Н А К У Р С А Х Ф Р А Н Ц У З С К О Г О
(ч а с т ь ч е т в е р т а я)
Постепенно мы стали привыкать к новому образу жизни,
новому ее расписанию. Мы вернулись в свои школьные годы, стали,
как тридцать-сорок лет назад каждый день посещать класс, сидеть
на уроке.
И довольно быстро, сначала в шутку, а незаметно и всерьез
привыкли к своим новым именам. А спустя некоторое время даже после
занятий, находясь в непринужденной обстановке, твердо перешли на
французские имена.
Увлеченно обсуждали то, о чем шла речь на уроке. Мы и
сами не заметили как не только втянулись в эту новую для себя жизнь,
но и совершенно искренне увлеклись ею. Мы почувствовали в ней вкус и
стали получать от нее если не удовольствие, то уж удовлетворение точно.
Конечно, это заслуга нашей мадам, так она просила называть
ее на уроках, которая безоговорочно верила в метод Лозанова. Не знаю,
верила ли она в нас, но то, что она всегда была бесконечно терпелива
с недорослями утверждаю и сейчас, спустя сорок лет.
Каждая неделя посвящалась одному уроку. Таких уроков
было шестнадцать по количеству учебных недель первого семестра.
Всю неделю мадам работала по теме урока вслепую, то есть, мы что-то
говорили, пели по-французски, но уже без печатного текста на руках.
Конечно, мы изнывали от желания увидеть как же все это
выглядит в напечатанном виде, на бумаге. И только в конце недели она
вручала каждому изданный ротапринтным способом, сброшюрованный,
большого формата, объемом приблизительно в печатный лист текст урока
на французском языке.
Мы набрасывались на него как дети на мороженое.
На собственном примере я убедился в том, что любопытство есть очень
результативный фактор в деле обучения, даже в зрелом возрасте.
В пятницу же она давала нам и домашнее задание.
В конце октября, это был четвертый урок, "quatrieme lecon
seance", на выходные дни мы получили домашнее задание, каждому
написать сочинение на французском языке. На произвольную тему,
объемом от половины страницы до двух рукописного текста.
Задание заданием, но конец трудовой недели это святое, и в
пятницу после занятий мы выпивали втроем, бородатый Алекс, Леон
и я. "Permettez-moi de me presenter, Julien Lebron", "Разрешите
представиться, Жюльен Леброн", автор этих строк.
Во-первых, мы, использую такое старомодное, но точное
слово, симпатизировали друг другу, очевидно, из-за близости характеров
и общей вредной привычки, в которой я только что признался. Во-вторых,
жили в одном направлении, ближе к юго-западу.
Я к тому времени уже лет пять, как не вылезал из-за руля, а
потому всегда подвозил их к своему дому. Отсюда им оставалось совсем
чуть-чуть, одному до Мичуринского, другому до Беляева. Ставил машину
на стоянку и мы предавались пороку в очень вкусном заведении, известном
в Москве, как "шашлычная с телефонами". Внутренними, для связи только
с кухней, зато на каждом столике. Коронным блюдом там было корейка на
вертеле, всего четыре порции из одной бараней особи.
В хорошую погоду устраивались прямо на лоне, там, где сейчас
берет начало последний этап Севастопольского проспекта, а в то время был
заброшенный вишневый питомник какого-то умершего колхоза. Здесь уж,
ясное дело, по-туристически, с домашними бутербродами.
На этот раз после первого же стакана началось обсуждение
тем будущего сочинения. Ни к какому выводу мы, по правде говоря, так
и не пришли - aucune idee - ни единой мысли. Ну, и ладно, поехали по
второй. Будем. По третьей. На посошок Леон сказал:
- Ну, что, мусью, давайте все-таки за этот дурдом хватанем.
Я вот все думаю, неужели они меня дотянут до Алжира? Моя ведь ходила
к мадам, после того, как я ей сказал, что брошу все это.
Мы обнадежили товарища, тем более, что были в курсе - жена
его, Главный бухгалтер самого большого на ту пору в Москве мебельного
магазина на Ленинском проспекте. А Главный бухгалтер это второй человек
в магазине. Значит, будет наша Хореновна с мебелью, а Леон со своим
Главным бухгалтером в Алжире.
Через много лет, в перестройку, магазин потерпел крах, а еще
через какое-то время на здании появилось новое название, "Киноклуб
Эльдар".
У нас же деньги закончились и я пошел провожать своих друзей
до метро. Потом отправился домой, там меня, как всегда, ждал сосед
Егорыч. Бедняга, он извелся из-за моих курсов, ведь они разлучили нас.
Вот и сегодня - суббота, а мне, кровь из носа, нужно заняться
сочинением. И мой Егорыч направился по своей запасной тропинке, он
покатил к "сестры Лиды", которая жила рядом, возле станции метро
Новочеремушкинская, в хрущевской пятиэтажке. Там они втроем с ее мужем
Серегой, хилым мужичком, не имевшим возможности и желания тратить
силы на пустые разговоры, доводили себя до привычной кондиции.
Под жареную на сале с луком картошку, всё из Курска, заметьте,
а не из московского магазина или даже рынка. Потому что сало должно
быть толщиной в ладонь и с прослойками мяса, лук только белый, с кулак,
а картофель лорх и обязательно шАршавый, как пояснял капризный на
этот счет Егорыч.
Я повалялся с карандашом и блокнотом в кровати, потом
перебрался на диван, потом сел за письменный стол, но никак не мог
вытянуть из себя ни единого слова. Ясное дело, ведь сначала должна
появиться мысль, а уж следом слово.
От отчаяния я швырнул блокнот на ковер, затолкал ногой под
письменный стол карандаш, выглянул в окно, потом вышел на балкон.
Здесь вспомнил слова Леона, который вчера назвал наши курсы
дурдомом. И с тоской подумал, а как еще их можно назвать кроме как
психами, этих мужиков половозрелого возраста, которые среди бела
дня, взявшись за руки, кружком, пританцовывают вокруг стола, наступая
друг другу на пятки и напевают детские песенки на чужом языке.
А в нашем-то исполнении его и языком назвать трудно. Так,
что-то вроде наречия тибетского племени. Ладно были бы пьяные,
так ведь нет, трезвые как стеклышко. Все правильно, ненормальные,
значит.
Тут и сам собой стал складываться сюжет. Дескать, жили-были
на свете восьмеро молодцев, доцентов, кандидатов наук, людей
достойных, работящих и семейных. И все необходимое им для
нормальной жизни у них было. Но ведь человек это такое устройство,
которому все мало. И даже когда у него чего-нибудь стало много, но могло
бы быть еще больше, то и этого, чего стало много, начинает ему казаться
мало.
Так, начало есть. Мне эта мысль понравилась. Я поднял с ковра
блокнот, потом кинулся под письменный стол за карандашом и здесь же,
чтобы мысль не успела раствориться во вчерашних винных парах, стал
ее записывать.
В этом момент вышла из ванной жена, поискала меня глазами.
И, когда нашла, спросила:
-А что ты там делаешь?
-Ты же видишь, я работаю.
-С каких это пор ты работаешь без трусов?
Этого еще только не хватало. Одно из двух - или я так
стремительно, если не сказать, талантливо вживаюсь в образ или
становлюсь неадекватен, что является несомненным признаком
психического расстройства личности.
Со словами - я давно уже говорю тебе, чтобы ты бросал
так пить, а то, ведь, допьешься до чертиков, - жена ушла по своим делам,
а я в душ.
Душ это всегда обновление, сначала тела, сразу же потом и
настроения, а в результате и мысли. И обновленная мысль подсказала
мне продолжение сюжета.
Попав в ситуацию, которую коротко и понятно для медиков
назовем суггестопедический метод обучения иностранному языку, я не
выдержал умственной нагрузки вообще и психической в частности и
в результате оказался в дурдоме. Вот об этом я и напишу в своем
сочинении.
Но, поскольку мне одному находиться там было бы скучно,
я решил заселить сумасшедший дом личностями историческими, широко
известными, чтобы не тратить время на написание их биографий.
Был там Гай Юлий Цезарь, откуда-то взявшийся факир,
бородатая женщина и целых два Наполеона, ревниво отстаивающих
подлинность, каждый свою, но в конце концов подружившихся. Остальных,
к сожалению, не помню.
В понедельник все восемь сочинений на французском языке,
по одному сиротливому листочку каждое, лежали у мадам на столе.
На следующий день она объявила оценки и прочла вслух все
сочинения. Их успел понять только Ален.
Через неделю каждому было задано новое сочинение, но с
непременным условием развить свою, ранее выбранную тему. Ну, уж,
тут- то, по проторенной дорожке пройти было легче.
Еще через неделю мадам объявила грандиозную новость.
Большая часть слушателей, обучавшаяся по обычной методике, экзамены
за первое полугодие будет сдавать традиционным образом - грамматика,
перевод, разговорная речь.
А суггестопеды, каждая из трех групп, решением
Учебно-Методического Совета курсов должна будет подготовить и сыграть
на настоящей театральной сцене в актовом зале спектакль
продолжительностью в один академический час.
продолжение:http://www.proza.ru/2019/06/24/538