А ещё баба Эрна рассказывала про своего папу, Эриха, которого в начале войны забрали в трудармию. Она запомнила время, которое проводила с ним дома. Они жили бедно, и у детей было мало одежды. Она сильно обрадовалась, когда у неё появилось новое красивое платье. Она одела его в тот же день, но потом, когда её послали в кладовую за маслом, она нечаянно опрокинула его и испачкала своё новое платье. Как же сильно она расстроилась! Не будет у неё больше такого красивого платья. Что теперь скажут родители? Но потом всё обошлось. Но кажется ей уже не пришлось сфотографироваться в новом красивом платьице.
Когда она познакомилась с Павликом, как она называла Деда, им было всего по 16 лет. Тогда они жили в селе Корук-Чар, что в Жарминском районе бывшей Семипалатинской области. По вечерам молодёжь гуляла по улице и пела песни, взявшись за руки. У Деда в те годы уже умерли родители, он остался со старшими сёстрами сиротой. Ей было жаль его. «Мне так жалко его было, он был такой бедный, такой худой, и одни глаза голубые. Какие у него были глаза!», рассказывала она, покачивая головой, как будто всё ещё удивляясь. Так они подружились, в кругу друзей, играя в одни игры.
Признаний в любви между ними не было, просто однажды в один из таких вечеров они шли по улице, пели вместо со всеми песни и в один незабываемый для них миг крепко взяли друга друга за руки. С тех пор они шли вместе по жизни до конца своих дней. Больше 50-ти лет прожили они рядом, родив пятерых детей, похоронив при жизни своей двоих сыновей. Несмотря на все утраты, сохранив доброту и стойкость духа, не осуждая других, встречая ближнего радушно, делясь с другими, отдавая в полную меру. Несмотря на все тяготы судьбы они сохранили душевное тепло и делились им с другими, не тая обид. Для меня они всегда будут примером стойкости духа.
А глаза у Деда были и правда голубые-голубые, как кусочек неба, спрятанный под густыми светлыми бровями. А у бабы Эрны глаза зелёные с коричневыми крапинками. И взгляд немного исподлобья. Из-за того, что у неё часто болела спина, она ходила не спеша, немного шаркая по земле ногами, заложив обе руки за спину, задумчиво опустив голову.
Война лишила их детства, отчего дома, родины. У Деда родители умерли от голода в Казахстане в тот же год после депортации, оставив пятерых детей. Когда он вспоминал свою маму, он плакал, даже будучи уже сам отцом, как вспоминала наша мама. У Бабы Эрны в трудармии погиб отец. Разлучившись в начале войны, наша прабабушка и её три дочери уже больше никогда не увидели своего мужа и папу. Казахская земля приютила их у себя, став для них вторым домом. Но всё, что напоминало им об их родительском доме, было дорого для них. Дед любил жареную кукурузу, он часто жарил попкорн. Жёлтые зёрна испуганно подпрыгивали под крышкой сковородки, превращаясь в мягкие душистые хлопья. А он смеялся, довольный нашими изумлёнными лицами.
Ещё он любил арбузы. Когда в августе начинался арбузный сезон и с соседнего района, где были бахчи, привозили к нам арбузы, их покупали мешками и ели всей семьёй вместо чая после обеда или после ужина. Все с любопытством ждали, когда срежут арбузную шляпку, чтобы посмотреть, достаточно ли спелый попался арбуз. На большом эмалированном подносе разрезали арбуз на дольки, давая каждому по сочному, красному в чёрную крапинку полумесяцу. Не успев доесть свой ломоть, все уже смотрели на тарелку с арбузом -кому достанется сахарная рубиновая серединка? «Серединка» была без косточек и самым лакомым кусочком. Детям её делили поровну, так что напрасно мы переживали что кому-то достанется больше. А чёрные пузатые семечки можно было щелкать, не спеша вставать из-за стола, а проводя ещё немного времени за разговором.
Всё это напоминало нашему Деду его родную Кубань. Оттуда же было его умение плести корзины из ивовых веток. У нас дома тоже были корзины, сплетенные им.
Дед и папина мама, Баба Клава были из католических деревень, я помню, как они иногда шутливо переговаривались друг с другом на непонятном нам немецком, когда мы приходили к ним в полночь на Новый Год. Тогда чувствовалось мне, что за этой парой непонятных мне фраз скрывается целая жизнь, своя отдельная судьба, своя история, неведомая нам. Жаль только, что мы так мало знаем её. Сохранились только отрывки, которые хотелось бы сложить хотя бы в один небольшой рассказ. Чтобы не забыть.