Записки книгопродАвца. Памяти Юрия Кукина

Юрий Яесс
Поскольку я являюсь фанатом бардовской песни, а мои компаньоны также относились к этому музыкально-литературному жанру вполне положительно, то нет ничего удивительного, что мы решили делать серию миниатюрных книжек этого жанра. Серия оказалась очень даже успешной. Ее отлично покупали,  Мы выпустили сначала две книжки фольклорной песни « Песни дворов и улиц», затем сделали сборник песен Вертинского. Затем мой давний знакомец, поэт и переводчик Вася Бетаки, живший к тому времени в Париже, проговорился случайно, что у него есть рукопись неопубликованного романа Александра Галича. И мы сделали томик песен Александра Аркадьевича, заняв в нем основную часть этим «Романом о черте» Потом еще одну книжку Галича – уже чисто с песнями, затем к юбилею, кажется к шестидесятилетию рождения появились четыре книжечки Владимира Семеновича Высоцкого в серебристо синих суперобложках с портретом автора. Дальше в планах стояли Окуджава. Визбор и Кукин. Но жена Булата Шалвовича не позволила ему подписать договор, хотя он был готов это сделать, даже не особо заостряя внимание на гонораре. Ему просто было приятно, что его хотят издать. Она же, видать обладала более специфическим мышлением и не особо скрывала, что любые договора будет подписывать именно она, когда Булата не станет. Смысл был именно такой – приходите потом. Я назову сумму гонорара, ибо Булатик – такой неопытный в этих вопросах…
 До наследников Визбора, точнее до его дочери нам добраться не удалось – не оказалось знакомых, которые могли бы нас познакомить. А Юру Кукина я просто отловил на одной из  бардовских тусовок в клубе «Восток» на улице Правды в бывшем ДК  пищевой промышленности.
Место для Ленинграда–культовое, связанное с именами практически всех советских бардов. Здесь пели и говорили Окуджава, Высоцкий, Визбор, Клячкин, Вихорев, Алмазов, Егоров, Кукин, Клопп,  Городницкий и много-много других, чьи песни пелись под гитару у костров по всей стране.
Юра Кукин – большеголовый, лохматый, слегка поддатый. Он без всяких вопросов мгновенно дал согласие на публикацию своей книжки, в нашей серии. Гонорар вообще  не стал даже обсуждать, попросив отдать ему обычные десять процентов от стоимости тиража книжками. Меня это, разумеется, очень даже устраивало. Это значит, что не надо платить живых денег и  не надо продавать десять процентов тиража.
 Книжку мы сделали довольно быстро,  и с тех пор Юра стал нашим постоянным гостем на Садовой,  в доме, где когда-то жил Лермонтов, а теперь жили одни только выходцы из Средней Азии и с Кавказа. Дом был давно расселен и предназначен для капитального ремонта, но,  видимо, руки у кого-то до дела не доходили уже много лет, или же все деньги давно украли. Поэтому квартиры самовольно заняли многочисленные семьи гастарбайтеров, и двор напоминал Алайский  и Туркменский базар в Ташкенте одновременно.
Юрий Алексеевич обычно звонил по телефону, спрашивал, можно ли заскочить и взять десяток экземпляров книжки, а потом приезжал и рассказывал, куда он собирается в этот раз ехать. Дело в том, что он оказался отнюдь не простаком, который даром отдал нам право печати. Книжки он обычно брал перед  своими поездками с концертами по разным городам и весям, в том числе перед заграничными.
–Представляешь, – рассказывал он, хитро улыбаясь, это у нас здесь моя книжка после концерта продается рублей за тридцать, ну может, за полтинник, а в Калифорнии, в Израиле или в  Монреале – за двадцать – тридцать долларов. Надо сказать, что мы продавали книжки этой миниатюрной серии примерно по пятнадцать – двадцать рублей, и если бы Юра подписался на получение гонорара деньгами, то получил бы намного меньше. Так что не так уж он был и прост, как могло показаться.
Помню, как однажды , упаковав в рюкзак десятка два или три книжек, Юра попрощался и ушел, ног минут через десять-пятнадцать я увидел в окно, как по двору, между играющими узбекскими детьми, как слаломист между флажками, бежит пыхтя семидесятилетний Кукин, влетает в наш офис  и кричит
–Тезка, дай ручку и карандаш!.
–Юра, что случилось?
–Да ничего, просто надо текст записать, а то забуду, пока до дома доеду. И он быстро стал набрасывать куплеты очередной нетленки. А я до сих пор не могу себе простить, что не только не сохранил для себя и для потомков этот клочок бумаги, но даже не переписал текст, так как я не уверен, что это потом было где-нибудь опубликовано. В общем, аукцион Сотбис остался без этого лота, а жаль…   Хотя я уже рассказывал эту историю на прощании с Юрой в ДК им. Дзержинского, посчитал возможным еще раз упомянуть об этом. Юрий Алексеевич Кукин был замечательным, добрым, душевным человеком,  романтической души, интересным, много знающим собеседником, отличным рассказчиком и большим скромнягой. И все это в сочетании с настоящим поэтическим талантом, общесоюзной славой, любовью сотен тысяч людей разного возраста. Но,
«… мы уходим рано, запутавшись в долгах, С улыбкой д’Артаньяна в ковбойских сапогах…»
 Впрочем, что это я? Да, хочется, чтобы такие люди жили вечно, но семьдесят пять – это рано или нет? Если считать по Высоцкому, то это в два раза больше, чем положено поэту!
«При цифре тридцать семь с меня слетает хмель, Вот и сейчас, как холодом подуло. Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль и Маяковский лег виском на дуло. Задержимся на цифре тридцать семь – коварен бог – ребром вопрос поставил: или, или? На этом рубеже легли и Байрон и РэмбО, а нынешние как-то проскочили»