Начало:
http://www.proza.ru/2019/06/13/166
http://www.proza.ru/2019/06/17/169
5.
Столь решительный отъезд Полины не был внезапным. Она давно допускала мысли о разводе, но хотелось не просто уйти из семьи, мечтала покинуть родные места, чтобы полностью перечеркнуть прошлое. Где никто не знает минувшие преступления её предков. Где не будет преследовать память об убитой в тюрьме матери. С безысходной щемящей тоской слушала Полина рассказ Лидии Михайловны о жизни и смерти родной мамы. А сейчас думала, что и сама мама Лида была ничем не лучше. «Настоящая мать резала и закапывала тела, Лидия Михайловна не менее жестоко уничтожала мою душу, – горевала она, – надо бежать из этого проклятого города».
Прогнившие родовые корни, отравленные чудовищными преступлениями, питали своим ядовитым прошлым будущие судьбы и обрекали их на погибель. Полина верила, что, начав жизнь заново на ином месте, именно она будет первым ростком нового счастливого рода. Но не понимала, что куда бы мы не бежали от прошлого, проблем, обид, преступлений, груз былых деяний всегда несём с собой. Не догадывалась, что всё живет в наших мыслях, в нашей душе и менять жизнь надо начинать с себя. Нельзя забывать кто мы, откуда пришли, ведь корни и крона едины. Дерево погибает, если его лишить корней. Надо не обрывать, а восстанавливать.
Верила ли Степану, что поймёт и примет? Наверное, верила, ибо любовь и вера всегда идут рядом.
Поезд, замедляя ход, подходил к станции. За окном мелькали невзрачные постройки, товарные поезда и отдельные вагоны на запасных путях. В свете редких тусклых фонарей пейзаж выглядел унылым и невнятный сонный голос диспетчера его только усиливал. Если на родине у Полины ещё только облетала листва, то здесь, далеко на северо-востоке, мокрый снег, смешанный с грязью, да голые деревья, создавали картину начала долгой сибирской зимы пока что в мрачных серо-черных тонах.
За сутки до прибытия, на одной из станций, Полина послала Степану телеграмму и сейчас с волнением вглядывалась в вечерние сумерки сквозь грязное окно вагона в надежде увидеть родное лицо. Поезд вздрогнул, зашипел, выпуская пар, и остановился. Пассажиры заспешили к выходу.
Полина с Соней вышли последними. На перроне их никто не встречал…
Телеграмму Степан получил. Растерянно смотрел он на бумажный лист с наклеенными строчками и отчаянный страх, смешанный со злобой, заставлял от безысходности до боли сжимать кулаки: «Зачем? Зачем она едет? Что мне с ними делать? Я ведь только жить начал. В институт поступил».
Он нервно ходил по комнате, курил. Достал початую бутылку водки. «Не доставили, не получил», – смял телеграмму и бросил в угол.
Ему шёл всего лишь двадцать первый год. Жизнь в большом городе обещала неисчерпаемые возможности, новые встречи и дорога жизни казалась широкой и гладкой, сулившей великие достижения. Он поступил на вечернее отделение политехнического института и на крупном заводе был ещё учеником токаря. Получая скромные ученические, берёг каждую копейку и имел всего лишь койку в заводском общежитии.
Степан продолжал сидеть за столом перед открытой бутылкой и, обхватив голову руками, покачивался со стоном из стороны в сторону. Приезд Полины вмиг рушил все его планы, и охватившая паника толкнула на подлость.
А Полина сидела, обняв дочку, в просторном, заполненном ярким светом огромных люстр, зале ожидания на свежевыкрашенной деревянной скамье, и не мигая смотрела куда-то вдаль, совсем не замечая происходящего вокруг.
Она даже не плакала, враз застыла душа и время, показалось, остановилось. Разбросанные мысли разрывали мозг, и головная боль была нестерпимой. Сонечка, капризничая всю дорогу, сейчас притихла и с сочувствием глядела на мать.
– На, попей водицы, – пожилая женщина протягивала Полине стакан воды, – не встретили?
Она вздрогнула и кивнула головой. Женщина, скинув серый шерстяной платок, пригладила ладонью русые волосы: «Бывает… Иван Матвеевич – обходчик наш, таким койку сдаёт. Ты заплати, не пожалей, да живи, пока не встретят. Сейчас кликну». Жалостливо похлопала Полину по плечу и ободряюще улыбалась.
Обходчик – крепкий мужичок на вид семидесяти лет с въевшейся в морщинки лица копотью и добрым взглядом, легко подхватил чемоданы и узлы: «Не бойся, тут недалече. Сейчас бабка моя вас накормит, чайком напоит. Заплати и живи сколь хочешь. Берём по-божески – рубль в сутки». Старик говорил всю дорогу. Посматривая на Сонечку, рассказывал про своих внучат, что растут без отцов и сдавая комнаты, они помогают дочкам. «Ну вот, – подумала Полина, – и я теперь буду мать-одиночка. Только помогать мне некому».
На улице подморозило и свежий воздух немного унял головную боль.
Она допускала, что Степан может выразить недовольство их приездом, но не могла даже подумать, что он не придёт совсем. Пережить грязный гнусный обман, доверившись директрисе, словно родной матери, она смогла, но выдержать столь подлое предательство любимого человека, ей было не под силу. Полина замкнулась. Скорбно легли глубокие морщинки меж бровями и грустным стал взгляд красивых глаз. Даже первые шевеления ребёнка не доставили её должной радости.
Днём в хлопотах, она забывалась, а ночью, стоило только погасить свет, далеко улетала её душа: туда, где под сиреневым покрывалом сладкой майской ночью, она узнала, что такое любовь. Любовь, которая изгоняет страхи, сомнения и, побеждая грех, возносит на вершину счастья. Так думала Полина. Вспоминая ласковое: «Голуба моя», испуганно вскакивала и включала свет, чтобы унять терзания горькой душевной боли. Не мирилось сердце с таким обманом. И она стала бояться темноты ночи.
До чего же женщины доверчивы, как наивно они верят словам, что произносит опьянённый чувственным пылом мужчина! Как красноречивы и правдивы бывают их речи, взгляды, прикосновения, лишь только для того, чтобы, одержав ещё одну победу, удовлетворить свою похоть. Сколько разочарований, горя, обид и даже трагедий переживает ранимая очарованная женская душа да её жалостливое сердце в стремлении к неизмеримо высокой любви.
6.
О возвращении Полина не думала и спешила как можно быстрее устроить свою жизнь здесь. Долго пришлось квартировать в доме обходчика. О работе в школе не помышляла, нужны были большие заработки и возможность получить жильё. Пошла на завод. Поставили на конвейер, и она целыми днями паяла схемы. Перед новым годом дали комнату в общежитии. С большим трудом оформила развод и стала получать алименты. А весной родила дочку Свету. Маленькую худенькую, плаксивую. И смугленькую, словно цыганочка.
О Степане не забывала и по-прежнему спала с включенным светом.
– А почему у нас ночью всегда горит свет? – спрашивала Сонечка.
– Это чтобы счастье не заблудилось и не прошло мимо, – говорила Полина и думала, что она должна сказать Степану о дочке.
– Да, – радостно кричала Соня, – тогда и папа, и бабушка увидят свет и приедут к нам. Правда, мамочка?
– Боже упаси, – думала она и кивала в ответ головой.
Медленно уходила долгая суровая зима и с каждым солнечным весенним днём всё больше оттаивало и сердце Полины. Она чаще стала улыбаться и радовалась каждому распустившемуся дереву, кусту, цветку, но опять вдруг загрустила, когда зацвела сирень. «Надо же, – удивлялась, – здесь в холоде она тоже цветёт и, закалённая, даже ароматней пахнет».
Возбуждённая цветущим маем, решилась наконец-то на встречу со Степаном. Полина знала, где он работает и живёт, у неё же был его адрес, но будучи отвергнутой боялась ещё раз столкнуться с новой болью. Иногда закрадывался страх беды, что возможно могла с ним случиться.
В последний выходной день месяца, оставив девочек на соседей, поехала к общежитию. Встала на углу, а зайти не может. Ноги подкашиваются, руки трясутся, во рту пересохло и в глазах, словно песок насыпали. Полная высокая грудь кормящей матери сделала её осанку величественной; на похудевшем лице стали ещё выразительней раскосые глаза, покрытые, как поволокой, грустной тайной. Коса из густых чёрных волос короной уложена вокруг головы. Прохожие оглядываются: «Богиня». А она стоит, волнуясь, потерянная, испуганная, брошенная и одинокая…
Степана узнала сразу издалека. Шумной стайкой выпорхнула из общежития компания молодых людей и разделилась на пары. Они что-то говорили, смеялись и явно куда-то торопились. Степан вёл под руку невысокую светловолосую девушку.
– Стёпа, – окликнула Полина, но голоса своего не услышала. Откашлялась и крикнула громче. Он обернулся, отшатнулся, вздрогнув и не спеша подошёл к ней.
Глаза прячет и хочет сделать вид, что удивлён: «Ты? Откуда? Что здесь делаешь?»
– Не надо Степан, – я пришла сказать тебе…
Светловолосая девушка недовольным голосом позвала его.
Степан с восхищением рассматривал Полину: «Ты стала ещё красивей! Настоящая Софи Лорен!» Отвёл глаза, беспокойные руки спрятал в карманы: «Что ты хотела сказать?».
– Только то… что я… – она запнулась, внимательно взглянув на него, – … живу здесь… И… счастлива, что у тебя всё хорошо…
«Господи, как он молод, – удивилась она, – стоит ли ему портить жизнь, навязывая свои проблемы и двух детей? Я ведь не спрашивала его хочет ли он стать отцом, и сама пришла к нему».
– Где живёшь? Я хотел бы встретиться. Нам ведь есть, что вспомнить?
– Есть, – Она не узнавала своего голоса, – приходи.
– Куда? Скажи адрес?
– Адрес… там, где всегда в окне горит свет, – выдохнула, боясь расплакаться и, резко повернувшись, застучала тонкими шпильками по тротуару. Обернулась и ещё раз громко крикнула: «В моём окне для тебя всегда горит свет, и мы тебя пока ещё ждём».
– Как стыдно, что я тогда не пришёл на вокзал! – укорял он себя после. – И что она всё-таки хотела сказать?»
… То, чем и как жила Полина, он давно позабыл… Да вот она напомнила.
7.
У каждого есть свой предел прочности. Кто-то ломается от постигших бед и несчастий, а кто-то, напротив, становится крепче, но в любом случае на сердце остаются шрамы.
Полина внешне, казалось, стала сильнее, но в душе она сломалась. Озлобилась как-то. Ничего, кроме работы, её не занимало. Ставила новые и новые рекорды на производстве, получала грамоты и высокие премиальные. Через несколько лет ей дали квартиру. Обшивала на дому знакомых и ни минуты не сидела без дела. Она слово пряталась в работе от самой себя. А домашние заботы и уход за Светланой постепенно, по мере взросления, переходил к Соне.
И маленькая хозяюшка рано лишилась своего детства. Строго следила за порядком в доме и каждый вечер, зажигая свет в кухонном окне, рассказывала младшей сестрёнке сказку:
«Жило-было на свете Счастье. Оно было большое светлое и тёплое, как Солнце, но очень одинокое и для полной радости ему нужны были люди. Не простые, а только те, у кого золотое сердце. Кто любит маленьких девочек, – Сонечка целовала сестрёнку, – своих мам, старших сестёр и всех людей на всём белом свете. Кто слушается их и помогает. Честные и смелые, добрые и ласковые, трудолюбивые и заботливые – только такие люди могут дождаться его. А чтобы Счастью было легче найти дом, в котором царит любовь, мы зажигаем ночью свет в окошке и он, как маяк, светит ему».
– А какое оно – золотое сердце? – шёпотом спрашивала сонная малышка.
– Это сердце, в котором живёт любовь.
– Значит у нас с тобой золотые сердца, ведь я сильно-сильно люблю тебя, а ты любишь меня! – тонкие смуглые ручонки обнимали за шею старшую сестру. – И счастье обязательно придёт к нам. И тогда мама перестанет злиться? – спрашивала Света.
Сонечка кивала.
– И у нас появится папа и он будет катать меня на каруселях?
– Да.
Света, счастливая засыпала, а Соня уже не верила, что счастье приходит на свет, но всей душой полагалась, что оно есть. И не ждала его, не роптала, а просто жила, сея добро, умея любить и заботиться. И продолжала упорно следить, чтобы не выключался маячок в ночи и не заблудилось их Счастье.
Каждый вечер, включив свет на кухне, Сонечка подходила к окну и не могла видеть, как одинокий черноволосый мужчина стоит напротив дома и подолгу смотрит на их окна. И не могла знать, что в тёмной спальне мама тоже стояла у окна. Покусывала губы от волнения и, горько недобро усмехаясь, шептала: «Поздно».
* * *
Мы не несём ответственность за грехи наших предков, но если продолжаем идти кривыми путями, то накопленная тёмная энергетика преступных деяний всё больше и больше нас порабощает и больно ломает под себя наши судьбы. А добродетельный и благочестивый путь потомков разгоняет тучи и открывает дверь счастью. Оно всегда там, где любовь, прощение, милосердие.
Полина прожила короткую жизнь. Она так и не смогла пережить прошлое и не видела радость в детях. В чём-то была права Лидия Михайловна, отстраняя её от воспитания Сони. Детдомовские дети не имеют опыта семьи и, создавая свои ячейки, совершают много ошибок. Полину надо было направлять, подсказывать, но жестокая и жесткая мама Лида преследовала только свои интересы.
Так же немилосердно терзала Полина Сонечку, вначале лишив её домашнего очага, где малышка была любима и счастлива, а затем отняла детство, взвалив на ребёнка заботу о младшей сестре и многочисленные домашние обязанности. Ожесточившаяся, часто била её и всегда считала виновницей своей не сложившейся судьбы. «Если бы я тогда поехала одна, он бы пришёл», – часто думала и раздражала её дочка, которая в подростковом периоде – полненькая, со светлыми волосами, часто напоминала Леонида. Но удивительным образом, среди злобы и холодного эгоизма, девочка росла добродушной спокойной и умела получать счастье, отдавая.
Полина умерла от онкологического заболевания, когда Соне исполнилось восемнадцать. Девушка оформила опеку над младшей сестрой и полностью заменила ей мать. Сумела дать сестре образование, выдать замуж и стала хорошей бабушкой двум её малышам. Сама же всю жизнь проработала на заводском конвейере и замуж не вышла.
Несчастья, что преследовали их женский род, закончились. Возможно, их и правда отпугнул маячок светлого окна, но уверена, что больше – золотое сердце Сони, жизнь которой была зачата без любви, в пороке, жестоким обманом. И думая об этом, теряешься в мыслях и догадках превратности судьбы.
Света в браке счастлива.
– Как бы далеко я не уехала, знаю, что для меня всегда горит свет в Сонином окне, – часто повторяет она и огнём огромной любви к сестре ещё пуще блестят её цыганские глаза.
Степан два раза женился и два раза развёлся. Детей в браке не нажил. Часто бродил под окнами Полины, но зайти не решился. Она, видела его, но не вышла – опоздал, перегорели её чувства… Так бывает.
В девяностые он покинул страну.
21.06.2019