На дворе уже давно лежит снег, да и новогодние каникулы закончились. Вот сегодня утро, и я опять собираюсь в шк… ой, тьфу ты, в гимназию. Всё ещё непривычно.
На дворе мороз, поэтому напялила на себя валенки, шарф, а поверх шапки мне ещё и шаль повязали. Ну, зимогор!
И вот в таком виде шла я по пустынным улицам Орла. Точнее сказать, город только — только просыпался. Дети шли, кто куда: в гимназию, в церковь (там их обучали грамоте священники, но, в основном, это были бедные), в корпуса, в училища и так далее.
Я шла бок о бок с братом. Вот дойдём до следующего переулка и разойдёмся в разные стороны: ему налево, а мне дальше по прямой.
Братик молчал, а мне было очень скучно, и поэтому я просто — напросто остановилась. Миша по инерции пошёл дальше, но через несколько шагов повернулся, глядя на меня недоумённо.
— И чего стоим? Кого ждём? — подал он, наконец, голос. А мне неожиданно пришла фраза такая: то ли я её где-то вычитала, то ли мне кто-то сказал — в общем, язык у меня зачесался, ну, так я и выдала:
— В конце концов, среди концов, найдёшь конец ты, наконец, — и такой при этом вид сделала, прям вылитый философ.
Миша встал в ступор. Рот открыл, глазёнками хлопает, а взгляд такой… в общем, тормоз он.
— Ну, чего стоим? Шевели булками, давай — давай! — " отморозила " я его.
— Ну, ты и выдала фунт! — пришёл в себя раб Божий Михаил Ильич, когда я его толкнула и потащила за рукав.
— А то! Я ещё и не так могу! — расправила я крылышки. — Ладно, прощевайте, мусьё, мне надо идти, " просвещаться " французским!
— Ну, давай, до дома! Только это… сильно не шали, — ухмыльнулся Миша и свернул в переулок.
***
О — х — х — х… Наконец-то, тепло! Я быстренько расправилась со своей одеждой и, маршируя, добралась до своего класса. Мимо проносились другие девки из старших классов, но я не обращала на них своего внимания. А перед самым входом столкнулась с Лёвушкой. Расшаркалась перед ней и, как кавалер, распахнула дверь. Классная дама посмеялась, но поблагодарила меня.
В классе стоял гул. Ну, как обычно. Это же девчонки. Наведём порядок. Дошла до своего места и опустилась на скамью рядом с прибалдевшей Шуркой.
— Ну, что, Шнурочек? Здарова, что ли, браток! — весело поздоровалась я с девочкой, на ходу придумав ей прозвище и протягивая свою ладонь. А Шурка глаза тоже растопырила и глядит на меня, словно я с Луны свалилась. Мдя — я — я… где же мои подруженьки-то?
После первого урока французского, от которого у меня гудела голова, так как столько языков на мою голову свалилось (как я ещё не разорвалась?), я вышла в коридор посидеть на скамейке. Ко мне подсела Мин.
— Приветик! Могу ли я с тобой поговорить? -посмотрела на меня новенькая. Я, естественно, согласилась.
И тут мне доверили величайшую тайну, которая касалась моего брата. ВАУ! Оказывается, Мин все каникулы следила за нашей компанией, которая гуляла и каталась с горок, и девочке очень понравился мой брат. Причём Мин даже не знала, что он мне родственником приходится. Потому что она, когда я ей сообщила эту информацию, очень удивилась и обрадовалась одновременно.
— Только, Любо, прошу, никому не рассказывай об этом. Знаю только я и ты, хорошо?
— Клянусь, что никому не выдам твою тайну, — дала слово я, приложив одну руку к сердцу, а вторую на плечо подруге.
***
День шёл на убыль. Я была уже дома и умилённо глядела на брата, который что-то мастерил на столе. Так и не верится, что Мишку пристроила. Главное, чтоб он тоже полюбил Мин, она же такая хорошенькая!
Так думала я вчера, а сегодня уже всё поменялось. Я пришла в гимназию, а на парте Мин была куча каких-то бумажек. Когда же пришла подруга, то она была вся в слезах, и на мои попытки спросить, что случилось, махала на меня руками и даже чуть не ударила.
— Как ты могла! Я тебе доверяла, а ты, как сорока, всё растрепала! — в припадке ярости выкрикивала она. Ничего не понимаю! Но вишенкой на торте была пощёчина, которую мне влепили. За что?! Что я такого сделала?
Ну, всё! Не я начала эту войну. Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому!