Сижу сегодня в ностальгических чувствах, просматриваю старые фотографии студенческих лет. Каждая фотография — сонм чувств, воспоминаний.
Вот — наша группа в походе на гору Бабырган. Это первый «тысячник» на Чуйском тракте. С вершины открывается изумительный вид на окружающую местность!
Воздух чист и прозрачен, как голубое стеклышко, плавно переходящее за облаками в густую синеву. На южной стороне в дрожащем воздушном мареве видна цепь Алтайских гор. Какая мощь! Красотища! У подножья горы виднеется небольшая деревенька Платово и озерцо, в котором ловили пудовых карпов местные рыболовы.
А вот, занятие по ботанике. Мы собираем гербарий для зачета. Смешно вспомнить, как учили латынь — названия растений. Чтобы сдать зачет, нужно было знать триста видов растений и называть их по латыни. Прошло уже сорок пять лет, а до сих пор помню многие.
А здесь, интересная фотка в лаборатории химии, стоим возле химических аппаратов на «паре» по органическому синтезу.
И тут вспомнились былые события, что даже рассмеялся.
Жена заглянула в комнату: «Что нашел в фотках смешного?»
— Так, ничего особенного, вспомнил, как «химичили» в лаборатории, — ответил ей.
Отложил альбом, и прикрыв глаза, стал вспоминать события давних, чудесных лет.
…Была весна. Теплое солнышко Алтая быстро согнало снег с улиц и площадей, наполнило ручьи и речку Маймушку водами. После обеда вообще не хотелось заходить в химкорпус, в холод, еще не отогревшегося после зимы помещения. Но занятия, есть занятия, надо выполнять план.
Была «пара» по органическому синтезу. Синтезировали какое-то нитросоединение, его производные. Мы ведь в душе пацаны еще, не смотря, что заканчивали пятый курс, хотелось что-нибудь напроказничать.
— Может, что-нить рванем? — предложил Ваня, любитель фейерверков и петард.
— Что тут изготовишь, если нет составляющих? — возразил ему я, — надо идти в «неорганику», а там сегодня Николаич — препод строгий, фиг подпустит к шкафам с реактивами.
— Ну, тогда давайте синтезируем магнийорганику, тоже может бахнуть! — не сдавался Ваня.
— А что, идея! — поддержал его Толян, — у меня как раз установка заряжена с магниевым катализатором.
Не вдаваясь в подробности химического процесса (а то еще припишут статью 223), за час удалось изготовить вещество, которое распадалось от действия воды.
Слив его в колбу, и спрятав в портфель, пошли на берег реки Маймушки, недалеко от химкорпуса института.
Майма — речка широкая, не глубокая, метра полтора, но течение быстрое, излюбленное место для байдарочников и каноистов. Даже приезжали потренироваться перед серьезными сплавами по Усть-Семе, Чулышману, Башкаусу, Катуни зарубежные спортсмены.
Подошли к воде, огляделись. Никого на берегах и воде не видно.
— Давай, доставай колбу, — скомандовал Толян, — бросай, как можно дальше, а то осколками посечет!
Ваня достал из портфеля сосуд, взял его за горловину. Широко размахнулся и закинул почти на середину речушки.
Как всегда, если задумаешь какую-то пакость, срабатывает «закон подлости» — сосуд булькнул, нырнув в воду, но в узкое горлышко вода не попала, реакция распада не началась… Мы побежали по берегу, вслед за уплывающей колбой, бросая в нее камни- окатыши, стремясь разбить. Куда там… Сосуд, словно дразня нас, качая горлышком туда-сюда, уплывал все дальше. А дальше начинались кусты, подойти к воде было невозможно. Встали в растерянности…
— Ребята, гляньте — байдарочники! — в волнении сказал Толян, — как бы нашу «посудину» не увидели! Увидели… Еще, как увидели!
По реке плыло штук шесть-семь двух- и одноместных байдарок и каноэ.
Ходко шедшая впереди пара на байдарке, увидела высокую качающуюся горловину колбы,и сидящий впереди, ударил по ней веслом.
По реке разнесся мощный «Бум-м-м», поднялся столб воды высотой метров пять-шесть. Мелькнула в воздухе переворачиваемая байдарка, отлетели в стороны весла, и пловцы скрылись под водой. Мы стояли, оцепенев от произошедшего…
Остальные байдарочники заорали, загомонили что-то на иностранном языке, выловили из воды своих друзей. Шустро развернув байдарки, с олимпийской скоростью покинули опасное место.
Мы ломанулись через кусты на мостик через Маймушку, забежали во двор к деду Матвею, которого знали давно.
Дед сидел на кедровом чурбаке, курил самосад, услышал взрыв на реке, но не понял, что это, спросил: «Чо тама за шум-та, такой? Как быдто-бы в войну, чот грохнуло?»
— Ага, дед, грохнуло… чуть иностранцев не погубили…
— А-а-а, протянул Матвей, пуская клуб дыма, — тираризьма, однако, и сюды добрался…
Нам было не до смеха… Шумок был после этого, но не сильный. Виновных не нашли, хотя преподов по химии допрашивали всех. После случившегося во всех лабораториях на шкафы с реактивами повесили замки. Мало ли что…