Тихо. Тишина нагнетала. Страх медленной, навязчивой мыслью оплетал лёгкие прозрачным кружевом белесой паутины обмана. От хищного, далёкого света луны по полу ползли причудливые тени. Они незаметно перекликались, становясь единым целым как-то необычно просто и быстро…
Мальчик сидел на кровате, обнимая маленькими ладошками худенькие коленки. Ему жутко. Страх мнимо ласково обнимает ребёнка за плечи; шепчет на ухо приторно-сладкие, лживые слова лишь одной тьме знакомой молитвы…
И указывает длинной, костлявой рукой на приближающиеся тени. Мальчик уже видит их жуткие образы; чудовище, тьму, которая сочилась изо всех прорех в хрупких телах своих детей. Мальчик дрожит. Пытается оттолкнуть страх, но тот неожиданно становится слишком плотным. Материальным. Реальным. Ребёнок пытается закричать – но не может. Пахнущая гнилью рука крепко зажимает ему рот, настырно обнимает за живот и валит куда-то назад – мальчик вырывается, но мир вокруг неотвратимо меняется, принимая в себя болезненные, страшные мысли. Объятия бездны все глубже опускают мальчика вниз, давят сверху. Топят в сетях неизведанного.
Вздох. Последний, отчаянный. Мальчик делает над собой усилие – и разрывает тёмную ткань. Она липкая и не хочет отпускать юную жертву – тянется вслед, шипит и норовит оплести ногу мальчика чёрными щупальцами.
Но ребёнок оказывается сильнее. Тот вырывается вперёд, и, пронзительно крича, распахивает глаза.
Сон. Сон наяву, откуда легко не вернуться.