Чармера и грозно раздул щёки, обещая облить его пламенем. Волкодлак вовремя остановился. Убить, эта кроха, конечно, его не убьёт, но глаз вполне выжечь способна. Или нос поджарить - ходи потом с волдырём на самом выдающемся месте. Миргелла засмеёт, а с нею и весь Ковен.
Ладошка, по твёрдости не уступающая дощечке, отвесила Чармеру звонкого леща.
- Уйди, мохнатый. Сейчас не твой выход.
О, стоило только о ней подумать и Миргелла тут как тут. Истинная ведьма. Чармер обиженно фыркнул, и решил отомстить наглому ловцу в другой раз.
Древний оказался заперт в ловушке. И что ему оставалось, кроме, как драться? Бог, более не полагаясь на присных, начал стремительно увеличиваться в росте. Его корни-щупальца и без того довольно толстые и длинные стали расти прямо на глазах. Ещё немного, и он достиг бы купола и уж тогда никакой магии не хватит, чтобы его остановить. Может быть, этот бой и не останется для него без последствий - не беда. Раны он после залечит. Любые раны, даже самые глубокие. Но этих наглецов требуется проучить. И ему вполне ещё по силам преподать им наглядный урок. Древний взревел и нанёс первый удар сразу несколькими ложными корнями, отбрасывая к стенам людей и дроу. Мало кто из них после сумеет встать на ноги. Успех вдохновил его. Теперь незваным гостям не сдобровать.
И тут на него кинулся белый дракон. Космач, оплевал разъярённую деревяху, заставив втянуть щупальца. Тело бога пылало, но тут же восстанавливалось. Да, будь на месте шерстистого дракона какой другой, и Древний бы с ним совладал довольно быстро. Но проклятая смола Космача, облепила его от корней до кроны и никак не желала гаснуть.
Убить дракона! Убить, чтобы больше не терпеть эту адскую боль, прожигающую его тело до самой сердцевины. До Зерновины. И бог оплёл наглого Космача почти всеми своими щупальцами. Оплёл столь сильно, что все услышали, как начали трещать рёбра белого красавца. Космач бился в смертельных объятиях, не в силах вырваться, и, будучи лишён возможности выплеснуть на врага остатки горючей смолы.
Генерал Хряп громоподобно взревел, и кинулся было на выручку любимцу, но был остановлен в этом воём благородном порыве. Кто-то жёстко схватил его за локоть. Орк в бешенстве обернулся, желая покарать мерзавца, но натолкнулся на стальной взгляд Уланда Шрама.
- Смотри, - произнёс тот едва слышно.
Голова орка начала поворачиваться. Медленно, очень медленно и со скрежетом. Словно колесо на крепко проржавевшей оси. Но когда он всё-таки обернулся, то глазам его предстало зрелище одновременно величественное и пугающее.
Шерстистый дракон и без того не был мелкой пичугой, но сейчас успел прибавить в росте футов пятьдесят. Его тело пошло огромными мышечными буграми. На спине, разрывая шкуру, пророс костистый гребень. Грудная клетка расширилась. Голова изменилась до неузнаваемости: больше не было знакомой генералу умилительной морды. Теперь это был хищник. О, боги-близнецы Дюп-Дюп и Гомсей, видите ли вы это!? Из высокого лба Космача показалось три рога, и они стали стремительно расти, закручиваясь в спираль и одновременно изгибаясь назад. А клыки!?
- Шрам, - трясущимися губами произнёс Хряп, - что ты сделал? Что ты сделал с ним?
- Оружие, - прошептал Уланд в разорванное ухо орка. - Оружие, которого коснулась длань бога. Помнишь, написанное в манускрипте? А теперь не моргай. Не упусти ничего, чтобы после всё записать в своих мемуарах.
Древний чувствовал, что совершил какую-то ошибку. Проклятый дракон, сначала давший слабину и уже начавший задыхаться в его сокрушающих объятиях, вдруг обрёл мощь, ещё невиданную воскрешённым богом. Он больше был не в силах удерживать эту изменившуюся тварь. "Я сам, - осознал деревянный бог. - Я сам наделил врага такой силищей". Наверное, эта мысль оказалась последней полностью им осознанной. Космач развернул непомерно разросшиеся крылья, порвав, ранее несокрушимые корни, и выплеснул на Древнего водопад горючей смолы. Бог завизжал от боли, и, совершенно ослепнув, кинулся к выходу. До дверей ему добраться не удалось. Щупальца обгорели и больше не смогли держать его раздавшееся тело. Древний начал усыхать. Одновременно от него стали отваливаться большие куски обгоревшей плоти. И вот от бога осталось лишь, что-то бесформенное, размером с кулак орка.
Зерновина!?
Из этого мокрого, слизистого кусочка тут же начали расти тоненькие ложноножки. Бог не хотел умирать.
- Космач! - закричал Шрам. - Только не вздумай это сожрать. Он заберёт твоё тело.
Шерстистый дракон мотнул здоровенной башкой. Рогами сшиб колонну с лепниной и попытался окатить уползающую мерзость новой волной смолы. Не тут-то было - он выдохся.
- Поджигач, - Шрамом овладел какой-то злой азарт. - Твой выход, малыш...
Глава 27.
Сталь его короны.
- Эгей же, - Розовощёкий не сдерживал восторгов, - так, значит, наш кроха - ниспровергатель богов!? Вот это выверт судьбы! Зигзаг в нашем с тобой стиле Шрам. Ей-ей, в нашем стиле.
Соколиный дракончик, резвился рядом с гигантом, то и дело, пугая пленных имитацией атаки. Никто из победителей не собирался урезонивать разошедшегося кроху. Он заслужил.
Уланд, подперев щёку, устало сидел на нижней ступени храма, издали наблюдая, как Розовощёкий и маркиз цез Олатроон обходят ряды пленных. Монстров, порождённых деревянным богом, среди них не было. Только люди. Чудовища же, частью сдохли сразу после смерти их родителя, - видимо те, что были произведены на свет совсем недавно, - частью же растворились в девственных лесах огромного острова. Впереди победителей ещё ждала ратная работа. Этих существ обязательно нужно было отловить и уничтожить. Но это в будущем. Пусть ближайшем, но всё-таки – будущем. А сейчас всем им требовался отдых. Но его-то как раз и не предвиделось.
- Пиво есть? - Пух не оставлял без решения ни одной проблемы.
Вопрос был адресован к тем двуногим созданиям, что оказались на стороне поверженного божества. Неизвестно по какой причине, может быть из-за нелепости подобной ситуации, но пленные хранили гробовое молчание.
- Вы что, языки проглотили? - Пух незамедлительно начал закипать. - Я человеческим языком спрашиваю: пиво есть?
- Откуда у нас? - с ехидцей спросил великана кто-то из пленных.
- Ты либо излишне храбр, - обернулся к нему командующий победившей армии, - либо полный кретин. Я склоняюсь ко второму варианту. В вашем вонючем сборище всевозможных уродов были подразделения, состоящие из людей. А люди, как я полагаю, пьют пиво. Пусть и не все, но многие. Кто среди вас недоумков служил каптенармусом? Есть такие, или все успели сделать ноги?
Герцог обвёл разгромленное воинство гневным взором.
- А-а, отыскался-таки!.. - потёр ладони великан, когда, растолкав товарищей по несчастью, перед ним предстал толстенький персонаж с лисьей рожей. - Сразу видно - обозник. Никакой военной выправки, зато зенки хитрющие.
Толстячок заискивающе улыбнулся, неловко раскланялся и шаркнул ножкой.
- О-о, как у него всё не просто, - едва не воззвал к богам от нетерпения Флогрим цез Олатроон. - Да говори уже. Хватит тянуть кота за яйца. Не военную же ты тайну выдавать собрался. Пиво есть? Если есть, то - где?
Перетрусивший каптенармус указал трясущимся пальцем на храм.
- Тамо-тко, - дребезжаще выговорил "герой". - В самом, значить, храму. В егошнем подвале. Бог наш, в великой мудрости своей, велел сокрыть от нас, сей дар небес, покуда мы вас, извиняюсь, не победим.
- Сколько? - делово осведомился маршал Флогрим.
- Чего, извиняюсь, сколько? - Толстые губы каптенармуса, совершенно его не слушались.
- Пива сколько, балда.
- Пятьсот... эт-самое... пятьсот бочек.
В этот момент в храме кто-то громоподобно взревел. Ага, Космачу, которому показалось, что все про него забыли, надоело сидеть в одиночестве, и он надумал выбраться из опостылевшей молельни.
- Космач! - в голос закричали Пух и цез Олатроон. - Не рушь избу, пока из подпола пива не достанем.
Предупреждение было своевременным. Крепко раздавшийся после божьих объятий дракон, теперь не мог протиснуться даже в широченные двустворчатые двери парадного храмового входа. Он высунул наружу морду, от чего добрая половина пленных не удержалась на ногах, присев там, где их застало появление этого белоснежного монстра. Нынешний, изменившийся Космач, и впрямь был способен ужаснуть кого угодно. Огромен он был - во крыльями зацепил косяки, - и ликом лют. Глазищи без зрачков горели расплавленным золотом. Зубы, и ранее мелкими не считавшиеся, теперь больше походили на широкие, кривые кинжальные лезвия. А ещё и рога.
- Кхм, - недовольно прокашлялся Хряп. - Без рогов можно было бы и обойтись. Без рогов он лучше смотрелся.
Космач его услышал и горестно лизнул генерала, обмарав орка клейкой слюной от ног до макушки.
- Сам знаю. - Голос был подобен звуку далёкого камнепада.
Над храмовой площадью повисла звенящая тишина, даже птахи щебетать перестали, заткнувшись от великого изумления.
Генерал, с глазами-блюдцами, медленно шагнул к своему любимцу.
- Косматуша... - выговорил орк с несвойственным ему робким придыханием. - Косматуша - это ты?.. Ты сейчас говорил?
- Угу, - Космач в смущении выпустил из ноздрей две плотные струи густого дыма. - Теперь вот даже не знаю - радоваться мне или огорчаться. А... ты здесь, малыш.
Маленький ловец бесстрашно занял своё привычное местно на носу шерстистого дракона. Выглядел он при этом не крупнее бабочки, вздумавшей погреться на выступе скалы. Это не помешало ему гордо выпятить грудь и воинственно встопорщить крылья.
- Молодчина он у нас, - добродушно рокотал Космач. – Так Зерновину подпалил, что и пепла не оставил. Теперь деревяхе уже не воскреснуть, сколь её в мир ни призывай, буде ещё сыщутся такие дураки. Вы бы тут посторонились чуток, - вдруг попросил он робко. – Надоело мне в тесноте сидеть. Крылья затекли и хвост.
Толпа на храмовой площади послушно расступилась. Как не уважить просьбу существа столь разумного, вежливого и громадного?
Космач уцепился когтями передних лап в дверные косяки. Верхнюю балку придержал крюками на крыльях, не желая, чтобы она сверзилась ему на шею. И, задержав дыхание, подналёг. Фронтальная стена продержалась недолго.
Шерстистый дракон выбрался на волю. Стряхнул с себя пыль, воздел огромное, такое непривычное для самого тело, на задние лапы и расправил чудовищные крылья.
- Ну, вот и модель памятника в честь нашей победы, - обалдело сказал Шрам.
- Ага, - поддержал друга Пух. – Даже я и то не придумал бы лучше. Только пиво теперь как из-под завалов добывать?..
Весть о полном поражении флота коалиции, купно с сухопутными силами нечестивого божка до властителей государств долетела стремительно. Маги, и не только подкупленные, постарались на славу. И половина Амальгеи замерла в потрясении. Первым от шока отошёл султан Силизии. «Ну, его к чёрту, этого Святейшего из Святых, - сказал этот мудрый муж самому себе и четырём окружавшим его наложницам. – У нас в Силизии, хвала Ирвету, свой бог, который не попустил, чтоб я, его самый верный слуга, в чужой войне увяз по самые уши. А моё малое в ней участие – чистая случайность, малюсенькое недопонимание между великими людьми, которое мы легко сгладим. Так, что мы имеем? Да не вас… До вас дело ещё дойдёт… Башибузуков в дерьме руховом потопили – раз. Это хорошо. Хотя траур объявить надо, чтоб народишко угомонить. Шрама врагом назначать или нет? Это – два, – он вопросительно посмотрел на полуодетых девиц. – О, Ирвет, у кого я спрашиваю!? Брысь отсюда. Мешаете. Подайте бумагу, перо и чернильницу. И вон».
Письмо своё султан начал словами: «Брату моему, его величеству королю Жемчужных островов…» Секунду помедлил, решая, не слишком ли поспешил, величая сего международного хулигана таким титулом, но исправлять ничего не стал. «Этот беспокойный мужчина своего добьётся, так лучше сразу явить ему свое расположение. Глядишь, и выкуп кораблей дешевле обойдётся».
Мудрым человеком был правитель силизийского султаната.
- Эй, кто там есть… - крикнул он, закончив послание. – Да не вы, окаянные, - нахмурил он брови, когда в двери сунулись бестолковые бабы. – Одно у вас на уме. А тут дела… Кудесника кличьте.
Чародей явился на зов султана с похвальной поспешностью. Престарелый маг бросился к ногам владыки, метя пол козлиной бородой и на ходу теряя туфли-шлёпанцы.
- Слушай сюда, - обратился к нему правитель. – Без промедления связывайся с гроссами алагарского смутьяна. Пока… кхм… неофициально. Поздравляй его с победой и начинай переговоры об отправлении к его двору нашего посольства. Да… не округляй очей бараньих. Скоро у его порога не протолкнуться будет от посланников. Жди потом своей очереди. А Силизии флот возвращать надо. Бумагу вот мою возьми. Доставь её в диван, что делами межгосударственными ведает. Её переписать набело. Ошибки исправить. Но почерк мой сохранить. Есть, кто мои каракули неотличимо скопировать может? Вот и славно. Пусть поспешает… Как только с этим управится, так его сразу в мешок и в пустыню. В бархан закопать поглубже, чтоб знал, как султанские буквицы подделывать. Бумагу на острова послать сегодня же. Да выберите курьера… такого посолиднее, представительнее. Такого, что у-ух… ну ты понял. Всё. Прочь. Бабам, что у дверей, вели сюда тащиться. Умаялся я от забот. Отдохнуть желаю.
Сказать по чести, страдания правителя Силизии, были сущим пустяком, по сравнению с теми муками, что пришлось пережить другим достойным людям по вине излишне беспокойного Шрама. Разве что император Кристофан викторию своего бывшего подданного перенёс со столь же малым уроном для нервов, как и его южный, заклятый друг. Но императору завсегда было легче. У него, как ни крути, жена не только при фигуре, но и с головой.
Кристофан 2 весть о победе Уланда, конечно, ожидал. Однако где-то в самой глубине своей души, надеялся, что пуп у этого окаянца всё же развяжется. Но Шрам остался верен себе. «Выкрутился, паршивец, - с лёгкой досадой подумал император, когда ему доложили, о разгроме флота Святейшего из Святых. – Ну и ладно. Не очень-то его проигрыша и жаждалось». Кристофан воздел себя с трона и неспешно, с соблюдением чина, но внутренне клокоча от волнения, двинулся в покои императрицы.
Та, визита венценосного супруга, ждала с заметным нетерпением. Потерю времени Анфиора всегда почитала грехом для правителя непростительным. Поэтому беседу, для многих судьбоносную, она начала, презрев принятые при дворе церемонии: лёгкий поклон Кристофана остался без ответа.
- Ну? - с места в карьер потребовала императрица.
- Что, «ну»? – слегка опешил Кристофан.
- Ваше решение… - Да, она умела быть требовательной.
Император принялся неловко топтаться на месте, стараясь, изо всех сил сохранить вид бодрый и от женских капризов независимый. Выходило хреново, поскольку никаких таких решений у Кристофана 2 и в помине не было. Он собственно к супруге, как раз за ними, за этими своими мудрыми решениями и припёрся. А она, вон чего, с него их требовать надумала. Совсем распустилась. Никакого уважения к мужу.
- Э-э-э… мудрейше замычал император. – Я тут… это… подумал… - И он беспомощно уставился на Анфиору.
А та, в женском своём коварстве и подлости, даже не помыслила ему помочь. Так и стояла, прямая, как палка, с плотно сжатыми губами и кулачком, этак нетерпеливо по столу постукивая.
«Да в таком её настроении, мне помощи не дождаться, - посетила растревоженный ум Кристофана мысль умная и одновременно паническая. – И, правда, предстоит самому всё выговаривать. А императорское слово оно ж не простое сотрясение воздуха. Оно ж ого-го сколь весит».
Политик в Анфиоре никогда не дремал. И сейчас, в момент для половины мира значимый, она вовсе не собиралась облегчать бесхребетному муженьку груз ответственности.
«Да, пропади оно всё!» – мысленно возопил Кристофан, и, мгновенно взмокнув, шагнул в пропасть.
- К свадьбе готовиться надо. Спешно.
Жёсткие губы Анфиоры дрогнули. Нет, она ещё не улыбалась, но некое одобрение в её лице всё же появилось. И Кристофан осмелел. Вытерев пот со лба обширнейшим носовым платком, который вполне было способно использовать в качестве армейского прапорца, он продолжил голосом твёрдым, почти не дрожащим.
- Ибо… - Нет, с пафосом перебрал. – Потому как бриттюрцы… да, вот же хитрослепленное племя… Прошу прощения, сударыня. – Кристофан припомнил, что его жена тоже из тех краёв. – Бриттюрцы, короля, узами брака не связанного, ни за что не примут. Они, окаянцы, к анархии и без того склонны, и на сына нашего взирают без должного почтения… Хоть он и является сейчас единственным законным наследником трона на полуострове.
- Пока, - резко сказала Анфиора.
- Гм-гм… да… Пока… Но к чему обострять? Стало быть, сына нашего необходимо обвенчать с… - тут он на мгновение умолк. – С принцессой Ульшарой.
Огромного усилия стоило Анфиоре, чтобы удержать себя в руках и не выдохнуть облегчённо. Императрица держала лицо.
- Вы признаете право Уланда Шрама на корону? – вопрос был задан звенящим от напряжения голосом.
Кристофан вытянул губы в трубочку.
- Ваше величество, - начал он, собравшись с духом. – Я не просто признаю его королём, но и откажусь от любых притязаний империи на эти спорные земли. Более того, я начну прилагать все усилия, чтобы усмирить владетеля Зимма. Не бывать Жемчужным островам под юрисдикцией Фротона.
Анфиора шагнула к мужу и поцеловала его в лоб.
- Я всегда знала, что вы не глупы, мой дражайший супруг. Но сегодня вы показали себя не просто, как умный правитель. Вы явили мне пример государственной мудрости.
Кристофан 2 улыбнулся несколько натянуто:
- Королём, так и быть, я его признаю, но владения, отошедшие к империи, не верну. Он и без них не бедствует. А сейчас ещё на продаже кораблей их же владельцам обогатится. Ох, и корёжит же, наверное, владетеля Зимма. Вот бы посмотреть. Сколько крови мне попортил этот сварливый старикашка. Но нашлась и на него управа. Гм… да… Пожалуй, нужно спешно отправлять посольство ко двору Уланда. Услуга, так сказать, за услугу.
…Святейший из Святых, рясу подобравши, носился по собственной резиденции, как осой в седалище уязвлённый. Тут ему, новость о разгроме получившему, ни почтенные лета, ни высочайший сан помехой не послужили. Служки, разбегались от понтифика, как тараканы, только шаги его заслышав. Никому не хотелось испытывать гнев Святейшего на собственной шкуре. Но, к чести сего достойного патера нужно сказать, что страдал он недолго. Волю в кулак собравши, и, укротив бунт пострадавшего самолюбия, Святейший припомнил, что он какой никакой, а политик. Фигура, как ни крути. Светоч веры и добра. Образец смирения, истинной кротости и всепрощения. И потому, взвесив все «за» и «против» этот смиренный инок постановил – простить алагарского смутьяна и обормота.
В булле своей Святейший лишь слегка пожурил Шрама за недостаточную строгость в обращении с ведьмами. Выразил глубокую надежду, что сии нечестивые бабы с выделенного им во владение острова на материк больше не сунуться и признал право борца с вызванным из мрака небытия богом на королевский титул. В конце послания, Святейший не очень скромно напрашивался на то, что в момент коронации, среди приглашённых новопомазанным монархом гостей на одном из самых почётных мест будет сидеть легат Святейшего.
Он несколько раз перечёл свою цидулку и остался весьма доволен как красотой стиля, так и собственной политической прозорливостью.
- Вот и разрешилось это маленькое недоразумение меду двумя умнейшими людьми, - не удержался от довольной улыбки блюститель Престола у Подножия, не догадываясь, что сейчас чуть ли не цитирует приверженца Миродержца Ирвета, которому самое место в преисподней за неправильное моление неправильному небожителю. – А Зимм… Да чёрт с ним, с этим забиякой. Боги мудры, а порой и милостивы. Вот пусть на это фротонский неуёмный старикашка и надеется.
…А Зимма бросили все. И не только союзники. Чёрт бы с ними – дело обычное. Предательство во власти и не предательство вовсе, так рутина, оправданная необходимостью. Он и сам проделывал этот фортель многократно, ни разу не почувствовав уколов совести. Но измена подданных оказалась для владетеля ударом болезненным. Болезненным в прямом смысле слова.
Первым из дворца сбежал, полы одеяния подобравши, чародей, что новости о победе алагарца получил. Гроссмейстер ученика призвал, велел тому мчаться к Зимму, - «радовать» престарелого людоеда. А сам, едва дверь за аколитом захлопнулась, смазал пятки салом и был таков. За ним потянулись и остальные маги, как люди, обладающие обострённой интуицией, они поняли, здесь ловить более нечего. А возможный шторм лучше переждать подальше от обиталища давно свихнувшегося старца.
Зимм, капризом судьбы ошарашенный, сразу про них не вспомнил. Он сидел на троне, всем своим дряхлеющим телом ощущая странную, звенящую пустоту вокруг. А когда снова обрёл способность соображать, да велел призвать гроссмейстера, для проведения ритуала «продления» - умирать Зимму всё ещё не хотелось, - оказалось, что звать-то уже и некого. Ощущение пустоты не было обманчивым: из дворца умудрились сбежать все. Последним эту обитель скорби покинул повар, да и тот замешкался только потому, что тащил на своём горбу половину кабаньей туши.
Осознав, что впервые в жизни остался один фротонский владыка сначала заледенел взглядом, а после тихонечко заскулил. Скулёж этот скоро перешёл в вой, по мере разгорания в омертвелом сердце лютой ненависти. Зимм даже попытался зарычать, - злобой заглушая страх. Не вышло. Только слюной булькнул и мокрой ветошью сполз с трона. В груди всё пылало огнём.
Сердце!? Оказывается - оно у него было.
Зимм валяясь у подножия символа своего величия, принялся судорожно рвать одежду на груди. Пальцы не слушались. Воздуха не хватало. Всё его тело покрыл холодный, омерзительно липкий пот. И тут перед его глазами, вдруг выросла огромная фигура человека, которого он не видел ни разу в жизни. Но которого, по собственному капризу, назначил самым лютым своим врагом.
- Шрам… - прошептал Зимм. – Это ты?
Фигура, ростом едва ли не до самого потолка, величественно кивнула. И Зимм увидел, что призрачную голову венчает корона.
- Хе… хе-хе-хе, - заперхал поверженный владетель. – А, почему она у тебя железная… Фантазии не хватило? – Он ещё пытался уязвить того, кто стал причиной его фиаско.
- Она стальная, - гулко прокатилось под сводами дворца.
Зимм, хотел сказать ещё что-то. Он не собирался уходить без боя даже сейчас, но почувствовал странное тепло внизу своего тела. Владетель перевёл взгляд…
- Твою мать, - с тоской выдавил Зимм из себя. – Я обоссался.
Когда он поднял глаза, призрака уже не было. А через минуту не стало и Зимма.
Никто не узнал, что предсмертное видение фротонского старикашки оказалось провидческим.
- Стальную!? – округлил зенки Пух. – Ты хочешь, чтобы твоя корона была стальной? – Шрам кивнул. – Фантазии не хватает? – Ах, услышал бы его сейчас, на тот момент уже упокоившийся Зимм.
Розовощёкий оставался Розовощёким. И плевать ему было на то, что кто-то там успел ляпнуть тоже самое, но немного раньше, чем эта мысль забрела в его голову. Впрочем, как и на то, что его приятель заделался королём, и не было бы грехом держаться с ним чуточку почтительнее. Пух меняться и не думал, и решительно не желал держать язык за зубами.
- Почему же не хватает? – Уланд сделал вид, что обиделся. – Скорее, наоборот – через край. Много ты знаешь стальных корон. Они все из золота, да платины. Как под копирку. Фу, скукота.
Пух сморщился. Видно было, что никаких оправданий он не примет. Но раз уж королю Жемчужных островов втемяшилась такая блажь – чёрт с ней.
- Стальная, так стальная, - тяжело вздохнул великан. – О тронном имени даже не спрашиваю. Что-нибудь оригинальное… Уланд Шрам, например…
- Уланд 1 Шрам, - терпеливо поправил его Уланд и скромно потупил глазки.
Пух тяжело вздохнул:
- Чёрт с тобой. Тебя всё равно не переупрямишь. Только сделай мне маленькое одолжение: не назначай коронацию прежде, чем Космач разберёт завалы, что сам же и устроил, и не извлечёт из подвалов пиво. Быть трезвым на твоём празднике жизни я отказываюсь категорически.
Шрам попытался возразить, что спешить ему не с руки. Мол, ещё и корона не изготовлена и вообще дел ни впроворот. Но Пух, раздавая подзатыльники солдатне, что, по его мнению, слишком медленно растаскивала булыжники, помогая шерстистому дракону на руинах храма, ответил, как всегда колюче и без всякого почтения к сану:
- С тебя станется и ободом от тележного колеса короноваться. Ты ж оригинал у нас. Сам же говорил – фантазия, через край.
- Ладно, - смирилось с грубостью лучшего друга, его островное величество. – Дождёмся, когда дроу корону изготовят. Да, заодно, памятник Мудре изваяют. Только, Пух… Как хочешь, но список гостей на коронации я буду составлять без твоего участия.
- Конечно! – Розовощёкий приложил свою безразмерную лапу к обширнейшей груди. – Это же твой праздник.
Но выглядел он при этом так, что в его искренность не поверил бы даже самый наивный человек на Амальгее.
- А моего дядюшку, Обори Кривоногого ты пригласишь?
- Пух…
- А что?.. Он забавный старик… К тому же он мне денег должен, скотина. А тут ему деваться будет некуда…
- Пу-ух!!!!
Последний вексель.
В качестве эпилога.
Есть такое устоявшееся среди людей выражение «орут, как торговки на базаре». Стоит это услышать, как воображение тут же, с готовностью, может быть излишне похвальной, рисует картину самого грязного скандала, притом на тонах, заставляющих с позором умолкнуть целую стаю ворон.
Но после сегодняшнего утра Уланд Шрам готов был положить собственную голову в заклад против пера из воробьиного хвоста, что никаким, даже самым талантливым в деле базарных склок тёткам, не сравниться с гномом и двумя дроу, мирно обсуждающими архитектурный стиль будущей столицы Жемчужных островов. Хорошо, что в шатре не было окон; стёкла бы непременно повылетали из рам с жалобным звоном.
Шрам попытался спрятаться под подушкой. Не тут-то было. Дело между договаривающимися сторонами стремительно приближалось к моменту, когда основной аргументацией в градостроительном диспуте, станет остроотточенная сталь.
Некоронованный ещё, но тем, ни менее – король, перевернулся на спину и раскинул руки.
- Да, иху мать, и мне доброе утро.
Он рывком сел на походной кровати, спустил ноги и нащупал стопами ботфорты. Пора начинать новый день. Облачаться, как на парад, король и не подумал: штаны, рубаха на выпуск, да камзол на опашь – вот и весь наряд. Так он и выбрался из шатра.
- А ну заткнитесь все!
О, и Розовощёкого разбудили.
Гном тут же кинулся к начальству с жалобой на пришлых узурпаторов из Асганиша. Хугу не терпел ничьих авторитетов, но к этим двум людям питал пусть и рахитичное, но уважение.
- Шрам, скажи этим бледным бездарям, что дворец и центральную часть нужно проектировать в классическом гномском стиле. На кой тебе архитектура дроу? Что они для тебя совершили. К тому же, чтоб они вообще в строительстве смыслили, убогие дилетанты? А вот я…
К его удивлению Уланд только отмахнулся:
- Сами разберётесь… Пух, ты со мной?
Гигант кивнул, даже не спрашивая, куда надо двигать.
- Может, ты того, - заговорил он, когда друзья отошли на некоторое расстояние, - зря не вмешался? Там у них уже до мечей дело дошло.
- А… - Шрам дёрнул углом губ. – Друг дружку они всё равно не поубивают. А мне спросонья в чужую свару встревать совсем не хочется. У меня ещё дело есть, кое решить нужно спешно до коронации и свадьбы.
- О внуке задумался?
- Гм… - Уланд искоса глянул на Розовощёкого. – А почему ты решил, что я о свадьбе сына и мадемуазель Эттель заговорил? Может, это я надумал жениться.
- Ты!?. Нет. Я тебя знаю. А потому, абсолютно уверен, что ты опять заглядываешь за горизонт. Ты первый король в роду. Но Шрам не был бы Шрамом, ежели б не озаботился вопросом продления династии. Так?
Уланд кивнул. Объегорить Пуха всегда было непросто.
- Ну, так, что это за дело такое, что требуется решить до больших королевских празднеств?
- Долги, - коротко бросил Шрам.
- А вот тут удивил, - Розовощёкий вскинул брови. – Ты ж вроде никому не задолжал. Гильдии банкиров и то всё выплатил. Корабли-то, по какой цене загнал – любой ростовщик от зависти удавится. Так кому и что ты должен.
Какое-то время Шрам шагал молча, что-то обдумывая.
- Не того порядка долги, - наконец заговорил он. – Нужно кое с кем встретиться.
А Кройц таких гостей не ждал.
Содержали его соответственно заслугам, то есть без всякого почтения. Лютый этот зверь, не знавший жалости ни к кому и к себе в том числе, кандалы на своих руках и ногах воспринял пусть и не без внутреннего протеста, однако же, довольно спокойно. И даже тот факт, что после победы в его отношении не было принято никаких мер, записного душегуба не смутил. Башки не лишили – и то славно. И вдруг такое событие!
- Вставай, - велел ему Шрам. После того, как армейский кузнец снял кандалы с узника. – Ты свободен, - и протянул Кройцу мешочек с изъятыми ранее драгоценностями. – Это – твоё.
Кройц недоверчиво взвесил в ладони залог своей безбедной жизни.
- Там всё, - заверил его Уланд. – Кроме этого, - и он покачал перед носом узника цепочкой с невзрачным кулоном-камешком. - И он – твой.
- Грибовик!? – Удивлению Кройца не было предела.
- Грибовик.
Кройц вытянул губы в трубочку:
- Не ожидал. Честно. Но коли так… - он в некоторой нерешительности глянул на Шрама. - Коли так… Оставь себе. Я второй припрятал. Не спрашивай где.
Шрам хмыкнул.
- Добро. Тогда слушай далее… В порту стоит на рейде корабль. Когда-то им командовал мой друг, гоблин Мудря. Теперь ему памятник ваяют… Но это к делу не относится. Капитан нынешний – свободный торговец, но я убедил его взять тебя с собой до места, куда он направится. Где это место я не знаю, и знать не хочу. Там ты сойдёшь на берег. У меня к тебе будет две просьбы.
- Говорите… - Кройц склонил голову. – Я слушаю вас, ваше величество.
- Первая: ты сделаешь так, чтобы больше никогда не попадаться на моём пути.
Молчаливый кивок узника вполне удовлетворил короля в качестве ответа.
- И вторая… Ты никогда – слышишь меня? – никогда не посмеешь навредить принцу Прогли. Этот мальчик под моей защитой. И так будет до тех пор, пока он не займёт трон своего отца.
- Малыш мне не враг, - заверил Шрама Кройц. – Даю слово, что исполню наш уговор.
- Всё. Уходи.
Шрам облегчённо вздохнул, когда наёмный убийца скрылся из виду.
- Я бы его убил, - честно признался Пух.
- Я бы тоже, - не стал врать Уланд. – Но без него, без его грибовика, нам было бы не одолеть деревянного бога.
- Ты бы что-нибудь придумал, - заявил Розовощёкий.
- Возможно… Но так или иначе, первый вексель погашен. Остался ещё один.
Чармера им пришлось искать довольно долго. Впрочем, пешая прогулка была королю не в тягость. К тому же он не терял времени зря, оком начальственным примечая в лагере всяческие непорядки, и тут же раздавая проштрафившимся соответствующие прегрешениям горячие гостинцы.
- А вот и наш мохнатый приятель! – обрадовано воскликнул Уланд, заметив, как волкодлак выбирается из питейной палатки в обминку с генералом Хряпом. Сзади, с величавым достоинством малость подвыпившего мужчины, шествовал полковник Обламай.
- Победу празднуете? – вопросил Пух. – Не надоело ещё? Неделю не просыхаете.
- У нас новый повод, - веско ответствовал полковник морской пехоты.
- Ещё один?
- Почему один? – встал на защиту соплеменника Хряп. – Не один совсем. Во-первых, Бармалеич для себя фамилию придумал. Отныне он Обламай Тусуйский.
- Да, - не удержался Розовощёкий. - Сразу видно – это плод долгих, и мучительных размышлений.
- Для правильного орка - сойдёт, - ничуть не смутился генерал. – Во-вторых, у нас мальчишник. Чармер надумал жениться.
- Почему без нас? – надулся от обиды Пух.
- Так мы за вами и пошли. А тут вы и сами. Видать у вас нюх. И в-третьих… В-третьих я что-то забыл. Но тоже очень важный повод.
- Чёрт с ним с этим «в-третьих». И два повода за глаза, - объявил Уланд. – Чармер, я ведь к тебе…
Волкодлак со всем вниманием наклонил голову и поднял уши топориком.
- Помнишь, мохнатый, что я тебе обещал?..
…Место для неупокоенного по всем правилам оборотня было самым подходящим – старое кладбище, что располагалось близ маленького городка в захудалой фротонской провинции. Околевший в недавнем времени Зимм, при жизни с головой ушедший в собственные интриги, совершенно не обращал внимания на донесения местных властей. Он даже не заметил момента, когда эти донесения и вовсе перестали поступать. А после владетель исхитрился околеть, не перенеся крушения своих великих прожектов.
Зато Жо-Кей-Жо не подвёл, в очередной раз доказав своё исключительное могущество.
Чармер мог миновать городишко. Но волкодлак отчего-то решил пройти по его улицам. И чутьё не подвело оборотня с человеческим сердцем. Город был мёртв. Мёртв в прямом смысле слова. Из каждой подворотни на Чармера пялили тусклые бельма разлагающиеся мертвяки.
- Боги, как же здесь разит смертью. – Чармер брезгливо морщил нос. – Придётся зайти сюда ещё разок. – А может, и нет…
Волкодлак заметил, что мертвяки выбираются из своих укрытий и неуклюже следуют за ним. Но они не нападали. И Чармер решил не тратить на них время. Однако и дурню было понятно, что жителями города управляет чья-то безжалостная воля.
Кладбище!
Вот место, указанное гомункулом. Нерешительности волкодлак не испытывал. Он осмотрелся. Ногой вышиб ветхие воротца. И с громоподобным рычанием вошёл в пределы, облюбованные самой смертью.
Его ждали.
- Мертвяки нашептали? – спросил оборотень у преградившего ему путь чудовища.
- Я бы сказал, что ты умён, раз сумел до этого додуматься, - ответил ему монстр, от которого за милю несло гнилью десятка трупов. – Но это не так.
Стоявшее напротив волкодлака существо не было огромно; во всяком случае, ростом оно Чармера не превышало. Может в плечах чуть шире. Но какая в том беда, если плечи оборотня обвисали под тяжестью мускулов. Однако Чармер всем своим существом ощутил: перед ним враг, который ему не по клыкам.
- Какого рожна ты припёрся сюда один?
Чармер хотел назвать вот это словом «отец», но его язык отказался повиноваться.
- Не спрашиваешь, зачем я здесь?
- Нет. Ответ очевиден. Ты хочешь меня похоронить…
Волкодлаку на мгновение показалось, что стоявший напротив него враг хотел произнести слово «сын». Было, что-то недосказанное в его фразе. Но, чудовище промолчало. Что ж, так легче. Так гораздо легче.
- И я тебя похороню, согласно родовому покону.
Лицо отца, или того, кто когда-то им был, стало удлиняться. Куда ещё, и так страшен, словно примерший месяц назад дьявол.
- А кто сказал, что я этого хочу? - Голос уже перемежался звериным рыком. – Кто сказал, что я готов принять небытие и лишиться могущества, почти равного божественному?
- Ещё один бог? – Чармер не удержался от саркастической усмешки. – Мы совсем недавно одного такого обратили в прах. Упарились, конечно, но не сказать, чтоб сильно.
- Мы? – Грудь чудовища стало распирать. Обнажились рёбра. И вонь забила ноздри Чармера. Он уже не мог дышать. – Мы… Что ж… сейчас-то ты один. И это большая ошибка.
Вернувшийся в этот мир оборотень, казалось, и не сделал ничего, но земля на ближайших могилах начала вспучиваться, а тащившиеся за Чармером от самого города мертвяки плотной стеной перегородили выход с кладбища.
- Он не один.
Слева, ярдах в пятнадцати от волкодлака, из-за покосившегося от времени могильного камня, вдруг вырос великан, статью уступавший лишь одному человеку в мире. Он широко улыбнулся, и, огромным топором играючи располовинил череп ещё не успевшему выбраться из могилы мертвяку.
- Знакомься, - осклабился Чармер. – Это Зу.
- Человек? – чудовище не было встревожено, однако повело носом. – Человек… а я его не почуял. Чары сокрытия. Ага, значит рядом ещё и сильная ведьма.
- Угадал, вонючка. – Справа из зарослей репейника поднялась Миргелла. – Ох, и отвратен же ты. Хорошо, что сегодня мы тебя закопаем. Признаться, на хрен мне не нужна такая запашистая родня. Блохастый, - она кинула взгляд на волкодлака, - без обид.
- Трое… - монстр не был испуган. Скорее – раззадорен. – Тогда… - он закатил глаза-бельма. – Встречайте моих лучших друзей…
Если он рассчитывал, что появление двух дюжин дохлых оборотней произведёт на эту бестолковую троицу шокирующее впечатление, то он ошибся.
- Разочарован? – спросил его Зу, сапожищами утрамбовывая в могилу ещё одного беспокойного усопшего. – Мы уж на этот фокус насмотрелись.
- Что? – А вот оживший монстр к такому обороту оказался не готов.
- Ничего, - огорошил его Чармер. – Я этот твой фортель уже осилил. И, доложу тебе, мне для этого совсем не пришлось умирать.
Виски волкодлака уже были белы, как снег. Теперь же седина пошла по всей его лобастой голове. Даже уши засеребрились. Зато по обе руки от него послушно встали и защёлкали клыками восемь мёртвых варгов.
- Ну, папочка, мы теперь на равных?
Уже обратившийся мертвяк с этим не хотел соглашаться ни в какую. Он низко наклонил голову и глухо зарычал.
- Не хочешь признать поражение, - Чармер ехидно вздёрнул губу на уже преобразившейся морде. – Это у нас семейное.
Теперь уже всё кладбище пришло в движение. И Миргела вступила в сражение, поливая надоедливых мертвецов самыми едкими своими заклятиями. Зу тоже разошёлся не на шутку. Его широкий топор оказался на удивление эффективной игрушкой. Благо сил, чтобы с ним управляться у великана-финотонца было в избытке. Однако теперь их подпирали с тылу, поднятые неупокоенным чудовищем горожане.
- Хватит… - это слово, что было с трудом выплюнуто чудовищем сквозь низкий «мокрый» рык, Чармер разобрал отчётливо. – Игры закончились…
- Это верно, - говорить обернувшемуся волкодлаку тоже было не просто. – Игры действительно закончились. Посмотри туда, - и он указал вверх длинным когтем. – Посмотри, не пожалеешь.
Монстр самонадеянно задрал морду. В собственной победе он не сомневался. Кто здесь мог одолеть его? Ведьма?.. Да бросьте вы. Этот толстяк? Х-ха… рано или поздно он устанет и пойдёт на корм призванным варгам. Те, кстати, уже сцепились. Разве что дракон!
- Дракон!? – монстр ошарашено перевёл тусклые буркала на Чармера.
Тот, улыбнувшись, кивнул.
Сверху, почти закрыв солнце гигантскими крыльями, на кладбище заходил белый, шерстистый дракон.
19.05. 2019.