Почему-то с возрастом Серафима перестала любить яркое, жгучее солнце, от которого так нестерпимо жарко и от которого так хочется спрятаться в прохладную тень шелестящей листвы или просто вытянуться на диване под работающей сплит-системой. Полюбила дождь с его трепетно-нежным постукиванием (а иногда барабанной дробью) по стеклу; с шумящими, переговаривающимися между собой хрустальными нитями, приносящими живительную и долгожданную прохладу.
В один из таких удивительных дней, когда из-за дождя нельзя было работать в саду и на грядках, моя героиня, Серафима Андреевна, сидела у окна и наслаждалась серебряными брызгами дождя. Иногда, при порыве ветра, капли долетели до её состарившегося, с остатками былой красоты, лица и приятно щекотали его. Она улыбалась этой шалости дождя, смотрела в окно на сад и сама, не заметив как, мыслями улетела в далёкое прошлое.
Прежде, чем мы отправимся вслед за мыслями Серафимы Андреевны, давайте составим её портрет. Это была зрелая женщина со слегка расплывшейся фигурой, среднего роста и мягкими чертами лица с неизбежными в этом возрасте морщинками. Когда-то она была шатенкой, но в последнее время только иногда, к каким-то важным событиям или датам, возвращала своим волосам их естественный цвет. Вот и сейчас она сидела у окна с собранными в пучок волосами, в которых явно просматривались седые пряди, и за которыми у неё больше не было желания ухаживать. У неё были большие необычного сине-василькового цвета глаза, которые удивительным образом притягивали к себе, как магнит, взоры всех, кому хоть раз доводилось с Серафимой пообщаться. Губы у Серафимы Андреевны с возрастом приобрели бледный вид, но стоило ей слегка их подкрасить, как они тут же становились чувственными. Носик у нашей героини был маленьким и терялся под лучистыми большими глазами и слегка выдающимися скулами, свидетельствующими о наличии в её родословной восточной крови. Характер, вслед за фигурой, с возрастом стал мягким и податливым, который так любил в ней, но который всё же наскучил её второму мужу, недавно ушедшему к более молодой, деловой, смазливой своей сослуживице.
Так случилось, что своих детей у Серафимы Андреевны не было. С первым мужем, весёлым, но шебутным красавцем они прожили менее года, когда в пьяной драке того не стало. Со вторым своим мужем, тогда неизвестным никому писателем, Серафима, по иронии судьбы, познакомилась у кладбищенских ворот, покупая цветы на могилу недавно погибшего мужа. Вадим Павлович Малышев, так звали её второго супруга, также покупал цветы для своей несколько лет назад умершей жены. Молодая женщина совершенно не обратила внимания на невзрачного невысокого мужчину, но когда она расплачивалась за букет, то нечаянно выронила свой кошелёк, а Вадим учтиво ей его подал. Они встретились глазами, и Малышев, так ему показалось в тот момент, навсегда утонул в этом сине-васильковом море. Серафиму же он покорил своей эрудицией, непохожестью на окружающих мужчин, ну, а встреча с его детьми положила конец всем сомнениям молодой женщины.
Итак, Серафима Андреевна сидела у окна и вспоминала, как после месячного знакомства с Вадимом Павловичем, он впервые привёл её к себе домой, в двухкомнатную "хрущёвку", где он проживал с двумя детьми, осиротевшими без матери. Она вспомнила скромность обстановки, которая ещё сильнее бросалась в глаза в отсутствии женской руки; угрюмого школьника-подростка Антона, встретившего её равнодушным взглядом. Но сердце Серафимы Андреевны едва не разорвалось на части, когда она увидела безучастную ко всему пятилетнюю Олю, сидящую в дальнем углу. Прошло несколько минут, прежде чем худенькая, как синичка, девочка подняла голову и увидела гостью. Она тут же вскочила на ноги, бросилась к Серафиме с возгласом: "Мамочка, ты вернулась!", уткнулась нечёсаной головёнкой в колени женщины, и весь вечер, пока Серафима была в гостях у этого семейства, Оля либо крепко держала её за руку, либо сидела на её коленях, боясь опять остаться без ласковых, нежных рук, как она думала, своей мамы. Так, на коленях у Серафимы, девочка и заснула в тот вечер.