В некоторых рассказах я писал о встречах с интересными людьми, с которыми мне приходилось встречаться за время своей службы на Советских флотах и в системе МВД СССР и РФ. К этой же категории следует отнести и полковника милиции Александра Наумовича Росинского.
Передо мною лежит его небольшая книжка рассказов «Милиция моя судьба», изданная с помощью Навруза Мамедова, Олега Равкина, Алексея Шабанова и Олега Номоконова.
Тираж всего 1000 экземпляров, и попала она мне случайно. Но с каким же удовольствием я ее несколько раз прочел!
Надо сказать, что в нашем возрасте с бывшими сослуживцами мы в основном встречаемся на похоронах. И вот как-то на таком мероприятии я сказал Александру Наумовичу много теплых слов о его книге. Пообещал заехать, чтобы он на ней оставил свой автограф. Но не успел. Пусть земля ему будет пухом!
С Александром Наумовичем мы по службе в МВД были знакомы свыше тридцати лет, и пишет в своих рассказах он о людях, с которыми мы очень долго вместе служили. Обладал он исключительным чувством юмора, в чем вы сами убедитесь. В книжке, о которой я говорил, 32 рассказа. Некоторые я отсканировал и представляю вам. Помню, что раньше в «Тихоокеанской звезде» некоторые его рассказы печатались.
«Шел, упал, получил…»
На Амурском бульваре, в районе трамвайной остановки «Дикопольцева», зимним вечером произошел грабеж. С коллегами помчались туда. Было темно, споткнулся, упал, да так, что ударился головой о рельс. Доставили меня к врачам, те укололи, помазали, отлежался в госпитале и вскоре я забыл о «ранении». Но мы все застрахованы, и вот где-то через полгода получаю вдруг деньги за травму при исполнении. Сумму я уже не помню, но хорошо помню, что когда отдавал деньги жене, торжественно сказал: «Это не простые деньги. Эти деньги я заработал собственной головой. Буквально!»
«Когда шинель как парашют»
Не летный состав мы, конечно. Но летать приходилось. Нередко и на вертолетах. Некоторое время в УВД края была даже своя «вертушка», но потом стала тяжеловато. В смысле денежного содержания. Решили по необходимости арендовать.
И вот как-то поднял тревогу начальник Ульчского РОВД - транспортная связь с Хабаровском прекратилась, а из Богородского остались не вывезенными более десяти осужденных. Занимают места, и арестовывать новых нарушителей поэтому сложно.
Дают мне вертолет внутренних войск, конвой и - вперед. Прилетели в Богородское, забрали людей, надо заправить вертолет, а тогда за это брали наличными. Денег, естественно, таких нет. Долго решали, ругались, но все же заправки добились. Как потом выяснилось, залили нам горючки не полностью. И вот уже Хабаровск показался, а меня зовет командир и говорит, что придется идти на вынужденную посадку, сработала сигнализация - топливо на исходе.
- Так что будем решать? - не отстает летчик.
- Давай потихоньку снижайся, а я сейчас одену шинель и приму решение...
- А шинель-то зачем? Летим уже несколько часов, в вертолете жарко.
- Ну, как же? Топливо заканчивается, значит, придется садиться. Возможно, разобьемся, как потом разберутся, кто был кто? Вот вы - капитаны, вам положено отделение для воинских почестей. А я - полковник, стрелять уже должен взвод. Ну и другие есть тонкости по ритуалу...
- Но вы и так в форме.
- Ну и что. Все равно разбросает, а уж в шинели все будет вместе.
- Вот вы меня отвлекаете, товарищ полковник, а я все равно на землю сообщил ситуацию.
- Ну и правильно. Все делай как положено.
Конечно, я его отвлекал от вынужденной посадки, уж больно не хотелось с небольшим конвоем ждать подмоги на земле. Но вертолет тем временем, привычно гудя, шел по нужному курсу. И добрался-таки до Большого аэродрома. Встречали нас как космонавтов: пожарные, «скорая», спасатели. Приземлились нормально, и даже на свое место стоянки вырулили. Вышли на бетонку. Смотрю, не все, одного «летуна» нет. Но вот он появился. И говорит: «Мужики, у нас горючки еще на пару минут хватило бы». И хоть поздно весть хорошая пришла, но все равно было приятно, и напряжение нервное ушло окончательно.
«На очень малой высоте»
…был случай, когда шутить совсем не хотелось. Из Бикина возвращались. Красную Речку прошли, теперь вертолет должен идти к мосту через Амур и только после поворачивать на Малый аэродром. Дело было зимой, темнело на глазах, а где-то в районе речного вокзала еще и туман настиг. Видимость резко ухудшилась. Тогда летчик доложил на землю, что идет на аэродром над главной улицей, ориентируясь по автомобильным стоп-сигналам. Разрешили. Он развернул вертолет над Комсомольской площадью, снизился, и мы пошли прямо над центром города.
Мимо Выставочного зала напротив театра музыкальной комедии прошли на уровне восьмого этажа, растерянные люди выскакивали на балконы, штурман прирос к прозрачной сфере кабины - подсказывал летчику, где высокие здания. Я и еще двое сотрудников краевого управления сидели, затаив дыхание. Но вот, облетев все препятствия, сели.
Только выбрались из вертолета, получили замечание аэродромного служащего, что не там поставили вертолет. На что ответили дружно, но нецензурно.
Экипаж и пассажиры не расставались до утра... Через некоторое время вспомнили, что с нами был оператор и видеокамера. Но он почему-то «не догадался» запечатлеть уникальные кадры нашего захода на посадку, очевидно, от страха...
«Привилегия для «преступника»
С авиацией связан еще один случай. Правда, без экстрима. Следаки наши взяли в «долг» подследственного из Владивостока - у нас, видимо, тоже «наследил». А когда поработали с ним, надо было возвращать назад.
Дали мне командировочное удостоверение, вписали туда, что сопровождаю подследственного, и мы с капитаном Кучменко (ныне генерал-майор налоговой полиции) вылетели обыкновенными пассажирами в Приморье.
Все прошло штатно, возвращаться надо домой. Только добрались до Владивостокского аэропорта, слышим, объявляют о свободных местах до Хабаровска на ближайший рейс. А у нас были билеты, но на более поздний самолет. Чего болтаться здесь, решили мы с капитаном улететь побыстрей домой и помчались к нужной стойке.
Но не тут-то было. Суровая дама, посмотрев наши билеты, рейс менять отказалась: улетите, мол, своим. И больше мы от нее ничего не добились. Вот если бы мы билеты у них в аэропорту купили - другое дело.
Однако желание быстрее улететь не прошло, а еще усилилось. Сейчас все решим, сказал я товарищу, только ты будь со мной, но молчи. И пошли мы в линейное отделение милиции. Я был в форме, а капитан - в гражданской одежде. Зашли, я представился, объяснил, что сопровождаю подследственного, поэтому болтаться в аэропорту с ним нежелательно. Вдруг сбежит, и вам же работы прибавится.
Меня поняли, милиционер взял билеты и вскоре вернулся с оформленными на этот рейс. Надо бы поблагодарить да идти на посадку.
Но, как писали классики, Остапа понесло. «Надо, ребята, сопроводить бы подследственного. Мало ли что?» Двое взяли капитана за руки и повели. Самолет стоял недалеко, шли пешком. Процессия выглядела солидно. Двое держат за руки, рядом еще несколько человек сопровождают, а я замыкаю эскорт. Пассажиры уже сидели в самолете, и мы без проблем поднялись на борт. Все прошло как по нотам, и только стюардесса долго не могла понять, почему подполковник милиции и «арестованный» так долго и дружно хохочут, глядя друг на друга.
«Не пью вина с солдатской службы»
Три года отслужил я по призыву солдатом на Камчатке. Водил бортовой ЗИС-150. И вот через 30 лет судьба в виде зонального совещания позволила опять оказаться на полуострове.
Хозяева-коллеги сразу пригласили на берег океана, но я настоял на своем. Дали мне машину, и поехал я в свою часть.
Часть оказалась на прежнем месте. Спросил у солдат номер - совпал. Попросил дежурного проводить к командиру. Сели, и я спросил: «А скажите, товарищ майор, после трудового дня водители должны сдавать путевки?» - «Обязательно, товарищ полковник!»
Тогда я достал свою путевку тех времен, 30 лет бережно хранившуюся у меня дома, и сказал:
- Выполняю свой долг и возвращаю путевку.
- Точно, наша путевка, - сказал командир, рассмотрев ее внимательно. - А вот фамилию бойца что-то не припомню.
- Так тридцать лет назад вас здесь и не было.
- Что-то не очень понимаю, товарищ полковник.
Тут я и рассказал, что служил в этой части, путевку прихватил для дембельского альбома, а теперь возвращаю. Командир долго удивлялся и радовался одновременно.
А замполит моментально собрал всех, кто был в части, и провел воспитательную работу. Пришлось мне выступить с краткой импровизированной речью перед личным составом и выдержать поток хвалебных слов от замполита, который для наглядности почти тыкал указкой мне в погоны и колодки наград на мундире, демонстрируя солдатам, кем они могут стать, если будут хорошо служить.
В такой обстановке я, конечно, не мог проговориться, как однажды и единственный раз выпил, служа здесь, стакан вина, «закусив» выпитое рукавом не просто солдатской, но и водительской шинели... С тех пор не пью вина!
«Импотенты поневоле»
В Чеченской республике воду пьют покупную. Продают ее, как правило, женщины. Молодые и привлекательные чеченки бесспорно выигрывают в этом малом бизнесе у пожилых.
Полные сил и удали, надолго оторванные от дома омоновцы, другие федералы-мужчины с удовольствием стоят в очереди за водой к симпатичным продавщицам, не «замечая», что рядом без всякой очереди такую же минералку можно купить у пожилой женщины.
Вот одна из таких пожилых и обратилась ко мне с жалобой, сразу определив, что я к категории молодых не принадлежу.
- Несправедливо это, товарищ офицер. Молодые уже по нескольку раз сбегали с ведрами домой за бутылками (бутылки продают из ведер с водой, чтобы не нагревались), а я ни одной не продала, даже на хлеб не заработала. А бойцам вашим лишь бы рядом с молодыми потолкаться...
Пришлось поговорить с ребятами. Мол, эта старушка наверняка помнит о жизни при нормальном порядке, понимает ее ценность, надо таким помогать во всем. Бойцы прониклись, и привычная картина на конкретном базарчике разительно изменилась - ребята стояли в очередь только к бабушкам.
Молодые продавщицы с удивлением спрашивали: «Кто это приехал, откуда эти люди?». Я им спокойно сказал: «В этот раз отбирали только импотентов...».
Не знаю, как долго наши ребята следовали этой политике, поскольку уехал раньше, но не думаю, что сильно обиделись на меня за такую необычную для них характеристику. Поскольку каждый вечер на базе омоновцев я засыпал в отдельной комнатушке под колыбельную «дедов» отряда: «Мин нет, бомб нет, спи спокойно, старый дед».