Всю дорогу до бабушки Олеська, как всегда, распевала песни, задавала кучу разных вопросов, ставя в тупик и маму, и Варьку, и рассказывала о своих грандиозных планах на лето...
Утром Варька проснулась от того, что кто-то стучал по окну. Она не очень-то хотела покидать своё уютное убежище - так хорошо было, спокойно спать у бабушки в доме.И хотя он был небольшой, но у каждой девочки была своя, отдельная комната и кровать. Одна - большая, для Варьки, другая - поменьше, для Олеськи. Варькина кровать была просторная и удобная, с деревянным изголовьем и толстым матрацем. Поверх матраца бабушка положила пуховую перину. Она была очень мягкой, и тело в нем не просто отдыхало - блаженствовало!
Бабушка в приезд внучек всегда застилала белые, накрахмаленные простыни, надевала на подушки такой же кристальной чистоты и белизны наволочки с кружевной каймой и выдавала каждой внучке веселые летние одеяла: ночи иногда бывали немного прохладными, да и спать все любили с открытыми окнами, чтобы в комнате всегда был свежий воздух и еще ароматы с бабушкиного сада.
Варькино одеяло было голубое-голубое с россыпью небольших золотистых звёздочек. Когда она ложилась спать, ей казалось, что она накрывается небосводом. Иногда Варька читала книги с фонариком под одеялом. Конечно, у бабушки, да ещё летом, такая конспирация была не нужна. Но когда Варька вдруг отрывала глаза от книги и освещала фонариком пространство над своей головой, маленькие звёздочки озарялись каким-то волшебным светом, а Варька оказывалась в какой-то своей , маленькой волшебной стране.
Варька снова услышала стук. Она встала и подошла к окну. Это ветер качал ветки яблони, и одна из них била по стеклу своими ещё пока небольшими и незрелыми плодами. " Хорошо, что ветер несильный, - подумала Варька.- А то однажды, какой-то год, в конце мая, он так рассвирепствовался, что сбил чуть ли не половину будущего урожая. Бабушка тогда сильно сокрушалась, что не сможет насушить яблочек на компот и сделать яблочную пастилу - одну из любимых сладостей всей семьи."
Варька сделала глубокий вдох, набрав в лёгкие прохладного ароматного утреннего воздуха. Бабушкин сад всегда был чем-то особенным: неповторимым, непохожим ни на что другое - райский уголок, где протекало счастливое варькино и олеськино детство. Он был весь в цветах: тюльпаны и ирисы, пионы и ромашки сидели в своих домиках-клумбах. Вдоль забора-изгороди тянулись вьюнки. В июне они только начинали протягивать свои нити и усики, чтобы образовать зелёное панно с разбросанными по нему белыми "кувшинками" цветов. А ещё слева и справа, почти в симметричном расположении от крыльца бабушка высадила ночную красавицу и солнцецвет. Они, как почётный караул, сменяли друг друга. Ночная красавица начинала радовать глаз своей красотой ранним утром, пока яркие лучи не коснулись её. А потом спешила укрыться от яркого полуденного солнца и вновь раскрывала свои цветы вечером и ночью. А живописный солнцецвет открывал свои разноцветные бутоны ( бабушка всегда сажала цветы разных оттенков - розового, красного, малинового, жёлтого) с утренними лучами солнца и закрывал их вечером, напоминая своим регламентом наш распорядок дня.
Но самым любимым варькиным цветком была невеста. Бабушка расположила его прямо возле калитки, и он всегда привлекал внимание прохожих своей невероятной красотой. Листья его были необычной окраски - белого цвета, цвета подвенечного платья невесты. Некоторые называли " невесту" "летний снег", что было тоже вполне понятно. Куст за лето так разрастался и становился таким пышным, что бабушке приходилось подвязывать его к изгороди.
Варька решила, что пора вставать. У неё не было определённых планов на этот день, ведь это был её первый день пребывания на каникулах у бабушки Натальи после вчерашнего заезда. Она только хотела им насладиться, так, чтобы запомнить его на всю жизнь. Варька вышла из своей комнаты, но не пошла в ванну. Она пошла в сад, к рукомойнику. Он тоже, как и весь дом, был сделан дедом Ефимом. Рукомойник висел на деревянной балке, тщательно отшлифованной и покрытой лаком с красивым золотистым отливом. К нему примыкало зеркало, встроенное в резную, с затейливыми завитками, раму. Под рукомойником и рамой во всю длину располагалась большая глубокая раковина, под которой внизу стояло ведро. Зеркало это было очень добрым, и нравилось всем домочадцам и гостям дома: в нём все выглядели моложе своих лет, красивыми и счастливыми. Особенно мама, когда чувствовала себя уставшей после напряжённой рабочей недели, спешила подойти к зеркалу и часто повторяла знакомую Варьке с детства фразу из Пушкина "Свет мой, зеркальце, скажи да всю правду доложи, кто на свете всех милее, всех прекрасней и белее?..." А потом мама добавляла от себя: " Ну конечно же, это я, и красива , и бела". "Общение" с бабушкиным зеркалом и рукомойником помогали смыть усталость и поверить в свою красоту, которая была не столь отражением чего-то внешнего, а скорее внутреннего состояния - здесь, в родном уголке, таком далёком от суеты и каждодневных забот.
Варька коснулась утки рукомойника, и из неё побежала холодная вода. Варька набрала воду в ладони и ополоснула ею лицо, почувствовав приятную свежесть и пробуждение. Она не стала вытирать лицо полотенцем, висевшим здесь же, на гвоздике с правой стороны от зеркала...
Варька вошла в кухню: там были умопомрачительные запахи - запах готовящегося щавелевого борща, отварной картошки, которая уже стояла в тарелке, приправленная молодым, обжаренным в масле зелёным лучком и укропом и запах компота из сухофруктов. Олеська уже сидела за столом и уминала за обе щеки бабушкины пирожки с вишней. " С прошлого урожая осталась", -сказала бабушка вчера, приготовив к приезду девочек и детей гору аппетитных, с золотистой корочкой пирожков. Конечно же, для мамы с папой была приготовлена отдельная корзинка. " Дома чай попьёте, меня вспомните".
Варька присоединилась к чайной компании. " Олеська, ты уже какой пирожок в рот отправляешь?" " Не знаю, я не считаю, - пробурчала сестрёнка.- Они сами ко мне прыгают. Они ведь такие вкусные - прям пальчики оближешь!" " Это точно, не просто оближешь, а прям проглотить можно", - добавила Варька, откусив кусочек от своего первого пирожка. " Спасибо, бабулечка,- сказала Олеська, обращаясь к бабушке Наталье.- Я так наелась, что мне до обеда точно хватит. К тому же, у меня куча дел, а по сему позвольте вас покинуть, милые барышни". У Олеськи была невероятная память на театральные фразы. Иногда она выпаливала их к месту или не к месту, но всегда обезоруживала собеседника чем-нибудь этаким. Странное свойство! При этом она училась считать до десяти, а потом до двадцати и всякий раз пропускала одни и те же цифры. В этой великолепной двадцатке всегда не находилось места для "восьми" и "пятнадцати". Они попали в немилость в олеськиной памяти. Когда Олеська считала, она, как все дети, загибала пальцы и при этом шевелила бровями и губами, стараясь вспомнить следующую цифру ряда.
" Олеська, за калитку не выходи. Играй в саду. Там тебя, наверное, уже Пушок заждался", - крикнула бабушка Наталья выбегающей во двор Олеське.
Варька сидела за столом и наблюдала за проворными движениями бабушки. Кухонные приборы послушно "летали" в её руках, посуда как будто сама отмывалась и укладывалась, сверкающая чистотой, на решётку, дожидаясь своего следующего часа.
"Бабуль, а что мы сегодня будем делать? Я хочу тебе помочь." "Ну не знаю. А впрочем, нужно полить немного деревца да ещё цветы. Дед воду откроет, а ты шланг осторожно перекладывай от одного деревца к другому. Да про смородинку не забудь. Ей тоже водица нужна". " Не забуду. Спасибо, бабуля. Всё было очень вкусно: и чай ароматный, а пирожки!!! Недаром Олеська столько съела, да и я тоже." " Кушайте на здоровье. Для кого же я их делала. Мы-то с дедом уже не охотники до сладкого. А в чай я немного мяты добавила, душицы да ещё листочков всяких разных - вишнёвых и смородиновых. Вот потому он такой ароматный получается. Как-нибудь покажу тебе , как его заваривать. Надо же опыт свой подрастающему поколению передавать. Чтобы вы в свою очередь своих детей потом всяким житейским хитростям научили. Такая народная наука самая что ни есть вечная. Ладно, немножко передохни после завтрака. А то сложно будет-то работать на полный желудок. Ну а потом и за полив возьмись. А я покамест тут, на кухне, все дела закончу и потом к тебе присоединюсь."
Варька ещё раз поблагодарила бабушку за вкусный завтрак и пошла в сад посмотреть, чем там занималась Олеська.
Сначала Варька не заметила сестрёнку. Обычно при первом летнем посещении бабушки Олеська всегда оказывалась на грядке с клубникой. Она обожала эту ягоду, и первая кружка всегда была её. Но, видимо, в этот приезд у неё были совсем другие планы.
Варька застала Олеську сидящей возле конуры Пушка. Олеська наглаживала своего любимца, приговаривая: " Как же я по тебе соскучилась, милый мой дружок. Ну ничего, теперь-то мы вместе. Ты же тоже меня ждал? Сильно-пресильно? Да?!" Пушок как будто понимал свою спасительницу и мотал своей головой то в одну, то в другую сторону. Иногда невпопад, а иной раз казалось, что он кивком своей собачьей головы выражал согласие со словами собеседницы.
Ну конечно же, он ждал Олеську,- подумала Варька.- Это можно было легко определить по его умильной физиономии." Олеська обхватывала своего друга руками и прижимала к себе, крепко-крепко, пытаясь показать этими объятиями, как сильно она его любит. Пушок в ответ покряхтывал, фыркал, иногда покашливал, видно, захлёбываясь слюной от того чувства блаженного удовольствия, которое он испытывал, когда Олеська находилась рядом с ним. " А теперь мы проверим, не забыл ли ты, как здороваться, и где у тебя "право", а где "лево". Итак, дай-ка мне правую руку, ой, лапу.А теперь левую. А теперь обе сразу. Ну молодец, хорошая собака, умная собака, - приговаривала Олеська.- Ничего не забыл. Вот, заслужил награду,"- Олеська протянула Пушку приготовленную заранее шоколадную конфету. "Держи, умный пёсик." Пушок сглотнул слюну, потом конфету, а потом лизнул Олеське руку. " Больше не дам. Ты знаешь, мне ничего для тебя не жалко. Но это вредно для зубов. Ты же хочешь грызть косточки?" Пушок качнул головой. " Вот, правильно, Значит надо есть всё в меру. Конечно, я тебя хорошо понимаю. Шоколада много не бывает. Особенно вкусного... Но надо держать себя в руках", - сказала Олеська больше себе, нежели своему четвероногому другу. " Ладно отдыхай, мой миленький. А после обеда пойдём на речку: шёрстку и лапки мыть. А сейчас у меня очень важное дело. Не обижайся". И Олеська, видимо, пошла на грядку с клубникой, потому что по пути захватила маленькое пластмассовое ведёрко, которое все использовали для сбора клубники. Конечно, в него можно было собирать и что-нибудь другое, например, смородину или вишню. Но на нём была нарисована ярко-алая крупная клубника, поэтому, наверное, все его использовали "строго по назначению".
" Олеська, только не ешь немытую, и не так много,а то опять расцветёшь пурпурными пятнами",- крикнула Варька и пошла к деду Ефиму за шлангом, чтобы успеть до прихода бабушки Натальи полить большую часть сада. Варьке так хотелось быть полезной и благодарной за этот райский приют тепла, добра и душевного спокойствия.