Глава 27.
Муха в паутине.
- Лицом к стене, руки за спину! – скомандовал охранник и Ксения повернулась к шершавой, выкрашенной в серый казенный цвет стене, покорно заложив руки за спину. – Вперед!
Она сделала шаг и оказалась в мрачной, почти пустой, плохо освещенной тусклым светом, лившемся сквозь зарешеченное окошко, комнате. Из-за стоявшего посередине комнаты стола ей навстречу поднялась неопрятная пожилая женщина в мятой одежде.
- Мама! – чуть не крикнула Ксения, но сдержалась под строгим взглядом надзирателя и медленно села на стул напротив матери.
Она с болью в душе вглядывалась в любимые черты самого родного человека, замечая новые морщины, опустившиеся уголки губ, нездоровые красноватые прожилки на щеках, тусклые глаза. Мама выглядела больной и несчастной.
Лариса Сергеевна снова опустилась на стул и прямо взглянула в глаза дочери. Ей очень не хотелось идти на это свидание, но настоял адвокат, что-то жалостливо втолковывая о моральной поддержке и сопереживании. Какая, к черту, моральная поддержка убийце?! Но вопросы к старшей дочери у нее были. Она смотрела прямо и холодно в серые глаза Ксении и пыталась увидеть ответ на свой вопрос.
- Мама, как вы там без меня? – спросила Ксения. – Надеюсь, Аркадий Петрович устроился на работу?
- Как мы? – Лариса Сергеевна недобро усмехнулась. – Мы ничего, вот только в глаза соседям смотреть трудно. Они ведь знают, что моя дочь – убийца. Каждый раз приходя в магазин, мне кажется, что я прохожу сквозь строй осуждающих взглядов. Но ничего, я уже привыкла.
Ксения опустила глаза и уставилась на свои руки, лежащие на столе и сцепленные в замок.
- А по поводу Аркаши… Так кто ж его, алкаша безобидного, на работу возьмет? – продолжала мать. – Он уже все мозги свои пропил, забыл все, что когда-то знал и умел. Только пьет водку и плачет, как маленький. И я его понимаю! Сначала Ника, теперь ты… Ты, Ксана, всем нам жизнь сломала! Нам же никогда не отмыться от этого клейма. Как ты могла, Ксана?!
Ксения выпрямилась и, немного наклонившись вперед, заговорила горячо, убежденно, вслух проговаривая то, что уже тысячу раз говорила матери мысленно:
- Мама, я сделала это ради тебя, только ради тебя! Я уничтожила человека, который сломал тебе, всем нам жизнь. Его больше нет, мама! Я наказала его за подлость и предательство.
Слова легко лились с ее уст, как у человека с совершенно чистой совестью. Но лицо Ларисы Сергеевны удивленно вытянулось.
- Ради меня? Я что ли тебя просила убивать ни в чем не повинного человека? Не просила. А теперь всю ответственность хочешь свалить на меня? Ишь ты какая!
- Что значит, ни в чем не повинного человека? – Ксения растерялась.
- А то и значит, что он ни в чем перед тобой не виноват.
- Ты же сама рассказывала, что Клементьев бросил тебя, отказавшись от своего ребенка…
Лариса Сергеевна слегка смутилась, опустив глаза, и нервно хихикнула:
- Мало ли что я тебе наплела по пьяни… Ну, приврала чуть-чуть. Он вовсе не твой отец. А даже если бы и был отцом, то убивать то зачем, да еще так глупо попадаться? Нет, Ксаночка, не перекладывай с больной головы на здоровую!
Ксения потрясенно смотрела на мать сжав руки в кулаки с такой силой, что побелели суставы.
- А я вот что хотела у тебя спросить… - Лариса Сергеевна замялась, подбирая слова, - убивать страшно, Ксана? А то, когда я тобой забеременела и хотела сделать аборт, побоялась, решила, что убивать еще нерожденное дитя страшно, да и грешно. Оно же там внутри живое. Тебе страшно было убивать?
Ксения бледная, с пылающими ледяным пламенем глазами ничего не ответила, просто встала из-за стола и, повернувшись к охраннику, сказала:
- Свидание закончено. Отведите меня обратно.
Лариса Сергеевна, наблюдая, как привычным жестом дочь заложила руки за спину и вышла из помещения, пробормотала вслух ей в спину:
- Значит не страшно. Зря я тогда тридцать лет назад побоялась сделать аборт, зря…
Тяжелая железная дверь хищно лязгнула и захлопнулась, словно пасть чудовища, проглотившего свою жертву.
***
Лариса Сергеевна вышла на улицу и зябко поежилась: снова моросил дождь, размывая очертания домов, машин и людей. Было так сыро и холодно, что захотелось немедленно согреться парой стаканчиков беленькой. Она побрела по улице, размышляя о своем прошлом, которое так ясно, так отчетливо всплывало в памяти после последнего разговора с дочерью…
Развод родителей вывернул жизнь пятнадцатилетней Ларисы Долининой наизнанку. Отца, бросившего семью и ушедшего к молодой любовнице, она вычеркнула из списка живущих, запретив матери раз и навсегда упоминать его имя при ней. Впрочем, это не мешало регулярно брать от него подарки, презрительно хмыкая, если подарок оказывался недостаточно дорогим и ценным. На мать Лариса смотрела с нескрываемым презрением, искренне считая, что только глупая курица может вот так отпустить от себя мужика. Надо было схитрить, обмануть, извернуться, но удержать отца, привязать к себе веревкой, посадить на цепь, как непослушного пса. Но мать же гордая, глупая и гордая!
Лариса считала себя умной и не менее гордой. Очень быстро она поняла, что брак дает женщине статус. От того какой мужчина находится рядом с женщиной зависит, будут ли ее уважать, завидовать, или жалеть и насмехаться, перешептываясь за спиной. Кроме того, брак давал финансовую основу жизни женщины. Она, Лариса, вовсе не собиралась горбатиться всю жизнь, чтобы самой обеспечить себе кусок хлеба.
Из восхищенных взглядов одноклассников, из шепотков соседок, да просто глядя на себя в зеркало, она быстро осознала, что природа наделила ее незаурядной внешностью. А мужики, судя по ее же папочке, очень падки на красоту. А значит ей дана сила, которой не грех воспользоваться, чтобы устроить свою жизнь так, как ей хочется.
Лариса Долинина была самой красивой девчонкой на курсе в фармацевтическом институте. Это признавали не только парни, выстраивавшиеся в очередь, чтобы пригласить ее на свидание, но и девчонки. Она гордилась своей красотой и нередко использовала свои чары, чтобы растопить сердца суровых преподавателей и получить хорошую оценку в зачетку. Жизнь складывалась в легкую, необременительную череду побед над мужскими сердцами, пока Лара не столкнулась с Сергеем.
Он учился в аспирантуре и преподавал на кафедре. В их группе он вел какие-то семинары, она даже не запомнила какие, такое сильное впечатление произвел на нее молодой преподаватель. Сергей Константинович был высок, красив и умен. Однако при этом даже не смотрел в ее сторону. Это настораживало и немного раздражало. Он не реагировал на ее взгляды из-под полуопущенных ресниц, не млел от ее улыбки и регулярно ставил ей двойки за неподготовленные задания.
На очередном семинаре Лара склонилась к уху своей подруги Нины и прошептала:
- Спорим, он будет моим? – И указала выразительным взглядом на преподавателя, что-то объясняющего у доски, исписанной химическими формулами.
- Сергей Константинович? – выпучила глаза Нинка.
- Именно.
- Ты с ума сошла, он же женат! Вон кольцо на безымянном пальце сверкает.
- И что? Жена – не стенка, можно и отодвинуть! – самоуверенно заявила Лара.
- Мало тебе неженатых парней? Всем нашим уже голову вскружила, скучно стало. Решила переключиться на преподавательский состав? – шипела подружка.
- С нашими не интересно, они же все дети, - ответила Лара, презрительно сморщив носик. – Ну с кем тут романы крутить, с Петькой Калининым что ли?
Она кивнула в сторону скромного очкарика за партой у окна, который от ее взгляда вдруг покраснел и уткнулся в свою тетрадку.
- А вот Сергей Константинович действительно лакомый кусочек, - добавила она и нахально провела кончиком языка по губам, пожирая взглядом стройную широкоплечую фигуру препода.
- Нет, у тебя ничего не выйдет! – заявила Нинка, тоже оценивающе разглядывая Сергея Константиновича. – Кишка тонка для такого.
Лара возмущенно фыркнула. Да как эта серая мышка с бесцветными волосами и белёсыми ресницами может сомневаться в ее способностях?! Она как орешки «щелкала» этих мужиков, оттачивая на каждом очередном поклоннике навыки соблазнения, примериваясь и присматриваясь к более выгодным партиям. А преподаватель с кафедры, неважно, что женатый, был очень перспективной партией.
- Спорим, что до Нового года я уложу его в свою постель? – и с вызовом глянула на подругу.
- Ладно. Но если проиграешь, то ведешь всех наших девчонок в кино на американский боевик за свой счет, – выставила условие Нинка и протянула руку.
- Девочки, я вам не мешаю? – раздался голос виновника спора, и подружки скромно потупили взгляды, еле сдерживая смех.
Но, как не старалась Лариса, ничего у нее не получалось. Не помогали ни опасно короткие юбки, ни глубокие декольте, ни задержки в кабинете после занятий, ни как бы случайные столкновения в деканате и на территории института. Сергей Клементьев ее в упор не замечал. А Новый год неумолимо приближался. Тогда Лара пошла на крайние меры.
Однажды Сергей Константинович задержался на кафедре, проверяя письменные работы студентов второго курса. Ошибок было столько, что впору самому писать за них. Что за студенты нынче пошли? Негодовал молодой аспирант. Работа преподавателем ему не нравилось, мешала заниматься наукой, писать диссертацию, но этого требовал от него его научный руководитель.
Закончив проверку, Сергей взглянул на часы и недовольно покачал головой. Наташа, наверное, уже волнуется. Да и Костика надо успеть забрать из детского сада. Он сложил проверенные работы на край стола, выключил свет в кабинете и вышел в коридор. Из-за угла доносился тихий жалобный плач. От удивления Сергей чуть не забыл закрыть дверь кабинета на ключ. Кто мог плакать в этот час в пустынном кафедральном коридоре?
За углом, примостившись на подоконнике, сидела Лариса Долинина из 204 группы и плакала.
- Долинина, ты чего ревешь, - спросил Сергей, подходя к девушке, - кто тебя обидел?
Плечи ее трогательно вздрагивали, лицо закрывали густые русые волосы.
- Вы, Сергей Константинович, - жалобно всхлипнув ответила девушка и подняла на него большие серые глаза в обрамлении густых темных ресниц.
- Я? – от удивления Сергей растерялся. – Чем же я тебя обидел, Долинина? Я же тебе поставил тройку, а не двойку, а это не конец света. Ты меня извини, конечно, но на четверку ты пока не тянешь. Надо больше заниматься.
- Я не из-за оценки, - прошептала Лара. В прекрасных глазах ее дрожали слезы, а сочные губы чуть-чуть приоткрылись.
- А в чем тогда дело?
Этот взгляд смущал Сергея, будто девушка своими нежными пальчиками забралась к нему под рубашку и гладила, ласкала голую кожу.
- А вы не понимаете?
- Нет…
- Я же люблю вас, Сергей Константинович, люблю, а вы даже не смотрите в мою сторону! – и скользнула с подоконника вниз, оказавшись в опасной близости.
Сергей кашлянул и замялся. Не ожидал он такого поворота событий. А девушка протянула руки и прижала теплые ладошки к его груди, заглядывая в глаза.
- Ну, неужели я тебе совсем не нравлюсь? – руки скользнули вверх, обвивая его шею.
- Почему, нравишься, как и все красивые девушки…
- Тогда что же…
- Лариса, я женат, - деревянным голосом пробормотал он, пытаясь отстранится.
- Ну и что? Твоя жена ничего не узнает, это будет наша маленькая тайна, - и потянулась губами к его губам, поднимаясь на цыпочки.
Сергей взял ее руки и с усилием отцепил от своей шеи.
- Лариса, - голос прозвучал твердо и уверенно с легкими нотками раздражения, – к несчастью, я люблю свою жену. У меня есть сын и совсем скоро родится второй. Давай ты выкинешь эту дурь из головы.
- Я умру без тебя! – выдохнула Лариса в отчаянии. Он ее отвергает! Он ее не хочет!
- Не умрешь, я уверен. Лучше займись учебой, это отвлечет тебя от всякой ерунды, да и успеваемость улучшит.
И вот она уже смотрела в его удаляющуюся спину и бессильно кусала губы. От злости и возмущения у нее на глазах выступили самые настоящие слезы. Черт бы побрал этого морально устойчивого женатика! Черт бы побрал его жену и детей! Но ведь он же хотел ее, она это почувствовала, уловила, как часто забилось сердце в его груди, когда она прижималась к нему. Почему он не уступил своему порыву, своему желанию? Гад! Сволочь последняя!
Захотелось немедленно сделать что-нибудь мерзкое, гадкое, чтобы отомстить. И Лариса побежала в студенческое общежитие, где среди прочих обитал Петька Калинин, тайно в нее влюбленный.
Влетев в его комнату, она закрыла за собой дверь на замок.
- Привет, Лариса, - растерянно пробормотал Петя, поднимаясь из-за стола, заваленного учебниками и тетрадками.
Эта прекраснейшая на свете богиня никогда раньше не снисходила до того, чтобы зайти к нему в общагу. Она даже не разговаривала с ним никогда. А уловить мимоходом скользнувший по нему взгляд огромных серых глаз Ларисы Петя считал за счастье, и сердце его при этом замирало, а душа обретала крылья.
- Петь, скажи честно, ты меня любишь? – с места в карьер начала гостья.
- Угу, – кивнул он растерянно, чувствуя, как смущенный румянец заливает щеки.
- Хорошо. Это очень хорошо.
И стала медленно подходить к нему, по пути расстегивая пуговки на блузке. Петя сглотнул и отошел на шаг…
- Не бойся, Петечка, тебе будет приятно, - ворковала Лара, стаскивая блузку со своих плеч.
Через полчаса она легким движением вскочила с кровати и стала одеваться.
- Ты куда? – пробормотал Петя, все еще покачиваясь на волнах блаженства. Он был счастлив, совершенно счастлив. Даже в своих самых смелых снах он не мечтал о таком!
- Домой.
- А мы теперь с тобой поженимся?
- Ты что дурак, Калинин? – она остановилась, уставившись на него удивленно-гневным взглядом, - Чтобы я вышла за тебя замуж? Смеешься? Ты посмотри на себя, очкарик недоделанный. Я же переспала с тобой только, чтобы отомстить другому. При других обстоятельствах меня под пистолетом бы не заставили лечь с тобой в постель. Придурок!
Лариса презрительно фыркнула, не обращая внимания на смертельную бледность, разлившуюся по глупой физиономии Калинина. Чего на него обращать внимания! Она же не знала тогда, что залетела от этого дурачка. А когда узнала, было поздно. Он ей так никогда и не простил тех опрометчивых слов. И родившаяся через положенный срок девочка всю жизнь, каждый день, каждую минуту, напоминала ей о единственном отвергнувшем ее мужчине, о ее фиаско. И о ее глупости.
***
Дверь в камеру лязгнула железными затворами и приоткрылась.
- Семенова, с вещами на выход! – гаркнула прокуренным басом дежурная охранница, массивная тетка неопределенного возраста с грубой, похожей на мужика физиономией.
Соседка Ксении по камере, сорокалетняя воровка со стажем и внешностью стареющей Дюймовочки, вскочила со своей кровати и засуетилась радостно, не сдерживая счастливой улыбки.
- Ну, я же тебе говорила, что меня отпустят, - бормотала она в полголоса, складывая нехитрые пожитки в мешок. – Семья у меня классная! Никогда в беде не бросят и деньги на хорошего адвоката найдут. Вообще, подруга, в жизни женщины семья – самое главное. Ради семьи можно пойти на все. Жить стоит только ради семьи, да и умереть стоит.
Она расправила на прощание хилое одеяло на койке и окинула прощальным взглядом камеру. Тусклый свет единственной лампы под потолком. Обшарпанные стены мрачного темно синего цвета, от которого веет холодом. Наверное, именно из-за этого цвета так трудно было согреться в камере даже летом, несмотря на жару и духоту.
Семенова бросила взгляд на свою молодую соседку. Та лежала молча лицом к стене и так и не повернулась.
- Ну, будь здорова, Ксана. Может что передать твоим на воле?
- Не надо. – Ксения нехотя, словно делала над собой неимоверное усилие, повернулась и тусклыми, выцветшими глазами посмотрела на сокамерницу. – Удачи тебе.
- Одна остаешься. Не скучай! Не сегодня, так завтра кого-нибудь подселят. Свято место пусто не бывает, - хмыкнула Семенова, - Бывай, Ксана, и помни: жизнь есть везде, даже на зоне.
Она быстро вышла из камеры, а Ксения снова уставилась потухшим взглядом в стену. По старой синей краске разбегались мелкие извилистые трещинки, напоминая тонкую-тонкую паутину. Эта еле видимая паучья сеть разрасталась, расползалась во все стороны, опутывая ее незаметными, но прочными нитями, из которых уже не вырваться. Муха, попавшая в паутину. А из темного угла красными паучьими глазами смотрела на нее Судьба и тонкими лапками улавливала еле заметное подрагивание паутины, дожидаясь, когда ее жертва наконец перестанет дергаться и биться.
Шел последний час дежурства. Лидия Гаврилова, заканчивая свою смену, уже мысленно планировала то, что надо будет сделать после работы: зайти в магазин, купить продукты, проверить у сына уроки. Совсем от рук отбился, поганец, учится плохо, все в своем компьютере пропадает. Да, трудно растить парня без отца. А на бабку с дедом какая надежда?
- Лицом к стене, руки за спину! – привычно проговорила Гаврилова, останавливаясь у двери с номером 8 и окидывая оценивающим взглядом новенькую. Хилая девчонка лет двадцати с болезненным мышиным личиком. Наркоманка что ли? Ох, не любила она этих наркош. Хлопот с ними не оберешься.
Юная арестантка послушно остановилась и повернулась к стене, заложив руки за спину. Лидия распахнула дверь камеры и скомандовала:
- Вперед! Давай, обживайся на новом месте.
Девушка сделала пару шагов в камеру и застыла на месте, прижимая к груди сумку с вещами.
- Ну, чего стоишь, как замороженная? – недовольно рявкнула Гаврилова и подтолкнула новенькую в спину. – Шагай!
Но та, пробормотав что-то нечленораздельное, только попятилась из камеры. Лидия Гаврилова подняла глаза поверх головы новенькой и ахнула: тело Ксении Долининой, чей суд должен был состояться уже на следующей неделе, бессильно болталось на импровизированной веревке, сделанной из разорванной простыни и привязанной к спинке кровати. Некогда красивое лицо арестованной было искажено жуткой гримасой смерти.
Продолжение: http://www.proza.ru/2019/06/18/441