Мы, сотрудники социологического офиса, в перерыв пили чай.
- Помню моду на портреты Хемингуэя. Особенно девицы его почитали. Местные умельцы инкрустации и чеканки делали. На них папа Хем с трубкой или в шляпе.
Завёл разговор о Хеме шеф. Он высказал мнение, что стены офиса надо бы чем-нибудь приукрасить. «Голыми выглядят!» Тему подхватили. Было отмечено, вне конкуренции остаётся Че Гевара, его портреты и сейчас в фаворе. Даже на идеологически враждебном для него Западе. Он там повсюду. На майках, плакатах...
Или, сколько воздыхательниц у принцев! Они романтические образы из сказок, хотя видок у них слащавый, отнюдь не маскулинный, - отрезал Роман Т. Он сексолог-любитель. Затем он высказал весьма спорное предположение, что боевики из ИГИЛ-а могут соперничать с напомаженными дивами мужского пола. Дикие, яростные, брутальные.
- Некогда дамочки по Фиделю Кастро воздыхали, - включился в разговор я и продолжил:
- Имел счастье увидеть команданте. Совсем близко. Мог руку протянуть и дотронуться.
Все, кто находился в кабинете насторожились. Я был старше всех в офисе. К моим ретро-излияниям прислушивались.
- Как-то через городок, где я провёл своё детство, московским поездом в Тбилиси проезжал Хрущёв. Было ясное солнечное утро. Всё население городка высыпало на перрон. Играл духовой оркестр. В Тбилиси Никита Сергеевич вёз с собой гостя и какого! Фиделя Кастро! В тамбуре вагона появился премьер в белом костюме и в вышиванке, на носу шишка. За его спиной возвышалась столь узнаваемая фигура бородача в военной полевой форме цвета хаки. Он держался скромно. В его повадке не было ожидаемой страсти, взгляд казался задумчивым, а приветственные жесты не были энергичными. Фидель спокойно улыбался исходящей энтузиазмом толпе.
Здесь я потянулся за конфеткой. Коллеги терпеливо ждали, пока я её распаковывал и потом направил себе в рот.
- Поезд стоял минут десять. В наступившей тишине местный секретарь через мегафон толкал речь. Потом снова заиграл оркестр. Оставшиеся минута-две были посвящены общению с народом. «Как дела!» - перекрикивая шум, натужно спросил у людей Хрущёв. Волна всеобщей благодарности накатила на премьера, он даже пошатнулся. Отличилась моя соседка тётя Маруся Петрова. Сквозь толпу она пробилась к вагону, поднялась по ступенькам и попросила премьера поцеловать его. «Да, милая!» - был ответ. «Какой он мягкий и добрый человек!» - рассказывала Маруся позже соседям. Я был мал тогда, но замечал, что в городке наибольшую пылкость в почитании Хрущёва проявляли русские женщины климактерического возраста. Как тётя Маруся.
- Да, каждому лидеру свои фаны, - поспешил вставить комментарий Роман, - а Фидель, видимо, понимал, что не он главный гость, вот и держался в тени. Хоть и пламенный, но этикет знает.
- Он так бы и запомнился мне слегка задумчивым, если бы... – тут я приложился к чашке, пожалел, что чай остыл. Пауза продлилась, слушатели начали волноваться. Я возобновил рассказ:
- Поезд тронулся, медленно потянулся вдоль перрона. Вдруг оживился лидер кубинской революции. Его глаза заблестели, приветствующая рука преисполнилась силы. Приветствие было персональным. В толпе находилась Елена К., крупная полногрудая женщина. Она была похожа на мулатку – вьющиеся волосы в коротковатую стрижку, не проходящий загар, полнозубая яркая улыбка толстых губ, крупные бусы на обнаженной шее... В имеретинской глубинке, в толпе кубинец рассмотрел своё родное.
Тут я вижу шеф на часы смотрит – время моего бенефиса кончилось.
- Хорошо бы повесить портреты известных социологов, но где их найдёшь, - сказал он.
В конце «совещания»-чаепития решили развесить на стенках плакаты с пейзажами Грузии.
Когда вставали со стола, шеф извинился предо мной. Видимо почувствовал, что не дал договорить мне. Действительно, я собирался кое-что добавить к рассказанному. Например, сюжет, показанный по тогдашнему ТВ. На острове Свободы в прокате крутили советский культовый фильм «Коммунист». В одном из кинотеатров, когда на экране бандиты истязали главного героя, которого играл актёр Урбанский, из зала по ним из зала из автоматов палили зрители-бородачи. Они кричали: «Держись, комарадос!!» Ведущая программы прослезилась от умиления.
Другое то, что я имел опыт общения с кубинцами. Рассказ об этом мог ещё более растянуть чаепитие.
Так вот... В Москве вместе со мной в аспирантуре института социологии учился парень из Гаваны – Анхель, невысокого роста, смуглый. «Внук барбудос», - как я его называл и имел в виду революционеров. В те времена их лидер уже был очень стар. О Фиделе ходила слава диктатора. Дескать, демократию в стране извёл и дружил с одиозными лидерами.
Анхель не был похож на тех бородачей, что палили по киноэкрану из автоматов. Хотя бы потому, что был безбородым. Он вёл себя как обычный иностранец, скромно, даже тихо. К тому же вокруг были «советико комарадес», типа старших товарищей, как Фидель в компании Хрущёва на вокзале в нашем городке. Раз Анхель пришёл в институт в синей сорочке, в форме комсомольцев ГДР. Одна сотрудница пошутила - она думала, что он «наш, советский», а оказалось, что «немецкий». Кубинец замялся, а потом посчитал нужным обидеться. На защите его диссертации я узнал, что на Кубе тоже идёт перестройка. Он произнёс слово на испанском. Я был очарован музыкальностью и благозвучностью этого слова. Правда, не запомнил его.
Ещё то, что русский язык он знал не блестяще. Не поспевая за речью коллег, он настороженно поводил глазами, усы топорщились. Кубинец говорил по-русски с мелодичным акцентом – предварял каждую фразу «приставкой» «э». Например, произносил не «спасибо», а «эспасибо». Как мне объяснили, все слова в испанском начинаются с гласных. Однажды в коридоре института я застал Анхеля в полной растерянности. Он только что сдал экзамен кандидатского минимума. «Э- ничего я не понимал, э-профессор сказал «трик, трик» и показал на дверь». Потом выяснилось, Анхелю поставили тройку.
Cо мной он общался просто. Кубинец ясно дал понять, что имеет дело с грузином. Он рассказал мне один анекдот о моём соплеменнике, который в ресторане положил на стол чемодан, за что ему сделали замечание. А тот в ответ, что у него портмоне такое. Оказалось, на далёкой Кубе знали грузин и держали за толстосумов. Другой раз по какому-то поводу ему вспомнился мой земляк из общежития. Как приедет из дому, в его комнате несколько дней пир горой стоит, в другие дни ходит по коридорам с голодными глазами. Здесь мой собеседник снисходительно улыбнулся.
Я навестил Анхеля в общежитии. В ней царил классический мужской беспорядок – ни одна из вещей не лежала на месте, пахло куревом и кофе. Я невольно глянул на стены, ожидая встретиться взглядами с Фиделем или Че. Увидел только изображение традиционного гаванского карнавала. В его комнате я сразился в шахматы с другим аспирантом из Кубы, светлоглазым блондином, с пшеничного цвета усами по имени Алонсо. Мне пояснили, что Фиделя Кастро вдохновляли лавры Капабланки, который родился на Кубе. Команданте распорядился широко культивировать шахматы в стране. Анхель бурно переживал перипетии моей партии с Алонсо - вовсю тараторил, картинно возделывал глаза к потолку, ходил из угла в угол. Но перехватив мой заинтересованный взгляд, остывал и принимал деловой вид. Проявил пиетет по отношению ко мне, «советико комарадес». После партии Алонсо ушёл. Я спросил Анхеля, не креол ли мой партнёр по шахматам. Тот шепнул мне, что Алонсо - еврей. Свои трудности в русском языке он компенсировал мимическими движениями, и некоторыми жестами, из которых следовало, что речь именно об еврейском происхождении земляка.
Как-то на празднование Нового года Анхель привёл двух своих друзей. Один из них был типа массовика-затейника, кстати темнокожий. Он пел, танцевал, тормошил публику. Кстати, русским он владел лучше, чем мой коллега. Сам Анхель пришёл на вечер в шикарном белом костюме. Вначале он вёл себя чинно, позже вошёл в раж и выдавал коленца, как мне потом рассказывали. В тот вечер я пребывал в ипохондрии, меня температурило. Темнокожий гость приступил энергично веселить меня, потянул за руку, полагаю, приглашал спеть, но быстро прекратил. Не стал беспокоить «комарадеса» с постной физиономией. Мне стало неудобно, я не разделил его стараний. Но скоро ситуацию поправил. Мой шеф никак не мог разобраться с магнитофоном, крутил диск туда и обратно, хаотично нажимал на кнопки (что-то искал). Вдруг послышалась мелодия Битл «While my guitar gentely wheeps». Я застыл, завороженный плачем соло-гитары Харрисона. Вижу, затейник тоже замер, глаза загорелись, правую руку слегка воздел вверх. Но тут шеф грубо вырубил мелодию и продолжил возиться с диском. Уж не знаю, что он искал. И тут наши взгляды, мой и гостя, встретились.
Однако настоящим событием вечера была девушка-кубинка, высокая, красивая. Видимо, мулатка. Её полные губы с яркой помадой, короткая стрижка. Лицом она была похожа на Елену К. из моего городка, фигурой нет – Лена отличалась дородностью. Вначале мулатка стояла несколько в сторонке, а затем, повинуясь ритму музыки, начала поводить бёдрами и плечами - предстала во всём великолепии латиноамериканского танца с его витальностью и мощью темперамента.
Из-за недомогания я ушёл пораньше. По дороге в общежитие ёрничал, дескать, социализм у них на острове карнавальный. Полагал, что сам Фидель участвует в карнавалах, не исключал, что и мой коллега Анхель тоже. Танцуют самбу с полуголыми девицами в перьях. А как же расхожие разговоры о тамошней диктатуре? Она всегда казалась мне делом людей мрачных.
Но однажды я убедился, что у них не всё так весело на острове. Как обычно, я зашёл в столовую при общежитии, позавтракать. Вижу, Анхель и его земляки – два смуглых парня сидят за столиком. Лица у них торжественно похоронные, что-то обсуждают. Похоже было, что происходило собрание партячейки. По случаю или случайно – не могу судить - их стол был заставлен разными молочными изделиями и пирожными. Они не прикасались к ним. Вдруг Анхель потянулся к банке со сметаной и вроде как согласовал это действие с товарищами – глянул на них. Те, кивками поспешно великодушно одобрили такой его поступок. Мой коллега было приступил к сметане, но потом отодвинул банку. Завтрак у них не получился. За собранием следил не только я. Полная женщина в белом переднике, работавшая на раздаче, с открытым ртом смотрела на кубинцев. Серьёзность, с какой шло обсуждение, ошарашила её, а мне стало жутко...
... Пока я вспоминал, как звали ту женщину на раздаче, по внутренней связи ко мне позвонил шеф. Он хотел посоветоваться, нужны ли будут рамки для плакатов с изображением грузинских пейзажей.