Крёстный. Часть 1

1.1 ВСТРЕЧА

    Сквозь растопленную ладошкой лунку мёрзлого окна на улицу с нетерпением смотрели карие глаза девицы. В сумраке вечернего неба чернела полоса леса со струящейся меж глубоких сугробов непроглядной дорогой. Нетерпеливый взор вопрошал: «Не появится ли желанный всадник?» – но взгляд находил лишь первую звезду на небе.
    Мать, хлопоча возле печи, искоса поглядывала на напряжённую спину дочери. Нежана, обняв руками свои колени, сидела на длинной лавке, уместившейся вдоль лицевых окон. Чёрная, как смоль, суровая коса бежала вдоль спины, спадая ниц до пола. Воспользовавшись таким подарком, голубоглазый дымчатый котёнок играл пушистой кисточкой волос. На другом конце лавки сидел старший брат девушки и сосредоточенно перебирал блестящие камушки и лоскуты ткани на могучей дубовой столешнице. Он нашел себе дело в родительском доме, чтобы и самому лицезреть важного гостя.
    – Едет! – раздался взволнованный голос сестры. Рука, держащая огранённый камушек, невольно дрогнула, сердце забилось чаще.
    Лёгкие ноги Нежаны скользнули на пол. Словно не веря глазам своим, прильнула плотнее взором к окну. С пухлых алых губ сорвался сбивчивый вопрос:
    – Ма, позволь мне… Мне встретить крёстного.
    Чуточку нервным движением пальцев мать поправила седую прядь. Оценивающий материнский взгляд остановился на дочери. Через мгновение в её глазах читалась нежная радость, блеснувшая сквозь наметившиеся морщины. Лёгкий кивок головы – и девушка вихрем сорвалась с места. Мать протянула вслед руку, словно пытаясь остановить.

    – Подолы... Подолы подбери... Дурёха, – сказала она уже закрывающейся двери.
    Холодный ветер кольнул щёки острыми снежинками. Всадник был уже совсем близко. «Надо успеть до изгороди» – мелькнула мысль в девичьей голове. Ноги понесли ещё быстрее. Хрум, хрум, хрум – ритмично отзывался новый снег.
    – О-х-х-х... – успела выдохнуть Нежана и в одно мгновение рухнула лицом в сугроб. Сознание почему-то заметило, как снег глушит звук копыт.
    «Подолы» – блеснула догадка. Колючий холод обжёг кожу живота. Ещё через мгновение сильные руки выдернули девичье тело из снежного плена. От неловкости к лицу прильнула кровь, превращая белые комья в поток пресных слез. Атласная рукавица крёстного с золотой вышивкой нежно сняла ручейки с горячих щёк. Быстро прошлась по волосам и, хлопая по плечам, стряхнула прилипшие остатки снега. Фырканье лошади, её тёплый запах уловило девичье чутьё. Глубокое дыхание красивого животного превращалось в пар. Опомнившись, Нежана забрала юбки под завязки.
    «Какая неуклюжая» – возникла стыдливая мысль. Набравшись мужества, она посмотрела на крёстного.
    Её встретил ласковый отеческий взгляд.
    – Здрава будь, Нежана, – бодрый голос вернул девушку во внешний мир, – или может, Снежана? – и приветливая улыбка невольно увлекла за собой душу.
    – Здрав будь, крёстный! – зазвенел её ответный голосок, в котором слышались нотки смущения. Взглядом снизу она отметила его голубые, окутывающие теплом глаза. На белых кудрях сидела чёрная шапка-тройка с красным воротом по кругу, расходящимся в центре лба, словно крылья жар-птицы.

    – Почто на мороз такой выбежала-то? – спросил он заботливо. Голос волхва волной побежал внутрь, доставая до пят. Эта волна союзно возбудила дрожащий гул в теле. Странное и одновременно новое чувство привлекло её внимание. Она чувствовала себя холодным сосудом, наполненным горячим мёдом.
    – Чего замерла? – прочёл крёстный её состояние, – иди-ка в дом.
    – Лошадь. Я поставлю её в загон, дам корма. Ты ступай один, там Ма.
    – Да куда тебе? – взгляд опустился ей на пояс. Нежана тут же сообразила, что держит завязки юбок.
    – А, это. Не беда. Сейчас подпояшусь. – Отпустив завязки, позволила верхним юбкам упасть на снег, завозилась с тесьмой. Вдруг девушка услышала удаляющиеся шаги и следом заметила разворачивающиеся ноги лошади.
    – Подожди меня! Не уходи! Я с тобой! – звенел её жалобный призыв. Перешагнув круг, она подхватила одежду и устремилась следом. Крёстный будто не услышал и продолжал своё мерное движение.
    – Ну, постой же меня! – в голосе появилась мольба. Закинув юбку на своё плечо, она пыталась на ходу впрыгнуть в подол.
    Хруп... И вновь в сугробе, на этот раз на боку и с запутавшимися в ткани ногами.
    – Не торопись, – услышала девица удаляющийся голос, – я всё сделаю сам. Крепкий силуэт уже скрывался за углом, когда она посмотрела в след ещё раз.
    Дом пропитался запахом свежевыпеченного хлеба. Душистый аромат дурманил путника. Не показывая своего голода, он приветствовал хозяев:

    – Вечер добрый, хозяюшка Мала Стрижановна. Вечер добрый и тебе, Ставр Видович, – обратился он к брату Нежаны.
    – Корши (единых корней) добручи (добрый наставник) княжич. – Мужчины схлестнулись ладонями и троекратным поцелуем.
    Ставр держал себя так, словно ничего необычного не происходит. Словно нынешний гость – само собой разумеющееся явление. Хотя ещё по осени он как малец бегал взглянуть на князя с княжичем, прибывших в село на вече. Сам Ставр хоть и не малых годов, отроду аж 31 лето пошло, а всё же в круг вечевой не вхож – нет сана. Вот и пришлось с камней поодаль наблюдать за происходящим наравне с мальцами. Слов-то не слышно было, а стать княжью видать воочию. Тогда он ещё позавидовал княжичу Весаху, его умению держаться, его строгой осанке и не по возрасту мудрому взгляду.
    Все в округе были той же высокой оценки о княжиче третьем, Весахе. В народе множество сказывали небывалого о нём. Не знал порой Ставр, во что верить, а в чём усомниться. А сегодня Весах собственной персоной снова в дом их взошёл, и к ряду уже третий разок будет.
    Ставра распирала уйма вопросов, уж очень ему хотелось про всё сомнительное да легендарное самого княжича порасспросить. На днях даже поймал себя на чудной мысли. Показалось ему, что он среди соплеменников гоголем хаживает и от того-то это приключилось, что сам княжич теперь в доме родительском бывает. Ловил он на себе взгляды ненарочные и парней, и девушек, и прочего люда, казалось идущие от того, что Ставр теперь возвысился.
    Ох, и терзал же он душу свою по сраму такому, что гордыня непристойная им овладела, всё хотел поймать её за хвост, да об стенку. Так он рассуждал: «чего мне-то возгордиться, коли не я велик, а княжич, а я лишь подле иногда бываю?» С другой же стороны, Ставр прекрасно понимал, что близость подразумевает доверенность, а, следовательно, и посвященность в тайны, и в его власти выбирать, кому поведать тайну, а кого обойти. Только вот одна незадача: не выведал он у княжича ещё ни одной тайны. Вот и сейчас как поздоровался по-свойски с самим, так в душе что-то важное заиграло. Сел на лавку, а в заду словно свербит, любопытство распирает, но Ставр сам цену себе имеет и виду не кажет ни за что. Делает так, что вновь будто прежним делом занят, а глаз ймёт стать княжескую, манеры высокие.
    Вот ещё за матушку радость. Расцвела она духом в последнее время, как княжич взял Нежану в крестницы. Честь такая, что ни в каком сне не привиделось бы. Ну, скажи кто ранее, что с княжеским родом в родстве духовном будем пребывать – ни за что не поверил бы. У Ставра хоть и свербит, но и своя гордость имеется, всё-таки ведь княжич то помладше годами его будет. Отроду тому лишь двадцать шестое лето пошло. Вот и выходит так, что Ставр, как старший по возрасту, да ещё замен отца в семье за старшего, вот и обязан свой статус держать гордый.
    – Здрав будь, княжич Весах отца Вышня. Будь мил, испробуй угощеньице. – Ма протянула хлеба каравай на полотнище льняном княжичу, низко кланяясь дорогому гостю. Хлеба щепоть тремя перстами надломил, в соль окунул, поднёс к носу, вдохнул душистый аромат, да так неподдельно в глазах его блаженство взыграло, что показалось Ставру: не видывал княжич вкуснее этого хлеба ничего ранее. Призадумался Ставр: «от чего такое может быть с княжичем, неужто в свои младые лета он лиха повидал множество да лишений стерпел уйму? Ведь тот жизнь ценит, кто терял многое». Ожили как-то сразу легенды, воспалили ум Ставра.
    Мать поставила каравай на стол. Обнялись с княжичем, расцеловались. Мать гостя к столу приглашает. Потянулась она к кувшину с водой руки его омыть, а из-за спины Нежана выступает и говорит матери:
    – Дозволь, матушка, мне подле крёстного стоять в услужении?
    В душе Ставра словно взрыв произошёл. Стоит сестра его, лицом сияет, а под ней капли мокрые, подолы текут, рубаха сквозит. Словно её с ног до головы облил кто.
    – Да ты ж на себя-то глянь, сестрица милая. Ну, разве гоже в таком виде, не то что услужить, а хошь и рядом с княжичем стоять. Приведи себя сначала в порядок, – голос Ставра звучал строго, подражая отцу, – не постыдно ли тебе самой вида своего, сестрица? Глянь на неё, Ма.  – Ставр перевёл взгляд на княжича, дабы увидеть оценку сказанному и... Осёкся. В глазах княжича болью душевной зыркало осуждение слов изречённых, проливаясь вовне так, словно исходит от него родительский наказ. И взора такого ещё в жизни не видывал Ставр. Взора, кричащего громче, чем хором крикнет рать. Невольно ком перекрыл горло и болью засел поперёк. Не выдержал он взгляда такого, сел постыженный, примолк душой, переживанием наполненный.

    – Не нам, сынка родимый, ответ следует держать. Пусть сам княжич решает, кому услужить дозволено. Мне-то положено по праву первой в доме, а какое право имеет дочь моя Нежана? – взгляд матери устремился в глаза Весаха.
    – Мала, – отвечал ей княжич, – ты достойная дочь своего рода. Позволь же дщери (дочери) своей достоинства добыть, коли сумеет и чувствует в себе такую способность.
    – Нежана, – обратилась мать к дочери, – устоишь ли подле княжича в службе, подумай хорошенько? – глаз скользнул сомнением по мокрым нарядам.
    – Ма, милая, мил брат, благородный княжич, – отвечала она всем сразу, – не княжичу службу мне по судьбе дозволено нести, а другу моему в духе едином. Узы меж нами не в службе, а в дружбе. Не услужить мне дано, а удружить. Право моё в дружбе родовой. – Отвесив поклон, Нежана умолкла.
    – Так ли ты думаешь, дочь моя, что в дружбе нет достоинства? – взор матери становился всё жёстче.
    – Ма, милая, достоинство и в дружбе, и службе, я добуду его. Поверь в меня, Ма.
    – Быть по сему. – Мать вручила кувшин дочери.
    Подойдя к кадке умывальника, Нежана накинула через руку полотенце и приготовилась лить воду. Весах спокойно и решительно приблизился, засучив у рубахи рукава. Нежана сделала всё как положено в этот раз и позже, но мать и Ставр знали, что делает она это впервые в своей жизни.
    По заведенной традиции только старшая хозяйка может принимать гостей. По сути своей, то, что сестра служит гостю, означало смену старшей хозяйки в доме, только вот одна незадача. Нежана ещё не замужем, долг роду не отдала, чтобы старшей в доме быть. Понимали всё это присутствующие, включая саму Нежану. С другой стороны, княжич хоть и почётный гость, но он – крёстный её, а, как известно всем, меж крёстными дозволено всякое и многое. И каким бы странным ни казалось виденное со стороны, всё следует принимать как должное. Два закона, один из которых отменяет другой, правда, частично. Ведь служба такая не делает Нежану действительно старшей в доме, а лишь дозволяет выполнять роль старшей.
    Заботливой рукой девушка налила дорогому гостю из крынки топлёного молока.
    – Благодарствую, хозяюшка.

    Непривычно обращённые слова резанули материнский слух. Прежде только она удостаивалась этих слов. По сердцу пробежало неясное волнение, но, видя сияющее лицо дочери, стежок сердечный стаял. Все дружно уселись за стол. Выждав, пока дорогой гость примет первый вкус угощения, Мала заговорила с ним:
    – Тяжек ли путь был нынче, Весах Вышеневич?
    Княжич кратко снял нижней губой молочные усы.
    – Так привычен к дорогам всяким, а к дому светлому крестницы своей завсегда путь в радость.
    На слова такие Нежана ответила тёплой улыбкой, не отрывая взора своего с голубых глаз княжича.
    – Благодарствую за слово доброе, – ответила Мала, – нынеча день банный, Ставр жар поддерживал к приезду твоему. Так что из-за стола банька ждёт. Нежана в хлопотах день провела, в ожидании дорогого гостя. Хочет вместе баню принять и мастерство показать.
    Весах понимающе кивнул:
 – Приму с удовольствием и благодарю за хлопоты.

1.2 НАУКА О СЧАСТЬЕ

 Небо усыпано холодным молоком звёзд. Княжич стоит во дворе, глубоко вдыхая морозный воздух. Широкий вырез белой нательной рубахи обнажает ветру грудь. Поверх крепких плеч накинуты два полотенца. За порогом дома послышался стук деревяшек. Несколько неспешных, но живых шагов, и он распахнул дверь. Нежана выносила футляр с правильцами (деревянные палочки разной формы для правки тела человека), приготовившись закинуть лямку себе на плечо. Ни мгновенья не помедлив, Весах перехватывает тяжёлую ношу.
 – Матушка беспокоится. Переживает о моём навыке банной науки, – пояснила девушка, – вот и лучины положила тоже, ведь темно сейчас в бане, задержались немного. Еще бы не беспокоилась – она почти не спрашивала прежде, как проходит обучение. Я сама этого хотела и нашла учителя.
Крёстный хмыкнул, понимающе кивнул, пропуская девушку вперёд.
Смуглянка отличалась от своих сверстниц не только живым умом, но и хулиганским характером. Привычной всем девичьей степенности, кротости и благовоспитанности в ней не наблюдалось вовсе. С одной стороны, такой характер достоин осуждения, но односельчане любили её за живую непосредственность, не обрамлённую никаким воспитанием. Мать, потеряв мужа, погрузилась в свои переживания и, казалось, вовсе забыла о дочери. Так и росла Нежана диким цветком, предоставленным своей судьбе.
 Достав из-за голенища нож, Весах первым делом нарезал кусок мыла, утопил лучины в заготовленные нарезки. Затем запалил от огня топки, уткнул их по углам. Нежана скинула валенки с ног и ждала. Ей уже был знаком ритуал, предшествующий обучению, с которым крёстный познакомил её в прошлые приезды. Босой девушка подступила к княжичу, встала носками на его стопы. Они держали друг друга за руки.
 – Благостен день разумения, – раздался его спокойный голос.
 – Пусть всходит звезда чела твоего. – С этими словами, он взял девушку за плечи, а она подхватила его под локти. Лёгкий поцелуй отметился в центре её лба.
 – Дах средцо (дыхание сердца) чисто. – Одновременно их руки сошлись крестом за спинами друг друга.
– Жизъ да Род вместит спокой течи Зи. (Жизъ – жизнь, живы знание, значение; да – утверждающий, дающий; Род – Бог Род, родник судьбы; спокой – способ, покой; течи – волна, течение; Зи – зиг, молниеносный свет).
 Крест рук переместился в область крестца. Девушка чуть отстранилась и, встав на колено, склонила голову. Тёплая ладонь коснулась её затылка. Нежана посмотрела крёстному в глаза, и два его перста легли на её макушку. Затем знак зига на челе оставил след его большого пальца. Княжич помог подняться. Улыбки озарили их лица.
 – Какая вервь ждёт меня? – спросила Нежана.
 – Вервь правды. – Немного помолчав, крёстный тихо добавил, – суровой правды. Идём уже. Покажешь своё мастерство.
 Скинув одежды, Нежана задержалась немного, ощупывая стёганку своей рубахи. Та была ещё мокрая, и девушка заботливо повесила её сушиться, расправив на двух настенных деревянных крючьях. Вошедши, замерла – и было от чего. Перед ней стояла стройная, подтянутая фигура, мышцы которой переливались при каждом движении. Весах набирал из кадки воду. Окунул веники, обернулся и, заметив её пристальный взгляд, спросил:
 – Чего замерла?
Девица скользнула оценивающим взором сверху вниз.
 – Ты, – начала она, – твоё тело похоже на механизм большой слаженной мельницы. Оно столь безупречно! – восхитилась Нежана, – я работала с телами мужчин, но такое…
Княжич улыбнулся.
 – Дурёха. Впереди жизни ещё многое будет изумлять. И что-то узнаешь впервые.
 Нежана подошла ближе и движением руки начала вращать его, чтобы рассмотреть лучше со всех сторон.
 – Да уж, прям и не знаю, честно, что здесь можно поправить. Сложен, как бог. Похоже, правильца не понадобятся, – сделала она вывод.
 – Вот и ладно. Я лягу на верхнюю полать, а ты подбавь парку.
 – Полагаю, – спросила Нежана, –  жар держишь хорошо?
 Княжич пожал плечами и махом влетел на полог.
 – А известно ли тебе, что живу в таком месте, где холодно? – спросил он, удобней укладываясь.
 – Известно.
 Девушка вспомнила, как мама рассказывала ей былицу о начале поселения.
 Дед Весаха, Вышень, пришёл на эти земли первым. Кроме дикого зверя здесь не жил никто. Места не очень-то привлекательные для селения. Лучшие из них – предгорье, а так камень кругом да леса могучие. Правда, глазу радость – красоты повсюду. Вышень же был не простым волхвом и забрёл в эти края не случайно. Он являлся «пупом земли» – так называют волхва, который способен место оживить для племени. Обошёл он эти земли умом своим могучим, мыслью проведал карту земли той и в месте силы мощной утвердил капище. Привёл соплеменников, начали потихоньку обживать землю сию. Вскоре подножий мало стало и Вышень заложил вторую высоту. Многих умений, мастерства, разумения всякого понадобилось, но взяли высоту эту соплеменники. За ней было ещё две. Чем выше, тем сложнее обживаться было.
 Вышень ушёл из жизни, когда ему шестьсот тридцать три лета сполнилось, пятую высоту брал уже отец Весаха. Правда, на ней, кроме семьи его, никто жить не мог. Это граница облаков, где смыкаются камень, снег и небо, мало воздуха. Такое необычное расположение селений наложило свой порядок на весь люд. Высоты стали называться «выстланями». На первой народ именовался «азихами», на второй – «колыкчанами», на третьей – «акаимами», на четвёртой – «рыкаимами», пятую же величали «высохой», а семью княжичей – «высохимами».
 Женщины азихов не могли рожать детей акаимам и тем более рыкаимам. За многие столетия организмы людей приспособились к высотам. Однако, если «высшие» мужчины могли бы себе позволить «снизойти» вниз и жить в выстлани жены, то семья состоялась бы. Таких случаев были единицы, да и то тех мужчин, что «снизошли», не уважали сородичи, так как они от отцовской земли уходили. Вот и получалось, что народ един, а вроде как и разделён высотами. Ограничения по рождаемости приводило к установлению своих обычаев. Получалось, что в едином народе происходили культурные разности. Это было богатством разнообразия всех соплеменников и общим достоянием. Почитаемость установилась естественно и непринужденно. Во всеобщем уважении друг друга предпочтения отдавались наиболее «высшим» родам, их умениям и доблестям. Княжеский же род чтили особенно хорошо. Многие считали жизнь на той высоте подвигом и невозможностью.
 – Я даже представить не могу, как вы там живёте, на таком холоде среди ветров. А, главное, не могу понять, зачем, зачем так испытывать себя? Неужели вашей семье места никто не дал хотя бы у нас, здесь? Жили бы среди Азихов, – предположила Нежана, снимая проступившие капельки пота со своих смуглых плеч.
Весах молчал, словно не услышав вопроса. Его глаза были закрыты, и девушка не понимала, что с ним сейчас происходит. Думает ли он вообще о чём-нибудь? Её взгляд вновь восхищённо скользнул по крепко сложенному телу и задержался на крайней плоти. Нежана решилась задать ещё один вопрос:
 – Брат мне говорит, что если увижу мужчину, который плотью будет возбужден на меня, то следует с таким порвать всякие отношения и указать всем на оного. Ставр правильно мне наказал?
 – Правильно и нет одновременно, – ответил княжич еле заметным движением губ.
 – Тогда я не… – она запнулась, подыскивая нужные слова, – я, наверное, что-то не понимаю.
 Весах слегка потянул стопы ног, а вслед за ними, словно по цепной связи, сладкой волной потянулось всё тело. Простое движение заворожило девушку, показавшись ей магическим. Всё в этом человеке прекрасно, необычно, сказочно. Сильное и красивое тело, грациозные и волшебные движения, его судьба, дела, помыслы. Рядом, совсем близко, можно дотянуться рукой, спросить, узнать. «Но почему, почему он выбрал меня в крестницы, ведь рядом столько девиц гораздо благородней?» – думалось ей. Влажное тело княжича играло световыми бликами от пляшущих огоньков лучин. Он приоткрыл глаза и какое-то время неподвижно смотрел в потолок.
 – Знаешь, – произнёс волхв, – твой брат прав, но только для своей среды, своего окружения. Есть такие люди среди наших родов и племён, где утверждение Ставра будет неправомерно.
Нежана читала в словах княжича тон судьи, судьи племён и народов, глас правосудия. Ей виделось, как он стоит на площади в судный час, одетый по всей княжеской символике человека, способного судить. Народ внемлет словам его и поступает по суждениям его.
– Неправомерность в том, – продолжил он, – что здесь, у вас, считается слабым тот, кто плотью своей не управляет, но вы не знаете того, что есть те, кто управляет ей идеально – и не только плотью, и тогда он или она могут через плоть свою явить образ тому, кому нужно распознать знак. Это другая жизнь, Нежана, в ней больше понятий, возможностей, свобод и ответственности. Тогда то, что здесь считается недостатком, в другом месте будет являть собой знаковый разговор.
 – Как же мне быть тогда? Как правильно поступить? Я ведь не могу знать, управляет чужак собой или нет?
 – Поступай так, как велел брат. Всякий чужак должен знать устои людей, у коих гостит.
 – А если я сама окажусь вдали, как тогда?
 – Тогда вспомни то, что сказал о других, ведь и ты, будучи в гостях, должна знать их устои. Не следует сразу осуждать человека, используя местечковые понятия, нравы, законы. Хотя похотливого мужчину узнать легко по взгляду. Особенно когда он видит намёк на наготу. Не думаю, что такие могут иметь что-то общее с тобой в будущем.
 Весах монолитным движением сел. Его спокойный взгляд лег на девушку. Под ним Нежана выпрямила спину, гордо подняла голову, оглаживая тело ладошками, сняла капельки пота и с простейшей непосредственностью спросила:
 – Как я тебе? Нравлюсь? – При этом девушка слегка повела корпусом из стороны в сторону.
Княжич улыбнулся.
– Ма говорит, что я красивая, только моя красота особенная, не как у всех. Ты как считаешь?
Весах потянулся к ступке и достал правилку.
 – Нежана, посмотри, что общего у тебя с этой палкой?
Девушка недоумённо уставилась на предмет в его руках.
 – Что тут может быть общего? Палка и есть палка, а я – человек. Умею говорить, а палка нет. Ну и формы несколько иные, знаешь ли. – Нежана вновь повела корпусом, с деланой гордостью выпятила вперёд грудь, задрав нос кверху.
 – И всё же, сходство есть, – осадил он гордыню девушки.
 – Да?! И в чём же? – Она вздорно забрала носик в сторону.
 – В простоте, – не задумываясь, ответил княжич, – когда спросила, нравишься ли мне, то сравняла себя с телом. У этой палки тоже есть тело. И вот, когда говоришь «я», показывая на тело, то столь же проста, как эта палка. Неужели действительно считаешь, что ты и есть тело? Не слишком ли просто?
Девушка задумалась.
 – Выходит, что неправильно задала вопрос. Мне нужно было сказать: нравится ли тебе моё тело?
 – Может быть, и так. Только что важней: тело или та, кто говорит и действует посредством тела? Кто, по-твоему, хочет понравиться?
 – Да, но ведь ты видишь меня… – молодка запнулась, – то есть, я хочу сказать, моё тело.
 – А ты уверена, что у меня нет иных глаз? – неожиданным вопросом ответил ей крёстный, – разве я не могу видеть твоё настроение, устремлённость, ход мысли, поступки? И что тогда определяет красоту больше – тело или...? – княжич выделил последнее, – разве не бывает так, что красивый внешне кажется отвратительным?
  – Да, Весах, твоя правда, но всё же никто не считает себя плохим и хочет нравиться.
 – Если ты не столь проста, как эта палка, то определись с главенством того, что прежде всего владеть должно красотой.
 – Ну зачем это всё мне сказал? Неужели так плохо, когда и то, и другое красиво – и тело, и та часть меня, что в теле живёт?
 – Кто бы спорил? Разумеется, прекрасно. Тогда незачем спрашивать, и то, и другое ведь красиво. Нужна ли оценка со стороны, раз и так себе нравишься?
 – Теперь бардак в мыслях. Я только спросила, нравлюсь ли. Казалось, что тебе просто нужно ответить «да» или «нет». Теперь совсем меня расстроил. Появились сомнения. Ты вынуждаешь думать над простыми вещами. Зачем всё усложняешь?
 – Разве не ты недавно сказала, что видишь себя человеком? Если это действительно так, то есть нужда, есть мечта, стремление, желание, разумение. Значит, не так проста, как эта палка. Прими же себя в роли человека – человека, сложенного из множества всего, живущего в единстве. Наука лишь в том, чтобы понять, познать ладное согласие своих частей, одной из которых является тело. Так человек обретает счастье, ведь счастье – это сочетание частей. Сочти свои частности естества и в царствии целостности найдёшь счастье, которое и есть суть равновесия и благоденствия. Не сложно понять?
 – Это понятно, но разве не посредством тела я живу?
 – Вот именно посредством, как средство донесения до собственно того, кто живёт и познаёт.
 – Теперь у меня странное ощущение, будто бы моё тело отдельно, вроде как одежда.
 – Правильный взор – правильное понимание.
 – Но это неудобное ощущение.
 – Посмотри на малых детей. Они скидывают одежду, в которую их пытаются одеть, им так удобней. Тогда как получилось, что взрослые носят одежду и это не кажется неудобным?
 – Это простая привычка.
 – Да, да, ты просто привыкла смотреть на себя с одной стороны – с «простой», поэтому тебе так удобно. Помнишь, мы договорились, что человек далеко не прост? В этом случае и взгляд не однобок. Видеть с разных сторон – значит изучать, учиться, учитывать и сочетать. Такая вот наука.
 – Считать – это так скучно.
 – Когда играешь, разве скучно? Ведь в игре меняешь, примеряешь роли, маски. Что это, как не счёт себя в играемых ролях? И почему в игре тебе не скучно?
 – Там есть цель и препятствие, условие, которое хочется преодолеть, исполнить наверняка.
 – Выходит, что в жизни цель не видна тебе? В ней не видны условия и препятствия? Так ли это?
 – Как складно всё получается. Откуда всю эту мудрость знаешь?
 – Я учился и учусь и к тому же призываю тебя.
 – Слова понятны мне, крёстный, но что с ними делать?
 – Мало изучить правила игры, нужно ещё начать ими пользоваться. Теперь доставай веник и покажи своё банное мастерство. Молодой девушке не следует долго жить мужским умом. Красота уйдёт.
 Нежана улыбнулась удовлетворенно: «Так всё-таки он считает меня красивой». Потянула веник, привычно осмотрела на предмет пригодности.
 – Твои речи воспаляют ум, – сказала она, поднимаясь с места, – жизнь видится как-то иначе. Непривычно что ли. Ложись низом.
 Княжич послушно лёг на живот. Отлаженным движением руки Нежана повела вдоль тела, отмечая места напряжения.
 – Вот здесь усталость, – её рука легла на поясницу, – это от долгой езды верхом. Сейчас поправлю.
Отложив веник, руки умело забегали по телу, распуская ручейки напряжения. Сознание отметило, как легко и необычно быстро сходит с тела княжича усталость.
 – У тебя очень послушное и податливое тело. Мне легко с ним работать.
 Как следует размяв мышцы, мастерица взяла правилку и побежала по точкам вглубь. От жары и труда пот сходил ручьями.
 – Уф-ф… Кажется, всё, – сказала она, выливая на вспотевшее тело из большого ковша воду, – как себя чувствуешь? – и, не дожидаясь ответа, вытянулась на пологе рядом, закрыв глаза.
 – Кажется, ты действительно имеешь хорошие способности, – тихо произнёс княжич.
 – Благодарю, – отозвалась девушка.
 Какое-то время они лежали молча, прислушиваясь к своим ощущениям. Нежана слышала, как Весах поднялся. Потом раздался плеск выливаемой на тело воды.
 – А что скажешь по поводу моей… Кожи моего тела? – поправилась она, не открывая глаз, – у всех к этому времени загар сходит, а у меня нет.
 Немного подумав, добавила:
– Он у меня вообще не сходит никогда. Только зимой чуть светлей. Мама говорит, это редкий случай.
Если бы смуглянка сейчас видела глаза крёстного, то прочла бы в них печаль. «Счастливая наивность, – думалось ему, – как жаль, что эту наивность придётся завтра разрушить».
 Вместо ответа княжич повёл над девичьим телом рукой. Несколько упавших капель привлекли внимание, глаза её распахнулись.
 – Что делаешь и почему не отвечаешь?
 – Лежи спокойно. На чуток угомони своё любопытство.
 Нежана быстро узнала знакомое движение руки. Душа наполнилась интересом. Крёстный, прикрыв глаза, был сосредоточен.
 – Что видишь? – не удержала она любопытство.
 Волхв присел, его рука словно магнитом притянулась к её животу.
 – Вот этим, – бросил он короткую фразу.
 – Что этим? – Однако чувства уже погрузились в тёплое прикосновение. В животе проснулся приятный поток. Его рука сдвинулась чуть ниже, отчего дух девушки замер в неизвестной наполненности. Что-то внизу вспорхнуло.
 – Животом работаешь во время правки, силой оттуда, – донеслись слова до сознания сквозь какую-то пелену. Внезапно поняв, что вот-вот рука крёстного исчезнет, она быстрым движением прижала её ладонью. Невольно сжались пальцы, желанно подвигая сильную руку ниже. Сквозь ту же пелену она услышала свой лёгкий стон.
 – Остановись, Нежана.
 Девушка почуяла сопротивление руки своему движению. Но тело уже двинулось по натянувшейся внутри спирали. Ноги приятно сжали промежность, а другая рука прошлась по ставшей упругой груди.
 – Эй! Сейчас не время и не место для ласк, – вновь где-то, словно сквозь вату, раздался его голос. Но тело уже не хотело внемлить сознанию, желая только одного – продолжения блаженства. Безконтрольное усилие пыталось подвинуть его руку всё ниже. Ноги раскрылись навстречу желанию.
 – Да приди же в себя, наконец!
 Внезапная боль – и вот она уже видит собственные ноги, бегущие по полу.
 – Ой! Больно, пусти! – крикнула Нежана, влекомая за волосы. Ещё через мгновение пара оказалась на улице. Весах пустил движение кругом. Тело смуглянки покатилось по снегу и от быстрой перемены чувств девушка звонко засмеялась. Оказавшись на коленях, она зачерпывала горстями холодный пух, осыпая им крёстного.
 – Всё, всё! Успокойся и остынь наконец-таки! – сказал он, выставив перед собой руки.
 – Ты зачем это сделал? – спросила Нежана сквозь смех.
 – Тебя следовало остудить.
Её вопросительный взгляд заставил продолжить:
– Что? Другого ждала?
 – Глупый! Мне было с тобой хорошо.
 – Хотела сказать: «с собой»? Я вовсе не собирался вливаться в твой порыв внезапно нахлынувших чувств.
 – Ну и что? Мне стало хорошо от прикосновения. Доверяюсь, как самой себе. Ни с кем иным я не чувствовала себя столь уверенно. И как бы я себя не повела, знаю, что ты выше всех чувств, а значит – будет всё правильно. И у тебя не убыло, если бы немного подыграл.
 – Послушай, девочка, – расставлял он слова, – приятные чувства не дают повод вести себя развязано.
 – Глупый какой. Я веду себя так, как чувствую. Это же естественно. Чему быть, того не миновать. Понятно даже ребёнку.
 – Так мы ни о чём не договоримся. Потому что говорим о разном. Ребёнок. Пойдём внутрь и я обещаю потереть тебе спину, если… Ну ты поняла насчёт приличного поведения.
 Девушка согласно закивала. Поднялась и, подгадав момент, втиснулась в проём двери так, что их тела сошлись вместе грудью. Быстрым движением она схватила княжича за белые кудри, прижалась телом как можно плотней. Заглянув в глаза, сказала:
 – Знай, мне понравилось.
 – Что? Как тебя таскают за волосы?
 – И это тоже. Хочется знать, на что ещё способно это могучее тело?
 – Хм-м… – произнёс он задумчиво и беззлобно подумал: «Какая мерзавка».
 Весах ускорил помывку и, быстро спроваживая девушку, передал просьбу о том, чтобы Мала принесла в баню квас.

1.3 ЗАЛОЖЕННЫЕ ПОКОЙНИКИ

 Ставр неспешно шёл домой, пребывая в хорошем расположении духа и даже немного в благоговейном настроении. Было над чем поразмыслить наедине после значимой встречи с самим княжичем Весахом. Вспомнился день, когда впервые сестра узнала о том, что у неё будет крёстный. Сказать, что её переполняла радость – значит ничего не сказать. Она летала на крыльях счастья и было отчего: когда все сверстницы учатся, имеют наставников и только она, как никому не нужная, предоставлена самой себе. И вдруг – наставник по духу, да ещё и легендарный Весах. «Подруги, наверное, завидовать стали», – подумалось Ставру. Однако и для него самого эта новость была подобна грому среди ясного неба. Они с матерью уже давно смирились, что у сестры нет и, скорее всего, не будет наставника. А как же иначе, если у Нежаны нет даже самой начальной общей подготовки в знаниях? Ставр считал, что обучение сестры у местной целительницы происходит скорее из милосердия оной. А тут наставник – сам Весах из княжеского роду, волхв и провидец. Шутка ли?
 Крёстный или крёстная появляется, как правило, в детском возрасте и далеко не у всех. Крёстный является не из среды людей, а уровнем развития человека или выше. Это носитель особого знания креста человеческого. Кто будет крестником, крестницей, решает он сам через наблюдение за детьми. Если в ком-то из детей замечались задатки нужного свойства, то родителям объявлялось о намерении стать ребёнку наставником духа во кресте. На памяти Ставра родителей, отказавшихся от такого будущего для своего дитя, не было. Назначался день и проводился обряд крестного входа. Крёстный принимал дитя в своё пространство духовного покровительства. Дело в том, что крёстными становились, как правило, волхвы. Никакой ворожей или целитель крёстным быть не мог, ибо не ведал крестодвиженья. В селе было почти триста семей и за время жизни Ставра крестниками стали не более четырех детей.
 Твёрдая мужская рука сжалась в кулак, ощутив сквозь ткань узелка зерна цветных камней. Вспомнился отец. Это его закрома сегодня перебирал Ставр. Отец был искусным мастером головных уборов и хорошим скорняжником. Сын перенял наследственное мастерство. Эти камушки ещё предстояло огранить и потом вшить в положенные места.
 Воспоминания об отце наполнили грудь тяжёлым вздохом. Однажды такой же холодной зимней порой пришла печальная весть. Ранним утром отец ушёл в лес проверить силки. На его беду вышел огромный секач. По следам мужики определили, что покатала эта тварь отца изрядно. Отрядили тело к Роду, оплакали по обряду, а через четыре месяца на свет появилась сестра. Что-то не задалось в роду по мужской линии. Отец был четвертым в череде несчастных смертей.
 Сестрёнка родилась крепкой и шустрой девочкой. Только была у неё одна странность: кожей смугла. Девочка заметно выделялась среди других малышей. На вопрос брата мама ответила, что такое иногда бывает. Однако это была не единственная странность, которая ждала Нежану в её жизни. Мама старалась не вывозить дочку за пределы села, но всегда с удовольствием с собой брала сынишку. Мама в положенный срок почему-то не учила её женским наукам и не подбирала наставников. Сестра же росла жизнерадостной девочкой и как будто бы не замечала этих странностей вокруг себя. Она походила на мать, слывшей одной из лучших красавиц села, только дочь была кареглазой и с темным волосом.
 И вот Нежана стала девушкой вовсе не степенной, а задорной, темпераментной, колючей на язык, большой проказницей и с красотой, доставшейся ей от матери. Ставр любил её за этот неунывающий и залихватский нрав. Своей нездешней красотой она покоряла сердца парней. Обходилась с ухажерами дерзко, но беззлобно, часто ставила их в неловкое положение. Друг Ставра, Вараим, влюбился в сестру неостужимо. Не упускал ни одного случая быть с ней, увиваясь подобно хвостику. Похоже, Вараим был единственным, с кем она вела себя относительно покладисто. Ставра удивляло то, что с его сестрой никто не помолвлен.
 Когда пришёл срок на выданье, Вараим явился к своим родителям просить о сватовстве с Нежаной. Родители без объяснения причин отказали в этом сердечном деле. Сказать, что друг был удивлён нельзя – он был «убит» и просто «раздавлен». Вараим – парень видный и нравился многим девушкам. Родители, как могли, утешали сына. Выждав время, когда буря уляжется, вскоре женили его на помолвленной. Вараим исполнил волю родителей, но сердце его было не с молодой женой. Киана – девушка не глупая, очень милая, прекрасная хозяйка и рукодельница – видела этот треугольник, но всё же пошла за любимого, видимо, надеясь: что стерпится, то и слюбится.
 Мама после смерти отца замуж так и не вышла. Любовь промеж них была нешуточная, не могла она отпустить отца из своего сердца. А идти было за кого: у отца брат немногим младший. Вот с ним то они её и делили в своё время. Мама выбрала отца. Брат Ротай после свадьбы возлюбленной ещё с годок похолостякавал. Наяночка давно ждала разрешения этого треугольника и, конечно же, не упустила своего счастья. О да, она стала прекрасной женой Ротаю и родила ему четверых вихрастых мальцов.
 После смерти отца Ротай звал маму в жёны, но безнадёжно. Наяночка, видя сердечные страдания мужа, несколько раз встречалась с мамой и умоляла не упрямиться, войти в их дом любимой женой, дабы сладилось всё в целое. Однако и она вскоре оставила эти попытки. Мама была неумолима в своей тоске по безвременно ушедшему мужу. Лес она невзлюбила и старалась всячески его избегать.

 С такими думами Ставр прошёл с сотню неспешных шагов. Его внимание привлекла идущая навстречу старушечья фигура. Вглядевшись, узнал Пифу Лэцкиевну. Поравнявшись, поздоровались. Баба Пифа явно шла по его душу. Заслонив путь, спросила:
 – Как гостит Весах Вышневич?
 – Хорошо всё, баба Пифа. Баньку принимает сейчас. Я ныне изрядно натопил, – ответил мужчина, стряхивая воспоминания.
 – А ты скажи, милок, кто там с ним в услужении?
 Ставр вспомнил, как услужение перетянула на себя сестра. Оттого вопрос ему не понравился.
 – А ты, старая, по что интересуешься? Или себя прочишь?
 Старуха замахала руками.
 – Что ты мелешь всякое?! В своём ли уме?! Да не гневи Бога! Я же не из пустого любопытства.
 – А тогда по что тебе-то знать надобно? – спросил Ставр, окончательно вернувшись в реальность.
 – Дело у меня важное. Надо, чтобы княжич с твоей сестрой был.
 – Что-то я не пойму тебя, баба Пифа. Что за надобность такая? И причём тут ты?
 – Эй, милок, какой торопыжка. Ступай-ка за мной. Сейчас всё и узнаешь, ибо время пришло.
 Старуха многозначительно прищурилась, развернулась и уверенно поковыляла впереди, орудуя палкой.
 В дом Пифы они зашли в густом облаке пара. Изба была натоплена в самую пору для старых костей. Две её завсегдашние подружки почему-то быстро засобирались и разошлись по домам.
 – Вот, милок, сюды присядь, – бабка ткнула клюкой в скамью, – садись, садись, чего топчешься? В ногах правды нет.
 Её костлявые руки умело наполнили чашу душистым травяным чаем.
 – Благодарю! – Ставр взял горячий предмет в замерзшие ладони. По рукам к телу побежало приятное тепло.
 – Сама чего не пьешь?
 – Эй, милок, дай бабке с мыслями собраться. Не каждый день вести такие доносить приходится.
 – Что за вести-то, баба Пиф? Не томи уж.
 – А ты, милок, не торопи старую, коли не знаешь, куды торопишь.
 Вести и впрямь, видно, важные. Ставр заметил, как старушечьи руки нервно сжимают сухую палку. Угнездившись на низком табурете, фигура бабки словно замерла на мгновенье.
 – Ну да ладно, – начала было Пифа, – только не перебивай, пожалуйста.
Помолчала, затем повторила:
– Не перебивай и ничему не удивляйся. Ибо всё, что сейчас услышишь, есть истинная правда.
 Ставр не перебивал и внимательно смотрел в старческие глаза. Пифа мялась, явно не зная, как начать. Всё же собравшись с духом, начала:
 – Нежана, сестра твоя, Ставр, – расставляла она слова аккуратно, – родная тебе только по матери.
 Чаша в руках Ставра неожиданно грохнула об стол. Волна гнева наполнила существо.
 – Ты чего болтаешь, Пифа?! – громко выкрикнул он, – где нахваталась таких слухов?!
 Старуха же, напротив, была сосредоточена, спокойна и внимательно смотрела в глаза.
 – Послушай меня. Сказала же, не удивляйся. Да ты присядь, присядь, милок.
 Только сейчас Ставр заметил, как напружено подалась вперёд его фигура. Усилием воли заставил себя сесть, смахивая со лба неожиданно проступившую испарину.
 – Я в услужении у повитухи была при родах сестры твоей. Так вот, она мне наказала кое-что. Сильную повитуху тогда нашли, из сана Ягинь. Как думаешь, зачем такое надобно было? – Пифа вновь заглянула в глаза. Не дождавшись ответа, погрузилась в свои мысли.

 – А как ты, Ставр, разумеешь про то, что нет у Нежаны наставников, помолвленного друга и женить на ней сынов своих никто не желает?
 Старуха вновь заглянула в глаза, словно испытывая звериное терпение. Ставр с трудом держал себя в руках, чтобы не встряхнуть этот мешок с костями.
 – Не знаю я! – отрезал он, – а коли знаешь сама чего, так душу не тяни!
 – Вот, что ты должен узнать сегодня, – при этих словах палка старухи утвердительно стукнул об пол, – тебя не было в ту пору при родителях. Далече ты был. А случилось так, что в неделю торжища, когда большинство сельчан на сорочинской, беда пришла. Мать твоя с другим числом девок да баб на сборы в лес пошли. Там-то их тати и накрыли. И сгинули бы все в полоне, да вещие сердца беду ту учуяли. Ударили в набат. Собралась лихом дружина – да на конях в лес. В ту пору уже тати те над многими надругались. Как услышали топот коней, так бабами, как щитом, закрылись. Дружина стремглав неслась. Им бы притормозить или ещё как иначе. Может, и выжили бы многие. А так, завидя смерть свою неминуемую, эти изверги порезали да покололи всех девок наших. Вот мать твоя одна в живых осталась. Смогла от насильника своего отбиться да укрыться вовремя.
 Ставр чувствовал, как взмокла рубаха. Кулаки сжались до белых костяшек и послышался скрежет его зубов. Пифа опустила голову на жилистые сухие руки, крепко сжимающие палку. На пол капнули слезы. Странно, беззвучно, как-то по-мужски плакала эта старая женщина.
 – Я ведь тогда внучку, Милашеньку, свою потеряла.
 К горлу Ставра подкатил ком. Он сорвался с места и обнял эту страдающую душу. На рубаху Пифы упали его слезинки. Вскоре, совладав с собой, продолжила:
 – Те тати были кожей тёмны. Откуда пришли – неведомо. Следопыты до реки их след обнаружили. А языков никаких не сохранили. Всех упокоили там же за жён, дочерей своих. С тех пор у нас табу на эту беду. Не сговариваясь, всем словно языки отрезало. Все свидетели молчат, а кто не видел, тот не знает. Даже в день поминовения молчком поминаем. Тех заложенных наших покойничков схоронили отдельно да по обряду оплакали. Имена их в детях уже. Так что мир им на том свете, да врата в этот приготовили. Всех заложенных упокоили как след, быть им родителями и далее.
 Помолчав и собравшись с силами, Пифа продолжила:
– А вот сестрёнка твоя нам – живое напоминание о той боли. Ты не подумай чего. Мы её любим и всякий помощь свою завсегда рад принести и приносит. Но есть то, что перешагнуть нельзя. Нельзя род свой кровью жидкой разбавлять. Вот и не дают своих сыновей ей в пару. Мать твоя понимает это. Понимает, какое клеймо от роду. Понимает, что будущего нет. Не выйти ей замуж, детей не растить. От того и в деле женском Нежана дикая. Пора выданья скоро уж минет. А у неё даже друга нет. Некому её передержу угомонить. Смущает она своей перезрелостью парней наших. Обеспокоены многие родители. Видящие говорят, что фон от неё в шесть саженей идёт. Как только мать твоя всё это выдерживает? Ведь где такое видано, чтоб так над девкой измывалась судьба? Но сестра твоя всё же молодец. Другая какая давно бы лёгкой стала. А она держит и не растрачивает. Эвон как отшивает щегольцов-то. – Пифа грустно улыбнулась.
 – А Ягиня-то что велела тебе?
 – Да, да. Вот, что она мне наказала: «как увидишь перемены крутые в судьбе девочки, так найди того, кто её от места крови отрезать сможет».
 – А что это?
 – Обряд такой нарочный. Мне-то неведомо.
 – А зачем хотела, чтобы княжич с сестрой в бане был?
 – Так чего же, теперь не ясно что ли? Надобно тебе, пока они там, с матерью об этом важном деле поговорить. Надо, чай, волхва звать?
 – А что, княжич тебе не волхв что ли? Может, это напервой как раз с ним надобно говорить?
 – Не гоже, милок, через мамку в этом деле прыгать. Делай, как я тебе говорю. Так вернее будет.
 – Благодарю, Пифа. Побегу, пока не спозднилось вовсе.
 – Давай сынок, беги. Оставь меня, отдохну я.

1.4 ПРАВКА

 – А вот и квас. – Мала держала в руках кувшин с напитком.
Весах открыл глаза, отнял затылок от стены предбанника и тихо сказал:
– Заждался тебя, однако.
 – Вот, княжич. Поставлю здесь. – Мать Нежаны аккуратно устроила кувшин в угол.
 – Хорошо, поставь. – Волхв внимательно наблюдал за действиями посетительницы. Повисла пауза. Не понимая многозначительности выражений Весаха, Мала засуетилась.
 – Может, квасу испьёшь?
 – Может.
 Женщина вновь взяла кувшин в руки и протянула княжичу. Весах не сдвинулся с места и, словно изваяние, смотрел на неё испытывающим взглядом.
 – Чего не берёшь? Не надо что ли?
 Волхв слегка наклонил голову. Взор стал вопросительным.
 – Так если не надо, поставлю обратно?
 – Поставь, – его мерный голос только добавлял напряжения.
 Мала прижала кувшин к груди и потупила взор. Воцарилась тишина.
 – В лисьи игры играть будем?
Женщина вздрогнула.
 – Так смею ли я? Нежана была тебе в услужении. – Вновь повисла пауза. – Ты её… Ты ведь прогнал её, верно? – Мала неуверенно подняла глаза в надежде услышать страшный ответ. Но Весах молчал.
 – Что она тут натворила? Ведь знала я, знала, что рано ей. Не справится.
 – Замолчи, Мала Стрижановна, – в голосе появились железные нотки. Женщина вновь потупила взор, – и перестань молоть языком о том, чего не знаешь.
 – Да, не знаю, но чувствую.
 – Что?
 – Что она повела себя неподобающе услужению.
 – Оставь свою дочь в покое. У неё со службой ладно и с мастерством тоже. Спрашиваю: долго в непонятности пребывать будешь? – Весах взял пальцами её подбородок, заставляя взглядам встретиться. – Разве для этого сюда пришла? Неужели не ясно?
Мала согласно кивнула, но затем покачала головой в знак отрицания.
 – Чего же хотел? Не разумею я.
 – Вижу, упряма. – Он осудительно поцокал языком. – Чего хотела ты? Нет у нас общего разговора?
Женщина пожала плечами.
– Что ж, желал на языке общаться, да вижу скверна сидит глубоко. Не справляешься с ней. Раздевайся. Буду править.
Весах взял ведро и вышел на улицу. Зачерпнув с горкой снега, вернулся. Мала стояла без верхней рубахи, держась за перевязь юбок.
– Чего медлишь?
 – Я, ну… У меня… Нельзя сегодня в баню.
 – Позволь в этом деле решать мне, что можно и чего нельзя. Не тяни время. А ну, живо юбки скидывай. – Княжич бросил на тело пригоршню снега. От неожиданности и холода Мала сделала глубокий вдох и на выдохе с наклоном сняла юбки.
– Вот так-то лучше. – Волхв указал на средний полог.
 Женщина легла. Первым делом он обтёр её тело снегом. Перевернул на спину и сделал то же. Кожа покраснела, пришло глубокое дыхание. Методично, мастерски начал открывать её силовые каналы. Затем в области крестца толкнул силу и разбудил спящую «змею». «Змея» укусила «медный таз». «Яд» коснулся «шпор» «красного петуха». «Петух» встрепенулся и пробудился. Расправил крылья и полетел, превращаясь в «жар-птицу».
 Мала почувствовала внизу толчок. Затем жжение, как будто некий жгучий яд расползается в животе. Что-то скрутилось и развернулось. Снизу словно вспыхнула печь. Жар распространился по всему телу, достигая каждой клетки. Мала невольно потянулась к ведру с остатками снега, но Весах воспрепятствовал. Жар увеличился, потекли ручьи пота. Лёгкие заработали, словно кузнечные меха. Волхв вновь перевернул её, повел ладонью над грудиной и, найдя место подневольное, с частью веса перенёс туда свою свободную волю, упершись ладонями. Дыхание сперло, и женщина, вытаращив глаза, словно немая рыба открывала рот, неспособная принять мощный подарок.
 – Дыши! Не запирайся! – властный голос насыщен был силой.
Собрав всю волю в кулак, Мала с хрипом вдохнула. Раз – вдох, два – и тело начало крутить какими-то невидимыми верёвками. Помимо воли оно изгибалось и корчилось. Ясно было, что так надо и так телу хочется. Из глаз брызнули слезы. Дышать стало легко и спокойно. Весах убрал с груди свои ладони. Мала рыдала уже навзрыд, чувствуя, как с каждым всхлипом что-то тяжёлое покидает душу. А потом вновь накатывало, и из гортани безстыдно вырывался истошный крик, сотрясая стены. Слёзы текли и текли, и не было желания их остановить, ибо это были слёзы избавления.
 Перед внутренним взором проплывали картины прошлого: изнасилование, смерть мужа, боль прежнего стыда и ошибок – всё это сгорало во всепожирающем кострище тела. Наконец, словно чужая, сгорбленная гнётом невзгод, проплыла в тумане собственная фигура, погружаясь в мягкое пламя очищения. Когда сгорела вся чернота, Мала ощутила, как спал с души огромный каменюка. Снова потекли слёзы, но теперь это были слёзы счастья, освобождения и радости. Напоследок мелькнул образ новорождённого младенца, тянущего к ней свои крохотные ручёнки.
От пережитой бури чувств она отключилась. Открыв глаза, осознала себя лежащей всё на том же пологе. Удивила необычная ясность в голове и появившаяся живость в теле. Женщина поднялась на ноги, её немного шатнуло. Увидела кувшин с квасом, жадно припала губами к спасительной влаге. Выпила весь без остатка. «Боже мой! – думала она, – что это за волшебство?» С этого момента, с этой минуты она отчётливо поняла, что была жизнь до и наступила жизнь после.

 Мала провела руками по телу, впиваясь в кожу ногтями. Она казалась лишней. Это не кожа, а грязь всей скверны, проступившей на поверхность. Осознала она. Неудержимо захотелось отмыться. Намылила самую жёсткую мочалку и оттирала, отдирала тело от этой назойливой многолетней «грязи».
Наконец отмывшись и отдраив себя от души, Мала вышла в предбанник. Увидела аккуратно сложенную чистую верхнюю рубаху и новые юбки. Словно новорожденная, с превеликим удовольствием одела на себя одежды.
 После стука дверь плавно отворилась. Ставр с озабоченным видом заглянул через проём приоткрытой двери.
 – Сынок, – со счастливой улыбкой мать протянула к нему руки. Они крепко обнялись и долго так стояли.
 – Мама, что случилось? Кажется, будто излучаешь свет. Никогда не видел тебя такой.
 – Со мной всё прекрасно, сынок, наш княжич – просто волшебник. Не знаю, как ему это удалось, но я словно заново родилась.
 – О, как я рад за тебя!
Сын всмотрелся в счастливые глаза матери и сказал:
– Нам надо поговорить об очень важном.
– О чём? Мне кажется, что могу решить любые задачи.
– Мама, – не стал тянуть Ставр, – я всё знаю.
 – Что знаешь?
 – Знаю, что случилось в лесу. Знаю обстоятельства рождения моей сестры.
Мать взяла голову сына в руки и, мило улыбнувшись, произнесла:
 – Ну вот и ладно.
 – Только… Я не об этом хотел говорить. Меня заботит судьба Нежаны.
 – Дорогой, мне кажется, Нежана в надёжных руках.
– Нет, нет, мама, ты не понимаешь.
– Так о чём говорить хочешь?
 – Ягиня, повитуха, что принимала роды сестры, она сказала, что нужно провести некий обряд отвязки крови от места для Нежаны.
 – Вот, значит, ты о чём. Мне кажется, Весах всё об этом знает. Спрошу у него при первой возможности.

1.5 ЗАНУДА И БОЖЬЯ ДИТЯ

 Смуглянка хлопотала к столу. Дверь отворилась, и в помещение степенно и важно вошёл княжич.
 – Нежана, – обратился он к ней, отвлекая от дел, – не могла бы уделить немного времени для серьёзного разговора?
В этом поведении Нежана прочла навык бывалого управленца, привыкшего к первостепенной важности своих устремлений.
 Девушка отложила хлопоты, из кухни последовала в комнату, думая о том, как сдвинуть «корону» с этой кучерявой головы. Молодой волхв сел на скамью аккурат на то место, где давеча ждала его девушка.
 Со словами «Какие мы серьёзные!» смуглянка, играючи, скользнула Весаху на колени, обвила руками шею, при этом чмокнув в щеку.
 – А ты меня не поцелуешь? – спросила она, – только аккуратно, я ещё ни с кем не целовалась.
Весах слегка улыбнулся, нежно ссадил смуглянку на место рядом.
 – Вот об этом я и хотел поговорить, – произнёс он тихо.
 – О поцелуях?
 – Дорогая моя крестница, ты просто не понимаешь, с чем сейчас играешь. Подобная близость – не предмет для шуток.
«Ишь какой туз нашёлся! Учитель женских дел», – подумала Нежана.
 – С чем же я играю? Объясни неразумной, пожалуйста.
 – К тому же, это похоже на то, будто мышка решила поиграть с кошкой.
 – И кто же из нас мышка? – спросила озорно девушка.
 – Мышка – это ты, дорогая моя крестница, а кот, даже скорее тигр, это я.
«Тоже мне тигр! Впрочем, он себя не переоценивает. Всё равно я ему сейчас покажу мышку».
 – Тигр, съешь меня, пожалуйста, – продолжала озорничать Нежана.
 – Что ты хочешь по-настоящему, игруля? Только ответь серьёзно.
 Девушка пожала плечами, задумалась.
– Ну, если серьёзно…  Играю, чтобы понять твои границы. Иногда я так хулиганю с парнями. Мне, может, интересно, чем волхвы отличаются от прочих.
 – Следовательно, Нежана, ты не хочешь познать со мной всю глубину того, во что здесь играешь?
«Ого! Это намёк на большой предмет? А ну как скажу: «хочу», что ответит? Ладно, пожалею на этот раз».
 – Не знаю, крёстный, но это знаешь ты, а я тебе очень доверяю. Просто игра на любопытство.
 – И ещё, – добавил он, – на возможность испытать чувства за гранью старых. Как видишь, милая моя игрунья, понимаю, чего тебе хочется.
«А он, пожалуй, прав. Знаток».
 – И чего же я хочу?
 – Во-первых, хочешь любить и быть любимой. Во-вторых, в тебе много нерастраченной родовой силы, которую желаешь разрядить с моей помощью. Второе могу обеспечить, но проблема в том, что без любви всё будет не по-настоящему. Это отлично понимаешь и сама. Любви хочет душа, а ласк желает тело. Если отдашься ласкам, то будешь жить жизнью тела и сама не заметишь, как станешь рабой сиюминутных желаний. И поверь, такая жизнь не для настоящего человека. Для начала запомни: любовь сама по себе сильна и она многократно усиливает ласки. А вот если пойдёшь путём тела и его наслаждений в надежде найти любовь, то этого никогда не получится. Упадёшь до уровня животного существования. Что выбираешь: любовь, которая усиливает ласки, или животное существование?
 – Какой скучный. Тебе никто не говорил, что ты зануда? Вместо союзного игрока получаю нравоучения, которые и без тебя знаю. А вот о том, что можешь меня разрядить – об этом подробней, пожалуйста. Мне же это нужно? С твоих слов.
– Стоп. Сначала ответь: что выбираешь?
– Пожалуй, выбрала бы первое. Да, крёстный, ты прав. Я выбираю любовь. Только вот одна незадача: ласки мне хочется сейчас, а любовь… Может быть, её вовсе нет?
 – Послушай себя, твои сомнения лишь усиливают позицию, идущую от тела. Иными словами – это просто оправдание животной похоти.
 – Да, да, наставник. Из всего я поняла одно, что, если с тобой начать разговаривать, действие обязательно зайдёт в тупик. – Нежана мило и озорно улыбнулась.
 «Вот так стервочка, – по-доброму подумалось княжичу, – кто кого здесь учит? Она умнее, чем кажется с первого взгляда».
 – Слушай внимательно. Ты многое упустила в своём образовании и нам это предстоит наверстать. 
«Что ещё он может сказать, лишь бы уйти от скользкой темы?»
 – А в этом образовании будут учтены мои желания?
 Княжич на нехитрую уловку ответил серьёзно:
 – Желания – это только часть, причём малая часть твоего образования.
– Тогда я согласна. Хи-хи. Теперь и ты ответь на вопрос: что там под разрядочкой подразумевалось у тебя? Неужели овладение мной? Очень хотелось бы знать.
Весах широко улыбнулся.
– Изволь, сама напросилась.
Вместо ответа провёл рукой вдоль спины. И то, что произошло потом, не на шутку обеспокоило смуглянку. По телу пошла довольно-таки сильная и одновременно сладкая волна возбуждения. Ответ был очевиден: молодому волхву не нужно даже прикасаться, чтобы разрядить накопившуюся силу плотского желания. От невозможности удержать чувства и соответствующие возбуждению телесные проявления Нежана смутилась. Впервые мужчина одержал над ней верх, ввергнув в слабость, помимо её собственной воли. К смущению добавились обида и злость.
– Давай договоримся, – произнёс волхв, – умерь свои игры и позволь мне вести тебя в верном направлении.
– Вот это видел? – смуглянка завернула сразу два кукиша, – я не собираюсь облегчать тебе задачу ещё и потому, что такая, какая есть. Либо бери таковой, либо откажись.
Весах поймал себя на том, что, открыв рот, не нашёлся с ответом. Он впервые столкнулся с подобной наглостью – да ещё от девушки. Моментально взяв себя в руки, княжич поднялся и вышел из комнаты. «Вот и поговорили», – подумалось ему. Его одолевали противоречивые чувства, начиная от желания проучить эту задаваку до явной и непонятной симпатии к бунтарству. И ещё в какой-то неясной глубине проглядывалась неизведанная свобода, пропитанная любовью Бога. «Божье дитя», –  пришли на ум слова.
А «Божье дитя» тем временем было обеспокоено только одной мыслью: как и на что поскорей поменять намокшую столь неожиданно в интересном месте юбку. На будущее зареклась: в людных местах более так с Весахом не шутить.

1.6 МАТЕРИНСКИЙ ДОЛГ

 За печкой, в уютном закутке устроили княжичу постель. Он разглядывал холодные звезды сквозь раму окна. Приятно потянулся и, закинув руки за голову, задумался. Мысль вращалась о предстоящем деле на завтра. Однако подумать ему не удалось. В темноте послышалось шуршание. Женская фигура в белом одеянии присела на край постели, устроенной на сундуках.
 – Не спится, Мала? – спросил княжич фигуру в белом.
Нагнувшись низко, женщина зашептала:
 – Я очень благодарна тебе за то, что сегодня сделал со мной. Чувствую себя прекрасно. Такое ощущение, что мне лет двадцать пять.
Волхв привычно накинул полог тишины, как он это делал всегда, совещаясь с ратными дружинниками. А накинув, мысленно устремился к Нежане и понял, что сделал всё верно, ибо ушки игруньи явно были готовы погреться, ловя внимательно каждый звук.
 – Видимо, что-то же беспокоит, раз пришла? – спросил княжич, уже не переживая, что их услышат, – от чего не спится?
 – Да-да, Весах Вышневич. Необычная ясность в голове даёт четкое видение желаний. Меня беспокоит дочь, её будущее.
 С лёгкой улыбкой Весах протянул руку и погладил женщину по голове, увидел в поле её сознания то, что Мала Стрижановна хитрит.
 – Эх, Мала, Мала, милая ты наша Мала. К большому сожалению, очень многое упустила в воспитании дочери. Мне не хочется об этом говорить, потому что это печаль. Но, увы, тебе следует понять содеянное и упущенное. Вот скажи, почему не обучила её женским наукам?
Мала взяла в горячие ладони кисть волхва.
– Суди сам, княжич, я же не видела будущего для Нежаны. Тебе ведь известны обстоятельства её крови. Никто с ней даже не молвится, не говоря уже об обручении.
 – И какое же будущее, дорогая мамочка, ты видела для дочери?
 – Я много думала об этом, – с порывом чувств ответила Мала, – но, к сожалению, так ничего и не придумала. То, что Нежана будет до конца своих дней девственницей, это и сейчас кажется очевидным. Можно было бы отдать её в услужение по святости, но кто возьмет такую смуглянку. Так что и этот путь не был мне виден.
 – Я возьму. Точнее, уже взял в крестницы. В общем, не подобрала ей ни одного наставника. Почему? Можешь не отвечать. Скажу сам, что двигало тобой. Жила своим затхлым миром потерь.  Не видела будущего в своей жизни, не могла увидеть будущего и для дочери. Сейчас уже поздно, но следовало поступить противоположно: обучить её женскому делу и найти наставников. Бабий спас знаешь?
– Как не знать? Ведомо.
 – Удивлен, как она с таким отношением родителя освоила правку и банную науку.
 – Конечно же ты прав, наш княжич. Теперь это вижу отчётливо. Вся причина была во мне. Я очень, очень много упустила и закрыла сама своими руками будущее дочери. Правку она освоила самостоятельно, познакомившись с местной целительницей.
 – И даже после этого не заметила её наклонности?
 – Увы, увы, не заметила, княжич. Кто может меня теперь простить? И как всё это исправить? И можно ли вообще?
 – Эх, Мала, Мала. Это далеко не конец.
Однако многое из того, что упустила, поправить нельзя. Следовало занять её руки, тело, сознание огромным числом дел и наук. В итоге она болталась неприкаянной, предоставленной себе и обстоятельствам. Её горячая восточная кровь не бунтовала бы сейчас похотливостью. Да что уж теперь об этом… Поверь, у твоей дочери хорошее будущее, обещаю. Не стоит себя более терзать за неё.
 – Что намерен делать далее?
– Ставру велел готовить с утра сани. Поедем в лес. Догадываешься, зачем?
Мала уверенно закивала, не понимая того, что в темноте жеста может быть не видно.
 – Это будет обряд отвязки?
 – Да, Мала. Верно говоришь. Обряд отвязки. – Сам же удивился столь великой осведомлённости Малы о весьма нераспространённом обряде, но любопытничать не стал.
 – А потом? Что потом? Что с ней будет потом?!

Весах прижал голову женщины к себе, мерно поглаживая по волосам, спадающим ему на грудь, успокоил её волнение и заговорил:
 – А потом, милая мамочка, мы уедем с ней.
Весах почувствовал, как на слове «уедем» тело женщины напряглось. После некоторого молчания она спросила очень тихо, расставляя слова:
 – Я больше никогда не увижу Нежану?
Весах притянул женщину поближе и поцеловал в лоб. В темноте он глядел ей точно в глаза.
 – Нет, Мала. Не печалься. Будешь видеть Нежану. Пусть тебя заботит другое. Та дочь, которую знаешь, вскоре изменится. Когда увидишь её вновь – не пугайся, это радостные изменения.
 Мала долго молчала, пригревшись на груди, а потом спросила:
 – Княжич, скажи, какое будущее видишь для Нежаны?
 – У неё будет всё как у людей. Нет, даже больше, чем как у людей. Поверь, всё будет замечательно. Она обязательно выйдет замуж, родит детей, и ты ещё понянькаешь внуков. Это помимо обучения.
 – Я верю тебе, Весах. Очень хочу верить в это хорошее будущее. Но кто её возьмёт?
Полежав молча ещё немного, она сказала:
– Я, пожалуй, пойду. Сегодня был нелёгкий день. Что-то тянет ко сну.
 – Нет, дорогая Мала, я тебя ещё не отпускаю.
– Что-то ещё хочешь? – спросила тихо Мала с каким-то воодушевлением, –  скажи – и я сделаю для тебя всё, что попросишь.
 – Хм-м, ты это сейчас о чём? – спросил Весах, которому без объяснений было ведомо тайное намерение ночной гостьи. Он моментально проверил её прошлое на предмет близости с другими мужчинами и понял, что лёгким поведением Мала не отличалась, ибо на ней был лишь отпечаток духа бывшего мужа. Из этого следовало, что сейчас ею руководит женское нутро, учуявшее мощь духа волхва, образ которого неосознанно желали бы нести в себе многие женщины из людского рода. Поэтому его вовсе не удивило поведение Малы, ибо с этим явлением он сталкивался довольно часто в своей жизни.

 – О чём угодно, Весах! – сказала пламенно женщина, – я сделаю всё, что скажешь.
Княжич ощутил горячее дыхание на своей груди, которая через мгновение покрылась не менее горячими поцелуями. Волхв нежно схватил женщину за ухо и притянул к своему лицу.
 – Ты знаешь, Мала, а я и впрямь ведь желаю тебя кое о чём попросить. Сможешь выполнить то, что скажу?
 – Не сомневайся во мне, Весах, – преданно заговорила женщина, – всё. Я же сказала: всё, что угодно.
 – Тогда слушай внимательно. – Весах ещё ближе потянул её ухо к губам. – Ты меня хорошо слышишь, женщина?
Мала уверенно закивала. Княжич, не выпуская уха из руки, тихонько зашептал:
 – Твоё предложение очень кстати и так сказочно заманчиво. Я как раз хотел поговорить о большой любви. Ты хорошо меня слышишь? – переспросил он. И женщина снова уверенно закивала, – мне угодно чтобы ты… – Волхв сделал многозначительную паузу. – Хорошо меня слышишь, Мала?
Женщина снова закивала.
 – Да, да, я очень хорошо тебя слышу, говори, Весах. Что хочешь, чтобы я сделала?

 Он начал выделять и растягивать каждое слово:
  – Мне-е, у-уго-одно-о, что-обы-ы, ты пошла-а к Ротаю и его жене и дала согласие на замужество.
 Княжич почувствовал, как оцепенело её тело.
 – О Боже, – простонала она в ответ, – ты не понимаешь, о чём просишь. Пойми, Весах, – заговорила твёрдо Мала, – Я. Его. Не. Люблю.
 – Да, понимаю, но ведь ты его и не ненавидишь?
 – Нет, я хорошо к нему отношусь. Но я люблю своего покойного мужа. Муж не простит мне предательство.
 – Какое удивительное создание – Мала. А не ты ли сейчас хотела разделить со мной ложе?
Женщина уверенно закивала.
 – Да? И как у тебя вяжется одно с другим? Муж не простит такого предательства? Тебе это не кажется странным?
 – Нет, Весах. Я ещё и мать, и муж меня обязательно поймёт. Я ведь ради дочери.
 – Значит, Мала, твоя «любовь» ко мне – это жертва ради ребёнка?

Она неуверенно пожала плечами.
 – Хочешь меня запутать? Я благодарна тебе… Очень. Это не любовь. Готова отдать всё и всю себя в знак признательности.
 – Гм-м… Как узнаваемо. Отдать самое дорогое что есть – саму себя. Наивысшая степень почитания и любви к себе. Это эгоизм, Мала. В этом суть твоего отношения к дочери, – пристыдил женщину волхв, – ты запуталась, дорогая Мала Стрижановна. Не запутать хочу, а распутать. Сегодня избавилась от груза, который носила с тех самых страшных пор. И я отлично понимаю твоё состояние. Вы, люди, такие странные, как малые дети, столько противоречий. Сколько вас знаю, не перестаю удивляться. Милая моя Мала, мне не нужна благодарность ради жертвы, тем более ради детей. Тебе так не кажется?
 – Хочешь, Весах, я уеду с тобой? У меня взрослый сын. Мне нечего терять. Я буду твоей женой, наложницей, слугой – да кем угодно. Я вовсе не стара. Впрочем, тебе решать.
 – Ты вообще услышала то, что я сейчас сказал? Получается, без любви ко мне хочешь быть моей женой, чтобы быть рядом с дочерью? Но без той же любви ты не хочешь быть женой брата мужа потому, что рядом не будет дочери. Правильно я понимаю? Осознаёшь, что дочь теперь хорошо пристроена, желаешь присовокупить и себя? – продолжил давить волхв.
 – Весах. Ах, дорогой, милый. – Она вновь попыталась поцеловать его грудь, но княжич этого не допустил. Он немного с болью потянул ухо вверх. Мала застонала, но как-то томно.
 – Я лишь следую зову сердца, – нашлась она с ответом, – не хочешь женой – возьми наложницей. Не хочешь наложницы – возьми слугой.
 – Эй, моя дорогая «жёнушка». Так дело не пойдёт. Совсем недавно ты почти клялась, что выполнишь любую мою просьбу. Но, как видно, не любую просьбу желаешь выполнить. Так?
Женщина вновь уверено закивала.
 – Проси всё, что хочешь. Не говори только о замужестве с братом моего мужа.
 – Он тебе совсем не люб?
 – Нет же, нет, Весах. Люб мне, люб, но только как брат моего мужа.
 Княжич отпустил ухо, взял её голову в ладони и, устремившись в глаза, сказал:
 – А теперь, дорогая моя Мала, – заговорил он твёрдым тоном, – слушай очень внимательно, и не дай Бог пропустить хотя бы одно слово из мною сказанного. И не дай Бог не понять, что скажу. Услышала меня?
Женщина снова согласно закивала.
–  Внимательно слушай. Твой муж сейчас в том лучшем мире, в который долго не мог попасть.
 Мала испуганно вздрогнула.
 – Как не мог? Мы же провели все обряды заложенных покойных. Мы всё сделали правильно. Внук назван его именем. Всё должно было быть хорошо.
 – Сделали правильно, но сил мало ваших оказалось. Вот он и застрял здесь.
 – Ах! Бедненький мой. – Мала испуганно прикрыла рот рукой.
 – Подожди охать. Лучше продолжи слушать. Виделся я с твоим мужем и устроил всё так, как и должно быть, он сейчас там, где ему и положено. Ты ведь любишь его всей душою?
Женщина вновь согласно затрясла головой.
– И он тоже любит тебя. Вы хотите быть вместе снова?
Мала закивала ещё уверенней.
 – Так вот, внимание и ещё раз внимание. То, о чём говорил – не моя просьба, а просьба твоего любимого и ненаглядного мужа. Это он попросил меня передать тебе его наказ, чтобы сошлась с Ротаем. И от себя скажу: на следующий год родишь сына, и этот сын и будет твой муж. Хорошо поняла меня?
 Вместо привычного кивка женщина вдруг расплакалась. Через мгновение она обняла шею княжича и впилась ему крепким поцелуем в губы. Затем положила голову на грудь, и княжич почувствовал, как кожа становится мокрой от слёз. Выждав какое-то время, он тихо спросил:
 – Так ты пойдёшь к Ротаю?
Мала кивнула. Немного успокоившись, заговорила:
 – Весах. Ах, дорогой, знай точно: ты сделал для нас невозможное. Я буду тебе благодарна и обязана до конца жизни.
Он успокаивающе погладил её волосы.
 – Спокойной ночи, Мала. У тебя был сегодня сложный день.
 Женщина ушла.  Весах вздохнул, снял полог тишины и повернулся на левый бок, намереваясь заснуть. Однако через некоторое время снова услышал шорох и увидел женскую фигуру в белой ночной рубахе. Эта фигура, ни слова не говоря, стянула с себя исподню и юркнула к нему под одеяло. Крепко прижавшись, как котенок, к спине, она чуть ли не мурлыкала от удовольствия.
«Вот заноза, – по-доброму подумал Весах о Нежане, – если зрелые женщины не выдерживают, то что можно говорить о молодой девушке с восточной кровью, не имеющей понятия о благочестивом воспитании, да и ещё с большой передержкой в соку». Нет, он не осуждал Нежану, но крепко призадумался о том, как разрешить эту задачу. За этими мыслями и заснул пригретый со спины горячим телом крестницы.

1.7 КТО ТЫ?

 Утро выдалось солнечное. Ставр с Весахом на босу ногу умывались снегом. Ставр покрякивал, глубоко вдыхая морозный воздух. Сам же краем глаза поглядывал и дивился тому, что княжич делает те же действия, но так, словно не снегом обтирается, а махровым полотенцем. Никаких вздохов и кряков, выглядит так, будто и не холод трескучий на улице, а лето жаркое.
 Княжич ждал во дворе. Из всей одежды на нём Нежане казались уместными только его сапоги с мехом наружу. На голове всё та же шапка-тройка с косым вырезом, отворот которой мог бы опускаться на уши, но княжич этого не делал. На теле рубаха, поверх лёгкая шерстяная накидка – плащ чёрного цвета. На ногах простые, свободные штаны из грубого полотна. Каждую вещь можно было видеть на людях разных сословий в отдельности, но в таком чудном сочетании Нежане не доводилось зреть. Если бы не могучий лук за спиной, стрелы в колчане с шикарным оперением да нож в редких ножнах, то нельзя было бы заподозрить, что одетый таким образом человек принадлежит высокому сословию.
 Солнце ещё не успело оторваться от горизонта, как сани отправились в путь. Несмотря на ранний час, на дороге уже виднелась свежая колея. Ставр управлял лошадью, а Нежана с крёстным удобно устроились в повозке на сене. Некоторое время ехали молча. Княжич грыз соломинку и думал о чём-то своём. Голова девушки мерно покачивалась на плече у крёстного, а глаза её смотрели в безоблачное небо. Ставр уже переварил всё, что узнал вчера, и теперь его разбирало любопытство. Наконец он не выдержал и спросил:
 – Весах Вышневич, скажи, а верно ли люди говорят, что ты переплыл Сураж-реку?
Княжич отбросил соломинку и поправил под головой заплечный мешок.
 – Нет, Ставр, брешут, не переплыл, а переплывал.
Четыре любопытных глаза уставились на княжича.
 – А в чём разница, крёстный? – спросила с игривым интересом Нежана.
Весах с некоторой грустинкой в голосе ответил:
 – Переплыл – это туда, а переплывал значит туда и обратно.
 – Да ну, не верю своим ушам! – завопил Ставр, – туда и обратно?! Да как же такое возможно? Там же ширища-то какая!
 – Нужно было, – спокойно ответил княжич.
Нежана с округлившимися от удивления глазами смотрела на крёстного. Потом спросила:
 – А зачем понадобилось такое дело?
 – Мы в походе были с дружиной. Несколько лошадей приболели. С собой необходимых снадобий не оказалось. А на том берегу опытный человек жил, вот и пришлось плыть.
 – Всё равно не пойму, – сказал Ставр, – ну переплыл туда, ну нашёл этого человека, а толку-то?  Он же не может с тобой перебраться, если лодки нет.
 – Конечно не может, – ответил княжич, – я взял снадобий три бурдюка с лечебным пойлом и поплыл обратно.
 – Да ну! – опять завопил Ставр, –ты ещё и с грузом плыл обратно? Вот это да!  Сколько же плыл по времени-то?
 – Ну, минут сорок туда, там где-то с час, обратно минут пятьдесят.
 – Да ну! – не переставал вопить Ставр, – да как же с грузом-то, да за пятьдесят минут? Там на лодке-то в одну сторону не меньше часа, а ты вплавь быстрее лодки что ли?
 – Тебе видней. Только так оно и было.
 – Да верю я, верю. Только вот поверить не могу. Ух ты, ну даёшь!
 Крестники дружно засмеялись на такую тарабарщину.
Наступило молчание. Ставр осмысливал сведения, которые никак не укладывались в его голове.
Через некоторое время заговорила Нежана:
 – А вот скажи, княжич, верно ли говорят, что у нас здесь путь торговый неподалеку проходить будет?
 – Не праздный вопрос, – заметил Весах, – не из пустого любопытства. Верно говорят, – ответил он, прищурив глаза, – только это пока скорее слухи. Не решили мы ещё, быть ли этому пути или нет.
 – А что вы по этому поводу разумеете? – спросила крёстного девушка.
 – Вот так вопрос. Чтоб ответить на него, многое рассказать понадобится.
 – Может, не нашего это ума дело? – заметил брат сестре, – не лезть, может, с такими вопросами к княжичу?
 Весах пристально посмотрел в спину Ставра.
 – Знаешь, отвечу тебе на это вот что: того ума это дело, чей ум вопрос этот задал. Ну, а если у тебя таких вопросов нет, так можешь и не слушать.
 – Ну уж нет, – отозвался возница, – может, в моей голове этот вопрос и не возник, но мне тоже интересно. Так что давай, валяй.
 Немного помолчав, княжич начал:
 – Дело в том, что торговый путь, с одной стороны, это благо, а с другой стороны, очень много нехороших последствий за собой тянет. Благо в том, что товары быстрее могут двигаться и в большем объёме.  Прирастание – такое благо.
 – А в чём же худо? – полюбопытствовала крестница.
 – А вот вы представляете себе, к примеру, склад на развилке рек?
 – Да, видали, – ответил Ставр, – чего не представить-то?
 – Значит, знаете. Лежит там товар от срока до срока. Огород имеется. Охрана незначительная содержится. А вот и всё на этом. Ежели торговый путь там пройдёт, то что будет, по-вашему? – спросил их княжич.
Ставр ответил первым:
 – Так что будет? Увеличить оградку немного, охрану, складских укрытий.
 – А вы получше умом пораскиньте, может, ещё что надумаете?
 Родственники задумались. Вновь заговорил брат:
 – Не знаю, княжич, – сказал он неуверенно, – мне что-то в голову больше ничего не приходит.
 – А я вот что думаю, – начала Нежана, – если скорость потока товара возрастёт, то смысл перекладывать его на складах теряется. А это значит, что проще на складе том устроить место торжища и оттуда товар быстрее обмениваться будет. Ведь склад на развилке дорог удобен для этого.
 – Верно! – с удивлением в голосе отметил крёстный, – может, ты дальше можешь увидеть? – спросил он её.
 Крестница пожала плечами и добавила:
– Надо ещё подумать.
 – Так подумай, время есть, не тороплю.
 Задумавшись, девушка вновь заговорила:
 – Если торжище на том месте будет, то людей обслуживающих должно прибавиться. Добираться им накладно от дома. Значит, нужно там жильё ставить, где бы люди вахтовать могли.
 – Верно! – ещё с большим удивлением отметил княжич.
 – А это значит, – продолжила крестница, – что людей от земли отрывать придётся. А кто этого захочет? – Нежана вновь задумалась.
 – Ну, а дальше-то что? – раздался нетерпеливый голос брата.
 – А дальше, – продолжила девушка, – надо, значит, держать специальный торговый люд, который будет на этом деле нарочно сидеть. А потом ремесленники – вот, например, такие, как ты, Ставр. Зачем тебе шапки так далеко свои возить, когда можно их там сразу изготовить? Ведь материал под рукой. Значит, и у тебя, и у таких, как ты, появится интерес поближе к торговому пути присоседиться. А это значит, надо будет там новые селения создавать. Следовательно, опять службы увеличивать придётся. А это значит, что начнётся великое переселение людей с земли родительской. А кому это пойдёт на пользу?
 Княжич от удивления даже присвиснул, сдвинув на глаза шапку.
 – Вот удивила так удивила ты меня, крестница. Эко в тебе какие таланты имеются! Слышишь, Ставр, сестра-то у тебя – великая умница.
 – Да, да-а, – удовлетворённо промурлыкал брат, – девчонка она смышленая.
 Девушка смущённо улыбнулась.
 – А вот что дальше крёстный, я не знаю. Можно, конечно, ещё подумать. Только что-то надоело.
 Княжич ответил широкой, доброй улыбкой.
 – Ну отдохни маленько. В итоге вот что получается, дорогие мои. Вместо склада возникает город. А вы знаете, что такое город и что он с собой несёт? Люди, от корней своих оторвавшиеся, неизменно теряют культуру. А это значит, что для многих городских жителей путь родовой прервётся. И заложенных покойников, что не своей смертью уйдут, станет больше. Ну а дальше смекаете, что будет?
Родственники дружно закивали.
 – Болезни, хворь, несчастная судьба, – перечислил Ставр.
 – Вот-вот, – подтвердил княжич, – а там, где культуры нет и судьба поломанная, там и до войны недалеко. Я уж не говорю про распри всякие. Так вот разсудите, иметь нам торговый путь или не иметь? Что скажешь, Нежана?
 – По такому раскладу лучше, конечно, не иметь. Но вы ведь не зря думаете. А значит, у вас есть какие-то решения. Возможно, вы думаете, как избежать этих последствий.
 Весах потрепал крестницу по торчавшей из-под пухового платка чёлке.
 – Молодчина! Да, вот об этом мы и думаем, – с грустью заметил княжич.
 – Эко как оно всё поворачивается-то, – сказал Ставр задумчиво, сдвинув немного шапку на лоб, – и как избежать сих последствий?
– Искусство строить нужно великое, чтобы те, кто сие дело осуществлять будет, жили в городе, как на природе. Да и таким, как ты, Ставр, в город дорога закрыта. Правильно сестра сказала: смена нужна, а заменить тебя пока некому. В отрыве от земли родной закиснешь и спортишься.
Вновь все умолкли, видимо, обдумывая мысль. Весах незаметно разглядывал Нежану, удивляясь открытым в ней новым качествам. Удивлялся тому, что не увидел сразу в её уме дальновидности. Это было необычно. При первой встрече с человеком он видел его возможности. Это правило работало со всеми людьми и не работало лишь с теми, кто примерно равен его развитию или выше. «Девушка-тайна, Божье дитя, что ещё таится в тебе, крестница? Кто ты?» Он потянулся к своим мощным способностям пророка, чтобы увидеть её будущее. После нескольких неудачных попыток волхв и вовсе пришёл в замешательство. Казалось, вот-вот ухватит нить грядущего, но в какой-то момент вдруг всё соскальзывало и обрывалось. Теперь в его взгляде был не просто интерес, а мистический азарт.
Нежана почуяла что-то, и их взгляды встретились. Неожиданно княжич смутился, словно украдчик, пойманный врасплох. Хотелось отвести взгляд, но неведомая сила держала его, как магнит. Он тонул в этих карих глазах. Это было новое и неизведанное чувство. Там, глубоко, жило что-то до боли знакомое, родное. Что-то давно забытое. Хотелось погрузиться и быть внутри безконечно. В горле сжалось, и на глаза навернулись неожиданные слёзы. Заслонив их ладонью, Весах отвернул лицо в сторону.
– Что с тобой? – Услышал он её голос, показавшийся также очень родным.
– Ветер, – нашёлся Весах с ответом, – что-то глаза слезятся. – И тут же осознал, что на улице ни ветерка. Нежана положила свою ладонь ему на руку и снова о чем-то задумалась. Пророк понял, что ничего похожего она не испытала сейчас.
Хоть лошадка шла неспешно, да за разговорами дорога оказалась короткой.
Вскоре они прибыли на место. Договорились о намеченном времени встречи. Сани с возницей и двое попутчиков разошлись в разные стороны.

1.8 ЛЕС

 Волхв и его крестница свернули с дороги, как только стена леса сблизилась с ней. Княжич положил под ноги снегоступы, помог Нежане закрепить их на валенки и встал сам в свои. Теперь всё было готово к движению по нехоженым сугробам. Девушка ступала в след крёстного, и это казалось ей интересным. Нежана не знала цели пути и не хотела спрашивать, просто принимала данное как хорошую прогулку по зимнему лесу. Мама не любила лес и не приветствовала одиночные походы дочери в него. Наверное, поэтому этот «косматый старик» был для смуглянки волшебно притягательным.
 Нынче лес выглядел величественно. В своей зимней спячке он походил на могучего сказочного богатыря из глубокой древности. В грациозно-белом одеянии, в искрах которого переливалась жизнь холодного солнца, в особо таинственной тишине каждый редкий звук казался Нежане таинственным разговором. Ей всегда хотелось понять, о чём говорит лес, и ещё больше – о чём он молчит. Где-то в глубине души она знала, что зимой молчит он о тайне веков, а летом вещает о силе жизни. Несмотря на все материнские запреты, смуглянка очень любила быть в лесу именно в одиночестве. В такие моменты ей приходили ответы о сути жизни, будто бы лес делился с ней тайнами. Поэтому она не просто любила этого «старика», а боготворила его, как непостижимое чудо. Пользуясь слабым вниманием со стороны матери к тому, чем увлечена дочь, Нежана иногда якобы задерживалась у подруг, когда на самом деле разглядывала звёзды сквозь мохнатые лапы елей. И тогда она видела, как далёкие светила дарят сияние острым пикам деревьев. Каждое растение, каждый куст стояли, беззвучно окутанные этим свечением. От многих деревьев вверх тянулись ниточки света, наводя смуглянку на мысль о способности леса общаться со звёздами. Особенно ей нравилось острое ощущение близости хищников. Разные глаза светили ей в ночи, но больше всех волновали угольки волчьего взгляда. Взгляд волка заставлял цепенеть. Нет, не от страха, а от той черты между жизнью и смертью. Она не отрывала своего дерзкого взгляда от глаз вожака волчьей стаи. Видела и ощущала всей кожей, всем нутром, как сжимается кольцо серых хищников. Тихо, неминуемо, без единого звука оно сдавливало пространство. И чем больше и плотнее, тем сильнее приходило к смуглянке чувство единства со всем лесом. Тогда исчезали деревья и, находясь словно в поле, была только она и они. Но и эта граница неминуемо пропадала, преображаясь в связь с единством волчьей сущности. Тогда в неё вливалась воля всей хищной породы серых. Нет, девушка не становилась волком, но останавливался вожак и вместе с ним вся стая. И тогда она погружалась всё глубже через глаза вожака и видела там человечность, любовь, преданность единству, несгибаемость, волевую последовательность. Нежана впитывала в себя эти уроки, и время в этот момент останавливалось. А потом, счастливая и благодарная, она бежала подобно волку домой и видела необычные сны, действия в которых были как наяву. Однажды наступил тот момент, когда Нежана начала узнавать вожаков и их стаи, а также матёрых одиночек. И волки тоже узнавали её.
Теперь, следуя за княжичем, она видела человеческого вожака – водителя народов. Узнавала в нём знакомую волевую мощь, последовательность и многое другое от волчьих качеств и ещё что-то неуловимое, значительно большее. Крёстный казался ей сказочным героем. Его чёрная накидка ярко выделялась на белом фоне снега. Иногда девушке виделось, что Весах растворяется, сливаясь с могучими стволами деревьев. И тогда она понимала, что он, так же как и она, умеет быть единым с лесом. Она отмечала своевременность этих моментов растворения. Вот он беззвучно поприветствовал «дедушку», вот он что-то передал в ту сторону, где она никого не замечала, а вот он чем-то одарил лес, отчего тот засиял ещё ярче. Весах всё это время, очевидно, был наяву и как бы исчезал одновременно. Такая лёгкость слияния волхва с окружающей природой не удивляла, но вызывала восторг. Девушка ловила след крёстного, который казался ей самым убедительным доказательством происходящего. Наконец они вышли на поляну. Нежана огляделась.
 – Мы пришли? – спросила она, являя красоту своих жемчужных зубов. Глаза, окаймлённые чёрными длинными ресницами под дугами смоляных бровей-лодочек, покрылись инеем.
Крёстный согласно кивнул.
 – Собирай хворост, – велел он немногословно.
 Девушка, высвободившись из снегоступов, тут же провалилась глубоко по самое основание ног. Спасли тёплые штаны под юбками. Вот так жизнь заставила её вновь вернуться на надёжные опоры. Снег наломал много сушняка, который торчал местами, поэтому собрать его не составило большого труда.
 Княжич соорудил навес из крупного лапника. По всему было видать бывалого путешественника.
 Непостижимым для девушки образом он умудрился сделать шалаш конусом с весьма широким основанием. Подстраивая нижние ряды, конус рос, словно гигантская сосулька наоборот. Края шалаша сходились, создавая дверь, закрывающуюся внахлёст. Стены из лапника были плотными, а к вершине просвечивали небо. Разметав снег по краям, крёстный укрыл площадку зелёными ветками, образовав тем самым удобную чашу-лежанку. Немногим за полдень пара уже находилась внутри, раскладывая ветки для костра. Трут и огниво сделали своё дело. Сквозь зелёную крышу дым проходил легко, повисая белым потолком выше человеческого роста. Под этим потолком накапливалось тепло огня. Девушка сняла тулуп и теперь сушила свои промокшие одежды и валенки. Вскоре появился крёстный и принёс уже разделанную тушку зайца.
 Вода в котелке закипела, Нежана заварила листья и травы. Жарившаяся дичь сводила на слюнки, пока не поспела. Насытившись, смуглянка отвалилась спиной на лежак, разглядывая, как убегает бело-сизый потолок сквозь ветки шалаша. Земля под кострищем просохла, а стены лапника источали приятный запах хвои. Было так тепло и уютно, что девушке всё это казалось чем-то нереальным. Скрутив плотно бересту, крёстный смастерил две ёмкости, из которых они потягивали густой чай. Потрескивающий живой огонь ласкал путников, проникая горячим потоком внутрь тела.
 – Как хорошо! – произнесла она тихо, не отрывая взгляда от огня.
Крёстный молчал, соскабливая с ладоней пятна смолы лезвием ножа. Потом выдал неожиданную фразу:
 – Это место из твоей жизни до рождения.
Нежана удивлённо вскинула бровь.
– Пришло время узнать правду, – добавил он.
 – Какую правду? – сквозь благодать она уловила тревожные нотки. Фигура её чуть напряглась.
 – Правду о своём происхождении.
 Предчувствие начало обретать какой-то неясный смысл.
 – Я разве что-то не знаю о своём происхождении?
 Потупившийся взгляд Крёстного подтвердил предположение.
 – Не тревожься и расслабься. Скажем, ты не всё знаешь, – ответил он, посмотрев на неё крестницу.
 – Почему не знаю и что?
 – Потому что всему своё время, и это время пришло.
 – Что же это за тайна такая, что для её раскрытия нужен волхв?  – в голосе звучало негодование с одновременным интересом. Чёрная смоль сдвинувшихся бровей прорезала морщину на гладкой коже лба. Карие глаза источали жёсткость.
 – Так вот, почему ты выбрал меня в крестницы. Всё дело в этой тайне. А я голову ломала в догадках. И что же это за тайна такая важная?
 – Правильно считаешь, действительно важная. Ответь, почему тебя зовут Нежаной?
 Девушка вовсе перестала что-либо понимать. Этот странный вопрос сбил её с толку.
 – Красивое наречение. В нём звучит слово «нежность».
 – Да, звучит. – Повисла мучившая душу пауза. – И ещё в нём звучит слово «нежданная». – Княжич умолк.
 Горькое осознание тайной реальности закрыло дыхание девушки, слёзы застили глаза. Княжич прижал её голову к своей груди.
 – Но почему? – прорвался сквозь всхлип вопрос.
 – Сперва успокойся. Жизнь не закончилась, а только начинается, и я здесь, рядом, для того, чтобы помочь.
Смуглянка резко отстранилась.
 – Говори! – потребовала она. – Что здесь произошло и при чём тут я?
 – Это были чужаки. Здесь они держали группу женщин из вашего села. Знать детали необязательно. Да и ни к чему это. Выжить удалось только Мале Стрижановне. Ты для сельчан – живое напоминание того дня, той боли невосполнимых потерь.
 Смуглянка бросилась лицом на тулуп. Весах с состраданием в сердце смотрел на хрупкие, вздрагивающие плечики. Набрав воды в ёмкость, он приподнял её голову и поднёс к губам.
 – Попей.
Несколько успокоившись, девушка выпила подношение. Крёстный вновь прижал её к себе.
 Так часто бывает, когда происходит перенапряжение – тело просто проваливается в сон. Спасительный сон без сновидений подобен забвению. Когда Нежана вновь открыла глаза, по-прежнему клубился тот же сизый потолок. Весах лежал рядом. Крестница, недолго думая, бросилась ему на грудь и крепко обняла.
 – Не беспокойся, милочка, – звучал его уверенный голос, – у тебя всё будет хорошо. Должен признаться: до сегодняшнего дня я и не подозревал, как ты мне нужна.
Девушка задумчиво водила пальцем по узору его рубахи. Печаль начала отпускать.
 – Получается, – тихо заговорила она, – я что-то вроде изгоя в нашей общине? Или вообще для всех?
 – Теперь уже нет, – был ей честный ответ, – хочешь поговорить о своём будущем? Постарайся забыть хоть немного о прошлом.
 – Давай, – согласилась она, продолжив медленно двигать пальчиком по узору.
 – Сначала скажи, что бы хотела изменить прямо сейчас, Нежана?
 – Прямо сейчас?  – повис задумчивый вопрос, – сейчас больше всего мне ненавистно своё имя. И я бы хотела уйти с этого проклятого места. Теперь понимаю причину нелюбви к лесу мамы.
 – Имя? Есть у тебя другое.  Изначально было. Ты знаешь что-нибудь о сакральном имени?
Девушка заинтересованно посмотрела крёстному в глаза.
– Назову его, только знай, оно не придумано – дала его сама природа. Ты должна беречь это имя. Только ты и я его будем знать. Понимаешь? Никто другой…
– Да.
 – Сообщу имя обязательно, но позже. Пока и сам не ведаю, ибо не всё вижу в тебе. Сейчас нам нужно сделать другое важное дело.
 – Какое?
 – Я был бы извергом, если бы притащил тебя сюда без особой причины. С этим местом – неразрывная связь. Её нам надо убрать. Понимаешь?
 – Да.
 – И это сделаем чуть позже. Сейчас продолжай говорить и спрашивай, что интересует в будущем.
 – Получается, – неуверенно начала она, – что ты теперь не просто мой крёстный, но ещё и покровитель? И ещё, связь с этим местом чем худа?
 – Думай обо мне лучше как о добром опекуне и наставнике. А связь эта вяжет в одну цепь отношений односельчан и место убийства с пролитием родной им крови. И имя этому – Нежана. Так оставлять нельзя. Мы развяжем порочный узелок. Гнёт массового убийства более не будет влиять на твою судьбу.
 – Хорошо. Заберёшь меня из общины, верно?
 – Заберу, – утвердительно ответил княжич.
 – И что мы будем делать? Где будем жить?
 – Будешь жить в очень красивом месте. Поверь, там очень уютно. Тебе обязательно понравится.
 – Одна? Оставишь меня, а сам уедешь в свои горы? У тебя ведь есть жена.
 – Хм-м. Нет, мой перепуганный зайчонок. На этот раз не угадала. От меня тебе трудно отделаться. Наверное, забыла, ведь я – твой крёстный. Многому предстоит научиться, ибо многое упущено.
 Девушка задумалась. Потом печально произнесла.
 – Теперь понимаю, почему ко мне никто не хотел свататься.
 Княжич деланно нахмурил брови и погрозил пальцем.
– Я же сказал: не думай о прошлом. Возьмись за своё будущее.
 – Скажи честно, – взволнованно начала она, – что во мне не так? Почему родители не дают своим сыновьям брать меня за них? Только потому, что у меня другой, чужой цвет кожи?
 – Видно, накипело, душа твоя измучена отсутствием ответов. Да так, что не желаешь слушать моих наказов. Хорошо. Если хочешь об этом… Малыш, я обязательно отвечу на все твои вопросы и отвечу предельно честно. Помнишь, сегодня вервь правды? Несмотря на то, что ты дочь своей матери, отец у тебя иного рода племени. Это значит, что по отцу ты иной породы. Мешать породы незаконно.
 – Кто придумал эти законы?
 – Никто. Это законы природы. Мы их только понимаем и принимаем.
 – Природы? – переспросила девушка.
 – Вот именно. Поэтому ты можешь выйти замуж только за соответствующую тебе породу. Иных пород много – поверь бывалому страннику. Не печалься, найдешь свою половинку. Или она найдёт тебя.
 – И кому это надо – искать меня?
 – Я об этом позабочусь.
 – Хм-м… – Нежана хотела что-то добавить, но воздержалась.
 – Чем я буду заниматься в этом твоём красивом месте?
 – Во-первых, будешь учиться. Во-вторых, будешь жить и не просто жить. Будешь учиться жить счастливо. Согласна?
 На губах Нежаны появилась улыбка.
 – Мама? Что будет с ней? – спохватилась она.
 – Она сейчас в доме Ротая, даёт согласие на его предложение о замужестве.
 Чёрные брови удивлённо взлетели вверх.