Завердяев внёс свою сумку в купе и бросил её на багажную полку. Ехать было долго. Стал устраиваться. В купе зашла другая пассажирка – дама средних лет с копной тёмных волос. Она поставила чемодан под диван и присела, поглядывая на мужчину.
Надо было как-то общаться. Ехать предстояло вдвоём.
- А вы далеко едете? – спросил Завердяев.
Женщина напряжённо посмотрела на него и почему-то покраснела от смущения.
- Да, - выдавила, - До … конца.
- Ну, тогда позвольте вас угостить.
Мужчина расставлял на столике еду, приготовленную в дорогу.
- Есть и угоститься, - значительно сказал он, вытаскивая чекушку.
- Нет, спасибо, - тихо сказала баба и опустила глаза.
- Ну, как хотите, - кивнул Завердяев.
Поезд пошёл. Мужчина не спеша угощался и едой, и питьём. Опьянеть не опьянел, так – немного.
- А я в командировку, - неожиданно сообщил он.
Дама мельком взглянула на него и снова уставилась на свои аккуратно сложенные на коленях ладошки.
Помолчали.
Завердяев наелся, сдвинул остатки еды к окну и откинулся на стенку купе.
- Может … - мужик запнулся. Он чуть не спросил у неё матерно: «Может, пое…ёмся?», но посмотрев на покрасневшее в очередной раз от смущения лицо женщины, вдруг подумал про неё грубо: «Такая вряд ли в рот примет, разведёт здесь нытьё – «не буду, не делаю, я не такая»!». Завердяев решил, что, наверное, дама всё равно не хочет, как-то уж больно стеснительна. «А она ничего, смазливая. Сучка!», опять мысленно нагрубил он ей, хотя ни смазливой, ни сучкой дама не казалась, только стеснительной.
- Вы знаете, - вдруг храбро взглянув в лицо мужчине, сказала женщина, - Мне … мне надо переодеться. Если вы выйдете …
- Ах да, пожалуйста, - спохватился мужик, - Конечно, конечно.
Он поспешно вышел. Лениво подумал: «Не, эта не даст, уж больно боязлива. Да и чёрт с ней, с мокрощёлкой!». Отчего-то ему сейчас хотелось очень грубо думать об этой женщине, которая ничего плохого ему не сделала. Постоял в коридоре. Поезд набрал серьёзный ход, качал идущих мимо него людей. Всё мелькало перед глазами мужика. «Эх, поиметь бы её. И купе у нас на двоих, никто не помешает!», размечтался.
Время шло. Переоделась, наверное, решил мужик.
Завердяев постучал:
- Можно?
- Входите, - глухо прозвучал голос дамы из-за двери, - Можно.
Он открыл дверь. Чисто инстинктивно, по привычке мужчина сразу же дверь и задвинул. Потом ещё раз посмотрел на диван женщины. От смущения Завердяев ещё раз поспешно отвернул взгляд.
«Чёрт!», подумал, «Ну и баба!».
Женщина лежала на спине на белых простынях абсолютно голая, свободно протянув и раздвинув ноги, только от смущения закрывала ладонями лицо. Руки её заметно дрожали.
У неё было необыкновенно белое тело, очень развитые бёдра и большие, мягко свисающие на бока груди с большими тёмно-красными сосцами. Тити эти явно произвели бы неизгладимое впечатление на любого самца.
- Будете? – глухо спросила дама дрожащим, умоляющим голоском сквозь свои ладони.
Голос её показался мужчине необыкновенно мелодичным. Он не в силах был ответить женщине, потому что глаз не мог отвести от её писи с приоткрытыми, жаждущими половыми губами. Вся эта бабья пися была аккуратно выбрита, чтобы ничто не мешало мужскому члену свободно и глубоко войти в неё.
Помолчали.
Женщина, не отнимая ладоней от лица, стала всхлипывать, потом заплакала в голос.
- Не плачьте, - выдавил из себя Завердяев, - Что вы так … расстраиваетесь?
Он решил, что у дамы какое-то горе – может быть, просто денег нет или умер кто.
- Прошу вас, - прошептала заплаканным личиком женщина, - Прошу вас, возьмите меня.
Женщина перестала плакать, вытерла слёзы и ласково посмотрела на мужика.
- Ну, иди же скорее ко мне, я горю от желания! – улыбаясь заплаканным личиком, мягко проговорила она и протянула к Завердяеву руки.
У мужчины всё напряглось в штанах так, что стало неудобно, если она увидит такое.
- Я … я … - растерялся он, - Я … не знаю.
«Наверное, у неё сифилис. Или спид», - мелькнула мысль в голове. Да нет у неё никакого спида, всем сердцем чувствовал Завердяев, мягкая, гладкая баба, приятно будет с ней познакомиться.
- Я хочу тебя, иди, - звала женщина, - Ну да, я обыкновенная нимфоманка, да, я езжу в поездах, отдаюсь мужчинам. Потому что очень хочется, понимаешь! Давай, действуй, мужик.
Завердяев разделся и лёг на эту голую, бесстыдную бл…ушку.
Поезд ритмично стучал на рельсовых стыках: «Так-так, так-так…так-так, так-так».
…
Кто-то сильно дёрнул Завердяева за плечо.
- Ишь, напился, валяется тут! – недовольно произнесла проводница, - Не лежите в проходе, пассажир, а то сейчас, на ближайшей станции наряд полиции для вас будет! Вставай!
Завердяев открыл глаза и осмотрелся. Он свалился в коридоре купейного вагона. От выпитой чекушки водки у него приятно плыло перед глазами. «Чего же я нализался-то так», удивился он. Цепляясь за поручни, с трудом встал и зашёл в своё купе, дверь которого была настежь распахнута.
Что-то смутно удивило его – в купе было пусто. Только на столе лежала его недоеденная еда. «А где же дама-то?», наконец спохватился Завердяев, «лежала голая, как последняя бл…ь! И вот нету!».
Он выполз в коридор.
- Это…девушка! А где у меня соседка-то по купе?
- Какая соседка? – оглянулась толстая проводница, - У тебя, алкаш, никаких соседок нету.
Мужик прилёг на свой диван в купе.
«Чёрт, какие сны прекрасные бывают! И какие у неё были титьки!».
В купе заглянула полная проводница.
- Женщина, - повернувшись, сообщила она, - Не бойтесь, он заснул.
Женщина, та самая соседка спящего Завердяева, вышла из купе проводников, подошла и тоже посмотрела на пьяного алкаша.
- Представляете, сидит, пьёт, потом вдруг начинает мне гадости всякие говорить, приставать в бреду каком-то. Я терпела-терпела. Ладно, он согласился выйти, пока я переоденусь. Слышу, он упал в коридоре. Смотрю – спит. Я с ним не могу ехать в одном купе, ещё нападёт, пьянь.
- Ну, куда же я вас, - недовольно и нетерпеливо произнесла проводница, - У меня и места нет. Да он всё равно спит, а проспится – так уже и не пьяный. Вряд ли он будет к вам приставать. Идите на своё место.
Пришлось женщине вернуться в купе к пьяному спящему Завердяеву. Алкаш спал беспробудно. Купе наполнилось перегаром.
Всё стихло в стучащем вагоне. Ночь охватила пассажиров сладкими снами. Только проводница стучала стаканами в своём хозяйстве.
Глубокой ночью Завердяев вдруг проснулся. Не так уж много и выпил, чтобы отрубаться надолго. В купе было темно. Он сел на диван в темноте. Потом вышел в коридор. Свежий ветер из окна быстро выветривал из него остатки похмелья.
«Да, почудится же такое!», мечтал Завердяев. Нет, нет на свете такого счастья, как мягкая, нежная, сочная нимфоманка! Да ещё вдвоём в уединённом купе. Мечтать не вредно!
Мужик вернулся в купе, опять чисто автоматически закрыл за собой дверь и застыл.
Его мечта, его нимфоманочка лежала именно в такой позе, как тогда. Она включила небольшой светильник в голове и в своей абсолютной наготе была ещё прекрасней прежнего. Улыбаясь, она смущённо смотрела на него. Сказочные её груди сияли на её теле.
Помолчали.
- Иди ко мне, - попросила она его своим мягким чистым голоском, - Я хочу вас!
И протянула к онемевшему от ужаса Завердяеву свои ручки. Всё, как тогда!
Потерявший голову мужик выскочил из купе и захлопнул дверь.
«Что за видения!», лихорадочно мелькало у него в голове, «Допился!».
Завердяев схватился за поручень и подставил свою голову ветру из окна, но тут его качнуло, и угасающим сознанием он только на короткий миг почувствовал, как опускается на пол. Мужчина окончательно потерял сознание и упал.
Проводница выглянула из своего купе.
- Нет, ну, сколько можно этого алкаша здесь терпеть, - проворчала она в темноту, - Ну не можешь ты пить, зашейся!
Поезд нёсся в темноту, бесконечно стуча на стыках. «Так-так, так-так…Так-так, так-так».
Толстая проводница бесцеремонно рванула завердяевское купе:
- Девушка, помогите мне этого пьяного борова на его место положить, а то ходить мешает.
Женщина (та самая!) поспешно завернула своё абсолютно голое тело в простыню и они с проводницей кое-как приткнули бессознательного Завердяева на его место.
- Вот навязался на мою голову! – проворчала толстая проводница, выразительно соображая, что пассажирка лежала на своём месте, почему-то абсолютно голая.
«Чёрт их поймёт, этих баб!», лениво подумала, возвращаясь к себе в купе, «Как можно голой спать в купе с незнакомым мужиком, да ещё и с пьяным!».
В купе Завердяева было тихо. Мужик всё же сильно отрубился от охвативших его чувств!
Женщина-нимфоманка тщательно закрыла купе, неспешно размотала с себя простыню. Её прекрасные, абсолютно обнажённые формы, казалось, заполнили собой всё пространство!
«Ах, какая я хорошенькая! Как повезло мужику!», приговаривала про себя женщина, раздевая Завердяева, снимая с него всё.
Когда они остались вдвоём в купе и оба абсолютно голые – недвижимый мужик и резвая нимфоманка – женщина легла в Завердяеву и прижалась к его телу, к его груди, к его ногам и к его … ну, в общем, понятно, всем своим белым, налившимся от половых желаний телом с огромными титечками и выбритой соответствующей частью тела. Резвыми своими ручками нимфоманка то гладила в темноте его по волосам, лицу и спине, то совсем уж бесстыдно позволяла себе схватиться за … да-да, такая вот наглая!
А поезд всё нёсся в темноту: «Тук-тук, тук-тук…тук-тук, тук-тук».