— Джим, беременность — это естественное состояние женского организма, — в очередной раз споткнувшись о камень, шагая по гористой местности забытой Федерацией дыры, я смачно выругался и взглянул в спину ушедшего вперёд Кирка. И вымучила же нелёгкая подрядиться на его сто тысяч первую авантюру, лучше бы оставался в медотсеке, там от меня гораздо больше пользы. Вот только слушать завывания прищемившего дверью палец Скотти не было никаких сил. Обезболивающее ему подавай. Ага, сейчас! Может, ещё подуть, приговаривая: «У зайки боли, у трибла боли, а у рукожопого механика вмиг заживи»? Нет, механик он, конечно, что надо, вот только когда со своей приставкой расстаётся, а не когда, играя, в косяки вписывается. И ладно бы, какой более жизненно важный орган повредил, я бы, может, и сжалился, но палец — не прыгательный аппарат — перевяжи и лежи. Молча. У себя в каюте. Если работы нет. Что вряд ли. — Джим, Ухура беременна, а не смертельно больна! У неё даже токсикоз ещё не начался, а вы с этим олухом вулканским как с цепи сорвались: один презервативами пользоваться не умеет, другой решил каждый каприз выполнять, а это, между прочим, вредно: она вам на шею сядет и ноги свесит!
— Ты это сейчас как врач говоришь?
— Как мужик! Или ты баб не знаешь? Им только дай волю, потом сам не рад будешь.
— Ну да, у тебя же обширный опыт, старина, — от искрящегося смехом взгляда обернувшегося кэпа захотелось скрипнуть зубами и посоветовать ему топать во Флоренцию, туда, где у статуи Давида находится центр внимания. Впрочем, это слишком далеко от захолустной Альфа Кентавры… Кенгуру? Или как там называется дыра, на которую нас занесли капризы обнаглевшей лингвистки, на которой срочно решил жениться Спок? Подождать оставшиеся два месяца до окончания миссии, конечно, никак нельзя. — Сколько лет прошло с тех пор, как тебя Мириам кинула?
— Лучше не начинай, — вспоминать об обобравшей до нитки бывшей жене, рождении дочери и разводе, после которого пришлось, зализывая раны, ретироваться на службу в Звёздный Флот, совсем не хотелось. И дело не в том, что я ни разу не мазохист и не люблю покопаться в дурацких ошибках, совершённых в молодости, но сегодня праздник, так что пока неохота. Позже успею. Когда напьюсь до такого состояния, что алкоголь станет анестезией. — Лучше скажи, где ты здесь ёлку искать собрался? Я пока кроме репьёв ничего не видел.
— Вон за тем утёсом что-то зеленеется, — ничуть не теряя своего оптимизма, Джим направился к очередному взгорью чужой планеты, и пришлось следовать за ним, наплевав тем самым на все нормы Устава, который категорически запрещал подобные действия без особо важной цели или распоряжения сверху. Надеюсь, в этот раз остроухий нас не заложит и рапорт о нарушении Устава не напишет, в конце концов, это ему приспичило справлять свадьбу на Рождество, а его ненаглядная не смогла обойтись без капризов: голограммы ёлки ей мало, живую и пушистую подавай. Искусственная, или лысо-покоцанная, которую могут прислать с базы через транспортеры, видите ли, ни разу не подходит. — А всё-таки из-за чего Мириам на тебя так взъелась, что даже с Джоанной видеться не позволяет?
— Боится, что узнаю, скольких любовников после меня ей удалось на деньги обуть. Дети ведь болтливые, особенно девчонки… Слушай, ты можешь, наконец, заткнуться?
— Только, если ты закроешь мне рот скотчем. И, желательно, восемнадцатилетней выдержки.
— Размечтался. Сегодня не твой день рождения, так что сам ищи его в шкафу Чехова. Кстати, видел, ему там нацарапали признание в любви?
— Ага, а потом целая переписка началась: расслабься, дура, Антон — гей, и ниже: я не дура, я дурак.
Не сдержавшись, я хохотнул в голос, а уже через секунду ругал себя за излишнюю эмоциональность: по горным склонам, отвечая на наш дружный смех, прокатилось гулкое эхо, и было в его отзвуках что-то леденяще, зловещее. Уж лучше ходить молча. Наткнуться на аборигенов совсем не хочется. Тем более, что эта планета не числится среди дружественных к Федерации, а значит, здесь вполне могут находиться тайные колонии ромуланцев, и тогда нам точно крышка. Если вовремя не уберёмся. А возвращаться пока рано, ёлку-то ещё не нашли. Хоть бы какая тощая сосенка или лиственница попалась, и пусть тогда Сулу объясняет Ухуре, что бонсай тоже дерево.
Похоже, мой неугомонный друг тоже вспомнил, как опасно наше несанкционированное предприятие по добыче хвойной красавицы, потому что следующие двадцать минут мы пробирались по утёсам почти в полном молчании, которое было нарушено тихими ругательствами, лишь когда каменные глыбы, наконец, расступились. Перед нами простиралась живописная горная долина, дно которой пересекали звонко журчащие ручьи, и частично скрывали заросли густого кустарника, а нечто, издалека отдалённо напоминающее искомое растение, виднелось лишь у створа, который находился не так близко, как хотелось бы.
— Чёрт, Боунс, ты что, не мог Ухуре противозачаточные вместо витаминов давать? — проворчал кэп, зябко поёжившись в форменной куртке. Всё-таки холодный влажный воздух нисколько не напоминал тропический курорт. — Мы бы сейчас здесь не скакали как пара горных козлов.
— А кто мог подумать, что вулканский меланхолик решит склонить её к сексу раньше, чем женится? Как-то же он держался столько лет, а тут понеслась душа в рай раньше марта.
— Вот и мне казалось, что Спок пропагандирует воздержание до брака. Может, они из-за этого так и ссорились?
В голове тут же всплыло воспоминание о том, что зеленокровный тролль так ревновал свою драгоценную, что пару лет назад, во время очередной размолвки, отслеживал её место пребывания. По этому поводу даже шутка созрела, но озвучить её я не успел: направив фазер в сторону колыхнувшейся изумрудной травы, Джим указал на животное, которое своей толстой полосатой тушкой и опасно изогнутыми клыками живо напомнило дикого кабанчика.
— Как думаешь, здесь охота разрешена?
— Совсем рехнулся? — закатив глаза, я запросил большую порцию терпения у несуществующего Бога. Во всяком случае, за всё время пятилетней космической миссии мне так и не удалось Его увидеть, да и в прошлом тоже. Особенно, когда Он был так необходим, чтобы тюкнуть по голове малолетнего олуха, который, влюбившись в кареглазую бестию, так быстро и необдуманно женился. Ещё и трахался без резинок. Вот где тогда был этот праведник в белом балахоне? Не уберег. Не предупредил. Даже откуда дети берутся не напомнил. Тьфу ты! Да что ж за день?! — Джим, это негуманно — пытаться съесть возможно единственного представителя класса разумно мыслящих на этой зачуханной планете. Где твоя политкорректность?
— Была исчерпана, когда предположил, что у Спока и бойфренд имеется, — азартно улыбнувшись, он сделал несколько шагов в сторону скрывшегося в кустах бекона. — Слушай, мы же хищники, вонзить зубы в кусок мяса вполне естественное желание.
— Ну да, догнал антилопу — укусил за жопу.
— Вот! — кажется друг не понял моей шутки и уже во всю загорелся своей идеей. — Догнал свинку — укусил за спинку.
— Так, зайца догонять мы, пожалуй, не станем… — едва успев схватить Джима за локоть, я обернулся в сторону предполагаемого ельника. Обернулся и так и замер, затаив дыхание. А как ещё отреагируешь, встретившись взглядом с самым дивным созданием во Вселенной? Стройная рыжеволосая девушка, которая кажется совсем не мёрзла в одной только белой рубашке, была удивлена нашей встрече не меньше меня. С разделявшего нас расстояния трудно было различить наверняка, но её глаза определённо полыхнули недовольством, а красиво очерченные губы сжались в узкую линию. — Джим, где там твоё хвалёное обаяние?
— За нахрена? — оглянувшись на главного Ловеласа Энтерпрайза, голос которого сейчас подозрительно дрогнул и упал до шепота, я увидел, как он повышает заряд на фазере с оглушающего на нейтрализующий.
Всего одной секунды хватило, чтобы оценить его действия и ударить плашмя по руке, защищая аборигенку от выстрела.
— Ты рехнулся? Что тебе девчонка сделала?!
— Да плевать мне, какого пола это ящерица, если она хочет меня сожрать! — Кирк подхватил выбитый мною фазер и снова прицелился в ту, что, судя по его побледневшему до состояния простыни лицу, ему совсем не приглянулась. Вроде он не тянул ничего в рот на этой планете, может, здесь газы какие или испарения, которые галлюцинации вызывают? Тогда почему индивидуальные, а не групповые?
Обернувшись на звук ломаемых веток, я понял, что галлюцинация всё же групповая. И как врач я определения ей не знаю. Во всяком случае, не хочу даже думать о нём. Прямо на нас стремительно надвигался ящер. Самый настоящий. Безумие какое-то! Откуда он мог появиться? Ведь мы здесь уже без малого сорок минут, а такую махину трудно не заметить, особенно учитывая скудную растительность гористой местности.
Впрочем, размышлять было некогда: Джим снова вознамерился стрелять, на что имел весьма сомнительные права, и чем непременно заинтересуется Спок.
— Может, лучше транспортируемся от греха подальше?
— Она нас проглотит быстрее, чем я на коммуникаторе вызов нажму!
— Так нажимай! — рявкнул я на друга, который даже в самых экстремальных и грозящих смертью ситуациях в первую очередь проявлял любопытство, а уж потом вспоминал об инстинкте самосохранения и недюжей смекалке.
— А ёлка?
— К чёрту её, жми уже!
— Сей…
Договорить он не успел: одним прыжком преодолевшая разделявшее нас расстояние рептилия так шарахнула своим длинным шипастым хвостом, что мы кубарем покатились по острым камням, в то время как датчик отлетел куда-то в густой кустарник. Ладно, у меня же свой есть. Но оглушённый падением воспользоваться им я не успел. Всё от того, что, наклонив морду, инопланетный монстр заглянул в глаза таким колюче-пронзительным взглядом, что душа ушла в пятки и попыталась прорваться через сапоги на волю. Охренеть, я не трус, но сейчас точно обделаюсь, и памперсов, как нарочно, моя экипировка не предусматривает.
— Боунс, а с чего ты взял, что эта особь женского пола? — едва слышно поинтересовался Джим, как обычно, глазея, куда не нужно, и думая чёрт знает о чём, но только не о спасении наших шкур. — Там же ничего нет кроме чешуи.
— Я по-твоему палеонтолог, что ли? — нет, он издевается в самом деле? Мало того, что окучивает всех баб подряд, не поинтересовавшись даже их именем и семейным положением, так ещё и у ящерицы под хвостом рассмотреть всё успел. — Там, у ручья, девчонка рыжая была, похоже, этот динозавр её первую сожрал.
— Первую? Мы следующие, да? Понял, не дурак!
Кирк тут же начал шарить руками в поисках фазера, который во время падения выронил вместе с коммуникатором, и это только разозлило обнюхивающее нас существо, о размерах которого, находясь у него под брюхом, судить было трудно. Но определённо немаленькое. С молодого африканского слона так точно.
— Грух… Вазха… — из горла монстроподобного ящера начали раздаваться странные звуки, словно он примерялся к нашему языку, пытаясь на слух определить его принадлежность. Тоже мне, лингвист нашёлся чешуйчатый. Нам же Ухуры мало, вот ещё и эту рептилию на подработку возьмём. Если выживем. — Я… ухр… не…брах… динозавр… — наконец выговорила гигантская ящерица и, отступив на несколько шагов, плюхнулась на свою обширную задницу, прикрыв хвостом и так скрытые органы размножения. — Я — дракон!
— Очень приятно, мэм, а я Тиберий, — тут же сориентировавшись, Джим попытался подняться. — Мы сейчас только заберём одну оброненную штуку и в миг уберёмся. Простите, что потревожили ваш покой.
— Сидеть! — рявкнул дино… то есть дракон так громко, что от разнёсшегося по долине эха впору было оглохнуть. — А то спалю!
В подтверждение своих слов он дыхнул струйкой огня. Не сильно. Только траву у наших ног поджёг. Но, судя по всему, всё может быть и хуже. Едрить твою мать, разве я выражал хоть раз желание быть кремированным посмертно? Ну, или до смерти, то есть заживо? В общем, не хочу! Чехов, где ты? Неужели ты ничего не замечаешь на своём грёбаном дисплее и не собираешься нас вытаскивать? Впрочем, он же не знает, что на нас напали, ящерица-то ведь хладнокровная, а значит, в его тепловых датчиках не высветится, и он видит только две красные точки. Хреново, нечего сказать. Нужно попробовать самому подать ему сигнал.
— Руки! — отрывисто рыкнул дракон, как только я, приподнявшись рядом с устроившимся в позе созерцающего лотоса Джимом, попытался достать из кармана коммуникатор. — Сядь прямо… вхр… ладони на колени! Что вам нужно в логове Трёх Смертей?
— Трёх? Нас, вроде, двое… — разглядывая гребень на башке краснокожего страшилища, переспросил кэп, и пришлось толкнуть его локтем в бок, чтобы он, наконец, очухался и вспомнил, что я уже несколько раз говорил про девушку. Может, конечно, она только издали показалась мне привлекательной, ведь за пять лет воздержания на Энтерпрайзе вожделеешь даже столб, но всё равно жалко её: погибнуть в пасти крокоди… тьфу ты, дракона — смерть не из приятных. Если она вообще, конечно, бывает приятной. А вот Джим, в самом деле, какого хрена он сначала пытался пристрелить это чучело, а теперь строит из себя наивно-восторженного ботаника, поймавшего в сачок птеродактиля? Может, так драконий гипноз этой ящерицы действует? Мне самому по молодости от взгляда одной змеи поплохело, и мозги отказали, но чтобы до такой степени? Мы, конечно, космические исследователи, и должны изучать всё разнообразие форм жизни во Вселенной, однако разбираться в пищевой цепочке этой бурой гарпии нет никакого желания.
— Двое? — снова, принюхавшись, переспросил дракон. Чёрт его знает, может и правда дракон, ему виднее. Кажется, в книжках с детскими сказками их примерно так и рисуют: вон даже крылья имеются. Птеродактиль-переросток! — Что-то поредел флот уланцойдов, раньше они к нам побольше моряков засылали.
— Мы не уланцойды, — ответив мне взаимным тычком под рёбра, Джим весьма обаятельно улыбнулся нашей «собеседнице». Нашёл перед кем выпендриваться, придурок. — Простите, уважаемая, как вас зовут?
— Бенелла.
Значит, всё-таки это женская особь. Причём определённо разумно мыслящая. А, ладно, все бабы — драконы огнедышащие, так чему я удивляюсь? Эта хоть честная. Вроде бы. Правда, свои кожистые крылья сложила, как ангелок с рождественских открыток, но может ей по-другому неудобно? Зато ничем остальным на ангела не похожа: кожа грубая, вся в бородавках, как у жабы, вдобавок буро-ржавая, задние лапы массивные и мускулистые, передние хоть потоньше и поизящнее. Наверное, чтобы шипастый гребень на спине было удобнее почёсывать, если сильно зудит. Надеюсь, длинные, как кинжалы, когти предназначены именно для этого, а не для того, чтобы пленных людишек препарировать. Никогда до этой секунды не думал, что так жить охота.
— Рад знакомству, Белла…
Ах, он ещё и рад.
— Бенелла, — рыкнувшая, перебив мои мысли, дракониха дёрнула при этом хвостом, как недовольная кошка.
— Так вот, мэм, — Джим, как ни в чём не бывало, улыбнулся во все тридцать два зуба и продолжил так спокойно, словно нам не угрожала никакая смертельная опасность. Впрочем, дипломатии этому ловеласу-самоучке было не занимать, всё-таки мы с ним в такой жопе бывали, что, возможно, этой ящерице такая даже не снилась, и ничего — он никогда не терял спокойствия и жизнерадостного настроения. Вечный мальчишка. Взрослеть не умеет, как там это отклонение у придурков называется? Ах, да — гебефрения, но я его мозгоправам в обиду никогда не дам. Если возникнет необходимость, сам лечением займусь. — Мы не моряки, и исследуем не морские глубины, а космические. Вы имеете представление о том, что такое звездолёт с варп-двигателями?
— Знаю, изучала в своё время астрономию и физику, — нахмурившись, дракониха зло щёлкнула зубами и повела всеми четырьмя расположенными возле ушных отверстий рожками. — Пока эти твари нас не… Ты-то здесь причём?
— Ну, так мы как раз на таком корабле и прилетели, Энтерпрайз называется. Я его капитан.
— Ну и где вы пришвартовались? — приблизив морду к нашим лицам, она снова продемонстрировала клыки, оскалив их в подобии усмешки, отчего по спине побежали противные мурашки. — За идиотку меня держать вздумал? Оставь свои сказочки для детей!
— Туговато у вас с астрономией, — нахально заметил Джим и, стойко игнорируя очередной утробный рык ящерицы, принялся бегло, но довольно подробно рассказывать обо всём, что сам слышал с первого курса Академии. Умеет он с бабами обращаться, этого не отнимешь: дракониха аж вся в слух обратилась, то и дело задавая такие логичные вопросы, что в остроте её ума не осталось никаких сомнений. Причём, судя по тому, какими они были каверзными и неожиданными, не очень- то она верила в нашу историю, а если и верила, то всё равно не доверяла. Я бы на её месте тоже, кстати, не доверял. Явились каких-то два мужика в её долину и байки кроют. Точнее, блистал красноречием Кирк, я же предпочитал помалкивать и бросать на чешуйчатую барышню взгляды, надеясь улучить момент и выхватить из кармана коммуникатор. Не тут-то было: возможно, зрение у неё было фасеточным, как у стрекозы, или инстинкт хищника не позволял пропустить движение добычи, в любом случае, у меня не было не единого шанса. И это невероятно злило. В конце концов, даже Скотти с его прищемленным пальцем не такой зануда, как эта подозрительная баба.
— И что, в вашей Федерации на равных относятся к любым представителям инопланетных цивилизаций? Никого не дискриминируют и не пытаются уничтожить?
— Смотри шире: не все представители разумных цивилизаций входят в Федерацию. Некоторым не нравится её гуманизм и стремление решать любые межгалактические разногласия мирным путём, вот они, конечно, пытаются, но Федерация старается с этим бороться, — честно ответил Джим. — Конечно, получается далеко не всегда, однако наша главная миссия — мирное сосуществование самых разных форм жизни и совместное изучение космических просторов.
— Поэтому вы меня не боитесь? — насторожилась дракониха, демонстративно подняв хвост и устремляя взгляд на самый его кончик. Хитрая стерва. Стоило потянуться к карману, как она уставилась на меня, словно читала мысли и только этого и ждала.
— А чего тебя бояться? — проворчал я вместо друга. Вру конечно, но только отчасти, и подозрительный прищур выдержал. В конце концов, чем особенным напарник-гуманоид Скотти отличается от рептилоида? Разве что размерами уступает и трусы с форменкой соглашается носить вместо того, чтобы демонстрировать всем и каждому свои гениталии. В принципе, так даже и хвост имеет. Ничего особенного, мы и пострашнее монстров за свою службу насмотрелись. Переживать стоит, если встретишь тех, с которыми ромуланцы союзничают, а дракон? Ну да, есть от чего поседеть, но Кирка однажды ящер пострашнее сожрать пытался, и ничего, кэп живее всех живых, вон даже флиртовать пытается. — У нас в экипаже на службе такие чудики есть, что ты бы залюбовалась.
— Откуда мне знать, что вы не врёте? — снова взъерепенилась Бенелла и, подорвавшись на все четыре лапы, принялась расхаживать вокруг нас. — Запах у вас, конечно, странный, в нос бьёт и острый, но, может, это всё только маскировка? Возможно, вас специально с материка прислали байки тут рассказывать о вселенской справедливости ко всем видам и прочей чепухой мозги морочить? Вынюхать хотите, как мы здесь живём, а потом опять попытаетесь травануть?
— Да не собираюсь я тебя убивать, много чести связываться! — выплюнул я, не успевая следить за её резкими движениями. А ну как опять пятки вместе с сапогами подпалить попытается? С неё станется, вот жеш нервная особа! И Джим как нарочно притих: то ли опять пытается разглядеть, что у неё там под хвостом, то ли решил, что теперь моя очередь проявлять дипломатический подход. Можно подумать, не знает, что я этим искусством отродясь не владею, и если уж пошлю, то путеводитель не понадобится, и так дорогу найдёт. — Девчонку у ручья, между прочим, ты сожрала, а не мы, может, она не меньше тебя жить хотела?!
— Ухгр!!!.. — от рыка драконихи заложило в ушах, а когда она стремительно приблизила морду к моему лицу, в янтарных глазах полыхнуло чисто женское негодование, и вместо очередного приступа паники пробрал хохот.
Громкий, надрывный. Сам от себя не ожидал. И уняться не смог, пока не получил новый капитанский тычок под рёбра. Похоже, он забыл, кто из нас двоих врач, но нервные заскоки лечить умеет.
— Бвахр… — опешившая ящерица снова плюхнулась на свою упитанную задницу, делано-задумчиво почесала когтями задней лапы гребень на затылке, прикрыла хвостом причинные места, которые за чешуёй и так не было никакой возможности рассмотреть, и лишь потом снова обратила на нас своё пристальное внимание. — Ну и зачем вы явились?
— За ёлкой, они вон там, возле утёсов, растут, — на лице моего друга расплылась наивно-рассеянная улыбка: похоже, он понял, что толку от меня не будет, и решил сам брать быка, то бишь дракона, за рога. — Рождество ведь, нужно украшать праздничную ёлку.
— Что? — насупилась Бенелла, ковырнув когтём в ушном отверстии. — Чьё гражданство? Где? На материке?
Собственно этого и следовало ожидать: даже если разумно мыслящая хищница знает достаточное количество языков, чтобы разговаривать с нами, то о праздниках с чужой планеты ей, разумеется, ничего неизвестно. Впрочем, Джиму только этого и нужно было, чтобы за что-то зацепиться и в очередной раз начать заговаривать ей зубы. Даже я заслушался тем, как красочно он описывал рождение младенца Христа и праздничные традиции, которые соблюдаются, даже если вся эта история вымысел. С особым умилением он поведал о том, что на борту Энтерпрайза имеется пара влюблённых, которых осенило именно сегодня вляпаться в узы брака. И всё потому, что Ромео не воспользовался контрацептивами и теперь как порядочный мужчина обязан жениться на залетевшей Джульетте, из-за беременных капризов которой мы и вынуждены были искать хвойное растение, которое будет украшено цветными шарами и мишурой.
— Беременна? — голос драконихи почему-то сентиментально осип, а в следующую секунду она прижала лапу к своему брюху. — Это значит, у неё потомство будет?
— Ну да, — кивнул я, недоумевая, с чего это её на мокрое дело потянуло. Если мне, конечно, не показалось, и ей соринка в глаз не попала. — Типа, как ты яйца откладываешь.
— Я не откладываю яйца, я живородящая! — взбрыкнула ящерица, но злость в ней тут же прошла, сменившись чем-то похожим на смешанное с тоской раздражение. — Должна быть.
— Ну так найди себе парня, и будет тебе счастье.
Ох, чёрт! Лучше бы Джим молчал. Тема про парней явно была для этой мегеры слишком болезненной и животрепещущей. Подорвавшись, как ужаленная, она окинула нас злобным взглядом и снова начала носиться по кольцу уже вытоптанной травы с такой скоростью, словно её какой-то паразит под хвостом укусил.
— Послушай, — ну что мне оставалось делать, как не пытаться успокоить этого взбесившегося слонёнка? Поднявшись, я попытался догнать её и со страхом провёл по покрытому гладкой чешуёй локтевому бугорку, когда она остановилась. — Ты же говорила, что живёшь здесь не одна, а замуж выйти не напасть, да и без свадьбы можно, если тебе так хочется.
— Нельзя. Не могу, — замерев, напряжённо взглянув на мою руку, Бенелла поумерила пыл, даже рожки тоскливо поникли, — у меня есть братья, больше никого не осталось. Уланцойды истребили весь наш род, и никогда не помогут, просто ждут пока мы вымрем окончательно. Поэтому и загнали сюда. Впрочем, какое вам дело?
— Если это уничтожение вида, то самое прямое, — поднявшись вслед за мной, уведомил её Джим. — Подобные действия нарушают законы и кодекс Федерации.
— Но наша планета не заключала союз с вашей Федерацией, — резонно заметила дракониха и, продолжая угрюмо коситься на мою руку, кивнула в сторону утёсов. — Идите, забирайте это дерево для своей самки и убирайтесь на свой звездолёт, пока Брадлон и Херет с охоты не вернулись, они вас так просто не отпустят.
— Ну нет, сначала я разберусь, что тут у вас происходит, и кто посмел обидеть девушку.
Ну всё, держитесь все, включая ромуланцев, в капитане Энтерпрайза проснулся светлый рыцарь. Ещё ни разу ни один подвиг не дался ему легко и не обошёлся без потерь, что уж говорить о команде?
— Он псих? — склонив морду к моему плечу, очень тихо спросила дракониха. Надо же, она ещё и деликатная, лучше бы прямо в лицо ему об этом сказала.
— Точно. Болезнь запущена и лечению не подлежит.
— Рассказывай, — не обращая внимания на наше перешептывание, приказал Джим и уже, не таясь, выудил из кустов свой коммуникатор. — Что тут у вас произошло?
— Ничего такого, чего не происходит в других мирах: попытка захвата полной власти над планетой и ресурсами и уничтожение тех, кто тоже имеет право на свободное существование, — так и не отстранившись от моей руки, Бенелла надолго замолчала, и в мягкой, полной влажного тумана тишине, казалось, можно было расслышать, как шевелятся мысли в её черепной коробке. Похоже, она решала, стоит ли рассказывать чужакам свои тайны или нет. Но всё же желание жить у каждого вида неистребимо, и если есть хоть малейший, даже самый мистический шанс зацепиться когтями за то, что называется надеждой, никто не устоит. Отчего-то мне было даже приятно прикасаться к её тёплой чешуе, страх ушёл, а услышанная история заставила испытать лишь глубокое сочувствие: сколько же раз она уже повторялась во Вселенной и ещё повторится в будущем? Неужели, мы, разумные существа, не знаем иного способа избавиться от своих страхов кроме убийства? — Очень давно люди и драконы на нашей планете жили в мире, у нас всё было общим: земли, пища, дома, и даже дети. Человек уважал и берег дракона, а дракон взамен мог сделать его членом своей семьи, поделиться силой и защитить. Жениться на девушке из нашего рода было честью, ведь она даст самое здоровое и величественное потомство, которое построит новые города и примет на себя заботу о старших поколениях. Нас было меньше, чем людей, именно количеством они превосходили нас, но никогда не пытались угнетать или добиться власти над нашим племенем. Но потом одному умнику взбрело в голову, что дракон-раб может дать больше, чем дракон-друг, дракон-раб не сможет претендовать на власть, и над ним можно будет господствовать. Естественно, наш вождь Гнухар возмутился — он и помыслить не мог о том, чтобы допустить подобное. Именно тогда и началась война драконов и людей. Мы тысячами уничтожали друг друга, ненавидели, бились до последнего вдоха, но на смену погибшим тут же вставали те, кто так же рьяно пытался отстоять свои идеи и защитить жизнь своих близких. Так длилось несколько веков, и драконов становилось всё меньше, теперь мы могли существовать лишь в самых отдалённых, малопригодных для жизни местностях, а тех, кто пытался получить образование, уничтожали. Моя семья была последней из уцелевших, мы нашли приют на островах Бурых Дождей и скрывали своё существование как могли. Но тяга к знаниям, она сыграла со мной отвратительную шутку: наперекор запретам отца я нашла способ учиться в человеческой Академии, а когда меня всё-таки вычислили, то случилась новая битва. В ней погибли мои родители и старшая сестра, братья же сумели спасти меня, укрыв в этих скалах. Я виновата и никогда не смогу этого исправить.
С подозрением взглянув в печальные глаза Бенеллы, я собрался поинтересоваться, каким образом такое массивное создание могло учиться среди людей, не привлекая к себе внимания, но тут дракониха навострила рожки и, оттолкнув мою руку, настороженно вытянула шею, словно почуяла приближение кого-то невидимого. Когда, расправив крылья, она выгнула спину дугой и, шагнув вперёд, почти скрыла нас с Джимом под своим брюхом, воздух вокруг наполнился гулким, свистящим хлопаньем, и горную долину накрыла зловещая тень. Стоило только взглянуть на двух гигантских рептилий, которые, спикировав, уставились на нас злобными огненно-янтарными глазами, чтобы понять, что наша ящерка обладала более чем скромными габаритами и, пожалуй, впрямь была самой младшей и изящной в своей семье. Да и рычала она в разы тише двух буро-ржавчатых чудовищ, которые устроили такой гвалт, что уши заложило по-настоящему. Вот теперь смыться обратно на Энтерпрайз хотелось гораздо больше, чем полчаса назад, да и возможность появилась: скандалившая с братьями на повышенных тонах Бенелла уже не следила за нами так пристально, и можно было легко и незаметно нажать заветные кнопки на коммуникаторе, но теперь вмешалось утерянное многими человеческое чувство — совесть. Дракониха поведала слишком много, чтобы теперь просто так взять и исчезнуть из её жизни, не попытавшись найти хоть какой-то разумный выход из сложившейся трагической ситуации, или хотя бы дать совет, который был бы ей полезен. Встретившись с голубым взглядом подобравшегося словно перед боем Джима, я понял, что его терзают те же сомнения, что и меня. Понять бы ещё, о чём так громко спорят драконы, тогда решение принять было бы гораздо легче, но ругались они на каком-то утробном лающем языке, слов которого было совершенно не разобрать Тут, наверное, даже Ухура бессильна, и только гуманоид Скотти возможно понял бы, о чём идёт спор.
— Грах… Не отдам! — снизошла Бенелла употребить наконец что-то более-менее понятное для моего уха, и, как оказалось, её родственнички тоже отличались полиглотсвом, потому что прекрасно поняли, что она сказала. Тот, что был самым бурым и длинношеим даже изволил наклониться, чтобы окинуть нас испепеляюще-презрительным взглядом. — Они мои!
— Оба что ли? Дай хоть одного куснуть, — ощерившись, когда я вызывающе вздёрнул подбородок, дракон выпрямился и ударил себя хвостом по бокам. — Не жадничай, зачем тебе двое?
— Брадлон, мне неловко… — Бенелла замялась и для надёжности прикрыла нас крыльями. — Просто, чтобы наверняка получилось.
— Вот заноза, — гортанно хохотнул тот, что, наверное, был Херетом. — Я-то думал, что моя сестра скромница, а она с двумя сразу решила попробовать, или вы по очереди это делать станете? Хоть потом поделишься?
— Давай только не будем обсуждать, где, кто с кем и что пробовал, а то, если с тебя начнём, то это до утра затянется! — огрызнулась дракониха, поворачиваясь всем корпусом в сторону ручья. — Нам пора.
— Ты поаккуратнее, не доверяю я этим хмырям, — напутствовал её старший из братьев, провожая нас всё тем же подозрительным взглядом. — Если что, кричи, мы — рядом и повыдёргиваем им лапы, как лягушатам.
— Только чур не подглядывать, я смущаюсь, — тяжело вздохнув, Бенелла принялась подгонять нас, требуя, чтобы я и Джим быстрее шевелили ногами, потому что, если Брадлон и Херет сейчас передумают и решат, что доверять чужеземцам не стоит, то несдобровать уже всем троим.
— А с чего они вообще пошли на уступки и решили не есть нас? — поинтересовался кэп, стараясь выбрать самую короткую тропу к видневшимся впереди молодым елям. — Ты наврала, что мы ядовитые?
— Просто сказала, что вы мне больше нужны, а они и так горных козлов и баранов жрут без меры, — отшутилась на свой лад дракониха и, желая поскорее сменить тему, потребовала ещё раз рассказать ей, зачем вообще наряжать ёлку.
Анализируя всё, что услышал от неё сегодня, и особенно шуточки старших братьев, я начинал догадываться, о чём на самом деле шла речь, но решил пока помалкивать, как и Кирк, который, если что и подозревал, а уж всё, что связанно с исполнением воспеваемого в камасутре акта, он чуял за версту, предпочитал вести ни к чему не обязывающую беседу о праздниках. Лишь когда ель была выбрана, и захваченная с борта Энтерпрайза ножовка вонзилась зубьями в её ствол, он снова посерьёзнел и стал предлагать Бенелле единственный, казавшийся разумным, выход, который мог помочь ей с братьями навсегда укрыться от убийц с материка.
— Я могу связаться с командованием, подать рапорт о сегодняшнем дне и добиться, чтобы вас троих переправили на один из планетоидов, — объяснял мой друг, ловко орудуя ножовкой. — Жить там, конечно, будет скучнее, чем здесь, зато совершенно безопасно. И возможно, со временем нашим медикам удастся помочь вам с восстановлением популяции, верно, Боунс?
Зря он это сказал, я и сам обдумывал эту мысль, но в его словах она уже не казалась такой сумасшедшей, как в моей голове. Впрочем, если бы только Джим знал, о чём я думаю, он бы, наверное, … поржал и хлопнул меня по плечу. Не сводя глаз с Бенеллы, которая кажется даже была отчасти согласна на его предложение, но твердила, что для этого ей придётся долго уговаривать братьев, я вспоминал всё, что видел, всех, кого видел за последние часы. Если мои предположения верны, и я правильно понял всё, о чём она говорила, то я совсем не против стать отцом драконов. Не как медик, конечно. Как мужчина.
— Уходите скорее, — твердила дракониха, когда всё уже было готово, и Джим, достав коммуникатор, запросил Чехова. — Уходите. Мне ещё нужно найти подход к Брадлону, а это получится не скоро, — в её напряжённых янтарных глазах вдруг вспыхнуло подозрение: — Вы ведь не обманете?
— Жди меня здесь через пять часов, — покрепче перехватив колющую хвоей ёлку, я на мгновение прикоснулся рукой к её тёплой, гладкой чешуе и попытался улыбнуться не привычно криво, а более ласково, что ли? Как же давно я этого не делал, уже и забыл, как девушку очаровывать. Однако она кажется поняла меня и даже игриво повела рожками, или это только показалось?
Рассмотреть я не успел — привычный гул транспортёров разорвал сознание, которое буквально вскипело от ворвавшегося в голову голоса Скотти.
— А что это ты так томно смотришь, док? Бабу там встретил или меня рад видеть?
Надо полагать, палец у него уже перестал болеть, если решил надо мной прикалываться.
— Знал бы ты, какие там бабы, — хмыкнул Джим, спускаясь с платформы транспортёра и возвращая механику позаимствованную ножовку. — Хотя, возможно, скоро и увидишь.
Дальнейшие их шутки были привычно скабрезными, я же, вручив встречавшему нас Споку ёлку, поспешил в медотсек. Все мысли были заняты предстоящим свиданием, поэтому вступать сейчас с кем-то в препирательства или полемику просто не хотелось. Свидание. Как странно звучит. И как давно я на них не ходил. Пожалуй, целую вечность. А теперь доволен, как дурак, потому что она рыжая. И характером обладает притягательно-невыносимым. А может, и впрямь дурак, и всё на свете перепутал и неправильно понял. Но вот интересно, чем можно порадовать и удивить строптивую ящерицу? Цветы мне в моих пробирках вряд ли удастся вырастить, да и банально это, а вот каким-нибудь десертом… Кстати, у нас праздник, там и раздобуду.
Прогнать накатившую эйфорию не удалось ни кофе, ни отчётами младшего медицинского персонала о проведённых исследованиях и состоянии двух больных, которым по большей части был нужен отдых, а не лечение в лазарете. Даже мысленно ругать себя последними словами оказалось бесполезно: конечно, я помнил, как начинался и чем закончился мой первый брак, как собирал по кускам то, что осталось от изодранной в клочья души, как болело всё, включая, кажется, застывшую кровь и кости. Именно костями я тогда себя и называл. Потому что от прежнего МакКоя кроме костей ничего не осталось, а теперь нынешний, тот который ненавидит вопросы о личном и считает намёки на холостяцкое одиночество если не оскорблением, то неандертальской грубостью, уж точно возомнил, что он готов вновь попытать счастье в амурных делах и, не задумываясь, дал надежду Бенелле. Конечно, я не остолоп, чтобы не понимать, как это важно для неё. Но ведь и мне самому интрижки не нужны. Не тот возраст. Так в чём, собственно, тогда проблема? В том, что, наконец, понял, что мне это действительно необходимо? И понял в одночасье, а не шёл к этому пониманию долго, не взвешивал неделями все «за» и «против» как обычно привык это делать? Слишком спонтанно? Ей Богу, Джим бы с меня прикалывался неделю. Он это умеет. Мне же нужно учиться признавать свои потребности, вместо того, чтобы игнорировать их.
Удивительное дело, свою свадьбу я всегда вспоминал с отвращением и злостью на себя, а сейчас, стоя в кафетерии, наблюдая за тем, как произносят клятвы Спок и Ухура, почему-то подумал, что не так уж всё и плохо. В конце концов, эти двое, хоть и женятся, как подростки, по залёту, действительно дороги другу другу. Они ссорились, проявляли непонимание и нетерпение, даже расставались, но всё равно пришли к сегодняшнему дню, всё равно вместе, значит, в этом есть смысл, значит, стоит бороться. Или, по крайней мере, пытаться. И я буду. Может, их пример оказался заразительным, ведь не зря я в своё время объяснял остроухому троллю, что если баба сказала, что он не мудак, то он и есть самый настоящий мудак. Или же нарядная, подмигивающая гирляндами цветных огоньков, ёлка вместе с детскими воспоминаниями разбудила что-то в душе хренова наивного максималиста, который когда-то верил, что жизнь есть то, что сам из неё слепишь. Так или иначе именно в те минуты, решив, что пора действовать, прихватив, как и планировал, пластиковую упаковку с десертом и отсалютовав «молодым», я ошарашил Чехова тем, что мне срочно нужна его помощь. Мне. Его. Помощь. А не наоборот, как обычно. Не успевший пригубить шампанское, заинтригованный энсин направился вслед за мной в коридор, где, выслушав необычную просьбу, выпучил глаза, как прищемивший дверью палец Скотти, и трижды поклялся, что ничего подобного в жизни не сделает. И он бы не сделал. Пришлось озвучить все ругательства, какие только знал, но лишь упоминание того, что одна чудная малышка очень расстроится, если я не появлюсь вовремя, заставило загадочного русского парня передумать и прогуляться со мной в транспортировочный отсек.
— Привет, — голос был взволнованным и звонким, а в чудесных янтарных глазах плескалось целое море страха, сомнений и пожалуй… радости.
— Прости, что раньше времени, — в голове ещё шумело от перемещения, сгущающиеся горные сумерки после яркого искусственного света казались ночью, а она? Я не ошибся: та самая рыжеволосая девчонка, которая днём показалась всего на миг. Худенькая, ростом едва доставала мне до плеча, но было в ней что-то родное. Такое, что хотелось сжать её в объятиях и уже сейчас пообещать, что всё будет хорошо. Но сделать этого я не мог. Обнять. А то ещё взъерепенится и опять покажет свою драконью сущность. Однако, всё что задумал выполнить сумею, ведь срок пятилетней миссии истекает через два месяца, и тогда я волен принимать решение, чему посвятить свою жизнь в дальнейшем. Нужно только задать верный вопрос и получить однозначный ответ. — Расскажешь, почему не спалила чужаков, как только увидела?
— У тебя запах особый… и глаза тоже, — стараясь скрыть смущение, которое меня скорее удивило, чем позабавило, она склонила голову набок и указала на коробку в моих руках. — Что это?
Что ж, честность на честность. Правда, смущаться и краснеть я отродясь не умею.
— Знаешь, я старый холостяк и совершенно не представляю, как за тобой ухаживать, поэтому принёс рождественские сладости: шоколадный мусс с орехами и клубникой.
— Как мороженное? — в глазах Бенеллы появилось понимание, которое тут же сменилось болью. — Я пробовала его, когда училась.
— Прекрати себя грызть, — привычка быть прямолинейным часто мешает мне в жизни, но сейчас другие слова просто не шли на ум. — Уверен, в последней схватке не так много твоей вины, как ты это вообразила. Наверняка были и другие события, которые к ней привели. Мы обязательно поговорим об этом позже, но не сегодня. Сегодня у нас свидание.
— Свидание? — приподняла тонкие брови моя ящерка. То ли слова этого не знала, то ли, как и я, стремилась расставить все точки над i.
— Мне тоже нравится, как ты пахнешь.
Мне впрямь безумно нравился её запах: жасминовый и терпкий, будивший где-то на самом краю сознания огненные всполохи страсти. И я обязательно дам им волю. Но это в будущем, а сегодня у нас по плану прогулка между елей, лиственниц и утёсов, тихие разговоры и все те нелепые глупости, которыми занимаются влюблённые на первом свиднии.
Я что-то сказал о влюблённости?
Что ж, должно быть так и есть.