Посвящается светлой памяти моего отца - писателя гуманиста Аркадия (Абрама) Исааковича Левита. С любовью и благодарностью.
Школа находилась далеко от нашего дома. По пути к ней несколько раз надо было переходить дорогу. Поэтому первоклассников утром собирали в группу родители, и кто-то из них отводил всю команду. Таким же образом, кто-то из родителей нас забирал. Но уже со второго класса мы сами собирались по утрам большой группой и бежали или скакали вприпрыжку в школу, где потом расходились по своим вторым А, БЭ... ЗЭ и КА.
Чтобы сократить дорогу до школы, мы шли через "поселок" - прослойку из одноэтажных, частных домов между улицами Строителей и Парковой. Так же и возвращались. Ходить в школу с друзьями и возвращаться вместе с ними всегда было интересно и весело. По пути туда - делились друг с другом последними новостями и планами на день. По пути обратно - полученными знаниями и впечатлениями.
Но иногда, когда у кого-либо из нас занятия заканчивались раньше или позже обычного, возвращаться домой приходилось по одному. Никто из нас не задумывался тогда об опасности, которая таилась в глубине "поселковых" двориков. Просто в одиночку идти было скучно, и мы стремились поскорей добраться домой, чтобы снова с головой окунуться в интереснейшую дворовую жизнь.
А опасность оказалась более, чем реальной. Пацаны с "поселка" почти никогда не заходили во дворы больших домов, были стрижены "под ноль", бедно одеты и не всегда умыты. Они недолюбливали нас, чистеньких, стриженных "под чубчик", в отглаженной школьной форме. И, похоже, всегда завидовали нам.
Нападать на большие группы (они) не решались. Но когда кто-то возвращался из школы один, останавливали, отбирали деньги, могли и побить. Драться я не любил, но поселковых не боялся. И если приходилось возвращаться из школы одному, никогда не шел в обход по улице Днепропетровской, ставшей впоследствии Героев Сталинграда, а всегда напрямую, через "поселок".
Встречали и меня "поселковые" забияки. В большинстве случаев выручало заветное - Бэра - мой друг. Хотя иногда, правда, гораздо реже приходилось драться, либо убегать.
Но однажды произошло нечто невероятное, что потом долгое время меня мучило и не давало спокойно жить.
Родители всегда давали мне в школу 30 копеек, чтобы на большой перемене покупал себе горячий завтрак. Обычно это был гуляш с гарниром, стакан молока и пряник. Зачастую я обходился только молоком и пряником, а съэкономленные на гуляше 15 копеек клал в копилку. Была мечта - велосипед "Орленок".
Как-то, съэкономив очередные 15 копеек, которые лежали в правом кармане брюк, я возвращался из школы один. Размечтавшись о велосипеде или задумавшись о чем-то, не заметил как передо мной оказался "поселковый" пацан с огромной дворнягой на поводке из грязной бельевой веревки. Он был щуплый, на голову ниже меня и все время громко шмыгал носом, втягивая, текущие из него сопли. Не говоря ни слова, он неожиданно ударил меня под дых или, как сейчас говорят, в солнечное сплетение. Кто не знает, что такое внезапно под дых, могу рассказать - это резкая, нестерпимая боль в подреберье, полностью сбитое дыхание, когда хватаешь, хватаешь ртом воздух, и никак не можешь ни вдохнуть, ни выдохнуть. Но хуже всего - это мгновенно ослабевшие ноги, и ты уже на коленях. В этот момент я очень испугался. Испугался удара не по правилам - в лицо ногой, но еще больше испугался, что меня укусит его собака, оскалившая перед моим лицом свою пасть и громко лающая.
Но ни удара в лицо, ни укуса собаки не последовало. Сопляк деловито и умело обшарил мои карманы. И пока я, стоя на коленях, пытался вдохнуть воздуха и справиться с болью, он, не сказав ни слова, исчез так же незаметно, как и появился.
Когда мне, наконец, удалось вдохнуть и проверить карман, пятнашки там, конечно, не оказалось.
Это был страшный позор, о котором я не мог никому рассказать. Меня побил один на один сопливый "поселковый" и, плюс ко всему, отобрал у меня деньги. Но главное было не это. Главное - я его испугался!!! И этот позор можно было смыть только кровью моего обидчика.
Я не находил себе места, перестал выходить во двор, стал грубить родителям. В школу и из школы ходил с группой, но держался обособленно. А потом вообще стал обходить "поселок" стороной. Я боялся!!! этого мелкого и хлипкого пацанчика. С ужасом думал о том, что нас могут встретить "поселковые", и с ними будет "сопливый", который снова попробует меня унизить, но уже привселюдно.
Дни тянулись мучительно медленно. Я уже забыл об утраченной пятнашке, прошла и забылась физическая боль. Но пережитое унижение и чувство, что сопливое ничтожество заставило меня испытать панический страх перед ним, день за днем, неделю за неделей продолжало жечь меня изнутри нестерпимым огнем и выжигало мою детскую, но уже гордую, не желающую покоряться несправедливости душу. Моя воля была парализована. Я не знал, что делать. Очень боялся, что так и не смогу ничего достойного придумать в ответ на пережитое унижение, и оно останется со мной навсегда. Понимаете, навсегда - на всю оставшуюся жизнь!
Родители видели мое необычное поведение, но не понимали, что же со мной происходит. Я замкнулся и на все их вопросы отвечал уклончиво или просто грубил. Но мудрый отец, как бы прочитав мои мысли, поставил меня перед собой после очередной грубости, посмотрел в глаза и сказал, - Ну, рассказывай, что там у тебя случилось. Не бойся, говори правду, ты же мужчина.
И тут меня прорвало. Я взахлеб поведал отцу о своей великой беде. Рассказал, что боюсь ходить через "поселок", кого и почему там боюсь. Так же рассказал, что очень боюсь, чтобы пацаны во дворе ничего об этом не узнали.
Отец, не задавая вопросов и не перебивая, внимательно меня выслушал, снова посмотрел в глаза и очень серьезно, но по-доброму, по-отечески посоветовал, - Никогда никого и ничего не бойся. А его просто найди и отлупи. - Потом еще раз взглянув в глаза, спросил, - Ты все понял?
- Да все, - с облегчением ответил я. Воля снова вернулась ко мне. Решение было принято.
- Ну, тогда пошли ужинать, - отец вдохнул, идущий с кухни, вкуснейший запах и продолжил, - Мама испекла очень вкусные блинчики, - и улыбнувшись, - специально для тебя.
Поиски были не долгими. Я ходил на "поселок" по нескольку раз на дню. И вот, наконец, передо мной так же неожиданно, как и в первый раз, с той же собакой, на том же грязном веревочном поводке, появился тот, встречи с кем я желал в тот момент больше всего на свете. Но сейчас уже был готов к бою и не позволил застать себя врасплох.
- Деньги есть? - спросил "поселковый", глядя на меня исподлобья, и шмыгая носом.
- Есть, - ответил я, глядя наглому шкету прямо в глаза.
- Давай, - сказал он, уверенный, что не посмею его ослушаться.
- Сейчас, - сказал я, засунул руку в правый карман и, вытащив оттуда пятнашку, протянул ее поселковому.
Пацан сделал шаг ко мне и тут же, как подкошенный, упал на колени, получив сильный и неожиданный удар под дых. Его собака, поджав хвост, громко заскулила. Я не стал его добивать и не стал шарить по его карманам. Только дал увесистый подзатыльник и почему-то сказал, - Имей в виду...
Увидев меня дома радостным, сияющим и снова дружелюбным и послушным, отец улыбнулся и скупо похвалил, - Молодец!
Эта его скупая похвала помогла мне в будущем ничего не бояться, но всегда действовать с "холодной" головой, и в сложных ситуациях, которые иногда возникали в моей корабельной военной службе, принимать быстрые и единственно правильные для тех ситуаций решения, которые часто предотвращали выход из строя техники и спасали жизнь мне и моим подчиненным.