Свет смерти...
Жизнь длинна. И в ее протяженности мало ли чего ни случается.
Например, в самом позднем взрослении к тебе приходит дядюшка Альцгеймер, и начинается жизнь не по законам Светлого разума, а по неисследованным фантазиям этого клятого немца.
Казалось, ничего не случилось. Всего-то на всего - выпал из социума - люди отдельно, ты отдельно. Жизнь, ведь, продолжается. Ну, забыл выключить свет, забыл дорогу домой - кто-то из близкого окружения поможет решить все бытийные проблемы.
Может быть, потому постоянная зависимость делала и делает стариков-дедушек всеместно добрыми и обходительными.
Но это там, в социуме. А здесь, в одиночестве, наедине с самим собой, продолжаешь с той же неистовостью решать не решенные никем проблемы жизни и смерти, проблемы перетекания категоричного «нет» в свою противоположность «да».
Как это происходит, и происходит ли?
Какие психологические перегрузки испытываешь, говоря жизни «нет», а смерти «да»?
Мне всю жизнь внушали - Я - человек разумный, Я - гомосапиенс.
Но с утратой разума, я неизбежно превращюсь в животное.
Я еще жив, а мое существо уже запустило процесс перерождения,
реинкарнации.
Я, всю жизнь ненавидевший смерть, считая ее самым худшим из зол, вдруг ощущаю себя там, за пределами жизни, там, в царстве мертвых.
Происходит непредсказуемый переход из блаженства жизни в блаженство смерти.
И уже из этого царства смотрю на жизнь, как на зло. Казалось, должен смотреть.
Ну, не совсем, как на зло, но с ощущением ненужности, неинтересности ко всему тому, что приобрел здесь за эти годы.
Возрастная фаза? Не знаю.
Понимаю, ребенок, игравший в детские игры, никогда не
возвращается к ним.
Взрослому же человеку открываются новые горизонты.
Они отметают и детство, и юность, потом идут годы накопления знаний, годы мужания, расцвета. Потом подступают шестьдесят, семьдесят, а потом все - приехали.
Зачем живет человек? Никто за тысячелетия не смог ответить.
Куда уходит человек? Никто не знает.
Что такое жизнь? Отвечаю.
Это поиск дороги туда, за пределы собственного бытия.
Возраст Альцгеймера - это возраст, с которого начинается дорога к Храму, туда, за пределы жизни. Умирают все, а найти Храм, дано не каждому.
Нет никакого средства против старости, нет даже искры надежды против неизбежности конца.
В печали, в нежелании, в страхе многие люди заканчивают свой жизненный путь.
Наибольшее страдание доставляет противоречие между жизненным инстинктом и неизбежностью полного уничтожения.
Долгое время мое отношение к смерти было таким же, как у всех.
А потом что-то произошло. Исподволь стали улетучиваться желания.
Бросить конструкторскую работу и уйти на верхолазную не составило труда. А ведь в брошенной были и изобретения на уровне Имитатора солнца, и награды.
Утраты происходили не в области материальных ценностей, а в сущностном, на уровне инстинктов.
О стадном (или социальном) инстинкте уже сказано. С ним расстаться было легче легкого.
Трудно, до сих пор очень трудно уйти из - под влияния полового инстинкта - инстинкта воспроизводства.
Здесь каким-то непостижимым образом рушится система ценностей, мир искусства, красоты, наслаждения.
Лицо красивой женщины, ее фигура, походка, стать - что может быть привлекательней на свете? Но все ушло в прошлое. Вместо восприятия красоты - отторжение. Как в Метаморфозах Овидия - убегающая от бога Аполлона, Дафна, превращается в лавровое дерево. Она видит, как вместо рук и ног проступают в ней же ветви, листья, ствол. И такое неприятие женского начала сопровождает повсюду - на улице, на экранах ТВ.
Эта болезненная утрата, правда, протекающая медленно, несла и несет вопрошание, что будет дальше?
И вот он самый яростный инстинкт жизни, инстинкт самосохранения.
Он вдруг исчез. Его нет. Его не стало.
Исчезло чувство страха, озабоченности, необходимости сберечь,
сохранить, использовать что-нибудь, кого-нибудь, в том числе и себя.
Может быть, в этом повинно и относительно комфортное проживание.
Исчез страх смерти. Его не стало. Нет и меня.
Безусильно свершился переход в другое состояние бытия. Из бытия жизни в спокойствие смерти.
Мне семьдесят восемь. Дача. Трудовая дача. Я здоров. Пока здоров. Каждое утро прогулка шесть километров за пятьдесят минут. И вечером пять километров. Днем два с половиной часа кошение травы и ее уборка. Полив растений. Накопленная усталость. Кайф.
И поиск дороги туда, за пределы этого бытия.
Но ты уже там, говорю я себе. Там. Но не верю себе, не верю возрасту Альцгеймера. Ничему и никому не верю. Но продолжаю комфортно жить, чуточку казнясь за брошенные идеалы, за оставленные за бортом ценности, за безразличие ко всем горестям и страданиям человечества.
Эти слабости мимолетны. В основном - отсутствие желаний. Теперь, я - небо, я - земля, растение, камень, вода.
Вот уж действительное смирение, к которому призывали все учения мира, но реализуются только сейчас.
Иногда чувствую, как бытие жизни перетекает в бытие смерти. В эти мгновения я не люблю само природное явление как жизнь, ее нетерпимость к инобытию, навязывание человечеству единственность только ее формы существования, ее изобретательность в насаждении человеку своей исключительности, неповторимости, чудесности?
А пока не ушел за пределы существования, говорю себе, наслаждайся умиротворенной старостью - окончанием жизненного пути.
Жизнь даже этот отрезок отделила от сознания людей таким барьером неведения, что, практически, никто из миллиардов живых и мертвых не знает о благости пребывания в нем.
Только достигший своего оптимума старости, может на короткое время увидеть чудесный свет успокоения в прикосновении двух противоположных, так глупо враждующих начал - жизни и смерти.
P.S. Когда писался этот текст, меня мучил вопрос: не кощунствую ли я, прикасаясь к такой болезненной теме?
И вдруг, о, счастье! Случайно прочел отрывок из работы И. И. Мечникова - «Этюды о природе человека», из работы написанной более ста лет назад. Вот он.
«Инстинкт смерти гнездится в природе человечества.
Если бы цикл жизни людской следовал своему идеальному физиологическому ходу, то инстинкт естественной смерти появлялся бы своевременно - после нормальной жизни и здоровой, продолжительной старости. Вероятно, этот инстинкт должен сопровождаться чудным ощущением, лучшим, чем все другие ощущения, которые мы способны испытывать.
Быть может, тревожное искание цели человеческой жизни и есть не что иное, как проявление смутного стремления к ощущению наступления естественной смерти.
В нем должно быть нечто сходное с неопределенными чувствами молодых девственниц, предшествующими настоящей любви».
Прочитав, написанное И.И. Мечниковым, я был счастлив, прикоснуться не к искорке, а к лучу надежды в нашем таком непростом существовании.
15 июня 2019 года
Санкт - Петербург.