На фото участники похода: Стоят слева направо
Александр Даржания, Вера Коптява, Татьяна Федорова,
Виктор Покасов, Сергей Гавриленко, Евгений Хавронин,
Виктор Коптяев. Внизу - Виктор Жижин, Юрий Жданов и
Юрий Лаврентьев.
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
На экране монитора ожили кадры любительской видеозаписи, сделанной почти четверть века тому назад. Вокруг родника, обнесённого дощатым, потемневшим от времени бортиком, собрались люди. Подставив ладони под струю воды, они ополаскивали лица и с наслаждением пили. Затем переходили по узкому висячему мостику бурный поток Кичкинекола. Так начался горный поход двух ставропольских групп по Западному Кавказу в районе Гвандры. Десять человек одной из них под предводительством Александра Даржании собрались на маршрут четвёртой категории сложности. Костяк команды составили офицеры и курсанты Ставропольского высшего военно-инженерного училища связи. Вместе с ними в поход пошёл ряд туристов с гражданки. Вторая компания из восьми человек, заявившись на горную тройку, была сугубо штатской, старшим в ней был Геннадий Ворсин или просто Генка. Всё время обе группы то шли рядом, то расходились по разным ущельям и перевалам, чтобы опять где-то встретиться.
Даржания, в дальнейшем Саша или в зависимости от ситуации – Начальник, в армейской жизни носил погоны майора. Как и полагалось руководителю, был мужчиной крепкого телосложения c громким голосом и, что особенно важно, обладателем острого и пытливого ума. Именно он разработал нитку предстоящего путешествия и собрал для него участников. К этому нелишне было бы добавить, что Саша наряду с организаторскими способностями обладал недюжинным талантом портного. Почти половина участников из обеих команд пользовались сшитыми им рюкзаками. Жилищем для команды также послужило Сашино рукоделие – просторная палатка-ангар сделанная из парашютного шёлка, в которой с комфортом разместилась все десять человек! Входы-тубусы были с обоих торцов, а высота позволяла немного, пригнувшись стоять внутри. Площадь пола, два на пять метров дала возможность жильцам ложиться головами в одну сторону, избавив от необходимости наслаждаться запахом носков соседей при укладке «валетом». Про штормовки-анораки и брюки я уже не упоминаю. Не будь Даржания военным, он запросто мог составить конкуренцию известным кутюрье Зайцеву или Юдашкину.
Ну а кого наш предводитель собрал под свои знамёна? Во-первых, расскажу о Юрии Лаврентьеве, он, как и Саша был воякой в звании подполковника. Сослуживцы между собой прозвали его «Полпи», этим Юрий был обязан своему росту в 157 сантиметров – ровно половина от известного числа, полученного в результате деления длины окружности на её диаметр. Впрочем, оставим математику в покое, ибо Юра был таким человеком, к которому команда уважительно обращалась по отчеству – Сергеич. Общительный, с обаятельной улыбкой на лице, он всегда был готов прийти на помощь и поделиться без промедления всем, что имел. Он сожалел только о том, что знакомство с горами состоялось у него поздно – в 44 года.
Среди рядовых бойцов отряда числились Евгений Хавронин и Сергей Гавриленко – ещё безусые недавние школьники – ныне курсанты всё того же училища связи. Их имена среди других не повторялись и здесь они фигурируют как Серёжка и Женька. Несмотря на молодость, они, перефразируя Пушкина, уже умели «хребет от гребня отличить».
Был ещё один Юра – молодой парень по фамилии Жданов, в отличие от Сергеича он был самым высоким в группе и сложен как Аполлон, что неизменно привлекало к нему взгляды прекрасной половины человечества. Если добавить к сказанному умение петь и играть на гитаре, то неотразимость его была вполне объяснимой.
Помимо двух, сильно отличавшихся друг от друга Юр – Сергеича и Большого Юры в группе наличествовали аж три Виктора – Жижин, Коптяев и Покасов, что создавало некоторые неудобства, когда искали кого-нибудь одного из них. Поэтому, с лёгкой руки отца-командира, первого прозвали Мастером, он и на самом деле был мастером спорта по горному туризму, а в списках числился как мастер по ремонту всего того, что могло сломаться. По совместительству Жижин оказался автором настоящего рассказа, что дало ему возможность иногда вести повествование от первого лица.
Коптяева – дипломированного врача-хирурга нарекли Айболитом. Уместно вспомнить, как он впервые начинал ходить в горы в качестве походного врача – в его аптечке помимо всяческих снадобий от рук, ног и головы находился полный хирургический набор – от скобок Мишеля до устрашающего размером скальпеля. Со временем вид аптечки изменился до вполне приемлемых габаритов и веса, но продолжал внушать уверенность в том, что в случае чего, всё ненужное будет отрезано и куда надо – пришито!
Третий Витя отличался от первых двух оригинальной походкой, со стороны она придавала ему сходство с маятником, раскачивающимся из стороны в сторону. Это усиливалось замысловатой амплитудой верхней части высокого рюкзака. Автор, подумав, решил прозвать Покасова Витей-Маятником, чтобы свести к минимуму путаницу среди обилия тёзок.
Прекрасная половина человечества была представлена Верой Коптяевой и Таней Федоровой. Вера стала спутницей Вити-Айболита как в походах, так и по жизни. Поженились они, ещё будучи студентами Ставропольского мединститута. В то время, когда писались эти строки, семья Коптяевых насчитывала восемь детей и трёх внуков, которые уже приобщились или только начали приобщаться к бродячему образу жизни. Основатели туристской династии Коптяевых сумели сделать это и собственным примером доказали, что в мир гор восходят не только в молодом возрасте, но и гораздо позднее, несмотря на текучку и рутину повседневной жизни в четырёх стенах.
Таня – соседка Веры в туристском монастыре тоже была из той породы, которой постоянно нужны путешествия и обязательно с приключениями! Забегая вперёд следует сказать, что в 1998 году она выполнила норматив мастера спорта по горному туризму, но в силу своих убеждений и некоторой доли вредности, не захотела оформлять документы для присвоения звания, путь к которому не так уж и прост.
В ОЖИДАНИИ ПРИКЛЮЧЕНИЙ
2 августа после двухдневной тряски по дорогам Карачаево-Черкессии заночевали в конце дороги по ущелью Кичкинекола на опушке леса. Утром Начальник перед включением спидометра провёл краткий инструктаж, призвав к максимальному соблюдению дисциплины и осторожности. Поход начался! Первые метры постепенно превращались в десятки и сотни… Погода была чудесной, но на выходе из зоны леса жарящее солнце поубавило восторгов и прыти.
Мало-помалу дошли до места, где состоялся первый перерыв на обед в полевых условиях. Мужики, свободные от дежурства сразу же создали карточный клуб «Горный козёл». И пошло-поехало… Начальник взял в напарники Большого Юру, которому с его ростом не составляло труда ночевать в картах соперников. Сергеич вошёл в коалицию с Мастером. Третью пару образовали Женька с Витей-Маятником. Витя-Айболит с Серёжкой игнорировали азартные игрища, справедливо полагая, что есть более полезные дела, требующие внимания, а может быть сказалось и родительское воспитание. Женщин же эти страсти-мордасти вообще никогда не волновали – им, уже не первый раз ходившим вместе, было о чём посудачить.
В течение дня усердно набирали высоту с частыми остановками на перекуры. На ночёвку упали рядом с озером Уллукёль. Отсюда Генкина команда с утра ушла налево к перевалу Ухо, а мы, преодолев протяжённую сыпуху и заснеженный склон, подобрались вплотную к скальной стеночке, над которой начиналась полка до седловины перевала Надозёрного (1Б*, 3350 м), похожей на прорезь прицела. Пока «зубры» выясняли, кто полезет первым, ибо лидером хотел быть каждый, Витя-Айболит тихонько подхватил конец верёвки и без лишнего шума и пыли быстренько пролез больше половины стенки, из-за которой возникла тяжба. Опешившим спорщикам осталось только выдавать ему верёвку и заняться вытаскиванием рюкзаков. Спуск с перевала вывел на ровные травянистые площадки под Даутским ледником, где и заночевали.
ВОТ ОНИ, «НАСТОЯЩИЕ» ПЕРЕВАЛЫ!
Переход через Западный Даут (2А, 3450 м) полностью занял весь день. Широкий язык ледника обошли по несложным скалам слева. Там же, во время короткого отдыха пополнили запасы воды, стекавшей тощенькими струйками вдоль щелястых монолитов.
С этого места я всерьёз взялся за дневник, фиксировал ходовое время и записывал свои впечатления. Белый анорак и такие же брюки, сшитые из того же материала, что и наш ангар, сильно выделяли меня среди нашей компании своей полупрозрачностью и, словно зайца-беляка, делали малозаметным на снегу.
Миновали открытый лёд, вышли на фирновое плато, связались и долго ползли по вязкому снегу к основанию длинного зубчатого гребня, ведущего к перевальной точке. Очень кстати оказавшиеся рядом уютная снежная мульда и заполненный водой рантклюфт навели Начальника на мысль, что надо пообедать, благо и время подошло. Между тем вокруг запасмурнело, поднялся прохладный ветерок, бесстыдно залезавший под пуховки.
Умиротворённые перекусом с горячим чаем мы влезли на гребень и тут те, кто впервые попал сюда, были откровенно ошарашены видом грандиозного отвеса на другой стороне. Нехилый провал вызвал здоровый прилив адреналина и заставил думать о том, что вместо рюкзака за спиной куда лучше смотрелся бы парашют. Более сотни метров неспешного переползания по скальному лезвию и спуска по снежнику вывели к прорезанному поперечными трещинами взлёту на перевал Седло (1Б*, 3350 м). Короткий оледенелый крутяк с него заставил серьёзно отнестись к технике ходьбы в кошках. Недочёты устраняли в «боевой обстановке» с помощью верёвки, закреплённой наверху.
Площадка для палатки нашлась на свободном от снега небольшом скальном балкончике. С него уже был виден определявший сложность похода следующий перевал – Северный Киче-Муруджу (2Б, 3350 м).
Туманное утро 6 августа мы встретили на его седловине под студёным ветром. Все были в пуховках и других тёплых вещах. Бог его знает, сколько придётся ждать своей очереди, пока с перевала будут спускаться по одному... Почти на стометровую глубину опускалась к леднику скальная стена, прорезанная узкой двухступенчатой щелью. Дальше начинался крутой фирновый склон, плавно переходящий в пологое снежное плато, а ещё дальше, за перегибом, скрывалась длинная осыпь и зелёная долина Махара.
Я с обеими Юрами наладил спусковую станцию. Начальник в это время заполнил контрольную записку и спрятал её в небольшом турике. Затем он подёргал верёвку, проверяя прочность крепления и первым, как монетка в копилку, втиснулся в расщелину гранитного «туристоприёмника», Метр за метром ему выдавали верёвку до первой ступеньки – длинной и широкой террасы. Раз за разом за Сашей туда сдюльферяли остальные. Я покидал седловину последним по сдвоенной верёвке. На террасе вполне можно было установить ангар, но проблемы с водой и местом для туалета здесь никак не решались. Поэтому дальше, вниз!
Второй участок стены был вдвое длиннее первого и на нём окончательно выявилось кто есть кто среди участников команды. Время спуска было очень разным – кто-то тратил четыре-шесть минут, у кого-то доходило до двадцати-двадцати пяти. Рантклюфт в самом низу тоже оказался не для всех удобным, вовсе не лестница с ковровой дорожкой. Возникший дискомфорт для впервые попавших на реальный горный рельеф, был вполне объясним – это вам не Немецкий мост под Ставрополем из прошлого столетия, излазанный скалолазами и туристами вдоль и поперёк!
Вот маленькая справка про сооружение, свидетельствовавшее об искусстве тогдашних строителей-мостовиков. Основным материалом послужил ракушечник, залежами которого так богато Ставрополье. Высочайшая точка моста измерялась восемнадцатью метрами, а Немецким назвали потому, что в его проектировании участвовали немецкие и австрийские инженеры. Строительство началось в 1908 году, во время Первой мировой войны на нём работали военнопленные немцы и австрийцы. Мост стал элементом дороги до порта Туапсе, по которой в 1918-1922 годах вывозили хлеб. После Гражданской войны её попросту забросили.
Тем временем испытания «двойкой Б» продолжались, предстоял спуск по оледенелому снежнику. Надели кошки. Заметив робость в лице у Веры, я предложил ей идти вниз вместе, вальсируя и держась за руки. Так оно и получилось, неспешно кружась и с улыбкой глядя друг на друга, мы незаметно миновали проблемное для неё место. Это было похоже на переправу таджикским способом, когда, встав в круг, путники пересекают поток, одновременно поддерживая друг друга.
Когда мы достигли нижней границы ледника, солнце уже касалось гребня хребта на Западе. По длинной осыпи съехали к альпийскому лугу, где и бросили якорь.
Вокруг в бурьяне порхали пичуги, чем-то похожие на воробьёв, они кормили своё пищащее потомство, рассевшееся тут и там на будылях. Нас они совершенно не боялись даже тогда, когда мы нагибались к ним вплотную, чтобы лучше разглядеть.
В ДОЛИНЕ НАХАРА, РАДОСТИ ДНЁВКИ
Ущелье Махара с полноводным потоком отличалось от других наличием громадной ЛЭП-500, протянувшейся высоко над головами. Кто-то из нас сказал, что слышит гул проводов, слегка вибрировавших под ветром. Высоковольтные опоры, на гребнях хребтов, сжимавших долину, походили на гигантских металлических птиц, сидящих в гнёздах. Пасмурная погода смазывала тропу мелким дождиком.
На пути возникла большая каменная плита с лежащим на ней огромным валуном, похожим на бейсболку великана. Козырёк «бейсболки» нависал над потоком, огибавшим плиту, как бы пытаясь упасть в него. Ну как не помочь этому?! Я с ходу заскочив на плиту, оглядел «головной убор» сбоку, затем упёрся в его затылок и изо всех сил стал толкать булыган. Увы! Ноги только скользили по плите, преобразователь ландшафта из меня никак не получался, пнув несговорчивую глыбу, припустил по тропе дальше.
А там, рядом с турбазой «Глобус», состоялась встреча с загоревшей и весёлой Генкиной командой, по общению с которой успели соскучиться!
Дружным колхозом разместились на поляне, окаймлённой сосновым лесом с обилием грибов. Их набрали немалую кучу. Только уселись обрабатывать добычу в несколько ножей, как откуда ни возьмись хлынул ливень. В авральном порядке накрыли частично распакованные рюкзаки, не совсем удачно растянув палаточный тент. Склейка из двух кусков не выдержала приложенных усилий и разошлась. Гримасы погоды затянулись до самого отбоя. Их скрасил кульминационный момент – обед! Празднику живота с грибным соусом сопутствовало пиво «EKU» из знаменитой пивоварни немецкого городка Кульмбах в компании с «Bear beer» – Медвежьим пивом, сваренным в Дании. Читающий эти строчки может обвинить нас в отсутствии патриотизма – почему мол, не «Жигулёвское»?! Ну и что? Зато у нас были отечественные вобла и жареные семечки из той же заброски. И вообще, истории не известны случаи, когда кого-нибудь пытали, сжигали на костре или побивали камнями только за то, что он пил не то пиво!
Как звучала поздним вечером при лучах фонаря «Баксанская»! Пели дети победителей коричневой чумы, которые из уст старшего поколения знали правду о времени Великой Отечественной войны! Это была та самая правда, которую сейчас пытаются переиначить так называемые «историки» из-за океана, беснующиеся неонацисты из Украины… Рассуждать об этом можно по-разному, особенно в свете второго десятилетия двадцатого века, когда вместо Союза нерушимого на свет явилась Российская Федерация, стало дозволено и модно следовать курсом десоветизации… Не всё было гладко и безоблачно в СССР, но были бесплатная медицина, возможность через три-четыре года получить квартиру от предприятия, лучшая в мире система образования, которую подменили ЕГЭ - игрой в угадайку. Мы планировали свою жизнь на пять и более лет вперёд. И не чубайсовские нанотехнологии, а наш труд и разум дали возможность сделать первые шаги в космос, открытия в разных отраслях науки, совершить грандиозные стройки, освоить целинные земли. Пускай надо мной смеются и обзывают совком, но мне не стыдно, наоборот, я горжусь тем, что родился, жил и работал в Советском союзе! Всё, больше о политике ни слова, мы в горном турпоходе!
Ещё полдня мы провели на гостеприимной поляне. Небо расчистилось и пульс днёвки бился в привычном темпе! После завтрака завхозы занялись распределением поступивших из заброски продуктов, кто-то затеял постирушку, ремонт или просто отдыхал, накапливая силёнки. Я с Витей-Маятником склеил половинки злополучного тента скотчем и заделал проколы. Саша провёл ликбез по вязке альпинистских узлов. По ходу этого «макраме», мне вспомнилась одна головоломка.
Небольшой экскурс в историю. Все, кто так или иначе соприкасался с ней, знают про декабристов, восставших на Сенатской площади в 1825 году. С вольнодумцами расправились жестоко. Руководителей казнили, рядовых участников сослали в Сибирь. Долгий путь они проделали в кандалах как на ногах, так и на руках. Причём ручными кандалами конвоиры присоединяли нескольких ссыльных к металлическому пруту, либо сковывали попарно, перехлёстывая цепи между собой. Однако каторжане нашли способ освобождаться друг от друга, чем приводили в неистовство сопровождавших солдат. Кандалы я заменил репшнурами и завязал их на запястьях участников эксперимента, поставив условие – узлы не развязывать и тем более не резать!
Картина получилась ещё та! Две пары тщетно пытались разойтись, но ничего не выходило. Пришлось продемонстрировать возможность такого трюка вместе с Витей-Айболитом, знавшим секрет. Он, маскируя разгадку, высвобождался от сцепления во время эффектного кувырка между моих ног! После этого потуги участников стали напоминать известную скульптуру «Лаокоон и его сыновья борются со змеями».
Всё приятно-ленивое закончилось. Труба Начальника опять позвала в дорогу под перевал Мурзук (2Б, 3400 м). На него предстояло совершить радиалку. И не надо думать, что людей силой отрывали от вальяжного времяпровождения! Отнюдь! Все прекрасно понимали, что пребывание на одном месте быстро натирает бока и задницу, а также увеличивает живот! С этой мыслью встали под рюкзаки и ушли с мягкой травки по щебенистой тропе вдоль потока Кичкинекола. С отрывом в несколько минут следом потрусила Генкина команда.
Грибная эпопея продолжилась. До Индрюкойского каскада успели наполнить пару пакетов чудесными подосиновиками и моховиками. Но то, что ожидало нас в могучем сосняке при подъёме над Индрюкоем к альпийскому лугу, опрокинуло все представления о реальности. Почти под каждым деревом рос один, а то два или три белых гриба! На верхней опушке леса отделили «царское» от прочего. Прочее выложили высокой кучей на широченный пень. При всём желании столько не сожрать! В адрес подтянувшейся Генкиной группе, был сделан широкий жест – забирайте себе, мы такое не едим! Этот приступ доброты даже вызвал кратковременное замешательство друзей-попутчиков.
Ах, какой аромат тянулся в тот вечер из котелков, расположившихся друг напротив друга через ручей туристских биваков! Капли снадобья из командирских фляжек внесли свою долю в дело профилактики от простуды и успокоения нервной системы…
Что это за снадобье такое? Да ничего особенного! Девяносто шестиградусный медицинский спирт, доставшийся нам по большому блату. Водка ещё в середине 80-х стала редкостью, ее было трудно достать даже по талонам. Уместно припомнить, что в то время в категорию «лекарства от трезвости» попал спирт из Голландии под названием «Royal». Он свободно продавался в литровых бутылках и подразделялся на три вида. Первый, с золотой полоской на этикетке, не имел ни запаха, ни вкуса, содержал некую примесь, не осаждавшуюся на дно, но считался при этом питьевым. Синие и красные полоски указывали на технический спирт, от одного несло паленой резиной, от второго шампунем. Оба, как, впрочем, и первый были опасны для здоровья. Но не будем о том, чего нет – этот «рояль» в походном оркестре отсутствовал!
ВТОРАЯ СЕРИЯ «НАСТОЯЩИХ» ПЕРЕВАЛОВ
Рассвет окрасил полянку среди гор в нежные пастельные тона. Сквозь тающий слой тумана проступала зелень долин внизу, а небо постепенно из бледно-голубого становилось синеватым. Откуда-то доносился неясный звук, напоминавший гул кружащегося в высоте самолёта – Си-и-у… Ви-и-у... Он то усиливался, то ослабевал, казалось, что пилот нарезает круги, выбирая место для посадки. Высунув из палатки голову, я пытался увидеть источник шума, но это никак не удавалось. Вылез, встал во весь рост, отошёл от ангара и внимательно оглядел небо. Ничего! Более того – гул пропал! Но только вернулся и нагнулся к палаточному тамбуру, как знакомый звук прямо-таки ударил в уши! Вот оно что! Сергеич, устроившийся под тентом у самого входа, издавал богатырский храп, неизмеримый любым количеством децибелов! Что говорить об остальных участниках нашей команды, если это слышал даже я, с детства потерявший значительную часть слуха! Впрочем, буду честен, второе место по спортивному храпу после Сергеича было за мной!
Позавтракав, обе компании налегке, взяв с собой только снаряжение и толику еды, двинулись к длиннющему моренному валу. Выше него начинался ледник Индрюкой, прорезанный «от уха до уха» двумя бергшрундами и чуть прикрытый внизу каменным чехлом. Ветерок гонял по склону клочья шерсти яков, пасшихся небольшим стадом чуть ниже в стороне от ледника. Не им до нас, не нам до них не было никакого дела.
Появился чистый лёд, в удобном месте в кошках прошли первый бергшрунд, затем протяжённый снежник. Второй бергшрунд обошли с левой стороны по несложным скалам. Связками по три человека двинулись по фирновому склону. Я с Верой и Женькой был в третьей. Женька, шедший первым, заметно нервничал и медлил перед каждым шагом. Его напрягала близость полуприкрытых трещин, глубина провалов которых как бы притягивала к себе. Вера, наоборот, спокойно шла сзади, аккуратно вступая в каждую лунку следов.
На последнем, достаточно крутом многометровом снежном взлёте, первые связки, закрепили свои верёвки в качестве перильных. Женька, вместо того, чтобы пристегнуться к ним и подняться на перевал, рванулся налево, где буквально рядом в скалах виднелась ступенчатая расщелина, тянущаяся до гребешка, отходящего от седловины Мурзука. Сашино – Стой! – и моё – Куда?! – на авантюриста не подействовало. Он поднялся к гребешку и резко остановился перед ним. За перегибом кажущийся простым выход на перевал оказался монолитной скальной стеной. Женьке сразу же захотелось вернуться, но не тут-то было! Так и кошка, загнанная на верхнюю ветку дерева и не знает, как оттуда слезть, уж так природой устроено! Пришлось мне идти следом и страховать верёвкой, перекинутой через выступ.
С широкой площадки перевала открылся Кодорский хребет, с главной вершиной Могуаширха (3850 м), рядом были, если верить истёршейся карте – Окрилатави и Харихра. До чего же непривычная слуху и произношению топонимика! Ещё бы знать, что эти названия означают! Есть такой, к примеру, перевал Хасан-Хой-Сюрульген. Его название переводится как перевал, через который Хасан перегонял овец. Могуаширха – гора то ли князей Мгуашевых, то ли пастуха с той же фамилией, который где-то рядом пас свою отару…
На юг уходил кулуар, заполненный осыпью и крупными валунами. Справа и слева вздымались массивы скал, а посередине сидели мы! С момента выхода из базового лагеря прошло пять часов. Растопили снег для чая, захрустели тем, что называлось перекусом.
Что такое радиалка? Это – куда-то туда и назад, по тому же пути! Под недреманным оком руководителей участники по всем правилам сделали спусковую станцию со снежным якорем, связали вместе все имевшиеся верёвки и чухнули дюльфером обратно, в долину Индрюкоя. Внизу Начальник без всяких антимоний построил Женьку для проведения воспитательной работы. Досталось тому по полной за нарушение как походной, так и воинской дисциплины – вспомним, оба были из военно-инженерного училища связи! До гауптвахты дело не дошло, Саша ограничился демонстрацией крепкого кулака под Женькиным носом. Перепало провинившемуся и от меня, но уже в виде нарисованной картины, что было бы, если с участником похода Евгением Хаврониным что-нибудь произошло и что было бы за это старшему преподавателю под началом которого был вышеозначенный курсант! Возможное развитие событий в таком разе вызвало у Женьки неподдельный интерес и виноватость на лице сменилась оживлённостью.
Почти 25 лет спустя, Женька – уже не Женька, а солидный Евгений Александрович, отец трёх сыновей, за рюмкой чая поведал мне иную версию происшедшего. Во-первых, это случилось при движении не вверх, а вниз, во-вторых не он, а Большой Юра был инициатором нарушения дисциплины, когда пошёл на скалы и увлёк Женьку за собой, сумев каким-то Макаром при этом избежать воспитательной экзекуции, в-третьих – не сложность скал, а то, что начали откуда-то падать камни, послужило причиной остановки, если бы не камни, то всё было бы – зашибись! Изложенный вариант события в сочетании с «чаем» звучал весьма убедительно. Я решил – пускай читатель сам выберет, что ему больше нравится! В конечном счёте от этого ничего не изменится!
Когда, свернув базовый лагерь, мы добрались по каменистым террасам под ледник Ак-Тюбе и в уютной выемке среди скал уселись пообедать, небесная канцелярия решила, что «хорошенького помаленьку». После трёх ясных дней пришлось брести к перевалу в сгущающемся тумане с занудливым дождём. Седловину Ак-Тюбе (1Б, 3350 м) еле успели проскочить до того, как «занавеска» полностью задёрнулась. Спустившись на сотню метров, наткнулись на небольшую площадку с чистым ручейком рядом. Чуть сбоку и выше неё в склоне выступала большущая глыба. Деваться громаде было некуда, но для успокоения нервов предприняли безуспешную попытку сдвинуть её. То, что это было бы вполне под силу случайному землетрясению, в голову тогда никому не пришло. На наше счастье сейсмическая активность дремала. Плоскость расширили до размеров ангара. Самые здоровые и крепкие сдвинули в сторону мешавшие валуны, а уклон выровняли плоскими плитами. «Пена» группы нивелировала мелкие выступы и засыпала ямки смесью щебня и песка. Стройматериалы взяли под основанием широкого контрфорса от вершины Гвандры. Обнявшись за плечи, несколько раз шеренгой прошлёпали туда-сюда по плацдарму в ритме известного квартета из «Лебединого озера». Деятельность по благоустройству закончилась ужином и отдыхом. Сон под журчание ручейка настал очень быстро.
Утром вокруг лежал свежевыпавший снег. Холодрыга и ветер заставили вытащить и надеть всё тёплое. Связки поочерёдно уходили в направлении перевала, постепенно растворяясь в туманно-снежной пелене. Где-то через час первая тройка вышла на скалистый гребень Мырды-Сакена (2Б, 3248 м). Что там было за ним - не разглядели – сплошное молоко! Зато впервые увидели ледяных ежей! Лежащие на самом краю гребня отдельные камни были покрыты игольчатыми сосульками, торчащими во все стороны и даже вверх! Как удалось природе совершить такое, что противостояло всем законам физики? Впрочем, стало не до парадоксов, усиливающийся ветер забивал лица мокрым снегом. Состоявшийся после замены записки в перевальном туре блиц-обмен мнениями привёл к единодушному решению – «Поворачиваем оглобли»!
Пришли назад. Погода такая, когда собаки сидят дома. При виде отстроенной вчера площадки, в душе возникло чувство, какое бывает у эмигранта при возвращении на Родину. Началась вынужденная днёвка.
Не хочет нас радовать солнцем погода,
День третий проходит, дожди моросят.
Застряли мы где-то средь гор Узункола
И прессинг бездействия душит ребят.
Пропали в тумане хребтов очертанья,
Весь мир затянуло сплошной пеленой,
Томительно длятся часы ожиданья,
Как-будто не вертится шарик земной…
Пропеты все песни, скучны анекдоты,
Под крышей палатки царит тишина.
Такие порой у судьбы повороты,
Заснуть бы сейчас, но совсем не до сна.
Течёт мимо время, безжалостно счётчик
Съедает вживую контрольный наш срок.
Нет хуже такой затянувшейся днёвки…
Чу! Снизу слегка потянул ветерок!
Возможно, пробьётся горячее солнце,
Откроются горы и наш перевал.
На век наш достанет хороших эмоций,
Скорей бы занудливый дождь перестал!
Вполне вероятна реальность прогноза,
Всего угадать никому не дано.
Нам много не надо, была бы погода,
А что-то другое – неважно оно!
Часть команды залезла в спальники возле Тани, которая как кот Баюн, вполголоса мурлыкала песенки, убаюкивая лежащих рядом Веру с Айболитом и Серёжку. Полусонную идиллию периодически нарушал жизнерадостный хохот, доносившийся из противоположного конца ангара, где вовсю бодались и брыкались «козлятники». Оторвались они в этот день по полной!
А вечером – картина маслом!
…Слоями туман опускался в долину,
И в горные реки сливались ручьи,
В строю, как солдаты, стояли вершины
И небо с землёю сходилось вдали…
В лучах заходящего солнца оранжевым золотом загорелись макушка вершины Кирпич и находившийся за ней шпиль Далара. Слегка сизоватый туман горизонтальными полосами уходил вниз и стремительно редел, открывая заснеженные склоны хребтов и голубое небо, в котором уже появились бледные точки звёзд. Все вылезли наружу и поднялись повыше, чтобы погреть спины в последних лучах дневного светила и полюбоваться открывшейся панорамой и тенями своих фигур на противоположном снежном склоне. Вокруг царила тишина… Вот на такой умиротворяющей ноте закончился тринадцатый день августа!
Эта же нота продолжала звучать и на другой день. Трудно было не стать поэтом, когда с востока над Даларом подобно гигантскому бриллианту поднималось ослепительное солнце!
…Минута и над Миром встанет,
Лучи разбросив, яркий шар.
Охватит небо рыжий пламень,
Исчезнет бывшей ночи хмарь…
Но делу время, лирике час! Снова собрали лагерь, по полузанесённым следам опять поднялись на Мырды-Сакен. Вчерашние «ежи» куда-то делись, наверное, попрятались на южном склоне перевала, поближе к теплу! Далеко внизу за перегибами притаился ледник Сакен. Путь к нему выглядел небезопасным. В отличие от ранее пройденных Киче-Муруджинских отвесов его начало представляло собой крутой протяжённый кулуар с множеством стенок-ступеней. Узкие полочки и ниши между ними были заполнены осколками породы. Камни так и выскакивали из-под ног Начальника, спускавшегося первым. Вот он добрался до покатой полки, где можно было укрыться от «подарков» и начал принимать остальных. Для верности их подстраховывали второй верёвкой – а вдруг! Но ничего такого не случилось. Народ проникся ситуацией и был предельно осторожен.
Последним по расчищенному коридору свободным лазанием спустился Большой Юра. Мастер в «орлином гнезде» сбоку от трассы запечатлевал всё и всех на видеокамеру. Затяжной спуск вдоль правой стенки второго кулуара привёл к широкой скальной полке. С неё до верхнего края ледника осталось всего ничего – каких-то два десятка метров по стенке, чистой от коварных камней. Подобное мы уже проходили! Информация для любителей статистики гласила, что десять человек переместились на двести метров ближе к уровню моря за три с половиной часа.
С криком – Раз, два, взяли! – продёрнули верёвку, затем в связках, не теряя высоты, просочились между контрфорсом Мырды-Баши и Сакена.
Перевал Мырды (1А, 3140 м) был широким фирновым полем с озерцом под снежным надувом. За ним короткий спуск по снежному кулуару подводил под купол вершины Кирпич, где позднее произошла остросюжетная история с моими друзьями из Ставропольского краевого ПСО. В 1999 году шестеро крепких молодых парней собрались выполнить на Кирпиче зачётное восхождение. Вверх уже было пройдено около трёх верёвок, когда их позвали снизу двое мужчин в камуфляже, у одного из них была винтовка, у другого автомат. Пришлось спускаться обратно.
– Кто такие, что тут делаете? – на эти вопросы незнакомцы получили исчерпывающий ответ.
– Ну, ладно, лезьте дальше, коли так! – милостиво разрешили они.
Это были явно не пограничники, а скорее всего «джентльмены удачи», пришедшие из-за перевала Мырды, того самого, на котором стояла сейчас наша команда. Всякое желание продолжать восхождение у альпинистов пропало, они потихоньку собрали снаряжение и направились вниз. Не успели пройти и сотни метров, как сзади раздался свист. Обернувшись, увидели, что их манят рукой обратно. Переглянувшись между собой, не сговариваясь, рванули дальше что было духу. И тут прогремело три выстрела. Пули, к счастью, пролетели мимо, только высекли брызги изо льда и прибавили скорости беглецам, которым дико повезло не упасть и не провалиться в трещину. Возможно бандиты хотели забрать ценности и деньги, а может, кто его знает, просто увести ребят в рабство на мандариновые плантации.
Неторопливый путь по леднику с поперечными трещинами, которые мы аккуратно обходили, а некоторые просто перепрыгивали, привёл к переправе через поток Мырды. Она оказалась тонким бревном с натянутой вдоль него толстой проволокой. Вся эта конструкция вибрировала и пружинила под нами, напрягая как переправлявшихся, так и наблюдавших за переходом спасателей-добровольцев. Последовавший затем второй рукав Мырды был мелким, перебирались через него вброд. Оказавшийся рядом местный пастух предложил в качестве транспортного средства своего ишака, которым воспользовались не захотевшие переобуваться. Меня поразила сила небольшого длинноухого, который шутя переходил ручей, неся на своём горбу хозяина и пассажира! Очень скоро нашли удобное место, распаковывались, переоделись и приступили к бивачным хлопотам.
На другой день тропа по заболоченной долине привела к альплагерю «Узункол». Чуть ниже него обнаружили полуразрушенную баньку рядом с ручьём, который наполнял большую нишу возле двери парилки. Габариты «бассейна» позволяли плавать без боязни оцарапать животы. Хоть сооружение явно было заброшенным, но на дверце висело объявление о том, что пользоваться им можно только с разрешения администрации альплагеря. Желание продолжить дальнейший путь с чистыми руками и совестью, возобладало над всем остальным, тем более, что баня это вам не мытьё из кружечки! К тому же, по-настоящему мы не мылись уже две недели! Тут же отрядили двоих на переговоры с администрацией. Администрация любезно дала разрешение при условии, что здесь будет наведён порядок.
Воплощение желания в реальность стимулировало бурную деятельность! Быстро отправились в утиль старая зола и мусор, утихомирилась поднявшаяся было столбом пыль. Парилка и крохотный предбанник, хоть были без люстр и мраморных полов, но чистотой напоминали Сандуны, при этом превосходя их ароматом хвойного леса и той самой свежестью, которую нигде, кроме как в горах не отыскать!
Большой Юра без устали махал зазубренным колуном. Справа ему подавали чурбаки, с другой стороны уносили готовые полешки к печи, где орудовали похожие на чертенят Женька с Серёжкой. И вот –кульминационный момент! Из предбанника в бассейн с ором и визгом посыпались красные тела! Всплески, фонтаны брызг, обливание друг друга – всё смешалось в водяной феерии, а в пробивавшихся сквозь ветки сосен солнечных лучах то и дело вспыхивала радуга! После третьего или четвёртого захода в парилку сумбурность улеглась, плюхание и прыжки в воде сменились спокойным плаванием. Наиболее хладоустойчивые с наслаждением полоскались в широкой струе ручья у верхнего края купели…
Время пролетело незаметно. Посвежевшие и порозовевшие на манер поросят мы воздели на себя рюкзаки без особой радости, не хотелось снова потеть, да ещё на пыльной дороге, по которой предстояло пилить до места со второй заброской. Хотелось, не хотелось, а пришлось…
Через час с небольшим оказались у погранзаставы, в которую превратилась турбаза «Уллукам». Поодаль от неё нашли хорошую полянку, сложили манатки и пошли забирать заначку. Не желая корячиться наверх к центральному входу вдоль ограды, я повёл продотряд к калитке у речки, хорошо знакомой мне по прошлым годам. Через неё попали на аккуратную песчаную аллейку и поднялись по ней между домиков на площадку для построений. Здесь остановились, стали оглядываться – куда дальше? Тут к нам буквально подлетел офицер с погонами лейтенанта – «Вы откуда взялись?! Как сюда попали?!» Я показал рукой вниз, в сторону калитки. В этот момент тишину взорвал тревожный ревун. Буквально через несколько секунд площадку заполнили солдаты, некоторые были полуодеты, но у всех было оружие. Нас взяли в кольцо и повели к домику начальника заставы. Недоразумение, однако, сразу разрешилось, командир приказал вывести нас за пределы заставы. Сунувшихся было обратно, к калитке, быстро развернули в сторону центральных ворот. Немного погодя туда же принесли наши коробки. Возвращаясь к себе, увидели, что у калитки несут службу аж двое пограничников в полном вооружении и, несмотря на жару, с касками на головах! Похоже, что мы своим визитом наделали шороху!
Недалеко от центральных ворот, на дороге стояло несколько машин явно невоенного предназначения. С водителем одной из них удалось договориться, что завтра он подбросит нас вдоль Уллукама до поворота на перевал Хотю-Тау.
Вокруг полянки набрали грибов, они тут росли тучами, даже не нужно отходить от палатки! К сожалению, тучами летала и мошкара. Отмахиваясь и отплёвываясь от неё, чистили грибы. Сергеич провёл мастер-класс по приготовлению грибного соуса. В большой котелок послойно ложились картошка, тушёнка, грибы, лук, морковка, всё пересыпалось солью, лаврушкой, сушёными травами, добавилось масло. Смесь была тщательно отпрессована и затушена на медленном огне. Даже слишком медленном, как посчитали ожидавшие ужина. Процесс приготовления соуса занял около полутора часов, а поглощение оного произошло гораздо меньше, чем за десять минут. Ну, где тут справедливость?
17 августа к полудню подтянулись на оговоренное место и стали ждать машину. Прошло больше часа, «козлятники» успели сыграть несколько партий, а я вырезать для них переходящий приз из чудного сучка с торчащими в разные стороны отростками. Получилась оригинальная фигурка козла с огромными рогами и сидящего на тестикулах такого же размера, которые я выполнил с особым тщанием и старательностью. Специалистам по «Козлу» нет необходимости объяснять эту анатомическую подробность.
Резкий гудок клаксона возвестил о прибытии транспортного средства. Конечно, это был не шестидверный лимузин «Mercedes-Benz». Перед глазами предстал куда как более демократичный самосвал, приспособленный для перевозки цементного раствора. Памятуя популярное, что лучше плохо ехать, чем хорошо идти, шустро загрузились в кузов с многочисленными нашлёпками высохшего раствора и рванули! Всё вокруг тонуло в грохоте и цементной пыли. Почти пятнадцать километров до каньона Уллукама мы проскочили чуть больше, чем за полчаса! Потом ещё столько же времени выбивали пыль из одежды и рюкзаков.
ОКОЛО И ПОСЛЕ ЭЛЬБРУСА
Хотю-Тау – последний перевал похода (1Б, 3552 м), находился совсем близко! Подъём над каньоном привёл на зелёную площадку с остатками немецких блиндажей, с которой открылись красноватые скалы Кюкюртлю-Баши и ледник Уллукам. Здесь, у истоков Кубани разместились лагерем.
Ранним утром мы уже стояли на перевале возле двуцветной памятной доски с рельефной надписью: «Советским воинам – защитникам перевала Хотю-Тау.1942». Впереди, на леднике Азау, лежал разбившийся когда-то небольшой вертолёт. Купол Эльбруса казался совсем рядом, хотя до него было ещё около двух километров. А в это время сзади, на месте, где мы ночевали, появились люди. Конечно, это была Генкина группа! Вместе начали свои маршруты и одновременно пришли на финишную прямую, ведущую к Приюту Одиннадцати!
Открытый ледник не вызывал вопросов, как идти, но вот началась зона южных ледовых полей Эльбруса, где трещины были затянуты снегом. Впереди шла связка-тройка. За ней, стараясь наступать в проложенный след, гуськом двигались остальные. Казалось, что тут особенного – шаг влево или вправо от него? Так, наверное, думал и Витя-Маятник, он свернул направо, поравнялся с Таней и на ходу затеял с ней о чём-то беседу. В какой-то момент Таня взглянула налево, а когда повернула голову обратно, то собеседника не увидела! Он в буквальном смысле слова сквозь землю, точнее снег провалился, да ещё эту дырку не сразу увидели, она пряталась за снежным валиком. Родился Витя под счастливой звездой, глубина дырки оказалась не больше двух метров. Может быть, там было только начало косого входа в ледовую преисподнюю, а снег, спрессовавшийся под тяжестью тела задержал нашего товарища? Во всяком случае его, заметно побледневшего под слоем загара, быстро вытащили за руки на поверхность. До Приюта Одиннадцати больше ничего «интересного» не произошло.
Наш бивак уже стоял, когда неожиданно налетел снежный буран. Сильный ветер угрожал если не унести, то порвать палатки. Влажный поначалу снег быстро превратился в колючую льдистую крупу, больно впивавшуюся подобно хищным насекомым в открытые части тела. Сразу стало холодно. Руководство выдало команду – сваливать плотной группой на юг до места, где будут пальмы и лето! Новый лагерь поставили напротив «Слоновьих Задниц» – характерных по своей форме скал.
Наутро купола Эльбруса, как бы дразнясь и приглашая к себе, ослепительно засияли в лучах солнца на фоне темно-синего неба. Туристы, прошедшие накануне Хотютау и траверс южных склонов двуглавого великана, заколебались. Еще до похода многие лелеяли мечту – подняться на Эльбрус, но внезапный оскал непогоды, осложнённый высотой, как бы сказал – «Низ-зя»!
А подняться наверх хотелось, но уже не всем. Поход окончен, каждый мог сделать выбор. Риск – дело добровольное и коллективный разум, взвесив все за и против, устроил поименный опрос – кто и куда? При этом условились – принятое один раз решение пересмотру не подлежало! Большинство, опасаясь погодных каверз, предпочло возвращение домой. На гору захотел Игорёк Носков из Генкиной команды, вторым оказался Мастер. Когда очередь дошла до них, они молча показали руками наверх, оказавшись последними из определявших для себя альтернативу. Возмущённая реплика Тани, боявшейся оказаться в одиночестве, – «Если б я знала!» – изменений в сложившийся расклад не внесла.
Выбравшим восхождение отдали все лучшее, что было – шоколад, грудинку, воблу, орехи. Примус с запасом бензина, кое-какое снаряжение и маленькая самодельная палатка, напоминавшая формой гробик, что наводило на мысли, не совсем подобающие моменту, улеглось вместе с продуктами в двух рюкзаках. Там же нашлось место для коробочки с иголками и нитками, гордо именуемой ремнабором и аптечки в виде фляжки с «огненной водой». Прощание особой сентиментальностью не отличалось, но было достаточно искренним. Когда фигуры уходящих вниз скрылись за перегибом, двое искателей приключений на свои задницы тоже тронулись в путь.
С этого момента у Мастера возникло раздвоение личности. Одна половина её виртуально последовала за возвращавшимися «в суету городов», другая пошла утюжить снежный склон к Приюту Одиннадцати. Попробуем с помощью видео проследить за первой, спустившейся в Баксанскую долину. В начале это была площадка над цоколем нижней станции фуникулера в Азау. Лица и одеяния, спустившихся с гор, резко контрастировали с элегантными костюмами и платьями отдыхающей бледнолицей публики.
ЗЗатем появилась зелёная полянка, окружённая сосенками на которой начальники обеих команд стали выяснять «Ху из Ху». Полянка превратилась в арену гладиаторского цирка, где друг напротив друга встали в горных ботинках и бахилах массивный Саша и несколько худощавый, видимо мало кушавший грибов, босой Генка. Короткая разминка и Саша резким прыжком рванулся вперёд, рассчитывая сгрести противника мощными руками. Но не тут-то было! Генка моментально увернулся и, в свою очередь, попытался нырком вперёд ухватить соперника за ноги. Мимо… Какое-то время оба, пританцовывая, кружились по поляне стараясь использовать удобный момент для захвата и броска. Один раз Саше удалось поймать Генку в крепкие объятья, но тот выскользнул, белкой перевернулся в воздухе и приземлился на ноги. Во взаимных наскоках прошло около четверти часа. Финал застал обеих друзей-соперников в положении на животе с поднятым вверх задом, каждый ухватил другого за плечи и, упёршись лбом в лоб противника, отчаянно скрёб ногами землю. Ну, прям Тянитолкай из сказки Чуковского про Айболита!
После всё уложилось в обычную картину последнего дня турпохода – обед и выход на остановку транспорта, где ожидание скрасилось озорными песнями под гитару и поеданием того, что осталось из съедобного…
А в это время на Гара-Баши вторая половина Мастера с Игорьком недоуменно наблюдали, как очень краснолицый рыжий мужчина с наслаждением цедил воду, зачерпанную из ручейка, стекавшего из-под жилых бочек. Здравый смысл и знакомство со СНиП прямым текстом подсказывали нелогичность происходящего. Как такое можно пить?! Красно-рыжий англосакс ответил – «Нон проблем!», показал какую-то таблетку, бросил её в ковшик и снова стал пить.
Вершина состоялась! В памяти остались суматошные утренние сборы, когда один из нас, проклиная острый выступ скалы, зашивал распоротый рукав пуховки, а другой просеивал снег около палатки в поисках ключа от примуса. Поспешную нашу прыть наверх притормозил гид, сопровождавший какого-то японца. Захотев проверить разрешение на штурм горы и не увидев его, он с ходу заявил, что в противном случае наше восхождение будет объявлено недействительным. На что Игорёк заметил, что пусть это будет тот самый «противный случай»! Обойдя ревнителя формальностей, мы рванули выше и дальше.
Дошли до перегиба, за которым открылась седловина Эльбруса. И тут кончилось дыхание, отяжелела голова, ноги не хотели идти! Невольно останавливались через несколько шагов и восстанавливали дыхание, едва не лёжа на ледорубах. Совсем неожиданно у меня сломалась правая кошка. Стянув её с ноги, кое-как доковылял к разрушенному остову домика под скальным подножием Западной вершины. Здесь сидели и лежали в различных позах японцы, напоминая своим видом финал Куликовской битвы. Чуть дальше и выше еще одна группа – англичане, среди них вчерашний «водохлеб – нон проблем!» – живой и даже веселый! Подумалось, какую же они пьют воду в туманном Альбионе?
Присели на полчасика возле домика на нагретый солнцем большой камень, чтобы поесть и попить. Проглотили по таблетке анальгина, в головах полегчало. Игорёк скушал даже вторую. Вместо лопнувшей стальной стяжки на кошке, я связал пять витков капронового шнурка.
Отсюда двинули на Восточную вершину. Поднялись на сотню метров по крутому снежнику с наледью и выступавшими редкими скалками. в верхней части, а затем увидели, как прямо над головами, за близкий перегиб, быстро проносятся облака! В точке, где высота 5621 метр над уровнем моря, увидели воткнутые венцом лом и несколько прутиков тальника, в центре – большая гильза-пенал из нержавейки. Присев на снегу у тура, написали свою записку. Ручка подмерзла, и перед каждой буквой я согревал её дыханием.
В это время погода начала быстро портиться, резко похолодало. Мы буквально сбежали обратно на седловину по своим следам. Миновали перегиб ребра восточной вершины и без остановок спустились к своей палатке. Какое же это непередаваемое описанию наслаждение, когда, сняв мокрые ботинки, вытягиваешься во весь рост на спальном мешке!
Решили ночевать здесь вторую ночь, возвращаться домой утром. Устроили праздничный ужин, благо хватало из чего! Сготовили «курбуль» из анакома, открыли баночку паштета, достали сало, воблу, плитку шоколада, печенье, и все это умяли под пятьдесят капель за вершины и за людей, которые на эти вершины ходят. За себя самих, значит!
Незаметно настали сумерки. Сразу похолодало. Мы залезли в спальники, но еще долго не могли заснуть, впечатления и эмоции просились наружу. Как-то само собой вышло, что мы открылись перед друг другом в несколько ином свете, это восхождение положило начало к нашей дружбе на много лет…
В Азау ушли с первыми лучами рассвета. За несколько шагов до асфальта Игорёк глубокомысленно изрёк: – Когда я иду с горы, я чувствую себя альпинистом, а когда наверх, то домашним животным. Каким именно – он не уточнил. Обнявшись за плечи, мы одновременно вступили в цивилизацию. Во второй половине дня уже тряслись в «Пазике», курсировавшем вверх и вниз по Баксану. В Нальчике пересели на автобус, идущий из Владикавказа в Ставрополь. Бросив рюкзаки в багажник, взяли с собой то, что успели купить в ближнем гастрономчике. Разместившись на заднем сидении, сразу принялись утолять голод и жажду. На частых остановках у блокпостов милиционеры, не обращая ни на кого другого внимания, через весь автобус торопились к нам. Но из двух типов, слегка хмельных от пережитого и выпитой водки, обросших бородами и с загоревшими до черноты лицами в налобных повязках, никак не получались боевики генерала Дудаева!
Ставропольский автовокзал дышал ночной прохладой. Возле автобуса помогли друг другу надеть рюкзаки и, встретившись взглядом, крепко обнялись. Всё время мы жили с верой в свою удачу и, наконец, вернулись домой!
На месяц палатка нам дом заменила,
Походные ветры подули в лицо.
А где-то остались ступени, перила
Того, что зовётся – родное крыльцо!
Здесь всюду тумана висят одеянья,
Да скалятся пасти провалов во льду.
Тут лето, нередко дождями встречая,
Порой превращало их в злую пургу.
На рёбрах скалистых, ледовых балконах,
В пещерах, разрытых в глубоком снегу –
Везде ночевали, иной раз бессонно,
Готовясь в любую минуту к броску.
Мы риск понимали и знали, как сложно
Высотный маршрут довести до конца.
Но вера в удачу, в крюк, вбитый надёжно,
В конечном итоге победу дала!
Уставшие плечи, в кровь стёртые ноги,
И тело под солнцем насквозь пропеклось…
Опять будут сниться хребты и отроги,
Вернуться к которым захочется вновь!
ПОСЛЕСЛОВИЕ
"Опять будут сниться хребты и отроги, вернуться к которым захочется вновь"! И мы возвращались в горы…
Не стало с нами Сергеича, в 1999 году его на восточном гребне вершины Алан убил случайный камень – очень горькой для нас была эта утрата…
На стенке у двери
С улыбкой портрет.
Как трудно поверить -
Товарища нет…
Неласковый жребий
Тогда выпал нам.
Глухое ущелье,
Вершина Алан…
Забыть невозможно
Отчаянный крик.
Надежда ничтожна –
А может, он жив?
Вокруг - словно морось,
Скорее к нему!
Безмолвные горы
Внимают всему.
Суровая проза,
Тут всё без чудес.
Лишь падали слёзы
На скальный отвес.
Назад путь был тяжек,
Когда домой шли.
Ведь просто не скажешь -
Сберечь не смогли!
Шлем, камнем разбитый,
Лежит под скалой.
Тот склон, льдом покрытый,
Мне снится порой...
Саша, Витя-Айболит, Генка, Игорёк и Таня в 1997-98 годах прошли со мной маршруты шестой категории сложности, взяв за один из них серебряные медали Чемпионата России.
Прошли свои пятёрки Серёжка и Вера. Для Веры тот маршрут стал делом принципа – нужно было доказать кому-то из её окружения, что она может ходить высшие категории без мужа, что она и сделала в 1997 году, будучи мамой уже пятерых детей. Витя-Айболит в том году был участником горной шестёрки, буквально на два дня разминувшись с Верой на Чатынском плато. Он шёл с него на перевал Академика Александрова, а Вера спустилась на плато с Даллакоры, пройдя перед этим перевал Кашкаташ.
Последующие девяностые годы вынудили Витю-Маятника, Большого Юру и Женьку вплотную заняться проблемами жизнеобеспечения себя и своих семей. К чести последнего надо отметить, что он нашёл подругу своей жизни среди туристок, которую, как и его звали Женей. При виде этой пары, вспоминалось крылатое – хороших людей зря Женями не называют!
Мастер ещё двадцать лет ходил в спортивные походы, после чего остепенился, стал крутым матрасником и попутно занялся сочинительством книжек.
Западный Кавказ – город Ставрополь
1995 – 2019 гг