Кондратий Рылеев
(Репортаж № 46)
Внимательному читателю бросается в глаза большое количество лиц с психической патологией среди революционеров и декабристов. Этот факт не должен вызывать удивления. Есть все основания полагать, что преобладающее число наиболее активных политических деятелей любой революционной ситуации в силу объективной необходимости должны обладать психопатической личностью. Об этом очень образно писал Анатолий Луначарский, сравнивая человечество с клавиатурой пианино: «Здоровые эпохи... не нуждаются в психопатических выразителях... В эпохи неуравновешенные в культурном и в бытовом отношении, в эпохи распада, когда всякий нормальный человек страдает от противоречий и ищет глашатаев, которые противоречие особенно тонко чувствуют и умеют особенно экспансивно, зажигательно выразить переживания отрицательные, – в эти эпохи история ударяет своей рукой виртуоза как раз по патологическим клавишам». Звук таких «патологических клавиш» и «разбудил», как выразился Владимир Ленин, Герцена, который сразу и зазвонил в свой «Колокол».
О героической когорте декабристов всегда предпочитали писать в положительном ключе. Не сомневаясь в личном мужестве каждого из них, рассмотрим с психопатологической точки зрения их характерологические особенности, которые послужили основой их политического заговора и исторического выступления на Сенатской площади в 1825 году. Имеющиеся статистические данные подтверждают, что лица с психопатическими формами поведения составляют среди декабристов заметное большинство. Рассмотрим несколько примеров.
Кондратий Фёдорович Рылеев (1795-1826) - русский поэт-декабрист, организатор восстания 14-го декабря 1825 года; один из создателей литературного альманаха «Полярная звезда». Его хрестоматийное имя, наверное, самое известное из всех декабристов. И написано о нём немало, но официальная биография изобилует «нестыковками».
Личность Рылеева была очень многогранна: муж и отец, друг и любовник, успешный издатель, поэт и журналист, финансист, предприниматель… и революционер. В двадцатых годах XIX века он считался «одним из лучших российских поэтов» (заметим, при жизни Александра Пушкина) и столичной знаменитостью. Не очень понятно, как мог готовить военный переворот человек к тому времени сугубо штатский? Как офицеры более высоких званий признали «литератора» своим безусловным лидером? Более того: за что же его всё-таки приговорили к четвертованию, заменённому «из милости» виселицей? Формально «Диктатором» восстания был князь Сергей Петрович Трубецкой, на Сенатской площади войсками командовали офицеры, а «сам Рылеев в непосредственном революционном действии участия не принимал». (Готовцева А.Г., Киянская О.И., 2013).
Рассмотрим его биографию и выделим из неё те психопатологические зёрна, которые представляют наибольший интерес для нашей книги и, возможно, помогут, ответить на ряд затронутых вопросов.
Сначала некоторые сведения о наследственности.
Семейная жизнь его отца закономерно сложилась неудачно, так как подполковник Фёдор Андреевич Рылеев имел тяжёлый характер и «жестокий нрав». За малейшую шалость он нещадно сёк Кондратия, а мать, «женщину добродетельную и весьма умную» в наказание запирал в погреб. Возможно, что мать так рано и отдала сына в Кадетский корпус, чтобы избавить от сурового отцовского обращения.
Горячо любимый матерью ребёнок (он родился поздно) в четыре с половиной года практически остался сиротой при живых родителях. В Кадетском корпусе «Рылеев был пылкий, славолюбивый и в высшей степени предприимчивый сорванец. Беспрестанно повторяемые наказания так освоили его с ними, что он переносил их с необыкновенным хладнокровием и стоицизмом. Часто случалось, что вину товарищей он принимал на себя и сознавался в проступках, сделанных другими... Он был зачинщиком всех заговоров против учителей и офицеров». (Кропотов Д.А., 1980). После избиений отца «дисциплинарные кадетские наказания» Кондратию, видимо, уже не казались столь жестокими. Отсюда вопрос: возможно ли без наличия мазохистического радикала (пусть и весьма бессознательно латентного) испытывать такое рьяное стремление к наказаниям и даже брать на себя расплату за других? У Рылеева это могло вытекать из строгости отца, который выказывал своё эмоциональное отношение к сыну только в порках, оставаясь индифферентным в обычном общении.
В старших классах он пристрастился к картам и постоянно просил деньги у родителей; а после смерти отца в 1813 году, чтобы расплатиться с постоянными проигрышами, у беззаветно любящей его матери.
В 1814 году Рылеев закончил Кадетский корпус, получив чин прапорщика, и был назначен в резервную артиллерийскую бригаду. Его сослуживцы отмечали повышенную страстность Кондратия при игре в карты, которая только возрастала при его постоянных проигрышах (нарастание толерантности). Для покрытия долгов он обращался к родителям, зачастую прибегая к обману – естественному modus operandi психопатической и вероятно уже зависимой личности. «Любимый сынок не умел ценить любви матери своей: к концу года и иногда прежде у Рылеева не оставалось ничего, и снова обращался к матери, уверяя, что его обокрали… Страсть к игре в карты и преимущественно в банк ставила его много раз в безвыходное положение пред командиром батареи и товарищами. И в батарее никто с ним не играл, как не умеющего владеть собою; при проигрыше он выходил из себя и забывался; весьма редко случалось ему выигрывать небольшую сумму, которую недолго удерживал при себе, при первой возможности спускал с рук, постоянно жил без денег и был в долгах; будучи беспечен к самому себе, он не хотел знать, чего у него нет и что есть, жил кое-как, более на чужой счёт и – не стыдился». (Готовцева А.Г., Киянская О.И., 2013). Подобная страсть клинически вполне соответствует проявлению у него зависимости от азартных игр.
Литературная одарённость Рылеева в этическом плане проявлялась весьма своеобразно. Обладая «необычайною живостью характера и саркастическим складом ума, Кондратий Фёдорович не оставлял никого в покое: писал на всех сатиры и пасквили, быстро расходившиеся по рукам, и вооружил тем самым против себя всё русское общество Дрездена, которое, выведенное наконец из терпения, жаловалось на него князю Репнину, прося избавить от злого насмешника...» (Фелькнер А.И., 1980).
Другими словами, служил прапорщик Рылеев плохо, был вспыльчив, не умел держать себя в руках и «два раза дуэлировал на саблях и на пистолетах, причём получил хорошие уроки за свою заносчивость и интриги». (Готовцева А.Г., Киянская О.И., 2013).
В декабре 1818-го года он вышел в отставку лишь со следующим званием после прапорщика - подпоручиком.
Бросается в глаза, что некоторая «необычность судьбы» постоянно сопровождала Кондратия Рылеева. Про тяжёлое и почти сиротское детство мы писали. Прослужив пять лет и пройдя «заграничные походы», Рылеев по какой-то причине не получил повышения в чине. Неизвестно, когда именно он начал писать стихи, но известно, что его литературная карьера началась со скандала. Сатирическое, почти «антиправительственное по существу» стихотворение «К временщику» (1820 г.), которое главный начальник Императорской канцелярии Алексей Андреевич Аракчеев принял на свой счёт, наделало много шума. Однако репрессий не последовало, что «удивило читателей больше, чем сам факт выхода сатиры». По какой-то причине до самого ареста в 1825 году Рылеева цензура щадила, и он практически не писал «в стол». Существует предположение, что поэт находился под покровительством жены Александра I Елизаветы Алексеевны, которая всячески поощряла издание знаменитого альманаха «Полярная звезда» различными «благоволениями» и ценными подарками.
Как и большинство молодых людей, Рылеев любил компании, в которых не брезговал спиртным. Но, только опьянев, в полной мере оправдывал пословицу: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Кондратий «делался многоречив, начинал витийствовать, декламировать; ода “Бог”, “Водопад” и “Вельможа” Державина сейчас являлись на сцену; а иногда, увлекшись спором, выходил из себя и делался несносным, потому что ни с чьим мнением никогда не хотел согласиться, ставя свои суждения выше всего... “...для меня решительно всё равно, какою бы смертью ни умереть, хотя бы быть повешенным; но знаю и твёрдо убеждён, что имя моё займёт в истории несколько страниц!” Вот правила, мысли и убеждения, коими постоянно руководствовался Рылеев, в особенности последнее время, находясь ещё на службе, т.е. по день подания им прошения об увольнения в отставку в 818 году в декабре месяце. Будучи в таком настроении, нельзя было не заметить, что большая часть его помышлений клонилась к безумию: чтобы передать имя своё потомству, он заранее обрёк себя на все смерти!» (Косовский А.И., 1980). К концу 1818 года Рылеев был уже окончательно «помешан был на равенстве и свободомыслии».
В 1819 году он женился на Наталье Тевяшовой, но супружеской верностью не отличался. В светских кругах столицы ходили упорные слухи, что Рылеев «не живёт дома, что он часы своих досугов посвящает не супруге, а другим». (Готовцева А.Г., Киянская О.И., 2013). Его друг Николай Бестужев пишет в мемуарах, что Рылеев воспылал «страстным чувством» к некой «госпоже К.», которая оказалась «шпионом правительства». И здесь «Cherchez la femme»?
Рылеев был известен в свете «как инициатор и участник множества дуэлей, враг всякой “аристократии”. Скорее всего, именно стремление доказать свою собственную гражданскую состоятельность и привело преуспевающего коммерсанта в заговор». (Киянская О.И., 2005). Таким образом, психопатические черты личности и влечения Рылеева вели его прямой дорогой к той цели, которую можно выразить известными строчками другого ещё более знаменитого психопата: «А он, мятежный, просит бури, Как будто в бурях есть покой!»
Так что ещё до начала антиправительственной деятельности и заговору Кондратий Рылеев представлял собой яркую психопатическую личность, талантливую, но эмоционально неустойчивую и был полностью поглощён сверхценной идеей вывести Россию «из тьмы». При этом он вряд ли мог пожаловаться на притеснения со стороны власть имущих, хотя наверняка, как любой индивидуум с расстройствами личности, такие чувства испытывал. Его светскую и служебную карьеру трудно назвать неудачной. В январе 1821 года его избирают заседателем Санкт-Петербургской уголовной палаты. В этом же году Рылеев становится мастером петербургской масонской ложи. В апреле 1823 года был избран в действительные члены Вольного общества любителей словесности, наук и художеств.
Но его продолжали постоянно занимать идеи переустройства общества, которые он особенно и не скрывал. По этой причине Рылеев сблизился с декабристами, став с осени 1823 года членом Северного общества, а с конца 1824 года - его руководителем.
Рылеев в полной мере осознавал всю опасность, которая могла обрушиться на него в результате антиправительственного заговора, но, видимо, именно это обстоятельство бессознательно и привлекало его больше всего.
«Известно мне: погибель ждёт
Того, кто первый восстаёт
На утеснителей народа, -
Судьба меня уж обрекла,
Но где, скажи, когда была
Без жертв искуплена свобода?»
(Отрывок из незаконченной поэмы «Наливайко»)
В апреле 1824 года Рылеева назначили правителем дел Российско-американской компании. Путь для служебной карьеры обычного человека открывался весьма перспективный. Но в том-то и проблема, что наш герой меньше всего был в психическом отношении «обычным человеком».
19 ноября 1825 года неожиданно скончался император Александр I. Ходили слухи, что на самом деле он остался жив и, страдая «глубокой меланхолией», многократно высказывал желание отречься от престола. (Фикельмон Д.Ф., 2009). На таком преобладающе депрессивном фоне настроения им могло быть принято решение оставить престол, и «зажить жизнью частного человека» (вспомним историю о старце Фёдоре Кузьмиче). (Барятинский В.В., 1990). Но к Рылееву этот последний факт отношения уже не имел. Созрела, как впервые сформулировал этот феномен Владимир Ильич Ленин, «революционная ситуация».
Любопытно отметить, что среди декабристов было немало тех, кто вышел из стен 1-го Кадетского корпуса (например, Александр Михайлович Булатов, Фёдор Николаевич Глинка, Михаил Иванович Пущин и др). Истинным вождём заговора Рылеев стал во второй половине 1824 года. За полтора года ему удалось собрать вокруг себя группу молодых гвардейских офицеров, получивших название «рылеевской отрасли» тайного общества. Эта «отрасль» и перешла от либеральных разговоров к реальным делам: стала готовить государственный переворот. К 1825 году Рылеев был уже признанным лидером, членом Думы – руководящего органа тайного общества. Последний период в существовании петербургской конспирации историки назвали «рылеевским». (Аксёнов К.Д., 1951).
Вызывает удивление, что подготовку к военному перевороту возглавил человек сугубо штатский. Как ему удавалось «управлять» тайным обществом, состоявшим почти сплошь из военных, почему офицеры-заговорщики столь быстро признали в литераторе своего безусловного лидера? Заметим, что большинству участников тайных обществ были свойственны периодические сомнения в правильности выбранного ими пути. Депрессию, вызванную неуверенностью, испытывал даже радикально настроенный полковник Павел Иванович Пестель. А Рылеев заявлял: «Надо ввязаться в драчку, что-нибудь выйдет». И что из этого вышло? (Через 175 лет незабвенный Российский премьер-министр, правда, по другому поводу, скажет: «Хотели, как лучше, а получилось как всегда»).
Ответ можно найти в показаниях Александра Бестужева, который утверждал, что Кондратий Рылеев «воспламенял» их «своим поэтическим воображением». Наверное, не только поэзия Рылеева позволила участникам заговора сплотиться и организовать восстание, но и та страстность, с которой психопатические личности могут увлечь за собой людей даже в пропасть, категорически отвергая всякого рода рефлексии и сомнения.
Как протекало само восстание хорошо известно всем, изучавшим учебник русской истории. Многим заговорщикам мужество изменило, и они попросту не явились на Сенатскую площадь. «Рылеев недолго был там и, видя полный неуспех задуманного дела, “увидал безначалие и неустройство”, как показал он впоследствии своим судьям, и мрачный и опечаленный вернулся домой. Надежда на успех вооружённого восстания разлетелась, - и Рылеев сидел дома, погружённый в тупую апатию, ничего не предпринимая. Ночью он был арестован…» (Лернер Н., 1918). Известно также, что «он палец о палец не ударил, чтобы уничтожить оставшиеся у него в квартире документы декабристов, по которым затем были арестованы многие даже не призванные на площадь или усугублялась вина прочих бунтовщиков. Будто преднамеренно сохранил их для следствия… И Рылеев начал сдавать всех и всё, разом позабыв о каких-либо договорённостях с товарищами накануне ареста!» (Ерёмин В.Н., 2011). Не поэтому ли уже 19 декабря 1825 года от нового императора последовало «высочайшее распоряжение об оказании его супруге Наталье Рылеевой финансовой помощи и разрешении переписки с мужем»?
В крепости он сочинял стихи, накалывая их иглой на кленовые листы и пересылая через сторожа «начальнику штаба восстания» Евгению Петровичу Оболенскому, который на Сенатской площади ранил штыком генерала Михаила Андреевича Милорадовича. «В историческом семнадцатом каземате Алексеевского равелина, выявляя, очевидно, сущность всей своей жизни и всей своей души, писал он тогда:
Мне тошно здесь, как на чужбине!
Когда я сброшу жизнь мою?»
(Айхенвальд Ю.И., 1998).
Вскоре жизнь Рылеева была «сброшена» палачами и самым бездарным образом: его, как и ещё двоих - Каховского и Муравьёва-Апостола, повесили только со второго раза, в первый – оборвалась гнилая верёвка. Дело в том, что со времён императрицы Елизаветы Петровны смертные приговоры в России не приводились в исполнение. Емельяна Пугачёва и четырёх его подельников в расчёт можно не принимать, поскольку речь шла о бунтовщиках-простолюдинах. Казнь же дворян была событием из ряда вон выходящим. Отсутствие в течение длительного времени практики казней привело к тому, что в Петербурге не было ни тех, кто знал, как строить эшафот, ни тех, кто умел приводить приговоры в исполнение.
Личность Рылеева в психопатологическом отношении напоминает Михаила Юрьевича Лермонтова. Если отбросить чрезмерную политизированность и несравненно меньшую одарённость Рылеева, то останется весьма схожее психопатическое «ядро личности»: та же неудовлетворённость всем и всеми, то же недоброе отношение к окружающим, та же убеждённость в своей особой избранности, то же подсознательное, а зачастую и вполне осознанное стремление к самонаказанию и к его крайнему выражению – смерти. У Рылеева и Лермонтова, примерно, одинаковый возраст и способ гибели. Можно даже сказать, что оба постоянно «напрашивались» на наказание – дуэль с государственной машиной или дуэли с частными лицами – разница, в сущности, невелика: и в первом, и во втором случаях смертельный исход весьма вероятен. Он и произошёл.
Заключая статью, хочется отметить, что Рылееву в силу личностных особенностей не хватило стратегического мышления и «взрослой» оценки ситуации. Его инфантильный радикал сыграл с ним дурную (или наоборот подсознательно желанную?) шутку. Умея завлечь (что не удивительно) он не сумел осуществить, поставив на карту не только свою судьбу, но судьбы людей, пошедших за его идеей. Да и «революцию» ли решил он совершить, или довести до логического завершения свои бессознательные суицидальные тенденции? Теперь можно только предполагать и додумывать…
А поэт он был не самый плохой.
***
2018 г.