Кажется, Александр Павлович Шапиро оказал на меня большое влияние. Впервые я увидел его в январе 1965 года, когда прибыл в интернат №2 на краевую олимпиаду школьников Приморья. Меня послали как физика, но велели и по математике попробовать, и даже по химии. Лидия Ефимовна, наша химичка, просила участвовать, а сама повезла оба наших выпускных класса в Уссурийск на экскурсию в масложиркомбинат. Экскурсия кончилась дракой на улице и зверским избиением наших уссурийцами. Будь я там, себе бы не позавидовал.
Но я в это время глядел на сцену, где главный босс Вениамин Савельевич Левин объяснял порядок работы и питания. Сбоку от него сидел очень толстый рыхлый и губастый, с глазами навыкате, кудреватый блондин. Я принял его за молодого преподавателя или даже студента-старшекурсника; это и был Шапиро.
Химию я провалил, а по математике и физике кое-что сделал. В тройку призёров не вошёл, но Левин сказал, что есть ещё три поощрительных приза, и один из них – мне. Вручил книгу В.Пескова «Шаги по росе» со своей надписью и печатью ДВГУ. При этом я разглядел, что Шапиро не молод; да и был он сердит: первое место уверенно взяла команда Уссурийского суворовского училища, а второе-третье разделили команда Черниговского района (?) и ФМШ – физматшкола Шапиро.
Потом Шапиро объяснял и разбирал олимпиадные задачи, и я получил большое удовольствие. Но фамилия его как-то не отложилась в памяти: Левин его заслонял.
Эта олимпиада стала камешком, перетянувшим чашу весов при выборе, идти мне в медицинский институт или на физмат ДВГУ.
В августе я сдал лишь физику, сразу был зачислен, как золотой медалист, и отправлен в колхоз на картошку, так что Шапиро я не видел и в ДВГУ о нём не слышал. А в колхозе, кроме меня, были математик Сашка Сахаров, историк Олег Сергеев, химик Высоцкий и 18 девчонок с разных факультетов.
Ближе мне был Сахаров; он выпускник ФМШ и часто вспоминал Шапиро, их шефа. Научил меня петь гимн математиков на мотив авиамарша:
Мы – соль земли, мы – украшенье мира.
Мы полубоги – это постулат!
Пусть в нашу честь бряцает громче лира,
Литавры медные гремят.
Всё дальше, и дальше, и дальше
Другие от нас отстают.
И физики, младшие братья,
Нам громкую славу поют!
Ну, и так далее. Этому тоже обучил их Шапиро, между прочим. Тогда же, в колхозе, я узнал, что «гомоморфный образ группы изоморфен фактор-группе по ядру гомоморфизма».
Я вырос в бараках и даже не подозревал, что во Владивостоке есть ФМШ при ДВГУ; а про Новосибирскую ФМШ прочёл впервые лишь осенью 1964 года. Почему-то в титульный лист моей зачётки вписали «математика».
Шапиро читал нам матанализ, неспешно и добротно, в основном по Фихтенгольцу. Позволял себе шутить: «принцип двух милиционеров» и т.п. Цитировал песенки вроде «Раскинулось поле по модулю пять… » или стишки своего студенчества «Чёрт ку-нютый держит речь, как студента надо печь…». Вставлял анекдоты, понятные лишь математикам: о экспоненте, дельта-функции, мнимых числах.
Сверх того, Шапиро стал проводить «Архимедовские пятницы», как он их называл. Это были лекции с последующей полемикой; помню «Может ли машина мыслить», «О конструктивном направлении в математике», «Телепатия и смежные проблемы», «Парадоксы теории вероятностей», «Язык и ум дельфинов», «Связь с внеземными цивилизациями». По всем я подавал реплики и даже выступал с «речами». Конечно, перед тем начитавшись книг. Предлагал темы и сам.
Я начал ходить на лекции по теории групп, которые Шапиро читал четвёртому курсу математиков. Был случай: я сходу решил задачку, не понятую аудиторией. Шапиро отметил: «Самый младший догадался!». Кстати, Шапиро был по специализации алгебраист, по должности – доцент. Первую сессию я сдал ему легко.
Впервые вне официоза я увидел Шапиро, когда он, как «дежурный педагог», вошёл в комнату общежития, где мы пили пиво, не более. Панибратства он не допустил, но анекдоты рассказывал. Мне они не понравились, особенно против Шостаковича. Поэтому я не пошёл к нему «на блины», когда возник шанс. Жил он в Моргородке, пр. Столетия, 32-б.
Мне сказали, что Шапиро с детства был под прессом матери; в семьях евреев это стандарт. Он закончил матмех Ленинградского ГУ, защитил там диссер и взбунтовался – уехал от мамы в Якутск. А через 6 лет – в закрытый Владивосток. Были проблемы в личной жизни; говорили, что даже партбюро грозило ему за то, что лапает студенток за коленки. Я не верил, пока мне не пожаловалась Н. Павленко. Холостяк в 40 лет, непомерно толстый от больного сердца, он шансов имел мало. О себе шутил: «Я – крупнейший математик Дальнего Востока или даже СССР – вес 120 килограммов».
За глаза его звали Шап, усекая фамилию, или ШАП – по инициалам. Я так не звал.
Третьему курсу физиков А.П. ничего не читал. Но я как-то взялся за два часа объяснить основы теории групп для всех желающих. К середине «лекции» появился Шапиро, молча послушал и ушёл будто довольный. К концу семестра он предложил мне вписать в зачётку «пять» за экзамен по теории групп сверх программы. Последствия: я не пошёл сдавать «Политэкономию социализма» (от неё тошнило) и уехал на Чукотку. Вернулся в октябре с верой, что за «хвост» не дали стипендии. Но… «зачислен на четвёртый» со «стёпкой»! Кто-то в деканате теорию групп принял за политэкономию. Это заметила лишь Рита, готовя справку к диплому. «Молчи», - дал я совет. Так что по канонам СССР у меня «незаконченное высшее».
Шапиро ушёл в едва рождённый ДВНЦ ещё в 1968 году. Кажись, я видел его мельком в президиуме рядом с космонавтом Г. Титовым (тот не раз приезжал во Владик по делам ВКС). А я пошёл на два года «в люди» - в армию.
Лишь в 1972 (?) году я снова встретил А.П., в автобусе; тайно наблюдал: он не изменился. «Александр Павлович, пропустите – мне на выход». Он: «А откуда Вы меня знаете?» Я брякнул «Кто же не знает крупнейшего математика Дальнего Востока!» и выскочил из автобуса. Жизнь, армия меня сильно изменили.
Вскоре я узнал, что Шапиро – завлаб в ИАПУ, моделирует биопопуляции. А позже сенсация: он женился на молодухе, а ему – под пятьдесят. Случилось худшее – она пошла за барахло, наличные и сберкнижки. Брак распался. Слышал, что была вторая попытка с тем же результатом.
Не знаю, до или после браков случилось «восстание декабристов». Так называли попытку свергнуть Директора ИАПУ Перчука: в декабре 1984 (?) пять «героев ДВОРАН» восстали, среди них – А.П. Шапиро. Перчук усидел – он, как и мой шеф академик Ильичёв, был под крышей КПСС и КГБ. А декабристов погнали. Медаль «Пять повешенных» не чеканили.
Старый одинокий холостяк без работы, Шапиро резко сдал. Я не видел его в те дни, представляю по слухам. Кажись, в 1988 году он получил инфаркт или инсульт на платформе электрички «Моргородок». Упал; прохожие несколько часов обходили толстое помятое тело с красным поначалу лицом: «Фу, пьянь!» Так умер крупнейший математик Дальнего Востока.
P.S. Я не пишу о научных достижениях А.П. Шапиро: всё это есть в интернете.