Варвара снимает башмачки (рассказ)
- Опять путаешься под ногами - выругалась Варвара, споткнувшись на пороге о неспешно дрейфующего кота. Поставив на пол все тридцать три пакета с продуктами, швырнула ключи на полку, и быстрым движением скинула с ног серые лакированные туфли.
Закатные лучи солнца еще проникали сквозь бирюзовые шторы, образуя неровный треугольник света на полу. Проходя по коридору, Варвара остановилась у зеркала, взглянула на усталое лицо - «кажется, появляются новые морщинки. Надо что-то с этим делать. Потом... Сейчас некогда». Добравшись до кухни, разобрала продукты и начала готовить ужин, ведь скоро должны были прийти муж и дети. По пятницам Сергей всегда забирал детей из школы и детского сада. При мысли о них, беглая улыбка тронула ее губы, будто озарив блестками еще молодое лицо. Строгий взгляд зеленых глаз на миг стал теплым, словно майский день. Но, как и погода в мае, улыбка исчезла также быстро, как и появилась. Она не любила все эти сантименты, слезы, эмоциональные всплески. Ей не до этого. Серьезные люди такими вещами не страдают. А ей нужно быть серьёзной, иначе им просто не на что будет жить. Все эти нежности - потом. А сейчас надо приготовить еду и садиться за работу. Вдруг где-то в сумке зазвонил мобильный. Варвара не хотела отвлекаться на пустую болтовню, но телефон не унимался и продолжал петь свою раздражающую мелодию.
«Ну, кому там неймется, в пятницу-то вечером» - подумалось ей, когда искала по дамской сумочке эту орущую заразу.
- да!
- Варвара Андреевна?
- да.
- вам звонят из клиники. Вы были у нас две недели назад. - Пришли результаты Ваших анализов. Мне очень жаль. У Вас лейкоз. Третья стадия.
- Что? Что вы сказали? Что это значит?
- Это значит - рак. Рак крови. Такое бывает.
- Это, наверное, ошибка.
- Вы можете сдать все еще раз.
- Так... я и сделаю.
- Когда Ваши новые результаты придут, я жду Вас и мы подберем курс лечения, который Вам необходим.
- До свидания.
Сбросив вызов, она замерла в нерешительности, в каком-то глубоком оцепенении. Даже если бы в эту секунду начался военно-воздушный удар по городу, она бы не заметила этого. Само время приостановило бег - «что вообще происходит?» - крутилось в голове. Ее тело вдруг стало хрупким, как фарфоровая статуэтка, и без сил она рухнула на диван. Кто знает, сколько прошло времени, может, пара минут, а, может, полчаса...
И вдруг пространство вихрем закружилось вокруг нее, Варвара обрела свою обычную выдержку, цельнометаллический стержень, живший внутри нее, вновь не позволил ей согнуться. «Они там все с ума сошли что ли? Разве можно так шутить с людьми? Что за бред? Я абсолютно здорова...» - сетовала она. Мысли неслись со скоростью света в голове, сменяя и подталкивая друг друга. Она не хотела верить. Просто не могла. У нее еще столько планов. Столько не сделанного, не исполненного... Еще столько всего. Варвара убедила себя, что паниковать еще рано. Возможность ошибки никогда нельзя исключать. И она снова принялась за приготовление ужина.
Скоро приехали муж и дети. Она решила никому не говорить, пока не узнает все точно. После ужина, по своему обыкновению, она закрылась в спальне, чтобы поработать в тишине. Стройные ряды цифр наблюдали за ней со страниц отчетов, сосредоточившись на которых, можно было забыть о реальности.
Ее отвлек скрежет дверной ручки. И, словно тропический мотылек, в комнату влетела дочь - Арина. Это была светловолосая девчушка, девяти лет, с вздернутым носиком, усыпанным сплошь веснушками, будто весеннее поле пушистиками одуванчиков. Она была главной причиной, почему Варвара согласилась выйти замуж. Но об этом никому не обязательно было знать. Когда она родилась, весь мир сосредоточился в сладких ладошках голубоглазой малышки. Но рождение дочери не облегчало трудностей семейной жизни. Даже наоборот. Поэтому, как только появилась возможность, Варвара решила поскорее выйти на работу.
- мама, сегодня же пятница. Пойдем, поиграем все вместе.
- мне некогда, дорогая. Отчет сам себя не напишет.
- Ну, мам, у тебя всегда отчеты, цифры, совещания. Неужели они важнее нас?
- Первое. Они не важнее вас, они - для вас, чтобы у вас все было. Второе, я уже не раз говорила, не следует канючить, это не поможет тебе добиться результата. Ты уже взрослая.
- Поиграй с нами, пожалуйста, мам. Хотя бы недолго. Мы соскучились.
- Прости, дорогая, мне правда, некогда, может, в другой раз...
Арина резко развернулась на пятках и выпорхнула из комнаты также легко, как и вошла.
Две недели спустя, Варвара стояла у дверей клиники, щурясь от осеннего солнца. Старые клены мирно сбрасывали пожелтевшую, пожухшую листву, укрывая землю пушистым пледом. Аккуратно высаженные клумбы увядали и мрачнели. В ее руках была кипа бумаг. Она ничего не понимала. Кроме одного, все - правда. Все! До последней буковки в этих бумажках - правда. Она больна. Будто эта треклятая осень забралась внутрь нее, и теперь в ее венах течет остывший грог. Хотя... грог - это не так уж плохо. Врачи говорят, что скоро там будет яд. Что только так можно убить болезнь. Что ж она готова выйти на ринг. И будет биться, бороться до самого-самого. Даже если придется зубами грызть землю, она победит. Другого варианта нет. Никогда не сгибалась, не согнется и сейчас.
Так началось крутое восхождение к выздоровлению. Сонмы лекарств, процедур, всевозможных терапий, больничных палат. В промежутках между лечением она пыталась работать, отчаянно цепляясь за свои цифры. Шли месяцы, ее фигурка становилась все более хрупкой и угловатой от нескончаемого лечения, как крошечные кукла на Арининых полках. Копна медно-рыжих волос, которая прежде с трудом уживалась в тугих прическах, все пытаясь рассыпаться, сменилась тюрбаном, в ярких гавайских красках. И казалось, что нет этому ни конца, ни края. Эмоции толпились, по очереди выталкивая друга друга, от невыносимого желания жалеть себя , оплакивать свое горе, злости, раздражения, разочарования, даже презрения. Презрения к поворотам судьбы. Она не плакала. Никогда не плакала. И сегодня или завтра не станут исключением.
В один из дней в больнице, Варвара стояла, глядя в недомытое окно, и никак не могла взять в толк, за что ей такое. Столько людей на свете, низких, омерзительных, аморальных, а на этой металлической, холодной кровати почему-то вынуждена лежать она. И вишенкой на торте всей этой гонки было то, что ощутимых результатов не было. Врачи молчали, прописывая все новые и новые препараты. Ее размышления нарушил муж. Он тихо вошел в палату и аккуратно, почти шепотом спросил «как ты себя чувствуешь?». Сергей был мягким, несклочным человеком. Ходил на самую обыкновенную работу, занимался с детьми, помогал родителям. Когда-то он хотел иметь свою ферму, работать на земле, разводить лошадей и собак. Когда-то давно у него было искрометное чувство юмора, и море энергии для осуществления своих надежд. Но все уже давно позабыли об этом, даже он сам.
- так как ты?
- Без улучшений.
- Может, оставим все ненадолго, уедем куда-нибудь, побудем семьей, отвлечемся?
- Ты предлагаешь мне бросить лечение? Или работу? Или и то, и другое?
- Всего недельку или две? Дети скучают. Им страшно. Арина еще может понять, ей девять, но Павлик еще маленький. Они хотят побыть с тобой. Им нужна мама.
- Я не хочу, чтобы они видели меня такой.
- Какой?
- Больной. И слабой.
- Им все равно. Они тебя любят. Мы тебя любим.
-Мне надо лечиться и работать.
- Брось, ты уже эту работу.
- Да? И кто будет платить за лечение?
- Я что-нибудь придумаю. Найдем средства.
- Да, уж. Ты придумаешь... Так и умереть недолго...
- Варя, пожалуйста, давай уедем. Всего на неделю, ради детей. А потом вернемся, и будешь лечиться. Свежий воздух пойдет тебе на пользу.
- Не называй меня так, ты же знаешь, я это не переношу.
- Значит, ты не поедешь?
- Нет. Мне надо выздороветь
- А тебе не приходило в голову, что будет если ты не сможешь выздороветь? Ты не думала, что будет со мной? С детьми? Что они вспомнят о маме? Что мать всегда была на работе? Им это не важно..
- Это все из-за тебя, потому что ты не мог зарабатывать! Мне пришлось! И ты делаешь меня виноватой?
- Нет, не делаю. Но признайся себе, что никогда не верила в меня. Ты даже не дала мне шанса попробовать... ты всегда говорила, что семья для тебя самое ценное, но меньше всего времени ты проводила именно с семьей. Даже сейчас, когда мы не знаем точно, настанет ли для нас «завтра», ты отдаляешься. Откладываешь? Чего хочешь дождаться? Что о тебе вспомнят дети, если выкарабкаться не удастся ? Твои бумаги? Отчеты? Счастье - оно рядом с тобой. А ты его не видишь. В упор. Подумай об этом.
Он вышел, хлопнув дверью. А она осталась. Осталась один на один с этой правдой. Кислой, как южный лимон. Но все же правдой. И теперь, когда она прозвучала, от нее уже некуда было бежать. Да, и зачем?
Она переоделась, быстро покидала кое-какие вещи в сумку и выскочила в прохладные объятия улицы. Уже вовсю управлялась весна. А она даже не заметила. Она бежала куда глаза глядят, или куда несут ноги. Она толком не понимала. Но оказалось, что она едет в деревню своего детства. Туда где все еще стоял бабулин дом, окруженный полями и лесной изгородью, неказистый и кривенький. Совсем заброшенный. Варваре он достался в наследство, но все некогда было им заняться.
Она шла по цветочному полю неторопливо, неспешно, впервые за много лет, ей не хотелось бежать, некуда было опаздывать. Просто шла. И все вокруг было будто пропитано благодатью. Воздух струился по плечам, обнимая, успокаивая мятущееся сердце. Почему она раньше этого всего не видела? Бархатистые маки отплясывали вальс в порывах весеннего ветра, подмигивали желтоглазые ромашки. А сорные травы напевали неугомонно блюз. Все вокруг было полно жизни, она сочилась из каждого лепестка, каждой невзрачной травиночки. И только в ней эта жизнь угасала. Медленно, но ужасающе верно. Так бессовестно точно. Но злиться, бить посуду, читать диагнозы, будто вгрызаясь в камень каждый день уже не было сил. Вдруг исчезли. Внутри было тихо и пусто. Она выстроила свой песочный замок у самой кромки воды, и подступающая волна вот-вот смоет его.
Внезапно ей отчаянно захотелось ощутить влажность и мягкость травы и цветов босыми ногами, ведь на самом деле было уже не известно, а настанет ли для нее то заветное «потом» или «завтра», которым она так долго жила. Нагнувшись она расстегнула назойливые молнии на башмачках, и через пару мгновений осталась совсем босиком. Вдруг ей отчетливо вспомнилось детство и бабуля со своими странными россказнями и сельскими премудростями. «Сними сандалики, походи босиком, Варенька» - так часто повторяла бабушка «в земле - сила, в земле покой». А она только смеялась. «Зря смеешься, деточка. Вот положи зернышко в землю, росточек потянется. Все мы из земли вышли, в землю все и вернемся» - наставляла старая женщина. И пошла она босиком по полю, каждый шаг через боль, не привыкли нежные ножки. А пообвыкнувшись, начала чувствовать. Влажность и прохладу весенней земли, шершавость и шелковистость трав. Так хотелось впитать это все в себя, коснуться подорожника, ромашковых лепестков, пушистых одуванчиков, маковых коробочек, вдохнуть эти ароматы полной грудью. «А может бабуля права? И в земле правда есть сила?». Она легла на землю, прямо как есть, и оказавшись в объятиях буйного разнотравья, достала из кармана латунную брошку, что досталась ей от бабушки (она всегда носила ее с собой) - «мне не хватает тебя, бабуль»-подумала Варвара. И наслаждаясь вересковой колыбелью, незаметно для себя уснула.
Во сне ей привиделась бабушка, которая по своему обыкновению месила тесто на пироги. Она была точь-в-точь такой, какой запомнила ее Варвара. Морщинистое лицо и руки. Добродушная улыбка и платок на голове с синими цветами.
- здравствуй, моя девочка. - сказала бабуля - сядь. Расскажи мне, что с тобой случилось?
Варвара подбежала к бабушке, обняла изо всех сил. И испарилась вдруг куда-то строгая Варвара, а появилась маленькая девочка Варя, которой снова десять лет. И самое надежное место во всем мире для нее было на коленках бабули.
- как я скучала, ба, мне так плохо. Почему ты ушла? Меня, ведь больше никто не любит...
- Ну... пришло мое время, Варварушка - бабушка ласково гладила внучку по голове - а тебе не стоит больше Господа гневить. Обиды свои хранишь, пуще драгоценных камней. Жалуешься - не любит никто. А сама? Сама кого-нибудь любишь? У тебя ж сердце семью замками закрыто, разве этому я тебя учила, девочка моя?
- Как никого не люблю? - удивилась Варвара. - А детей? Я же все, ради них. Я же работаю без выходных почти, чтобы у них все было.
- Это ты не ради них, а ради того, чтобы убежать. Ты все время бежишь в работу, а иначе вскроется, что с мужем не все в порядке, что детей ты своих не знаешь, что сердце твое закрыто для всех, даже для себя самой.
- Нет, это неправда, я все делаю, только для детей - настаивала Варя, словно капризный ребенок.
- Ну, хорошо, Варварушка, а результат какой? Сидишь, вон, бледнее поганки, хрупкая, как тростинка, не ровен час со мной отправишься, а счастья - нет, и жизни - нет. Когда ты жила-то в последний раз? За грибами когда ходила, как мы с тобой? Когда каталась на качелях с детьми? Когда смеялась? Пироги пекла? Плела венок, пела песню? Когда ты просто радовалась, тому что ты есть, тому что дышишь?
- Варвара задумалась, казалось бы, бабуля говорит о таких простых вещах, но ведь она и правда давно ничего подобного ни делала. Она ведь и правда занималась исключительно работой в погоне за благосостоянием.
- Не помню - изумленно ответила Варя.
- То -то и оно. Хватит бегать уже, надо жить.
- Так просто?
- Да, деточка, так просто. И так сложно. Прости своих обидчиков, прости и себя, отпусти все, начни чувствовать, сердце и откроется.
- Прости... легко говорить. Может, я не могу.
- Постарайся, дорогая... вот это было бы ради детей, я помогу тебе...
- Со мной всегда была ты, но почему не мама? Ей ведь тоже всегда некогда было, а потом она и вообще умерла. Она всегда меня бросала. Всегда. У нее всегда было что-то важнее меня. И отец такой же, я даже не знаю кто он, и где, жив или нет. Мать только говорила, что мы ему не нужны. Никому я не нужна. Почему так?
- Ну поплачь, родненькая, поплачь. Здесь и моя вина есть. После смерти твоего деда, я не знала как жить, замкнулась в себе, в своем горе. И лишь, когда тебя увидела, такую крошечную и беззащитную, мое сердце оттаяло. Не повторяй ошибок, ни моих, ни матери. Не отдаляйся от детей, ты еще можешь дать им самое главное - свое внимание, заботу, любовь. А материальные ценности - все это мимолетно.
- Я не такая, как мать.
- А ты посмотри повнимательнее... - бабуля хитро прищурилась, давая Варваре время обдумать эту мысль...
- Нет, я их люблю.
- И мама тебя любила, как умела, правда. Нельзя дать больше, чем имеешь. Прими это, и ты сможешь пойти дальше. С отцом я не могу тебе помочь, Ирина не рассказывала о нем ничего, но я верю, что и он любил тебя...
- Это не обязательно - надув губы, сказала Варя, - все мужики - предатели.
- У тебя есть еще один любящий отец - Всевышний. Прими его, и ты почувствуешь себя лучше. Да, и разве твой муж, Сережа, предатель? Ты, вон, чудишь, а он и работает, и с детьми, и всегда при тебе...
- Работает. Да - вещала Варвара, полным иронии голосом - работает, только не зарабатывает.
- А ты ему дала? Чем ты ему помогла? Ты же все одеяло на себя тянешь, все решения принимать хочешь. А тот, кто принимает решение, тот и ответственность несет. Командуешь все, вместо того, чтоб попросить...
- Вот еще, просить... не буду я унижаться. Я сама все могу.
- Не можешь. И в этом наша природа. Недаром говорят, «один в поле не воин». Для этого люди и создают семьи, чтобы быть поддержкой, опорой друг другу. У жены свои задачи, у мужа свои. Мы не можем быть равны, просто потому что разные. Попробуй вглядеться в мужа, ведь есть в нем что-то хорошее, ты же вышла за него замуж когда-то... подумай - уговаривала бабушка.
- Я вышла за него, потому что забеременела, а встречаться с ним начала назло Игорю, потому что он меня предал.
- Ах, да, твой первый возлюбленный...
- Он бросил меня почти, что у самого загса, сбежал с моей подругой. Я любила его до искр между лопатками, так что душа вырывалась и летела к звездам. Он говорил, нам суждено прожить не одну жизнь вместе, мы сделали одинаковые татуировки - ловцы снов, чтобы узнавать друг друга, даже во сне. Бред сумасшедшего, а я верила. Верила и любила. Когда он ушел, мне казалось, что мне даже дышать больно, все чего хотелось, это лечь в гроб. Но потом я решила, что слишком много чести. Еще и подруга...
- Моя Варварушка, и не с кем было разделить свою печаль. Возможно, попались тебе чудаки, но неужели из-за этого ты лишишь доверия всех ? Ты же всегда за справедливость?
- Я не могу. Не могу больше доверять кому-либо, не могу быть открытой полностью... это так больно.
- Да, родненькая. Любовь и боль идут рука об руку, и поверь старой женщине, любовь того стоит. А твой муж любит тебя, можешь в этом не сомневаться. Приглядись к нему, попробуй полюбить человека, данного тебе Богом. Ведь Всевышний уж точно любит тебя.
- Да уж. И наградил меня неизлечимой болезнью.
- Только чтобы ты вспомнила о том, что ты жива, что счастье - это не цель, к которой надо идти напролом, счастье - это процесс. Воспитание детей, приготовление еды для любимых, прогулки, беседы с друзьями и родными. Понимаешь? Счастье - это сам процесс...
Тут Варвара проснулась, оказалось, что уже глубокий вечер, а в ладошке так и была зажата бабулина брошь. И вдруг она почувствовала, как на нее находит океан слез. Все невыплаканное горе начало прорываться сквозь заслоны ее памяти, все, что она так долго прятала. Все, о чем запрещала себе думать. Все обиды и страхи. Она рыдала в голос, как никогда прежде. А вместе со слезами очищалось и сердце. Так, как проливной дождь смывает пыль с мостовых. Так, как будто с ее тонких плеч скатывался тяжеленный груз. И Варвара вдруг поняла, что бабуля во многом права. Жизнь- это сейчас. Что она хочет провести свои последние недели или месяцы с семьей, с детьми, и, возможно, ей, действительно, следовало, посмотреть на мужа непредвзятым взглядом... быть может, ей даже не мешает приглядеться к Богу. А вдруг Он и, правда, любит ее...
Варвара поняла, что муж был прав, предлагая ей побыть на воздухе, на природе, да, и ей самой не очень хотелось возвращаться в душную, белую, как сама смерть, палату. Уже к обеду следующего дня вся семья собралась в старом бабулином доме. Прекрасно понимая, что ей предстоит познакомиться заново и собой, и с мужем, и с детьми, Варваре хотелось остаться в месте своей силы, своих счастливых воспоминаний, разделив послевкусие собственного детства с самыми близкими, как ароматный вишневый пирог. И это были недели, в которых было так мало ее прежних ценностей и так много простого счастья. Абсолютного счастья, в котором нашлось место воздушному змею, парящему над соседнем полем, босоногим прогулкам, огромным венкам, которые они плели с дочерью, яблочным пирожкам и даже чаепитию с самоваром. Было так много разговоров, историй и признаний, много веселья, смеха, забавных игр. Оказалось, что ее муж веселый, отзывчивый, благородный и достойный мужчина. Как она могла раньше не замечать всех этих качеств? Почему ей виделись только недостатки преувеличенные в разы. Оказалось, что дочь уже почти взрослая и с ней так интересно говорить, сынок же, наоборот, еще такой маленький. А она сама, вспомнив детское увлечение, взялась за кисти.
Лето уже наступало на пятки весенней прохладе, наполняя воздух зноем и запахами нагретых трав и земли. Варвара даже приобрела прежний румянец и была полна сил. Как внезапно самочувствие ее резко ухудшилось и они не нашли другого решения, как вернуться в больницу. И хотя родные приезжали к ней регулярно, она чувствовала, что напрасно теряет драгоценное время. Ей было тесно и одиноко в немой больничной палате, будто огромный металлический зверь пережевывал всех, кто попадал к нему пасть. Здесь не было ничего, кроме страха, холода и безысходности. В каждом уголке здесь пахло неравной борьбой, в которой человек побеждал крайне редко. Она смотрела на людей, тех, что были рядом с ней, и ощущала, как болит ее собственная душа, за каждого из них, чьи страдания она понимала, но не могла разделить. Она же провела здесь столько времени прежде, но оно никого не помнит, никого не видела, ведь неслась, словно лошадь, закусив удела, не замечая ни людей, ни их боли. «Как же это трудно - открывать сердце» - думала Варя. Но в то же время теперь она чувствовала, что теперь оно полно любви.
Но Варвару охватила настоящая паника, когда дыхание соседки по палате остановилось. Это была еще совсем юная девушка, с удивительно глубокими аквамариновыми глазами, но даже ее болезнь не пощадила.
Варя упросила мужа забрать ее домой, а лучше в деревню. Время на вес золота, ей нельзя терять ни мгновения - «завтра может не настать». И они снова уехали к алым закатам, бескрайним полям и обволакивающему покою. Скоро Варвара успокоилась, но самочувствие не становилось лучше, она бледнела и худела, как восковая свечка, выгорая на глазах.
Подняться с постели ей было уже крайне сложно, и дети все чаще просто сидели подле нее, Арина читала, Павлик играл...
- мама, ты ведь выздоровеешь? - с дрожью в голосе спросила дочь в один из подобных дней.
- Сомневаюсь, доченька.
- Почему, мам? Это так несправедливо!
- Нет, радость моя, у каждого свой путь, и он всегда конечен. Кто-то уходит раньше, кто-то позже, вот и все.
- Не бросай нас, мам!
- Ну что ты, я никогда не брошу тебя - сказала Варвара, пытаясь приподняться на постели. - я всегда буду в твоем сердце. Куда уж ближе? Ты главное, держи его открытым, не повторяй моих ошибок. Всегда помни, что драгоценны люди, не вещи. И еще живи сегодня, моя девочка. Я поняла это все слишком поздно. А ты радуйся сегодня, пой, танцуй, пиши стихи, займись французским или гимнастикой, не откладывай на завтра, как я. Люби - сегодня, благодари Бога - сегодня, будь счастлива - сегодня! Я сама одела на себя башмаки страха и недоверия. А ты беги по жизни босиком и радуйся каждому вдоху. Радуйся. И Павлика научи, когда он станет постарше, хорошо?
- Хорошо.
- Идите ко мне, я вас обниму, вы мои самые большие драгоценности, и папа тоже. Может позовем его обниматься с нами? - весело спросила Варя.
- Да. Да. Да.
В тот миг им всем показалось, что теплым объятиям не будет конца, что любовь заполнила всех до самых краев и вот-вот прольется на горячую летнюю землю.
Через две недели путь Варвары закончился. И по ее настоянию, на кресте неярко поблескивала надпись - «Здесь осталась Варя, которая все-таки сняла башмачки».