Апрель 1986 год - эту дату мы будем помнить долго.
Чернобыльское эхо отозвалось во многих семьях. Кто-то работал на самом реакторе, кто-то строил Лукаши, которые в скором времени признают непригодными для жилья из-за радиации.
Мой муж три месяца отработал в Лукашах на гидроподъемнике, всё лето 1986 года помогал строить домики для переселенцев, в которых так никто и не поселится.
Из нашего дома на реакторе работали двое. Одного уже нет в живых, он не дожил до тридцати пяти и умер, второй жив, наверно благодаря тому, что время от времени крепко выпивает, а в промежутках этого "времени" - просто выпивает. Свиду сдал, но еще держится, хотя худой и выглядит неважно, землисто-желтое лицо и походка боком. Хороший семьянин, всегда опрятен. Дай Бог ему здоровья, пусть живет долго.
А тот, которого уже нет, звали Сашкой. Он - сын тети Нади, соседки нашей со второго этажа, из нашего подъезда. С виду здоровяк, со светлой гривой густых волос, симпатичный, улыбчивый, приветливый. Как-то попросил меня его подстричь. Я не профессионал, не парикмахер, но мужа своего подстригала сама, не доверяла парикмахерам. Сашке отказать не смогла, усадила посреди коридора, обмотала простынкой и принялась за дело. Меня неприятно поразило то, что вся его голова была усеяна гнидами. Гниды - личинки вшей (педикулез). Стало понятно, почему он не пошел в парикмахерскую. У нас, у послевоенных детей, в то далекое время, в нашем детстве тоже появлялись вши и наши мамы решительно с ними боролись. Но в начале девяностых, когда парфюмерно-химическая промышленность развита хорошо и средств для ухода за волосами много, запустить так голову?.. Возможно это последствия стрессового состояния организма? Не знаю, но факт был на лицо.
Сашка не мог справиться с лучевой болезнью, пил, болел и снова пил. Его мать, тетя Надя, тяжело переживала болезнь сына. Каждый день готовила что-то вкусненькое и относила своему Сашеньке, подкормить, поддержать, помочь.
Однажды ее меньшенького не стало. Горе пудовой гирей придавило мать, не давало жить, дышать. Каждый день проделывала она путь к своему Сашеньке от дома до кладбища и обратно. Отнести гостинец, цветочки, прибрать, поговорить, погладить карточку Сашки.
А потом сама заболела, простудилась. Мы заметили, что не видно нашей соседки, не бежит с цветами и пакетами. Зашли проведать, лежит больная, температурит, лечится травками. Вызвали врача, тот выписал лекарства, уколы. Мой муж каждый день их ставил тете Наде, а так же то банки, то горчичники. В общем, лечили, но на поправку ослабленный организм не шел. Позвонили ее старшему сыну, хоть и противилась наша соседка; приехал. Приехал и обругал нас, что дешевыми лекарствами лечим, что это пережиток прошлого и на такси увез ее в клинику.
Спустя три дня поехали мы проведать нашу соседку. Обрадовалась, попросила что-то съестное, так как кормили неважно, а сын, как выяснилось, больше не приезжал. В день выписки появился, привез домой и опять исчез на долгое время.
После болезни соседка совсем ослабла, из дома не выходила, на кладбище к своему Сашеньке не ездила. Плакала и страдала дома в одиночестве. Так и померла, сидя в кресле с фотографией младшенького сына в руке.
Старшенький быстро подсуетился после смерти матери, продал трехкомнатную квартиру и больше мы его не видели.
Ездит ли на могилки матери, отца и младшего брата? Нам не известно. Но мы уверены, что тетя Надя встретилась ТАМ со своим Сашенькой и любимым мужем, который ушел на несколько лет раньше ее.