Автограф нападающего

Рев многотысячных трибун крупнейшего стадиона, терпкий запах пота именитого голкипера, зажигательный танец болельщиц из группы поддержки, удачная голевая передача, выторгованные у перекупщиков втридорога билеты, пиво и попкорн – как связать эти ингредиенты воедино и превратить в сувенир, который будет хранить в памяти яркие спортивные впечатления скудной на события жизни интуриста периода советского застоя?
Это был мой самый счастливый период. Я искренне любил жену и сына, мы недавно обосновались в комфортабельной «трешке» на окраине лесопарка, в котором каждое утро устраивали недолгие пробежки, а, совершив спортивные подвиги, я отправлялся трудиться Генеральным директором издательства мною же придуманного журнала, куда приезжал на дорогой иномарке и, между прочим, довольно прилично там зарабатывал. Мне, как особо ценному сотруднику, даже обещали установить городской телефон - по тем временам невиданная роскошь, этого события ждали десятилетиями. Мы с женой, отстояв бессонную ночь в ближайшем универмаге, заняли очередь за дагестанским ковром. Словом, мои деловые качества не уступали творческим, да и личным. Жена любила оставаться на всевозможных обложках - красавицей, пусть даже безымянной. Я с упоением ее фотографировал. Увлечение было общим. Словом, я состоялся на триста процентов. Лучшее время. Приближалось лето. Мы с женой решили перед отпуском повторить медовый месяц. Необходимо было устранить последнее препятствие. Устроившись в кожаном кресле, я выбирал: куда отправлять сына – в престижный «Артек» или в «Орленок», где когда-то бывал я сам? Пока что подросток Витька валял дурака: то строил куличи в песочнице, то скатывался по горкам фасона «ракета» или «слоник».
В дверь кабинета постучали. Я откашлялся. Перед столом выросла фигура Макса, моего зама и по совместительству известного поэта. Его пригласил прогрессивный бразильский университет ,чтобы тот прочитал пару лекций по истории искусств, подзаработал и заодно набрался впечатлений. Я не был против его поездки – кто в здравом уме и твердой памяти отказался бы от командировки в другое полушарие, да еще в советское время? Кто стал бы мешать в этом сотруднику, почти другу? Из-за бугра Макс привозил мне, как любимому начальнику, небольшие подарочки. К примеру, из Нью-Йорка он приволок мне часы Гуччи – правда, китайского производства, без батарейки, но зато всего за доллар. Я храню их до сих пор: Макса уже нет на свете, но я его по-прежнему люблю как друга.
Спросил он и в этот раз: что бы мне хотелось получить на память о далекой Бразилии? Я для приличия отнекивался: мол, ничего. Ведь во времена глубокого застоя сувениром считалась бы даже оберточная бумага из банального «Макдональдса», если он расположен в капстране. Что уж и говорить о специально привезенных «из-за бугра» диковинных вещицах южноамериканского производства? Внезапно мне на ум пришел сын, чью судьбу я только что решал наедине с собой. Витька же у меня – футбольный фанат, а в Бразилии - самая знаменитая в мире команда и отдельные игроки класса Пеле! Точно! Мой Витька будет счастлив самому обычному значку или открытке на спортивную тему. «Знаешь, Макс, привези мне футбольный флажок, или что-то подобное! Мой сын все такое обожает!» Друг пообещал что-нибудь придумать и испарился.
      И вот - далекая Южная Америка. Успешно прочитав лекции, Макс оказался в гостях у Ректора бразильского университета. Сполна насладившись национальной кухней и порадовав себя экзотическими напитками, получив приглашение ректора на будущий год читать целый курс, он уже был готов уехать в гостиницу, а оттуда – в аэропорт. Но, одеваясь, Макс вспомнил обо мне - своем российском шефе. Стоило ему завести речь о бразильском футболе и живущем далеко в морозной России мальчике-фанате, как его вернули за стол, открыли бутылку крепчайшей самбуки, и полились футбольные рассказы. Воспоминания на эту тему отыскались у каждого. Когда же и они были исчерпаны, Ректор позвал жену, и по его просьбе она отыскала в домашней библиотеке книжку великого футболиста Гарринчи, подписанную им самолично – тоненькую, в бумажном переплете, изданную на газетной бумаге и на их бусурманском языке.
СПРАВКА: ГАРРИНЧА, МАНУЭЛЬ «МАНЕ» - БРАЗИЛЬСКИЙ ФУТБОЛИСТ, ЛУЧШИЙ ПРАВЫЙ КРАЙНИЙ НАПАДАЮЩИЙ В ИСТОРИИ ФУТБОЛА, СЧИТАЕТСЯ ВОСЬМЫМ ФУТБОЛИСТОМ ПЛАНЕТЫ И ВТОРЫМ В БРАЗИЛИИ ПОСЛЕ ВЕЛИКОГО ПЕЛЕ.
Книжонка оказалась вроде как не очень нужна хозяевам дома, и они с удовольствием подарили ее Максу, чтобы он передал их презент далекому русскому другу. У Макса замерло сердце, в его руках - автограф самого Гарринчи! Он отправился домой, искренне радуясь, что смог угодить шефу, да еще таким экзотическим способом. Если бы я мог предвидеть, что фамилия  бразильского футболиста станет нашим семейным проклятием, я бы постарался этого избежать. Если бы я мог это предвидеть… Когда книга с автографом звезды оказалась в маленьких ручках Витьки после возвращения из «Артека», он рассеянно улыбнулся из-под чубчика и недоуменно поблагодарил «дядю Макса». Мальчик был искренне рад заокеанскому подарку и слишком хорошо воспитан, чтобы задавать взрослым лишние вопросы, хотя совсем не знал, кто такой этот Гарринча. С черно-белой фотографии сыну улыбался незнакомый белозубый брюнет. Кто бы это мог быть? Сын заинтересовался.
Я в отличие от ребенка мог оценить собственноручную подпись незнакомца по достоинству. В памяти держалась моя недавняя встреча с кумиром детства, француженкой Мирей Матье. Торжественно преподнеся ей после концерта ее акварельный портрет, который я нарисовал сорок два года назад, я вызвал у певицы бурю эмоций и получил на память автограф. И я действительно помнил об этой встрече очень долго.
Подошел к концу Советский Союз. Однажды, наткнувшись на книжонку Гарринчи во время очередной уборки, моя жена поправила платок, смахнула пот со лба и разразилась тирадой: «Нет бы попросить для сына что-нибудь дельное! Ну ведь ты же начальник! Приволокли какую-то плевую книжонку из самой Бразилии! Витька ее даже прочесть не смог, он по-бразильски не понимает!» С возрастом характер моей жены стал изменяться, и не в лучшую сторону. Она поняла, что при помощи скандала можно добиться чего угодно, и я пропал. Жена не могла пережить, что от поездки моего друга-подчиненного на другой конец света ей не перепало ничего. «Наверное, - думала она, - муж любовницу подарками завалил!» И понеслась! С того дня, стоило злосчастной книжонке попасться ей на глаза, супруга поднимала крик. В конце концов я засунул книжонку куда подальше, но жена уже обходилась и без нее. Призрак несуществующей жрицы любви витал над нашим домом.
«Узнаю что - разведусь!» - прилетел мне в спину отголосок домашнего скандала. В то утро на работу я пришел позднее обычного. «Воробьев, иди в кассу!» - раздалось у меня над ухом. Неожиданно для себя я получил премию. Ее всегда дают неожиданно. Всем прочим, кстати, копеечку дали тоже. Тут мы с пятерыми сотрудниками-друзьями, как водится, выпили, потом посидели - еще и еще - и полились откровения. Выяснилось, что у каждого в семье были нелады. Проблемы. Крупные или мелкие, но связанные с женами. Даже у Макса. Дальше - больше. Мы решили устроить беспрецедентный мужской праздник. Оторваться. Отомстить. Кто виновен, что во время, гораздо больше подходившее для мальчишника, у нас не было денег? А сейчас - полно! Каждый из нас позвонил домой и соврал своей драгоценной, что нас оставляют на работе на пару ночей. А сами купили чартер и улетели на безвизовый тогда остров Кипр. В испепеленный солнцем городок Пафос.
После той злосчастной поездки за океан мой друг Макс побывал в Бразилии раз пять. Наступили времена, когда поездка за границу стала для многих из нас обычным делом. Это выглядело шикарно и прикольно. Когда мы протрезвели и опомнились, что мы наделали, когда решили тут же вернуться домой, то выяснилось, что обратные билеты раскуплены на неделю вперед. Одно слово, высокий сезон. Мы были в шоке. Нет, женам-то мы найдем, что наврать. Срочная командировка, например. Только бы не выдать себя по приезде густым южным загаром! Днем, изнывая от жары, мы отсиживались в люксовых номерах отеля. Кто-то даже отмокал в холодной ванне, высыпая туда весь лед из местного бара. Ну, и в напитки, конечно. Кому становилось невмоготу, тот отправлялся в закрытый душный бассейн прямо средь бела дня. Бесконечная игра в карты… Алкоголь… Существовали мы исключительно звездными ночами, как вампиры! В путешествие мы прихватили здоровенный волосатый кокос, но пятеро мужиков за неделю так и не смогли его открыть. Пришлось бросить его в отеле. А наверно, вкусно… Жаль. После шести вечера, когда южное жгучее солнце закатывалось за горизонт и отступала угроза загореть, мы, как заправские моллюски, выползали из обжитой раковины наружу. Как же хороши прохладные голубые сумерки, когда первый вечерний ветерок, пришедший с моря, сдувает с острова летний зной, как лишнюю пудру с ладони и небо постепенно становится густо-синим, перед тем, как на нем проступают звезды. Под навесом синевы мы окучили местные бары, танцплощадки, стриптиз-клубы, кинотеатры - за эти семь ночей облазили все злачные места в округе. Возвращаясь под утро, падали носом в чахлые гостиничные подушки. Дрыхли весь день. Белотелые, как прежде, мы смущали прочих отдыхающих. Работница ресепшн нашего отеля, понаблюдав за нами, сделала вывод, что все русские таковы, как мы. Переубедить ее было невозможно. Звонок для нашего пробуждения или wake-up-call она предусмотрительно назначала на семь часов вечера. Утром не прощалась, уходя домой, а здоровалась. Как-то она сфотографировала нашу развеселую кампашку на память у входа в гостиницу. При этом я обнял мулатку-хостесс и не придал этому значения. К концу недели время прекратило тянуться и как обычно стремительно полетело вперед.
Дома меня - одного из всей нашей кампании - ждал грандиозный скандал. Когда я приехал, жена откуда-то все знала. На журнальном столике в гостиной красовалось множество газетных вырезок с портретом того самого футболиста. И обложка путеводителя по Кипру с той самой фотографией! Garrinchi Beach Resort - красовалось на краю фотографии, запечатлевшей пятерку белозубых плейбоев. ГАРРИНЧИ! Ах, вот из-за чего вывеска отеля показалась мне знакомой! Один из плейбоев на фото недвусмысленно тискал мулатку. Это был я. Оказалось, сын стал горячим фанатом бразильского футболиста, от которого ему досталась книга, ее автор, как на грех, недавно приобрел кипрский отель, на входе в который нас и запечатлели, а фото попало на обложку путеводителя по экзотическому острову. Ну, что тут скажешь?
С женой мы развелись через год. Перед этим в доме происходила генеральная уборка, посвященная нашему расставанию. «Трешку» на окраине лесопарка нам пришлось разменять, больше никто из нас по утрам не бегал, журнал мой был давно закрыт, машину я разбил, мой друг Макс ушел в мир иной, жена подыскала мне замену, а сын Витька подрос и начал соображать. Время изменилось, и все, к чему мы так стремились, потеряло ценность в один миг. Жена вовремя подсуетилась и избавилась от городского телефона, чтобы впустую не оплачивать его - каждый из нас уже давно пользовался мобильником, по городскому нам звонила только моя теща. На детской площадке сын больше не интересовался песочницей, зато приспособил сказочную избушку для своих первых сексуальных опытов. Постаревшая жена разлюбила свое отражение в зеркале, на обложки попадать она больше не стремилась. Как фотограф я перестал представлять для нее интерес. Как муж - тоже. Среди прочего «хлама», к которому жена относила все мои вещи, та самая книга Гарринчи отправилась за дверь чуть ли не первой. Я вяло попытался сопротивляться натиску своей бывшей, которая решила заполонить всю квартиру одеждой, но что я мог поделать? Зато пропылившийся дагестанский ковер в результате раздела имущества отходил мне. А еще лет через десять, встречаясь с Виктором – вполне сформировавшимся мужчиной и все еще моим сыном, я поведал ему эту историю. Сын в панике полез на сайт международного торгового аукциона е-Вау (и-бей).
       СПРАВКА: е-Вау – АМЕРИКАНСКАЯ КАМПАНИЯ, ПРЕДОСТАВЛЯЮЩАЯ УСЛУГИ В ОБЛАСТИ ИНТЕРНЕТ-АУКЦИОНОВ И ИНТЕРНЕТ-МАГАЗИНОВ.
       В такой же панике Виктор с сайта и выбрался – произведя сложные маркетинговые ходы, он прикинул, сколько автограф великого Гарринчи мог бы стоить в наши дни. Получилась увесистая сумма. Сын выглядел искренне расстроенным: «Что ж ты, папа, мне в то время ничего толком не объяснил?» Я лишь усмехнулся в ответ: «Маме своей передай привет и благодарность! А ты, сынок, прими мои соболезнования!» 

2018