ШЕСТОЙ ТЕКСТ ВЕНКА ЗАВЕТОВ
Все прогрессы реакционны,
если рушится человек.
Андрей ВОЗНЕСЕНСКИЙ
Знай и помни – человек в итоге больше всего устаёт от самого себя. Человек устаёт от своих страстей, от нелюбимой работы или подневольной службы, даже от слишком долгой и благополучной семейной жизни устаёт человек. На своём веку я знал лично несколько смертельно уставших мужчин и женщин, которые по примеру Марины Цветаевой охотно возвращали свой «обратный билет» Богу.
Жизни тяжёлая ноша не каждому по силам и по духу. Одни устав от многолетних хлопот на кухне и домашних работ, бросают ложки и вилки в мойку, уходят в спальню, ложатся, отворачиваются к стенке и умирают. Как правило, это были уставшие от жизни вдовы войны и многодетные матери-одиночки, реже – смертельно уставшие от войны победители, оставшиеся чудом в живых инвалиды и калеки, которые в мирной послевоенной трудной жизни искали себе лёгкой и быстрой смерти или сходили с ума. Молодым, чья жизнь вся впереди, бывает в это трудно поверить и тем более как-то вместить в своей голове, но старшему поколению это близко и понятно. И многие из нас в минуту скорби и безутешной печали могут произнести слова, которые не всегда следует слышать молодым:
Устал я от жизни плохой и хорошей,
Усталый ишак под смертельною ношей.
(Анатолий Апостолов)
Тяжко мыслящему человеку нести самого себя по Черной дороге на всемирный Погост, тяжко нести в себе зло Черной Троицы (ревности, зависти, жадности). Тяжелой ношей жизни может стать для человека всё пережитое им, выстраданное и прочувствованное. В том числе и всё злое, жестокое и бесчеловечное, увиденное им и запечатлённое в сознании. Оно всплывает каждый раз, когда кто-то пытается представить прошлое страны и прошлое своего народа в совершенно ином и ложном свете, порождая возмущение, обиду и боль за себя и за всех близких тебе людей. Человеку часто бывает тяжело нести и выносить себя – слишком много ненужных ложных ценностей и сомнительных достоинств иногда взваливает он на свои плечи, слишком тяжёл короб его чувств и переживаний. Невыносимо тяжёлой была ноша наших отцов, дедов и прадедов, матерей, бабушек и прабабушек, весьма тяжёлым оказался для них груз пережитого на Родине и пережитого за её пределами, в Русском Зарубежье. В миллионах рассекреченных единицах хранения военных и партийных архивов отражена вся правда о тяготах советской жизни. Свыше одного миллиона людей, умерщвлённых по социальному признаку, вместила в себя знаменитая картотека Юрасова и Книги Памяти жертв политических репрессий. Свыше 1400 дневников русских и советских людей размещено на сайте «Прожито» Миши Мельниченко (PROZHITO.ORG).
Вот такой горький и страшный груз Памяти оставили нам наши предки в надежде на то, что мы учтём их ошибки и больше никогда их не повторим, что мы обязательно изменимся к лучшему, избавимся от тех страстей, которые изначально считались биологами-антропологами естественными и трагически необходимыми. Уже тогда многим было понятно, что насильно человека лучше не сделаешь, что концлагерь нельзя сделать социалистическим раем, или превратить казарму Трудовой армии имени товарища Троцкого в нечто похожее на сталинский, показательный животноводческий совхоз «Караваево», с красиво обустроенной у Дома культуры аллеей дважды Героев Социалистического Труда.(Ольга Чагадаева).
Увы, тотальное насилие над людьми вместе с видимостью показного счастья и довольства порождает равнодушие людей друг к другу. Равнодушие – результат социальных экспериментов большевиков над своим народом, оно производное того, что творилось в нашей стране в ХХ веке. Страна негодяев и мучителей своего народа эпохи гражданской войны, НЭПа, коллективизации и великого голода 1933 года неизбежно стала в конце века страной смертельно уставших, равнодушных ко всему людей. Советско-германская война с её немыслимым расточительством «пушечного мяса» внесла свой весомый вклад в процесс становления равнодушного к миру и к себе человека. Сегодня стало совсем не страшно читать воспоминания участников войны и роман писателя-фронтовика Виктора Астафьева «Прокляты и убиты» и не вызывают уже никаких чувств дневниковые записи фронтовиков, шедших на Берлин: «Двое суток непрерывного боя. Разбросанные внутренности и куски окровавленных ребер. Я устал, опустошён, все безразлично. Мертвый фриц лежит на спине, без штанов и белья – кто-то снял. Начали привыкать, подходить к трупам, разглядывать. Как быстро привыкает человек к лицу смерти. До того привыкли, что один солдат даже сел рядом с трупом, положив на него своё оружие и вещи» (В.Оленев). Сегодня уже никого не пугают и не шокируют рассказы Франца Кафки и фильмы ужасов Хичкока. Даже жуткая фотохроника двух чеченских войн, даже помещённая на первой странице «Новой газеты» фотография привязанного тросом к танку почти обглоданного собаками трупа русского офицера никак не трогает («не жжот») сегодня юную душу.
Тотальное равнодушие есть производное от губительно затратных и весьма «энергоёмких» человеческих страстей. Часть из них входит в категорию так называемых «смертных грехов», которые и составляют нашу непосильную ношу, с которой мы влачимся по Чёрной Дороге навстречу новому рассвету. Равнодушие – результат смертельной усталости, той самой, при которой невозможно дальнейшее развитие и любой прогресс, становится невозможным гармоничное воспитание человека человеком. Равнодушие – ядовитый дух, от которого гибнет и рушится человек и всё живое вокруг него.
Из всех разрушительных и чувственных людских страстей, самыми затратными являются сладострастие, себялюбие и властолюбие – именно они сжигают в человеке девяносто процентов его жизненной энергии. Это троякое зло, которое до сих пор проклинают усерднее всего и более всего на него клевещут, всячески стремясь к нему. Даже Чёрная Троица покорно отступает на задний план перед этим трояким злом.
Сладострастие – это медленный огонь для толпы, на котором она сгорает вместе со своими вождями, оно презирает и одурачивает отцов лжи и учителей нравственности. Сладкий яд для увядающих и бодрящее вино для юных, волевых натур. Сладострастие есть обманное блаженство, праздничное изобилие, дар будущего от избытка его по немыслимо высоким ценам, одна из ловушек хищного мира.
Сладострастие – составная часть себялюбия и производная властолюбия. Всякий властительный тиран – это обязательно эгоист и сладострастник и, как правило, сам же жертва троякого зла. Себялюбие не любит недоверчивую мудрость и презирает рабское, трусливое суемудрие перемудривших себя жрецов и политологов. На всё рабское и угодливо смиренное с великим презрением смотрит великое себялюбие правителя и самым вредным для себя считает оно идею разумного самоограничения и призыв «отказаться от себя».
Властолюбие – огненный бич в руках самых суровых и беспощадных тиранов, мрачное пламя костров, на которых сжигают живьем, ужасная пытка голодом и злая узда тщеславных и гордых народов, разрушитель древних гробов и осквернитель отеческих могил. Властолюбие – это грозный учитель великого презрения, перед взором которого пресмыкается, раболепствует и ползает человек, становится ниже животного и насекомого.
Властолюбие – нездоровая страсть к насилию над бесправными и бесправными людьми, и страсть здоровая, когда высокое и благородное стремится к власти над низшим слоем общества во имя всеобщей гармонии и благоденствия. Из всех человеческих нош это троякое зло – самая тяжелая ноша, и прежде чем взваливать её на себя, надо всё тщательно взвесить, рассчитать свои силы и возможности, чтобы не стать его очередной жертвой, позором и посмешищем.
Знай и помни, что не всякому даётся умение разбираться в людях и в самом себе. Не всегда этому способствует наука о человеке и глубокие знания человеческой психологии. Умение разбираться в самом себе – удел гениев, людей способных к самовоспитанию и совершенству. Отчасти этому способствует умение человека анализировать все свои прежние поступки и заблуждения, давать оценку своим делам и свершениям и безжалостно подводить итог всей своей жизни. Помни, что у многих мыслящих людей итог этот неутешителен: «Неужели всё напрасно?» (Виктор Астафьев)
Одной из тяжких нош является наша недремлющая память и тревожная совесть, хранящая правду и ложь, обманы и заблуждения прошлого, зло и бессилие зла, победы и поражения любви, запоздалые прозрения и глубокие разочарования в своих современниках и в самом себе.
Непосильный груз документальной и эмоциональной информации, груз горьких наблюдений, потрясений, переживаний, страданий и разочарований часто приводит людей в крайнее отчаяние. Избыток информации не каждому под силу освоить и пережить. Обилие рассекреченных документальных материалов, (среди которых бывает также и много неверных сводок, отчётов, справок и протоколов), заставляло большинство участников событий и свидетелей усомниться в собственной памяти, менять свои свидетельства в угоду идеологии, царившей во дворе, или вообще продолжать молчать и не говорить правду о пережитом.
Человеку трудно отделить зерна правды от плевел лжи. Ещё труднее осуществить подобное ветеранам войны, чьи живые и жуткие свидетельства, моральное состояние и душевные коллизии затмевают бесстрастную сухость документа и становятся бесценным материалом по психологии войны и мира. У каждого из них своё, особое восприятие дня начала войны и дня её окончания.
И это особое восприятие надо всячески уважать и высоко ценить, молчать и скромно стоять в сторонке. Живую память надо уважать и ценить больше, чем сухой штабной документ, в котором погибшие под вражескими танками безоружные солдаты умышленно объявляются пропавшими без вести. Трудней приходится мемуаристам, прошедшим через ситуации, когда стресс для них стал нормой, депрессия хронической, когда эмоции преобладают над официальным фактом, когда груз скорбной памяти давит на сознание и продолжает угнетать изломанную психику человека. Тогда по-разному предстает перед каждым мемуаристом образ советской Родины и образ русской Матери-Земли. В итоге все значительные события, воспринимаются людьми по-разному, кто-то радуется окончанию войны и Дню Победы, а кто-то не очень:
Все сто столиц кричали вдалеке,
В ладоши хлопали и танцевали.
И только в тихом русском городке
Две женщины как мёртвые молчали.
Миллионы вдов и матерей, миллионы инвалидов и калек войны, сотни тысяч детей-сирот, все те, кому придётся многие годы голодать, и бесконечно долго выживать на биологическом уровне, безутешно оплакивали во все дни Победы и в дни начала войны погибших родных и близких. «Был чёрный хлеб белее белых дней и слёзы были соли солоней» (Илья Эренбург) Свою горькую участь и напрасную жизнь оплакивали оставшиеся в живых: «мне осточертело быть несчастной, всю жизнь, нищей и голодной!». Под этим воплем отчаяния могла подписаться каждая, не утратившая память, советская многодетная вдова.
До сих пор слышу хриплые рыдания вынутого из петли инвалида войны: «По новым нормам хлеба мне шестерых не прокормить. За что я воевал? Меня на фронте фрицы не убили, так здесь свои хотят меня вместе с семьёй голодом уморить?! Будьте вы прокляты!» Эти проклятия и вопли отчаяния не раз звучали из уст ветеранов войны в разное время при разных генсеках вплоть до развала СССР. И даже после него, в капиталистической РФ в начале «нулевых годов» во время так называемой «монетизации льгот» участникам войны и героям тыла, раздавались эти запоздалые вопли тех победителей, которые всю жизнь жили хуже побеждённых: «Голосовать не пойду! Куда ни посмотри, нигде нет порядка. Одни обжираются, другие голодают» Из всего груза беспокойной памяти – это ноша самая страшная, ибо она убивает всякий смысл человеческого существования.
Тяжела ноша нашей жизни, но нести её надо. Многие из нас, из племени смиренных и зомбированных овец, носителей гражданской трусости-лояльности, достойны более тяжкой и мучительной ноши. Огромна вина уходящего в Мгновенную Вечность старшего поколения перед своими потомками. Это мы, дети войны и ГУЛАГА виновны в том, что богатства страны по своему слабоволию отдали во владение кучке вертопрахов, что их благоденствие и потомства обеспечено за счёт сегодняшних и завтрашних страданий миллионов юных душ. Тяжкий груз равнодушия ко всему живому, к природе, животным и человеку, уходя, оставляем мы своим потомкам. Дух усталости и поражения оставляем мы, дети войны, после себя. И это понятно. Мы – обманутые наследники тех, кто, одержав победу, в итоге оказался побеждённым и стал завидовать судьбе вчерашнего врага.
Знай и помни: три поколения советских людей в итоге зря прожили свою жизнь, напрасно мучились, выживали и побеждали, напрасно боролись с внешним врагом, с внутренним врагом, пожирая друг друга в угоду своим вождям. И это как-то пора нам всем осознать, признать и учесть на будущее!
Знай и помни: три поколения молодых людей на сто лет вперёд лишены надежды на нормальное развитие, лишены будущего, благодатных земель, чистых водных и уникальных природных ресурсов. Это мы оставляем им загаженную, осквернённую, ограбленную страну, убивающую всякое желание жить, творить, выдумывать, пробовать.
Но и здесь, на краю бездны, нельзя обойтись без утешительных сентенций и бодрых, мудрых слов: «Терпение, время и труд – всё перетрут!» И нельзя обойтись без правильных призывов творить и строить город-сад Владимира Маяковского, рука которого не знала штыковой лопаты, пилы и топора, и никак не обойтись без правильных глаголов успешного глашатая криминально-олигархической державы Сергея Доренко: «Слушать, думать, знать!»
Знай и помни, что из всех пожитков человека самой лучшей ношей на жизненном пути является любимое дело, природный талант. И, конечно же, сопутствующее ему неизменное чувство собственного достоинства творца и созидателя, ощущение того, что ты никому ничего не должен, что и тебе никто ничего не должен, что никто не вправе заставить тебя делать то, что противно твоей душе и совести. Это та самая необходимая и нужная «своя ноша, которая не тянет». Из всех добрых чувств и внутренних желаний самым лучшим является желание трудиться и созидать. Созидает тот, кто придаёт земле и жизни смысл, а человеку – высшую цель. Ведь человек существует не для того, чтобы занимать какую-то должность, повелевать, принуждать и наказывать, а для того, чтобы трудиться умом и сердцем и выдавать какие-то результаты (Вернер Гейзенберг). Всё остальное от лукавого, от хитрых и подлых людей.
19.06.2019