Панчо Панчев жил один в однокомнатной квартире на седьмом этаже старого панельного дома. Работал бухгалтером уже лет пятнадцать. В своей профессии любил всё доводить до совершенства. Он был из тех пунктуальных людей, по которым можно сверять часы.
Несколько месяцев назад соседнюю с ним квартиру снял Захарий Иванов – Зико. Он нигде не работал, или, по крайней мере, никто не видал его работающим.
Зико никогда не поднимался с постели до полудня. Любил вкусно поесть, крепко выпить и с огромным наслаждением покурить хорошие сигареты. Стремился брать от жизни удовольствия полными горстями. И вот с таким богемным характером он притягивал женщин как магнитом.
А Панчев, в дополнение к бухгалтерской педантичности, был также чрезвычайно аккуратен и в своей личной жизни. Годами каждая вещь в его квартире находилась в строго определённом месте. Когда он что-то искал ночью, свет даже не включал. Наверное, его семейный статус можно охарактеризовать термином «заклятый холостяк». Вот почему постоянная любовная кутерьма у соседа часто смущала его холостяцкий сон. Он не мог понять, чем Зико так привлекал всех этих девушек.
Зико же никаких вопросов себе не задавал, а просто наслаждался жизнью. Вокруг него царил беспорядок. Он не помнил уже что значит просыпаться от будильника или ходить к врачу.
Гулянки в квартире Зико проходили еженощно и начинались ещё с вечера. В выходные дни, когда бухгалтер оставался дома, он часто становился свидетелем соседских скандалов. Обычно женские ссоры приходились на полдень – поднимались ужасные вопли и крики. Съезжала одна дама, прибывала другая. Зико никогда не вмешивался в ссоры дам и не принимал близко к сердцу брань в свой адрес. Потом всё успокаивалось, как затишье перед грозой, но вскоре начиналась очередная гулянка.
Сам Панчо своему здоровью уделял особое внимание. Он не курил и не употреблял алкоголь. Ещё в студенческие годы стал вегетарианцем. Твердо убеждённый в правильности вегетарианства, он не ел продукты животного происхождения. С годами такой пищевой режим стал у него причиной ряда заболеваний – гастрита, колита и язвы. Таково было мнение его врача, которое бухгалтер никак не принимал. Ухудшение здоровья он объяснял своей большой чувствительностью, а также плохим психологическим климатом окружающей среды.
В квартире у Панчева не было ни телевизора, ни радиоприёмника. Он утверждал, что новости систематически облучают его негативной информацией, которая накапливается в сознании и ухудшает здоровье. А навязчивая реклама угнетает его самочувствие. К тому же они постоянно внушают сколь нечистоплотны, нетактичны, зажаты мужчины и сколь совершенны женщины. По этой причине старый телевизор уже давно собирал пыль под потолком на антресоли. Бухгалтер решил компенсировать его отсутствие релаксирующей медитацией. Часами он сидел неподвижно и переносился в некий свой мир спокойствия и блаженства.
Он не допускал никого в своё личное пространство. С детства ненавидел шумные компании и никогда не имел подружек. В чём была немалая вина его ныне покойных родителей. Они убедили сына, что всё это для него пока ещё рано, да вот забыли сказать когда насупит подходящее время. Сам Панчо тоже упустил момент спросить об этом, пока они были живы.
Месяц назад во время медитации Панчев почувствовал, что от стены Зико исходит негативная энергия. Он принял срочные меры – применил законы фэн-шуй. Повернул кровать на 180 градусов и передвинул её к противоположной стене. За этот манёвр он несколько раз чуть не заплатил своей жизнью – ночью, когда вставал, вместо коридора выходил на лоджию.
Если вы думаете, что после такой педантичной заботы о здоровом духе и теле Панчо просто излучал здоровье, вы глубоко заблуждаетесь. Его несчастная физиономия вызывала чувства жалости и сострадания. Слабый, с хронически тёмными кругами вокруг глаз и постоянными болями в животе, он скорее походил на человека в последний стадии наркотической зависимости, чем на того, кто строго придерживается норм здорового образа жизни и готовится прожить не менее ста лет.
Однажды вечером в конце декабря Панчев возвращался с работы усталый и промёрзший. В это время из своей квартиры выходил Зико. Бухгалтер набрался смелости, поправил очки и заговорил с соседом:
- Простите, сосед! Вот, взял работу на дом – сводить годовой отчёт и хочу тебя попросить не включать громкую музыку до поздней ночи.
- Сосед, ты прочитал мои мысли. И мне очень хочется „остепениться“. – Радостно сказал Захари – Я уже не в первой молодости. В прошлом месяце сорок лет исполнилось.
Зико оглянулся, подошёл к Панчо и прошептал на ухо:
- Если бы только ты мог представить какую гостью я сейчас ожидаю – с ума сойти! Гарантирую, что не позднее десяти я уже выключу музыку.
- Я буду очень благодарен! – промямлил бухгалтер.
- Почему же ты раньше молчал, что музыка тебе мешает? Я думал что она тебе нравится. – Искренне возмутился Зико.
Панчо не знал что ответить.
- Заглянул бы ко мне ненадолго по-соседски. Выпьем по-дружески. Может тебе какая из моих „цыпочек” понравилась? Ты только скажи! – подмигнул Зико и похлопал Панчо по плечу.
- Не могу! Надо делать отчёт. Я не пью алкоголь, а сигаретный дым раздражает глаза. – тихо сказал бухгалтер, и острая резь пронзила его больной желудок.
- Сосед, тебе плохо! Ты мне что-то не нравишься.
- В желудке что-то резануло и головокружение. Думаю, что это от голода. Целый день я на сухариках и минеральной воде.
- Пойдём ко мне, поешь хорошей колбасы, выпьешь крепенькой мастики. – Дружески предложил Зико – Это лучшее лекарство. И я даже не закурю… Посидим как мужики. Вылечим! Я так устал от этих баб – все об одном и том же думают! Им всё мало. Никак не остановятся!
- Ни в коем случае! – отверг предложение Панчо, открывая дверь в свою квартиру. – Я же сказал, что вегетарианец, и алкоголь не пью. Надо поесть и выпить лекарства.
Нестерпимая боль вновь прорезала живот. Бухгалтер потерял равновесие и чуть не упал на лестничную площадку. Захарий подбежал и подхватил его за талию. Затем взял Панчева на руки и занёс в квартиру.
- О, да ты совсем не в порядке! – сказал Зико тревожно, укладывая Панчо в постель. – Отдыхай, а если что-то нужно – только стукни мне в стену. Вот поспишь и почувствуешь себя намного лучше.
- Спасибо тебе! – обессилено сказал бухгалтер.
Зико оглядел комнату и открыл холодильник.
- Друг, так твой холодильник совершенно пустой! Почему не сказал – мы же соседи! – возмутился гость – Погоди немножко!
Минуту спустя Зико принёс полную сумку с вкусной едой и поставил её на стол.
- Вставай и поешь как мужчина. Хватит этих салатов. Не волнуйся – я это не покупал. Подруги постоянно приносят – а я же всё съесть не могу. Что ещё тебе нужно? – осторожно спросил заботливый сосед.
- Я хочу попросить тебя немножко отодвинуть у себя кровать от стены… А то я всю ночь глаз сомкнуть не могу… Извини меня! – утомлённо произнёс Панчо, заготовленные уже как месяца слова.
- Ну, сосед, ты оказывается большой молодец! – сердечно рассмеялся Захарий – Лучше поешь и быстрее засыпай, потому что на эту ночь гарантий не даю!.. Шучу, конечно. Разумеется, что отодвину кровать. Даже если нужно и в другую комнату переставлю.
Зико пошёл домой, довольный своими добрыми делами. Перед выходом он обернулся и заботливо оглядел соседа. Потом покачал головой и покинул квартиру.
Бухгалтер остался лежать один в сумрачной комнате. Силы оставили его. Поднять их можно только пищей. Дрожащими руками он взял несколько пилюль с тумбочки. Подержал их немного в руке и бросил в стену, которая разделяла его и Зико. На стене уже два десятилетия как наклеены фотообои „Гавайский пляж“. Пилюли попали в „море“, но не утонули в лазурной воде. Срикошетив, они разлетелись по полу.
Скоро за стеной зазвучала привычная музыка и смех – начиналась очередная вечеринка. Следующие несколько часов Панчо лежал в полусне. Ровно в десять музыка смолкла. За стеной хлопнула дверь и наступила тишина. Панчев провалился в неспокойный сон.
Так он встретил утро. Зазвонил будильник, но у бухгалтера не было сил подняться. Сильно кружилась голова. Из последних сил он бросил в „Гавайский пляж“ банку с пилюлями.
Через несколько секунд в квартиру прибежал неодетый Зико, только с полотенцем, повязанным вокруг пояса.
- Извини, друг мой! Я немножко задержался.
Панчо пытался что-то объяснить, но изо рта слышались только хрипы. Его глаза были мутными и блуждающими.
Захарий подошёл к бедствующему бухгалтеру. В одну свою руку он взял руку болящего, а другую положил ему на лоб.
- Ой, Панчо! Тебе нужна скорая помощь.
Тот продолжал попытки что-то объяснить.
- Ну, на какую работу ты собираешься идти! Что говоришь? Разум у тебя есть? – повысил голос Зико – Ты смотри, я вот не хожу на работу, а ещё не умер. Пусть пропадом пропадёт твоя „драгоценная“ работа. Может подождать… Годовой отчёт? Пошли его подальше! Хочешь его доделывать в реанимации?. Пойми: здоровье важнее!
Полчаса спустя у подъезда дома остановился автомобиль скорой помощи. Перед входом немедленно собрались любопытные зеваки.
Вскоре входные двери распахнулись и оттуда вышел врач. Он придержал дверь открытой. Изнутри послышался зычный голос Зико:
- Дайте дорогу! Дайте дорогу!
Любопытные сгустили ряды. Зико, державший носилки, целеустремлённо двинулся сквозь толпу. Второй носильщик едва поспевал за ним.
Бухгалтер Панчев лежал на носилках с безразличным взглядом и крайне несчастным видом. „Он жив? Он жив?“ – зашушукали любопытствующие зеваки.
Задвинули носилки в неотложку, и она под вой сирены выехала со двора.
На седьмом этаже в окно за этим наблюдала красивая обнажённая брюнетка. Одной рукой она опиралась на окно, а другой – прикрывала свои роскошные груди.
Все взоры были направлены на удаляющуюся машину скорой помощи. Она проехала мимо соседнего дома, пёстрого от граффити и надписей. На нём большими буквами какой-то „мудрец“ написал: „Хорошие мальчики попадают в рай, а плохие – куда захотят!“ Никто из провожавших не задумался о символичной связи этой надписи и происходящего.
Одна заботливая городская бабушка, держащая своего внука за руку, строго сказала ему:
-Смотри! Смотри внучек до чего доводят наркотики! Ты же никогда в жизни не будешь их пробовать?
-Нет, бабуля! – с серьёзным видом, заученно ответил внук.
Перевод с болгарского языка.
(Созвучие-5. Антология писателей Болгарии и России. – Воскресенск: Серебро Слов, 2019. С. 134-138)