Ум хорошо, а хокма* лучше.
Поговорка русскоязычных израильтян, таки да :-)
24.
Вероника... Она не то, чтобы расплакалась всерьез и надолго, просто... Ну, скажем так, обозначила тот несомненный факт, что она сейчас непременно нуждается именно в таком вот перерыве – «на поплакать», поныть, поканючить... Обратившись таким... э-э-э... «плаксивым» способом в адрес той, кто, хотя и является источником всех этих незаурядных ощущений болевого толка, но в то же самое время, она же и есть та самая, единственная... Кто сможет понять... э-э-э... «нижнюю» сторону в этой... странной и неоднозначной ситуации.
Наконец, Владычица решила прервать эту молчаливо-хлюпательную паузу, дополнив, так сказать, чисто тактильное общение actio in verba**.
- Мне нравится, что ты стремишься исполнить мои желания, - сказала она. – И я счастлива, что ты так печешься о моей совести, придумывая оправдания тому, что я себе позволяю в отношении тебя. Но поверь, моя дорогая, это совершенно излишне. Я вовсе не стыжусь моих мыслей. И в том, что я делаю, я не вижу никаких проблем морального свойства.
- И все-таки... я виновата... – вздохнула Вероника, произнеся эти слова туда же... в грудь своей возлюбленной Старшей.
- В ничтожной царапине, которую ты сама же у меня и залечила, твоей вины я не вижу, - напомнила ее госпожа. – А вот насчет прочего... Разговор состоится другой. Отдельно и не сейчас.
- Я же... обиделась на тебя, - шепнула ее застенчивая раба. Потом поцеловала то самое место, куда прижалась и добавила:
- Я дурно подумала о тебе. Я виновата.
- Ты обиделась вовсе не на меня, а на то, что сама не сдержалась... и заплакала раньше, чем... определила себе в порядке наказания, достойного той вины, которую ты сама же себе и придумала.
Так объяснила все происходящее ее госпожа. Да, несколько... странными словами. Впрочем, кажется, ее возлюбленная поняла все верно и точно. И снова молча поцеловала то место, которое было напротив-и-близко от ее губ. В знак согласия с вышесказанным.
- Отпусти себя, - шепнула-попросила ее Владычица Лимба. – Перестань оценивать то, что ты делаешь так, как будто ты ответственна за все и вся. Перестань глядеть на свои дела моими глазами. Я хочу обладать настоящей, моей Вероникой. Той самой Вероникой, которая отдала мне себя на вечность тому вперед. Пойми, мне не нужен какой-то идеал. Я хочу тебя настоящую, а вовсе не обязательно соответствующую всем моим ожиданиям. Мне нужна именно ты, настоящая девочка, добровольно ушедшая со мною в Лимб, такая, как ты есть.
- Я хотела... потерпеть, - вздохнула юная рабыня. – Прости...
- Я люблю именно тебя, а не совокупность моих фантазий, - напомнила ее госпожа. – Играть с твоим телом, чувствовать тебя... ироничную, насмешливую... даже неуступчивую в каких-то мелочах... и даже серьезных вопросах! Я не хочу, чтобы ты терпела или же плакала по моему приказу или ради исполнения моих невысказанных желаний. Мне нравится ласкать тебя именно такую... непредсказуемую. Я хочу наслаждаться тем, как ты реагируешь на мои ласки... и на то, что я причиняю тебе боль. Мне нравятся твои искренние чувства. И они много важнее моих желаний.
- Все равно, я хочу быть лучше, - шепнула адресат ее речи, произнеся-высказав эти слова туда же... Ну... то ли в направлении груди своей искренней госпожи, а то ли в область ее властвующего сердца, сразу же и прямо. И добавила еле слышным голосом, чуть слышным для обычного уха, но не для истинного адресата этих слов:
- Для тебя...
- Вечность – это надолго! – успокоила ее Старшая. – Мы еще успеем с тобою и поссориться, и вновь помириться!
- Не хочу больше ссориться! – решительно заявила юная рабыня. – Хочу мириться! Вот прямо... вот сейчас!
- Твои предложения? – ее госпожа осведомилась весьма и весьма заинтересованным тоном своего голоса.
- Разденься. Быстро и без разговоров, - потребовала Вероника.
- Как ведь скажешь, моя милая! – усмехнулась ее хозяйка и тут же исполнила свой любимый фокус: приказала одежде своей исчезнуть с тела – рассыпаться на мельчайшие частицы и заново собраться чуточку поодаль.
Впрочем... нет, в этот раз она немного изменила визуальное решение своего магического... э-э-э... стриптиза. Серое платье – шелковое, муарового узора – и белая исподняя рубаха – атласного блеска – зависли в воздухе, развернувшись в сторону госпожи и ее рабыни. Так, будто были они надеты на живые существа... или же на манекены - реальные, но вместе с тем, невидимые глазу.
После этого, сии предметы одеяния Владычицы Лимба церемониально поклонились тем, кто устроился на кожаном диване – ну... или только одной Владычице, поди разбери и пойми, как на самом-то деле! – и, повернувшись, неторопливо проследовали в сторону стола, с тем, чтобы улечься на спинку стула, поверх одежды Вероники: платье снизу, а белье – сверху, соблюдая порядок, какой был бы в случае, ежели та, кто носит одежду сию, пожелала бы обнажиться обычным образом, а вовсе не так экстравагантно, как она поступила на этот раз.
Вероника, усмехнувшись, одобрила этот небольшой магический спектакль. А потом изволила распорядиться далее.
- Обними меня, - сказала она. – Обеими руками и крепко.
- С удовольствием! – ответила ее хозяйка.
И слова у нее, естественным образом, в этот раз нисколько не разошлись с делом. Голая своим телом, она прижала к себе обнаженную... во всех смыслах. Ибо почувствовала, как юная рабыня призывно открывает ей себя изнутри.
Владычица Лимба прикрыла свои зеленые глаза и оглядела все вокруг... не так, как обычно, а иначе, изнутри себя. Сейчас Вероника выглядела вовсе иначе. Ее тело... светилось, причем цветовая тональность этого свечения, проявлявшегося на ее коже, как особый изысканный оттенок-приправа «для приятства взгляда» - вернее, особого такого взгляда-ощущения, брошенного именно изнутри себя на образ-оттенок подлинной сути адресата такого... магического внимания.
Цвет на ее теле... Розовый... плавно перетекающий в красный, далее резкий сброс-переход до приятного персикового оттенка и цвета беж.
И еще... внутри того самого голого тела, которым юная раба прижалась к телу Владычицы Лимба... полыхало нечто рубинового цвета. Это было... не то, чтобы явно видно... Скорее, заметно по вспышкам-волнам, освещавшим ее возлюбленную рабыню изнутри-и-наружу, эдакими дополнительными всполохами-переливами ритмического рода.
- Что ты чувствуешь... со мною? – спросила Вероника. – В смысле, как ты меня сейчас ощущаешь?
- На ощупь? – улыбнулась ее госпожа.
Владычица Лимба быстро пробежалась руками по коже своей рабыни и, уяснив себе прочувствованное, начала подробный доклад о запрошенном.
- Итак... На ощупь ты гладкая и приятная. Творя кожа... на спине, скорее, теплая, а вот на плечах...
Госпожа прижала юную рабу свою чуточку сильнее, боком, к своей груди и руками в обхват.
- Прохладная, - сказала она. И добавила:
- И это тоже приятно! А вот снизу...
Хозяйка переместила одну руку – левую, погладила спину своей рабыни по направлению вниз. И остановилась пальцами... ну... чуточку пониже талии.
- Ага... Здесь тоже прохладно-приятно, - сообщила она адресату-объекту своих ласк. – Однако... бедра мои ощущают жар! Да-да, здесь ощущается тепло, там почти что горячо! Вот там, ниже...
Владычица спустилась ладонью несколько ниже и даже нескромно сыграла пальцами на той самой разгоряченной части тела, коей рабыня её пристроилась на кожаном сиденье дивана.
- Не зря я тебя шлепала! – заявила она. – Есть все же в этом деянии такой... интимный смысл!
- Если тебе приятно, то... и мне тоже хорошо, - вздохнула Вероника. И стыдливо шепнула ей, скорее, даже, в плечо, чем на ушко:
- Пожалуйста, прими меня... изнутри... В себя... Чтобы я растворилась там... в тебе!
- Нет! – резко выдохнула ее госпожа.
Она широко раскрыла свои глаза. Потом... резко зажмурилась и сызнова отверзла зеленые свои очи – как бы прогоняя некий назойливый морок. И сразу же прижала Веронику к себе, крепко-крепко. Потом... завалилась на бок, увлекая за собою свою возлюбленную, сплетая ноги ее со своими ногами и... вообще, прижимая свою рабыню сверху себя, но при полном своем господстве с этого самого «нижнего» положения. Вероника произнесла при этом нечто вроде «Ой... а... а-А-ААА!», удивленно-весело – именно так, возрастающим тоном голоса своего. Но, естественно, вовсе не возражая супротив такого акта овладения-подчинения.
- Вот здорово! – заявила она. – А не рановато-ли нам играть в такие «обнимашки»? Чай, недошлепанная я, вся такая... виноватая... А ты всю дорогу прощаешь меня... причем, совершенно незаслуженно!
Ответом на столь прочувствованный спич было еще одно объятие, «на прижим снизу», в результате которого юная женщина охнула и даже обозначила условное желание как-то облегчить такое наслаждение восклицанием, вроде «Ой-ай-йой!» Сей набор междометий таки возымел свое действие. В результате его произнесения, Владычица отпустила свою рабыню и та, живо соскользнув со своей госпожи, оказалась на полу и на коленях, сбоку-и-перед возлежащей своей хозяйкой. И немедленно схватила-прижала ее за плечи. Скорее, символически, чем всерьез, но... требовательно.
- Говори, - сказала она. Вернее, потребовала от своей возлюбленной. – Чем я сейчас тебя напугала? Я хочу это знать, потому что...
Она смутилась и не закончила фразу. Вместо этого, Вероника отпустила плечи своей госпожи и коснулась их губами – поцеловала в точности там, где только что держала-касалась их пальцами.
- Если хочешь – бей, - сказала она, исполнив сей... нежный ритуал. – Отлупцуй меня по щекам. Я заслужила. Только, пожалуйста, ответь. Мне и вправду это важно.
Высказав это, юная женщина аккуратно прикрыла свои глаза, выпрямилась и замерла, стоя на коленях, в ожидании, то ли удара, то ли... поцелуя. Ну... просто, второе в этой ее жизни случалось куда как чаще!
Зря она просила о таком... суровом. Естественно, Владычица Лимба такого себе не позволила. Она и в этот раз предпочла совершенно воздержаться от тактильно значимых пояснений, и от ласковых, предпочтя им общение «in verba». Просто как-то особенно тяжело вздохнула и, приподнявшись на локте, со значением посмотрела на свою рабыню.
- Тебе будет больно, - сообщила она своей возлюбленной.
- Тоже мне новость! – фыркнула та, по-прежнему не открывая глаз. Как бы намекая на то, что по-прежнему готова претерпеть любые побои за-ради ублажения нервов своей хозяйки. – Уж как-нибудь... перетерплю! Бей давай!
- Перестань! – мягко попросила ее госпожа, вовсе не тронув свою возлюбленную рабыню. Ни в болевом, ни в другом... ласковом смыслах. – Ты же все прекрасно понимаешь.
- Что именно я понимаю? – спросила юная женщина. Особым тоном – наполовину раздраженным, наполовину насмешливым.
Впрочем... Нет, тон ее голоса сейчас прозвучал в ином акустическом спектре. Скорее уж в той его части, которая ответственна за нотки смущения.
- Во-первых, ты точно знаешь, что я тебя не ударю, - по-прежнему спокойно ответила ей Старшая. – Во всяком случае, не сейчас. А во-вторых... и в главных... Ты понимаешь, что речь идет о другой... боли.
Вероника хмыкнула и открыла глаза. По очереди. В смысле, по одному. Сначала левый, потом правый. Как говорится, веселить-комедничать, так без шуток!
- Я хочу знать, почему ты не пускаешь меня в свой мир далее... определенного порога, - требовательно заявила она. – И мне плевать на то, сладкой-приятной будет эта самая причина или же воистину жуткой и огорчительной. Я просто хочу это знать.
- Я не пускаю тебя слишком далеко... сугубо из эгоистических соображений, - по-прежнему без улыбки заявила ее госпожа. – Просто... Я знаю, чем все это может для тебя обернуться, чем именно тебе грозит это твое безумное желание проникнуть вглубь меня... изнутри. В точности знаю.
Она замолчала, а далее многозначительно поглядела на свою возлюбленную, особым выразительным взглядом. Дескать, надеюсь, тебе довольно таких разъяснений?
Однако ее визави по странному этому противостоянию особого чувственного-и-чувствительного рода, отрицательно покачала головой.
- Я хочу знать в точности, что именно мне грозит, если я попытаюсь в тебя войти, - сказала она. – Хочу знать все, в подробностях и без умолчаний. И не надо меня жалеть, я уже не маленькая!
- Это, смотря с кем сравнивать, - парировала ее госпожа. И добавила:
- Хочешь, сравним со мною? Знаешь сколько мне лет? И сколько всего я видела за время моей Службы в мирах Универсума?
Владычица Лимба обозначила на лице своем мягкую улыбку, чуточку покровительственного свойства-и-оттенка, в который было подмешано даже немножечко иронии. Однако ее рабыня снова упрямо покачала головой.
- По сравнению с той девочкой, которая пришла с тобою в Лимб, - сказала она. – Прости, но мне казалось, что я имею право на некоторую откровенность с твоей стороны. После того, как...
Она резко замолчала, решив, что на этот раз уж точно позволила себе лишнего. Впрочем, похоже, что ее хозяйка так вовсе не считала.
- Да... Ты вправе знать, - согласилась она. – Ты и... Только ты!
Владычица тяжело вздохнула и продолжила. Коротко и внятно.
- Я знаю... что если ты проникнешь слишком далеко... в меня... ты просто исчезнешь. Не спорь со мной, я знаю это точно. Прости, но такое уже случилось... однажды.
Так сказала Владычица Лимба. И ее возлюбленная смутилась намеком.
- Прости, - сказала она. – Я была не вправе... напоминать. Могла бы и сообразить, что у тебя когда-то мог случиться и такой... печальный опыт. Я дура. Бей.
Владычица Лимба вздохнула и, протянув руку, провела пальцами по плечу своей рабыни. В ответ, Вероника, склонив свою голову набок, несколько раз подряд коснулась ее кожи губами.
- Твоя ревность мне понятна, - заметила ее взрослая собеседница. – Но... В общем, это было вовсе иначе. По сути... там не было любви... Во всяком случае, с моей стороны.
- Ты... не обязана рассказывать мне об этом, - быстро сказала ее возлюбленная. Слишком быстро, чтобы можно было принять эту фразу за искреннюю.
И сама Вероника это тоже прекрасно поняла. Покраснела и отвела глаза в сторону.
- Я... не хочу знать, кто она... была, - добавила юная рабыня.
Прозвучало это все чуточку менее чем неубедительно.
- Хочешь, - мягко возразила ее госпожа. – Хочешь и узнаешь. Я же сказала, только ты вправе это знать. Чтобы не волноваться. Хотя бы потому, что это был не «она», а «он».
Ответом ей были... напряженное молчание и округлившиеся глаза коленопреклоненной. Сделав короткую паузу, Владычица Лимба продолжила для нее этот «сеанс нежданно-немыслимого удивления».
- Это был... странный человек, - сказала она. – Много лет он шел Путем Тантры, практикуя особые мистические подвиги. Насчет Тантры... Ты знаешь, что это такое?
- Вовсе нет, - призналась ее раба.
- Это особый путь постижения магической стороны воплощенного бытия, - несколько туманно пояснила ее госпожа. И сразу же уточнила смысл сего религиозного... э-э-э... культа, в общем и целом. Хотя и неточно, и даже... в эдакой нерешительно-запутанной манере:
- Будучи адептом этого Пути, мужчина пытается достичь особого рода духовного возвышения... через соитие с женщинами. Ну... многими... женщинами. Через соитие, растянутое во времени. В смысле, долгое и... специфическое... Используя интимные техники... особого рода...
Так, неточными и спутанными словами, Владычица Лимба попыталась изъяснить... э-э-э... весьма неоднозначную религиозно-мистическую практику. Обозначая сущность этого самого... мистического Пути... многозначительными намеками, особым тоном голоса своего и продолжительными паузами. Смущаясь и краснея, по ходу всех этих своих объяснений. И вызывая тем самым все более откровенные улыбки своей визави. Целую серию разнообразных ее улыбок, как говорится, исполняемых лицом по нарастающей. Серию улыбок, завершившуюся в высшей степени логичной кодой – взрывом хохота со стороны ее возлюбленной. Отголоском смешливого пламени этого самого... веселого взрыва стали пунцовые щеки той, кто, собственно и довела до слуха своей рабыни сии путаные разъяснения магических аспектов бытия некоторых забавных представителей мужского племени.
- Ну... и как, успешно? – с трудом смогла произнести Вероника, когда, наконец-то отсмеялась всласть.
- Вполне, - буркнула ее госпожа. И добавила, с выражением одобрения в своем голосе:
- Я вижу, ты немного успокоилась... ну, по части твоего отношения ко всей этой... истории. И, кажется, ты больше не ревнуешь меня... к нему.
- К персонажу, искавшему некие мистические силы, развлекаясь столь занятным способом? – ехидно усмехнулась ее рабыня. – Ну... как же я могу ревновать тебя к такому? Да нет же, нет!
- Ну-ну… Хорошо, если так, – промолвила ее Старшая. И уточнила:
- Кстати, а что именно так развеселило тебя в этой... достаточно грустной истории?
- Я... просто представила себе, как этот... фаллософ... ой, философ! Ну как там его еще можно назвать? Жрец… или священник... Ну, не смейся! Я понятия не имею, как их там, таких монахов называют! Так вот, я представила себе, как он, в... ну... в своем молитвенном экстазе и, так сказать, в «напряженном» виде ниже пояса, зовет к себе тебя... там, в своем мире! – многозначительно-ехидным, почти серьезным тоном начала Вероника. – Зовет, чтобы изведать, напоследок, плотских утех с той, кто уводит всех и каждого в... небытие. Так сказать, вершина его... мистических подвигов!
- Ну... все это было немножко... не так, - вздохнула Владычица. – Он... просто призвал меня. Ну как... просто... Он призвал меня тогда, когда счел себя достаточно просветленным для такой... особенной встречи. Исполняя предписания своей странной мистической Школы, он предварил свое обращение ко мне несколькими часами особенно усердного следования заповедям его мистического пути. Так что, тело его было... порядком ослаблено этим продолжительным... действием. И поэтому он никак уж не мог претендовать на телесное сношение со мною... прямо там. Но этого он и не желал. В тот миг тело его было расслаблено, а дух смирен и абсолютно спокоен. А воля его была вся и без остатка вложена в призыв.
- Это было... как со мною? – голос Вероники дрогнул. – Я ведь... тоже когда-то призвала тебя. Там, на Земле...
Владычица мягко усмехнулась и погладила ее по щеке.
- Ты призвала меня, вложив в этот свой крик всю свою боль и отчаяние, - сказала она. – А он призывал меня, будучи в полном и отрешенном спокойствии, сосредоточенно и всерьез. Все было иначе, совсем не так, как это случилось с тобою!
- Но... результат-то был одинаковый! – в голосе юной рабыни снова прорезались нотки ревности, что, конечно же, не укрылось от слуха ее госпожи. Впрочем, поняв, что она раскрыта, Вероника сконфуженно потупила очи долу и замолчала.
- Результат был... вовсе иной, - мягко возразила ее хозяйка. – Тебя я полюбила, а вот его...
Она замялась, подыскивая корректное слово.
- Его ты одарила собой, - Вероника закончила за нее фразу. На этот раз даже без ноток ревности в голосе своем. Почти без них.
Владычица усмехнулась, припомнив склонность юной рабыни читать ее мысли. И смущение юной женщины было подтверждением тому.
Вероника взяла ее за руку и расцеловала каждый ее палец.
- Да, я такая, - заявила она, сжав-погладив запястье своей госпожи. – Я читала в твоей душе. И буду это делать впредь и всегда. Это моя привилегия. Но сейчас... я прошу тебя высказать все, что у тебя на душе словами. Пожалуйста, расскажи мне, как это все случилось. Ну... у тебя с ним.
- Он попросил меня... забрать его в те места, где я живу и властвую. И предложил мне свою душу. Попросив взамен право провести со мною всего одну ночь, - последовал ответ.
- И ты согласилась, - констатировала факт ее раба. – Но... скажи на милость, зачем тебе понадобилась его душа?
- Ты же знаешь, что ни зачем, - улыбнулась ее госпожа. – Просто... мне хотелось дать этому сумасшедшему философу шанс хоть как-то... понять меня... по-настоящему.
- А... почему? – Вероника, в паузе между словами, снова поцеловала ее запястье. Потом подняла глаза и продолжила свой... нежный допрос:
- Отчего ты решила, будто он... ну... достоин такой награды?
- Только не смейся, - попросила ее Владычица. – Ты понимаешь, его странная... философия выглядит в высшей степени наивно, безумно и очень... трогательно. Этот смешной адепт мистического интима за-ради просветления вбил себе в голову странную идею, дескать, Смерть это просто неудовлетворенная женщина, которая свои интимные проблемы и неудачи восполняет убиением всех живых. И если дать ей то, чего она, по каким-то причинам, была лишена, то, наверное, можно сделать так, чтобы люди и вовсе не умирали... Ну... или, хотя бы, так, чтобы Смерть была милосердна и забирала с собою только тех, кто воистину недостоин жизни.
- Ага... Всяких там не раскаявшихся грешников, убийц... в общем, таких... разных нехороших личностей, - понимающе кивнула Вероника.
- Ну... да, как-то так! – улыбнулась ее госпожа. И смущенно добавила:
Я... пришла к нему далеко не сразу. Несколько лет подряд он исполнял в своем... ну, скажем так... храме длинную цепочку ритуалов. С участием...
Она запнулась в некотором смущении, но на этот раз Вероника вовсе не стала хохотать. Она просто улыбнулась и кивнула головою в знак того, что прекрасно понимает о ком именно :-) зашла речь, что именно было высказано эдаким молчаливым намеком.
- И только когда я поняла, что он находится уже в полном отчаянии и действительно, готов уйти... вот тогда я исполнила его просьбу, - уточнила рассказчица.
- И ты тогда забрала его с собой и привела сюда, - слова Вероники прозвучали как завершающие мысль ее Старшей. В то самое время, как интонация этих самых слов рабыни предполагала продолжение. Скорее даже, предлагала. Причем, весьма и весьма настойчиво. Так, что грех было не удовлетворить такое... любопытство.
- Ты хочешь знать подробности, - констатировала Владычица Лимба.
- Ну... не без того! – усмехнулась ее раба. И тут же исполнила лицом своим плаксиво-требовательное выражение. И даже произнесла по слогам, эдаким капризным голосом:
- По-жа-луй-ста!
- Ты снова ревнуешь!
Ее госпожа нежно погладила щечку своей рабыни, а та в ответ на эту ласку снова-сызнова поймала губами ее пальцы и произнесла нечто вроде: «М-м-ма! Ня-ня!»
В ответ, Владычица Лимба усмехнулась и продолжила.
- Да, ты не ошиблась, - подтвердила она. – Я привела его, этого странного философа, в один из тех шалашей, которые ты видела у меня в лесах. Нет, не в ближайший к моему... нашему дому, а... Впрочем, не суть... В общем, там все и случилось.
- В общем, там вы с ним, так сказать, предались лобзаниям, - странно, что в ироничной фразе юной женщины к основному насмешливому тону были примешаны нотки сочувствия.
- Там были не только... лобзания, - со всей возможной серьезностью поведала ее госпожа. – Я... позволила этому философу все то, что дает мужчине обычная женщина.
- Без... экзотики? – осведомилась ее возлюбленная. При этом, сочувствия в голосе ее сейчас явно прибавилось.
- Без, - ответствовала ее госпожа. И уточнила несколько виноватым тоном:
- Это было... обычным способом. Ну... когда мужчина сверху...
Вероника взяла ее руку и на несколько долгих мгновений прижала ее к своей щеке. И потом, коротко коснувшись губами еще удерживала ее.
- Ты вовсе не обязана передо мною исповедоваться, - сказала она. – Я хочу, чтобы тебе было хорошо. Просто... извини, но я чувствую, что это... ну, то, что ты пытаешься мне поведать... Да, все это как-то мешает тебе. Ну... воспоминания о том, что случилось тогда с ним... с вами...
Вероника окончательно смутилась и снова поцеловала ее руку – на этот раз только самые подушечки ее пальцев. И снова, каждую из них в отдельности.
- Ты чувствуешь все это правильно, - откликнулась ее госпожа. – И ты единственная... Да, ты единственное существо во Вселенной, помимо Всевышнего, которое вправе знать меня такую, какая я есть на самом деле. Со всеми подробностями этого странного моего бытия.
- Тогда говори, - с очень серьезным видом сказала ее раба. И смущенно добавила:
- И потом ты... можешь наказать меня за ревность!
- Если только поцелуями! – улыбнулась Владычица Лимба. – Чего-то суровее ты в этот раз не заслужила! Уж не обессудь!
- Уговорила! – быстро ответила ее шаловливая возлюбленная. – За этот мой грех ты отсчитаешь мне... столько поцелуев, сколько тебе будет угодно. Возражать я не стану. И все-таки, ты можешь вот именно сейчас, сию минуту воздержаться от своих «безешек»? Рассказывай, давай! Мне уже не столько ревниво, сколько интересно! Ну, что и как было у вас там дальше?
- А дальше... Ну, я открылась ему... ну, телесно, - продолжила ее госпожа. – И с ним я... познала плотскую любовь. Такую, как у людей. Когда мужчина входит в женщину и... двигается в ней... своим...
Владычица Лимба смутилась, покраснела и потупила очи долу.
- Прости, наверное, ты... вовсе не знаешь, как это происходит, - сказала она. – Я ведь забрала тебя из мира, где тебя истязали, совсем девочкой. И ты, конечно же, не имела ни малейшего понятия о том, как происходит сношение интимного рода между мужчиной и женщиной.
- Да ладно тебе! – ее ироничная возлюбленная искренне расхохоталась. – Знаешь, леди из того городка, где я имела неосторожность обитать до знакомства с тобою, были такими чопорными да важными только «на людях» - так они выражались. То есть, на улице или же на каких-нибудь встречах, где в гостях у них могли оказаться лица значимых должностей и положения. А вот между собою, tete-a-tete или просто небольшой близкой компанией, они обсуждали всяческие подробности своих отношений с мужчинами вовсе даже без стеснения. Так что тебе с твоим утонченным чувством такта, - она сказала это даже без иронии. Ну... почти, - их искренние речи показались бы весьма и весьма фривольными.
- Они позволяли себе такие разговоры... при детях? – удивилась ее госпожа. И как-то неопределенно покачала головою, явно в знак неодобрения подобного девиантного поведения.
- Ну, если честно, своих собственных детей они старались держать в стороне от подобных посиделок, - ответила Вероника. - Что же касается меня, то я была в числе их обычной прислуги. Так сказать, девочка-сиротка на побегушках, за еду и кров. Таких как я, считали вовсе не детьми, а «маленькими взрослыми». Или же просто... пустым местом, которого нет причины стесняться.
Ее госпожа положила своей рабыне руку на плечо, и в свою очередь сказала ей нечто... значимое.
- Здесь ты не прислуга, - напомнила она. – Слова «раба» в Лимбе применяется только к тебе. И значит оно вовсе не то, что значило в том мире, где ты когда-то появилась на свет. Ты бесконечно дорога мне, и любой, кто посмеет тебя попрекнуть твоим положением, ответит... В общем, этот мерзавец подавится своими словами.
- Зачем? – искренне удивилась ее возлюбленная. – Чем он сумеет обидеть меня? Заявит, что я тебе прислуживаю? Или исполняю, так сказать, интимные обязанности? Да я и возражать не стану! Пускай себе завидует! И вообще, ты отвлеклась на меня любимую. А я хочу знать в подробностях, как это у тебя было... с ним и до меня!
- Наверное, так же, как у всех женщин, - вздохнула ее госпожа. – Я была... под ним и он... двигался во мне. Да, это было приятно... Неожиданно приятно! И с каждым его движением все лучше... Вот только его голос... Как он раздражал! Как он мешал наслаждаться происходившим!
- Он что, умудрялся еще и... болтать? – опешила ее возлюбленная. – Ну... по ходу того, что он делал с тобою?
- Он говорил со мною, - подтвердила ее госпожа. – Но только... не вслух, а изнутри. Ну, ты знаешь... в смысле, понимаешь, как...
- Э-э-э... - Вероника, кажется, удивилась сейчас еще больше. – Мало того, что он в тебя... вошел, так он что же, умудрялся «в тебя» еще и думать?
- Ты очень правильно сказала, - заметила Владычица Лимба. – Все было именно так. Он мыслил... особым образом. Четко и адресно. Причем, точно в ритм своим движениям. И все время он... просил меня.
- Вот ничего себе! Каков наглец! – изумилась юная женщина. – И... о чем же?
- Он просил... принять его «в себя», - неохотно призналась ее хозяйка. – В смысле, «в меня»... «изнутри». Ну... ты понимаешь меня! Да... И это мешало. Очень мешало.
- Ну... Могу себе представить! – сдержанно улыбнулась ее собеседница.
- Не можешь, - возразила Владычица Лимба. – Это было... как лишняя нота в прекрасной симфонии... Как излишняя, неуместная специя в изысканном блюде, вкус которого ожидаем... Ну... Или же, как голубь... ни с того, ни с сего возомнивший себя чрезмерно значимой персоной, усевшийся на голову прекрасной статуи и позволивший себе на нее испражниться. Как-то так, наконец...
- Ну да, как нечто совершенно неуместное, дополняющее то, что тебе нравится, не лучшим образом, - Вероника расшифровала ее мысль по-своему, однако на удивление корректно. И тут же уточнила, мягким тоном, но безжалостно:
- И что же ты сделала с ним? Ну... за эту его... ошибку?
- Я... – ее хозяйка на мгновение смутилась. Ну... от такого безошибочно-точного попадания в цель. – Я не знаю, что именно произошло. Когда я была уже на грани ожидаемого, - она интонацией обозначила, так сказать, фазу происходившего тогда, – его бормотание буквально привело меня в ярость. И я, в бешенстве, подхватила его «изнутри» и сразу же швырнула куда-то... устранив источник моего досадного раздражения. И он исчез. Но, ты знаешь... Я все-таки успела поймать ту самую... высокую ноту наслаждения, к которой так стремилась и на которую вправе была рассчитывать...
Владычица Лимба замолчала и вздохнула. Ну, так... тяжело. И посмотрела на свою рабыню почти умоляюще.
Однако Вероника нисколечко не смутилась.
- Ценой его жизни, - закончила она оборванную фразу. - Ты так подумала сейчас. Теперь будь любезна, произнеси это самое вслух. Да, точно и словами. Так надо. Вот именно сейчас. Пожалуйста!
- Ценой его жизни, - послушно повторила ее хозяйка. И снова-сызнова вздохнула. Глубоко и тяжело.
- Ну... как? Легче стало? – как-то серьезно спросила ее Вероника.
- Нет, - ответила ее госпожа.
- Я так и знала! – торжествующе провозгласила юная исповедница. – Все в точности так, как я и думала!
- Что именно ты... думала? – ее госпожа по-прежнему казалась смущенной.
- Вот смотри! – юная раба взяла хозяйку за руки, как бы привлекая к своим словам ее сугубое внимание. – Если бы ты случайно убила его... то высказанное тобою принесло бы тебе сейчас облегчение.
- Ну... чего нет – того нет, - покачала головой ее Старшая.
- Значит, ты его не убивала! – безапелляционным тоном заявила ее раба. – Я бы почувствовала внутри тебя... ну хоть какие-то нотки облегчения, как только ты выговорилась. Значит, ты ни в чем не виновата!
- Думаешь? – голос хозяйки все еще звучал сомнением. – Тогда... Что же с ним случилось? В смысле, с ним могло... случиться?
- Ушел... ну, а учитывая обстоятельства, попросту улизнул в какой-нибудь другой мир! – предположила юная исповедница.
- Нет, - покачала головой ее хозяйка. – Этого попросту не может быть. Ты же знаешь, каждого разумного обитателя любого из миров именно я встречаю в итоге его жизни, какой бы она ни была, веселой и счастливой или же полной всяческих скорбей и несчастий. Я встречаю путника, идущего дорогою теней, чтобы помочь ему принять его посмертную судьбу. Уж его бы я... точно узнала! В любом обличии, после иного его... воплощения. Но... Ничего подобного не было. Поэтому я и решила, что в гневе своем я... уничтожила его душу, а не просто вышвырнула ее из Лимба для перерождения в соответствии с предначертанным ей.
- Слушай, а ты... не преувеличиваешь ли своих возможностей, а? – усмехнулась ее возлюбленная. – Да, тебе удалось создать некую новую душу... Я про ту, которая сейчас проходит курс адаптации, привыкает к телесному своему существованию в одном из плотных миров, под присмотром одной нашей общей подруги.
Сказав это, Вероника многозначительно улыбнулась и даже вызвала ответную улыбку своей госпожи. И, приняв это как одобрение, она продолжила.
- Но все, что ты сделала, это чудесное создание тобою новой духовной и живой сущности, воплощенной ныне в одном из миров Универсума, все это стало возможно только по личному Благословению Того, Кто все может, - напомнила она. – А вот уничтожить реально существующую душу... или же сделать как-то так, чтобы она, душа, созданная вовсе не тобою, попросту исчезла без следа... Ну... или чтобы она навсегда выпала из обычного круга перевоплощений... Навряд ли такое по силам, хоть кому-то! Мне кажется, это попросту невозможно, даже для тебя!
- Ну... Крушить – не созидать, - вздохнула исповедуемая. А потом улыбнулась, буквально просияла лицом:
- Слушай, а... как ты сейчас сказала? Пожалуйста, повтори! Ну... насчет выпадения из круга?
- Ну... – неуверенно произнесла Вероника, - Я не знаю, почему мне так... подумалось. Но, сама посуди, суть всего этого «танца» душ, их движение от жизни к жизни, и из мира в мир... Да, суть такого движения - эволюция, развитие каждой души, от рождения к рождению, все выше и выше. По возможности в сторону света, но... это уж, как и у кого получится.
Владычица кивнула головой, и ее возлюбленная продолжила, осмелев.
- Ты не встретила его в мирах Универсума, - сказала она. – Ну... после этого феерического сюжета... в смысле, интимного сношения между вами.
На этом месте Вероника опять смутилась и на мгновение потупила очи долу, но после этого снова подняла свои глаза на собеседницу и, получив очередной одобрительный кивок со стороны своей Старшей, все же закончила свою мысль.
- И если уж ты его не встретила нигде там, среди плотных миров, то, скорее всего, он и в самом деле перешел в иную плоскость бытия, вне обычных «игр» человеческих душ, воплощающихся в мирах Универсума сообразно накопленным духовным своим способностям. А может быть... Он стал воистину бессмертным? Ну... в том или ином смысле... Вот...
Высказав эту тираду, Вероника окончательно смутилась. Однако, госпожа ее в ответ... попросту громко расхохоталась. Владычица Лимба вскочила с дивана, подхватила за руки свою рабыню и прокрутила ее союзно с собою в нескольких изящных па импровизированного танца, отдаленно напоминающего вальс. Ну... очень отдаленно!
Протанцевав с нею по комнате – вот так вот, под одной ей слышную музыку! – хозяйка дома крепко обняла свою шальную партнершу по этому странному танцу. Она даже оторвала юную женщину от пола и расцеловала ее, искренне и звонко. А далее, Владычица Лимба подхватила свою рабыню на руки и с размаху уселась-обрушилась обратно на диван, с эдаким гулким-звонким шлепом. В смысле, с особым звуком – так, как звучит в динамическом касании кожа-по-коже.
Ну и, конечно, Вероника при этом сразу же оказалась у нее на коленях. Обнаженная на обнаженной. Кожа-на-коже.
Э-э-э... Я надеюсь, что Уважаемые Читатели за много-много букаф не позабыли о том, что обе участницы этой странной исповеди в указанный момент времени оказались уже безо всякой одежды? От слова «совсем».
Ну... просто надеюсь!
Так вот. Устроив свою рабыню у себя на коленях, Владычица Лимба одарила ее новой серией поцелуев. И когда она наконец-то позволила юной женщине чуточку отстраниться, адресат ее восторгов поначалу только и смогла издать серию не вполне понятных звуков, нечто вроде «Ф-х-х-ух-х-х... Йо-йу-х-х-х...»
- Спа-си-бо! – раздельно, по слогам и почти что торжественно провозгласила ее госпожа. – Вероника, ты... моя умничка!
- Ну... конечно же... твоя, - ее раба наконец-то выдавила из себя нечто членораздельное и почти что осмысленное. - Чья ж еще-то! Но ты уж объясни мне... прислужнице твоей... глупой и наивной, чем же это я тебя, наконец-то, развеселила? Я хотя бы запомню... на будущее, как можно сразу же и быстро поднять тебе настроение. Весьма, знаешь ли, полезное знание!
- Все очень просто. Ты ведь заставила меня выговориться, - заявила ее хозяйка.
- Ну... как бы да, - не стала спорить Вероника.
- И сейчас, именно благодаря тебе... я по-настоящему задумалась обо всем, что тогда случилось со мной... с нами, - поправила себя Владычица Лимба, намекая на своего тогдашнего... э-э-э... товарища по, так сказать, играм особого рода. - Теперь я точно знаю, что я невиновна. И тому есть целых три доказательства. Точных и неопровержимых!
- Слушаю внимательно, - с интересом откликнулась ее возлюбленная, по-прежнему сидя у нее на голых коленях. Естественно, голой... своей изящной задней частью.
- Первое из них, - сказала Владычица, - это то, что я не почувствовала облегчения. Ну... когда произнесла потаённое вслух. Второе – то, что если бы я и вправду совершила нечто в таком роде, Всевышний наверняка нашел бы способ объяснить мне... насколько я была тогда... неправа. Ну и третье...
Здесь она усмехнулась, но как-то... всерьез. И продолжила.
- Третье доказательство моей невиновности это то, что в нее веришь ты. Это важно. Очень важно. Для меня.
Так сказала Владычица Лимба. И в этот самый миг она уже вовсе не улыбалась.
- Ну, что же... Лично меня это по-прежнему радует, - заметила ее возлюбленная. – Надеюсь, что это у тебя... надолго.
- На вечность тому вперед, - напомнила госпожа слова ее же собственной клятвы.
- Не передергивай, - смутилась Вероника. – Это я клялась тебе в верности. А ты... Ты... всегда свободна отвергнуть меня.
- И что же это... изменит? – поинтересовалась ее хозяйка.
- Для меня – ничего. Просто мне тогда придется любить тебя... где-нибудь там... в стороне. Как говорится, с неразделенными чувствами и в гордом одиночестве.
Так сказала Вероника. А после этого прижалась лицом к ее плечу и коснулась губами ее кожи. В ответ, Владычица Лимба поцеловала край ее ушка. Потом она выпрямилась и сделала своей возлюбленное небольшое внушение. Такого... морального свойства.
- Здесь, в Лимбе все живущие подчиняются мне в силу самого факта своего нахождения здесь. Признавая мое неоспоримое главенство, - подчеркнула она. - Кто-то из них искренне любит меня, кто-то... не очень. Но, как ты понимаешь, в свое время выбора у них обычно не было... Или же этот самый выбор у них был... весьма и весьма незавидным. Я про моих гостей – уточнила она. – Что же касается моих созданий, для которых Лимб истинная Родина, они любят меня как создательницу этого Мира, который они ощущают единственным своим.
Сказав это все, Владычица Лимба нагнулась опять и снова коснулась губами ушка своей рабыни. Однако, не только для очередного поцелуя.
- И только ты... - шепнула она. – Только ты приняла и полюбила меня по своему собственному выбору. И тогда ты стала той частью моего Мира, с которой я не пожелаю расстаться. Никогда.
- Как это трогательно! – буркнула ей в ответ юная женщина.
Сказавши это, она резко отстранилась от своей хозяйки, потом резво соскочила с ее коленей и через какое-то мгновение оказалась возле стола. Там она налила в чашки крюшон и вот тогда уже живо-и-быстро вернулась обратно, с поклоном подала-предложила питье своей хозяйке. Сама же обнаженная прелестница, держа свою чашку обеими руками, опустилась перед Владычицей Лимба на одно колено – снова-сызнова рядом со столь же нагой возлюбленной своей. Глядя на нее дерзко и снизу
- За твою невиновность, моя госпожа! – провозгласила она тост. – И еще... за избавление тебя любимой от страхов и прочих всяческих глупостей!
- Спасибо, моя дорогая! – с чувством отозвалась адресат этого самого обращения и, протянув чашку в ее сторону, чуть коснулась чашки своей рабыни. Край-в-край и до легкого звона.
*Хокма (в русском разговорном «хохма») в переводе с древнееврейского значит премудрость :-)
**Речевым общением (лат.)