Мороз крепко пощипал нос и щёки, хрустел и искрился под ногами снег. Суровая выдалась в этом году зима. Крещенские морозы начались задолго до праздника, и не отпускали по сей день. Чистое, лазурное небо радовало одни глаза, в то время как уже давно хотелось иного, пусть даже свинцовых туч над головой с затяжными дождями и слякотью, только бы не этот всепроникающий дикий холод. Приходилось топить печь чуть ли не три раза в день. Хорошо, что благодаря стараниям Добромыслова и Хромова, утеплили осенью коровник. Теперь нигде не продувает, сквозняков нет, одна беда – не хватает доярок. Бежит народ из села, устраивается в городах, обживается и назад никто возвращаться не хочет. Пусть в тесной комнатушке общежития, но зато в тепле и с водой из крана. Да и работу на заводах и фабриках не сравнить с совхозной. А кто-то и в магазины пристраивается, как говорят у них – «в люди вышел», уважаемым человеком стал, за прилавком стоит… Одно бы дело в совхозе ничего не было! Так ведь нет! Вон детский сад с бассейном, осенью ребята пошли в новую школу – десятилетку. Обещают на базе их совхоза открыть профессионально-техническое училище, где будут готовить по нескольким специальностям сразу – доярки, электрики, сварщики. А клуб какой отгрохали! Хорошего бы заведующего в него! Приезжают по распределению молодые девчата, чуть поработают и тут же замуж за городских выскакивают. Месяц назад последняя сбежала – Ирина Столярова, а так надеялись, что она останется, вроде как с местным трактористом – Ванечкой Ильиным любовь крутила, да что-то не срослось у них. Слишком боевая, наверное, девочка оказалась, а Ванечка… Ох, этот Ванечка! Двух слов сказать не может, до того стеснительный парень. Для жизни-то семейной, может, это и неплохо будет. Такой не обидит даже словом, не то, что руку поднять. Серьёзный, непьющий, об учёбе думает. Для деревни такие ребята – редкость.
Странно складываются порой людские судьбы. Могла ли она, молоденькая девчушка, единственный поздний ребёнок в семье ленинградской интеллигенции, живущая в окружении профессоров и академиков, представить себя жительницей деревни? Нет, конечно! В школе звёзд с неба не хватала, училась, скорее хорошо, но и тройки, бывало, проскакивали, однако она с первого класса знала, что в институт её обязательно пристроят, и с учёбой можно не напрягаться. Сразу же после школы поступила на первый курс Ленинградского Государственного университета. Миловидная, стройная, не знающая отбоя от парней, тонувшая в родительской заботе и любви, она жила, не думая о завтрашнем дне.
Сдав очередной зачёт перед летней сессией, они с группой решили отметить сиё знаменательное событие, и всем курсом ввалились в первое попавшееся кафе, сразу же наполнив его шумом и смехом. Не сразу обратила она внимание на сидящего у окна за столиком мужчину. Проходя мимо с подносом, уставленным мороженым, споткнулась о выступ, и чуть было не упала. Успела только ойкнуть, как почувствовала, что её подхватили чьи-то сильные руки.
- Мы, наверное, с вами коллеги, - услышала она за спиной незнакомый мужской голос. – По земле не ходим, всё больше летаем в облаках.
Она вроде бы даже забыла тогда поблагодарить своего спасителя, так растерялась, когда, повернувшись, увидела высокого, стройного мужчину в форме лётчика. До того красивого, что ей захотелось зажмуриться.
«Не бывает таких красивых!» - твердила она про себя, посматривая в его сторону.
Он, казалось, совершенно не обращал на неё внимания, допивая свой чай.
«Сейчас уйдёт, и я его больше никогда не увижу…» - с грустью подумала она. Но он не ушёл. Отодвинув в сторону пустой стакан, достал папиросу, прикурил и только тогда слегка повернул голову. Их взгляды встретились. Её точно огнём обдало, ложка с мороженым остановилась на половине пути и замерла.
- Лёлька, ты чего? Уснула? – подтолкнула её Варюша Неклюдова.
- Нет. Влюбилась, - тихо прошептала она.
Она видела, что он собирается уходить, и не знала, что предпринять. Когда за ним закрылась дверь кафе, Лёля не выдержала, сорвалась с места и побежала следом.
- Товарищ лётчик! Товарищ лётчик! Подождите!
Она ещё не знала, что ему скажет, не думала об этом. Боялась упустить и больше никогда не встретить.
- Здравствуйте! Я… Я Лёля… То есть, Оля… Забыла вас поблагодарить…
- Здравствуйте, Лёля! То есть Оля! Я Игорь Николаевич, то есть, можно Игорь, - улыбнулся он, пожимая протянутую девушкой руку.
- Скажите, пожалуйста, а вы настоящий лётчик? – глупее вопроса вряд ли можно было придумать, она и сама это понимала, от того лицо её вспыхнуло и тотчас же порозовело.
- Настоящий, Лёля, поверьте! Игрушечные у мальчишек в коробках хранятся, - весело рассмеялся он.
- Я никогда не летала на самолётах…
- Ещё налетаетесь! Какие ваши годы... А хотите мы с вами поедем сейчас на аэродром?
- Очень хочу! - она даже подпрыгнула на месте от счастья, как маленькая девчушка. - Только не уходите, пожалуйста! Подождите минутку! Я сумочку свою возьму, - на ходу тараторила она, торопливо возвращаясь в кафе.
Они гуляли до самого рассвета, съездили на аэродром. Игорь рассказывал ей о самолётах, она об учёбе в университете, о своих родителях. Через неделю она первая призналась ему в любви, да так горячо, что всё у них случилось в ту же ночь. А наутро она привела Игоря знакомиться с родителями, заявив прямо с порога, что выходит замуж.
Не было ни свадьбы, ни белого платья, ни гостей, было только одно, но такое большое и красивое счастье… А на следующий день началась война. Тогда ей казалось, что это ненадолго. Неделя-две, ну пусть месяц, и всё закончится, и они опять будут с Игорем вместе. Но шли дни за днями, месяц за месяцем, а война не кончалась. Их семью должны были эвакуировать, но Оля категорически отказалась уезжать из города, она ждала писем от Игоря. Перед самой эвакуацией слёг с жестокой простудой Анатолий Борисович, и об отъезде не могло быть и речи. Ухаживающая за ним и за беременной дочерью Серафима Павловна сама с трудом держалась на ногах. Помогала соседка – Вера Николаевна, верный друг их семьи на протяжении многих лет. Серафима Павловна и Анатолий Борисович всегда были заняты наукой, а ей, одинокой женщине, доставляло удовольствие нянчиться с маленькой Лёлечкой, готовить обеды и наводить порядок в их квартире. Как-то так получилось, что Вера Николаевна стала членом их семьи. Восьмого марта одна тысяча девятьсот сорок второго года она приняла от истощённой матери маленького Игорёчка в свои руки…
Сейчас Ольга Анатольевна не хотела вспоминать о смерти двухмесячного сынишки, о страшных днях блокадного Ленинграда, о том голоде, что довелось пережить ленинградцам в годы войны. Если бы не запасы сахара Веры Николаевны, которые она делала в течение года на лето, вряд ли бы и она осталась жива… Добрая, милая тётя Верочка щедро делилась с ними всем, что у неё было. А она, поглощённая только своим горем, не замечала, что родители, отдавая ей свой паёк, пухнут от голода. Осознание пришло слишком поздно… Вначале умер Анатолий Борисович, а через два дня после его смерти, не проснулась Серафима Павловна. Тётя Вера пришла из госпиталя, куда устроилась нянечкой, спустя три дня… В этот же госпиталь пошла через месяц санитаркой и сама Ольга.
На глаза навернулись слёзы. Ольга Анатольевна мысленно просила прощения у своих родителей, у своего крошечного сынишки, у тёти Веры, вместе с которой они встретили День Победы.
Она знала, что самое страшное – это собственный суд, который не предусматривает смягчающих обстоятельств.
Продолжение: http://www.proza.ru/2019/07/06/120