Часть 1. Знакомство

В саду бумажных цветов чернильным нектаром лакомились велюровые гусеницы. Чернила по цвету попадались разные: красные могли оказаться с клубничным, земляничным, а то и с вишневым вкусом, желтые скорее всего были абрикосовыми, а полночно-синие - черничными. Если бы гусеницы умели читать, им было бы проще догадываться о вкусе нектара, ведь, как правило, именно у цветов, на чьих лепестках разворачивались кровавые и тревожащие драмы, нектар отливал синевой со вкусом черники. Романтические истории были на лепестках цветов с клубничным нектаром. Сладостью земляничного сиропа струился нектар у тех, чьи лепестки пестрели крупным шрифтом сказок. Но к сожалению или счастью гусеницы читать не умели. Ни готический шрифт страшных и мрачных рассказов, ни витиеватые загогулины заглавных букв в начале глав никоим образом ни привлекали их внимание. Вот и приходилось гусеницам в течении долгих часов переползать от одного цветка к другому в поисках полюбившихся вкусов. Зато какие по ночам им снились сны. Абрикосовые чернила разукрашивали сновидения фэнтезийными сюжетами, заполняя их шумом крыльев неугомонных пикси. Сливовые чернила погружали в тревожные исторические сны, в которых коварные и вероломные династии гусеничных королей, не гнушаясь подмешивать пыль ветров из загробных миров в земляничный нектар, боролись за престол сада бумажных цветов. Но какими бы серьезными ни были междоусобные войны гусеничных кланов, истинному владельцу сада о трагических историях народца, его населяющего ведомо не было. Ничто не тревожило его послеобеденное чаепитие, которое с момента переезда в особняк он не пропустил еще ни разу. Правда, тогда сад был самым что ни на есть обыкновенным с клумбами толкающихся и поглядывающих в разные стороны головок цветов, с розовыми кустами непонятных форм и лабиринтом разноуровневых стен, обвитым плющом. Но магия слова ни оставила саду ни шанса, проникнув даже в самые отдаленные его уголки, закравшись даже в ветки давно поседевших и переставших радовать зеленью крон по весне деревьев. Вот тогда пусть далеко и не сразу сад и стал бумажным, а на замену обычному нектару появился чернильный. А ведь действительно, никак не могли ни измениться цветы - до самой глубины корней были они тронуты любовью писателя к его жене и зачарованы историями, которые он рассказывал ей, сидя в беседке после обеда в саду.