8.
И вновь девчонки кочевали из одного полка в другой, теряя по пути подруг. Тот командир, что выпустил их в бой, на следующий же день сообщил начальству, что девушки приняли боевое крещение, но из полка их попросил убрать: тяжеловат Ла-5 для девичьих рук. Плохо девчонки на нем маневрируют, немцев с хвоста «стряхнуть» не могут. Им бы легкие Яки дать, для которых у девочек силенок вполне хватит. Но таковых в моем полку не имеется...
Начало 1943 года девушки встретили в знаменитом Девятом Гвардейском, куда принимали только асов, одержавших не меньше 5 побед. Этот полк вел тяжелые бои над заснеженными, прокопченными развалинами Сталинграда, по несколько раз в день вступая в схватки против немецких самолетов, пытавшихся установить «воздушный мост» к окруженной армии генерала Паулюса. И под ударами гвардейцев падали вниз в дыму и пламени немецкие истребители, падали транспортные Юнкерсы и переделанные из бомбардировщиков в транспортники Хейнкели, груженные боеприпасами и продовольствием для блокированных в Сталинграде солдат Паулюса. Советская авиация постепенно захватывала господство в морозном сталинградском небе, и все больше сигарет, колбасы, хлеба и шнапса бесполезно сгорало в лежащих на снегу обломках немецких самолетов...
Те девушки, что еще оставались в живых после первых боевых вылетов, поднимались в серое от дыма и холода небо рядом с лучшими асами Девятого полка. В стремительных круговертях боев они били грубо заляпанные белой маскировочной краской крестатые машины, приближая день победы над группировкой Паулюса и одновременно увеличивая свой победный счет. Лиля Литвяк уже считалась асом – в тяжелейших схватках она уничтожила 6 немецких самолетов. Ее лучшая подруга Катя Буданова за это же время одержала 5 побед. А остальных девушек уже не было... Они погибли в боях: кто был убит пулей, кто живьем сгорел в машине, кто разбился при попытке посадить изрешеченный самолет «на брюхо». Война была беспощадна, она отбирала жизни не спрашивая, кто ты – мужчина, или слабая девчушка...
Только Лиля и Катя оставались в живых. Но смерть витала над ними, выбирая время удара. А жизнерадостной Лильке хотелось каждую минуту, каждый миг своей жизни прожить так, чтобы было не обидно умирать, когда придет срок. И Лилька радовалась жизни, как ребенок, в перерывах между полетами заигрывая и кокетничая напропалую с молодыми ребятами, окружавшими ее со всех сторон. Алеша Алелюхин, Паша Головачев, Женя Дранищев, Саша Карасев, горячий крымский татарин Амет-Хан Султан... Всем озорная Лилька кружила головы, сводя с ума давно не видевших женщин парней. «Заведенные» ею ребята бесились, спокойная и рассудительная Катюша Буданова осуждающе качала головой, пытаясь одернуть зарвавшуюся подругу, а командир полка Лев Шестаков злобно шипел при одном взгляде на юную «валькирию», взбудоражившую всех его подопечных. Когда же в полку из-за Лильки пошли серьезные ссоры, Шестаков решился на конфликт с начальством и к большому огорчению молодых летчиков грубо «послал подальше» снизивший боеспособность его части «кочевой дамский клуб»...
9.
В конце концов, после долгих мытарств Лиля Литвяк и Катя Буданова сумели надолго закрепиться в 73-м Гвардейском полку, воевавшем на легких истребителях Як-1. Почему им удалось ужиться именно в этой части, сказать трудно: командир полка майор Николай Баранов относился к девушкам с плохо скрываемым раздражением, но не выгонял их, подобно остальным командирам.
Отношения, сложившиеся между Литвяк и Барановым, были натянутыми. Гордая своим званием аса, Лилька стала самоуверенной «лихачкой», заразившись типичными для «сталинских соколов» предвоенного времени пренебрежением к дисциплине и показной, картинной лихостью, почерпнутыми из фильмов «Истребители» и «Валерий Чкалов». Она полюбила при возвращении на базу крутить над аэродромом фигуры высшего пилотажа, демонстрируя свое мастерство, за что неоднократно подвергалась командирским выговорам:
– Что же ты, шалопайка, делаешь?! Ну, на кой ты сегодня прокрутила «бочку» на пятнадцати метрах от земли? Тебе что – жить надоело? И опять же – демаскируешь аэродром... Немец твои «фортеля» издалека увидит, сразу же сообразит, что такое только над своей базой осмеливаются вытворять... А если он тебя в этот момент атаковать решит? Все уже, как люди, на земле – кто тебе поможет? Ой, Литвяк! Смотри, докрутишься...
Лилька на эти выговоры отвечала одним: глаза опустит долу, будто стыдно ей, щеки свои ресницами оттенит. А потом глянет исподлобья шальным взором, бесовски стрельнет глазами прямо в душу – и в глотке комполка слова застревать начинают... Баранов после таких «залпов» только безнадежно рукой обессиленной махал, отпуская нахалку на все четыре стороны. Лилька этому и рада – в стороне уже молодые летчики роятся, ее дожидаясь. Все девушку влюбленными взглядами ласкают, восхищенные дифирамбы летному мастерству юной «валькирии» поют... А Лилька кокетничает с ними напропалую, капризничает, поклонения требует...
Да, жизнь шла своим чередом, и женщина оставалась женщиной – даже на войне. А женщина не может не очаровывать. И настоящую женщину не остановит то, что на ее плечах не шелковое платье, а грубая гимнастерка... Вот и Лиля, не сдерживая своего бойкого, веселого характера, походя заставила влюбиться в себя всю молодежь Барановского полка. Однако и сама не убереглась от колдовского взгляда прозрачных серых глаз...
Юный стройный красавец с серыми глазами как-то незаметно для самой Лильки завладел ее помыслами. Скромный, спокойный, даже застенчивый, капитан Леша Соломатин не кружил вокруг бойкой девушки, подобно остальным молодым парням, держался все время в стороне. Может, этим он и привлек внимание Лильки? А может, новенькой Звездой Героя Советского Союза, сиявшей на его груди?
Но, как бы то ни было, Лилька решила «раскрутить» застенчивого героя. Она обрушилась на него всей мощью своих бесовских глаз, всем очарованием своего невинного голоса. Взгляды, как бы случайные встречи, разговоры... И увлеклась! Лилька и опомниться не успела, как поняла, что этот скромный умница стал для нее самым интересным, самым дорогим человеком на свете. Тогда оказалось, что кокетничать с другими уже совсем и не нужно – глупое развлечение, и ничего более... Лилька преобразилась. Из «роковой соблазнительницы сердец» она переродилась в обыкновенную любящую девчонку, для которой никого другого на свете не существует, кроме ее избранника.
Это был очень трогательный роман. Роман, обреченный войной на раннюю гибель...
10.
Весной 1943 года 73-й Гвардейский втянулся в тяжелейшие воздушные бои в районе Ростова. Над раскисшей от мартовской оттепели полосатой бело-черной землей стремительные Яки выискивали сливающиеся с местностью пятнистые силуэты немецких самолетов и обрушивались на них сверху, поливая кипящими струями огня.
В одном из боев Лилька привычно выскочила в хвост двухмоторному Юнкерсу. Умелой рукой вогнала его в прицел, взяла упреждение. Нажала гашетку. Длинной очередью пропахала бело-зеленый фюзеляж, прошлась свинцовыми трассами по коптящим выхлопами моторам. Злорадно восхитилась яркому пламени, вырвавшемуся из немца, умело отвернула от проваливающегося под нее Юнкерса, выходя из атаки... И тут ее Як затрясло. В бортах и полу кабины белыми лучиками вспыхнули дыры, лопнул фонарь остекления, зазмеился вокруг головы паутиной трещин. В грудь сильно ударило – звездануло так, что пресеклось дыхание. От неожиданности и боли Лилька выпустила ручку управления, схватилась за грудь. Ее Як беспомощно кувыркнулся, перевернулся кверху брюхом. Над головой мелькнул пылающий Юнкерс, несущийся к земле. А от него к Лильке вновь протянулся пучок трасс – погибающий бортстрелок мстил за свою смерть! По крыльям пробарабанило, сорванная обшивка поползла с элеронов... Як накренился, клюнул носом, заскользил вслед за немцем... А Лилька по-прежнему не могла вздохнуть. Беспомощно зевая ртом, она с ужасом смотрела на летящую ей прямо в лицо землю.
– Лилька... Лилечка... Что с тобой?.. – пищали наушники голосом Катюши Будановой. – Лилька... Возьми управление... Разобьешься!
Неимоверным усилием воли Лиля оторвала руки от груди и вцепилась в штурвал, выводя машину из гибельного пике. Ладонь скользила по рукоятке, постоянно срываясь, но Лилька вновь и вновь вцеплялась мокрыми пальцами в красный от крови рычаг управления. Голова плыла, в ушах звенело, в груди противно хлюпало. Но уже дышалось, хотя каждый вздох приносил режущую боль... Як шатало, словно пьяного после первомайского праздника. Лилька ковыляла домой, немея от ужасной мысли в туманной голове, что вот если сейчас на нее обрушится «Месс», то...
– Не бойся, Лилечка... Я тебя прикрываю... – успокаивающе шептала в наушники Катя Буданова. – Ты не одна... Я рядом...
– Держись, Лиля... Я к тебе никого не подпущу... – басил в эфире встревоженный голос Леши Соломатина. – Ты только долети и посади машину...
Як Алексея стремительно выписывал замысловатые фигуры прямо перед Лилей: пусть любимая видит, что он тут, что он ее не бросает. И Лилька видела его сквозь красный туман, наплывавший на глаза. И держалась. Держалась из последних сил, отгоняя дурноту беспамятства. Держалась только потому, что перед нею мельтешил хвост ее ненаглядного Лешеньки, указывавший ей путь туда, где они смогут выйти из кабин и обняться...
– Лиль... Аэродром перед тобой. Садись, я прикрою, – соломатинский Як круто завиражил, уходя вбок, а вслед за ним в боевой разворот легко легла машина Катюши Будановой. Друзья кружили над изрешеченным в сито истребителем Лили, охраняя его от весьма вероятной атаки какого-нибудь немецкого аса – те были большими любителями пострелять из-за облаков по садящимся самолетам...
Из последних сил Лиля выпустила шасси, а потом с ходу так брякнулась колесами о посадочную полосу, что ее Як едва не развалился от удара. Лилька успела еще выключить газ, и тут на нее навалилась вязкая темнота...
11.
Белый потолок. Белые стены. Белые бинты. Пахнет йодом, хлороформом, гноем и кровью. На кроватях стонут люди. Здоровенные мужики плачут, словно дети. Скрипят зубами от боли. Рычат в ярости от собственного бессилия. Некоторые затихают – навсегда. Их выносят, чтобы освободить место для других раненых...
Лиля провела в госпитале полтора месяца. Полтора месяца тихого ада среди мучающихся, израненных людей. Полтора месяца тишины и кажущегося спокойствия в то время, когда ее друзья по несколько раз в день поднимаются в пылающее небо, чтобы вновь и вновь сразиться с огрызающимся врагом. Это были самые мучительные дни в жизни Лили после шока, пережитого при аресте отца и ужаса первых дней войны. Она отдыхала, обедала, ходила на процедуры, собирала на лужайке перед больничным корпусом майские цветы, а в голове все время бились мысли: «Как там Лешенька? Как Катюша? Живы ли? Сколько знакомых ребят погибло вчера? А сколько – сегодня?..»
Лиля рвалась назад, в свой полк. Но врачи только качали головами: «Рано». И тогда Лилька сбежала из госпиталя. Тайком договорилась с потерявшей на войне мужа пожилой каптерщицей, получила у нее свою летную форму; в «тихий час» воровски перемахнула через забор – и навсегда исчезла из поля зрения врачей.
До полка добралась «автостопом» на попутной «полуторке». И облегченно вздохнула, увидав несущихся к ней со всех ног Соломатина и Буданову: «Живы! Ну, вот я и дома»...
Но уже через несколько минут праздничное настроение Литвяк рассеялось, как дым: ей перечислили имена погибших и попавших в госпиталь за время ее отсутствия друзей. Полк почти полностью обновился – знакомых Лиле летчиков оставалось в строю всего около десяти человек...
И Лилька вновь поднялась в небо – мстить за погибших. Вновь она крутилась до одури в карусели схваток, вновь жала до отказа гашетку, разнося вдребезги, в щепки, в пыль ненавистные крестатые машины. А по вечерам усталые после боев Соломатин и Литвяк бежали в ближайшую рощицу на свидание – словно и не было войны...
Но так продолжалось недолго. 21 мая капитан Соломатин погиб в бою. Это случилось на глазах у Лили, а она ничем не смогла помочь своему любимому!..
В тот день гвардейцы вылетели на прикрытие «обрабатывавших» немецкие позиции штурмовиков Ил-2. На подходе к цели советских летчиков встретили немецкие истребители. Вспыхнула ожесточенная драка. И в самый разгар схватки откуда-то сверху, из-за облаков, на Як Соломатина обрушился одиночный Мессершмитт-109. Он спикировал стремительно, как молния. Ударил короткой очередью в упор и, не задерживаясь, пронесся дальше вниз, тут же растворившись на фоне местности. А на месте Лешиного Яка мгновенно вспухло ослепительное клубящееся облако, из которого во все стороны дождем посыпались пылающие обломки...
Лиля онемела, уставившись на этот огненный дождь. А потом дико закричала в эфир, взвыла как подстреленная волчица. И нечеловеческий вопль этот долго еще звенел в ушах дравшихся насмерть пилотов...
ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ