СИМВОЛЫ ВЕРЫ И ДОКТРИНАЛЬНЫЕ ЗАЯВЛЕНИЯ
Дж.Грэшем Мейчен (1935)
В минувшее воскресенье днем, в первую из наших встреч этой зимой, я преподнес вам некоторое резюме христианского учения о Церкви. Я показал, как Церковь развивалась от очень скудного вероисповедного заявления, которое обычно называют Апостольским Символом веры, к ранним вселенским исповеданиям, излагающим доктрины Троицы и Личности Христа, далее к Августину, представившему учение о грехе и благодати Божией, к Реформации и Кальвину. Я показал, что учение Церкви развивалось таким образом по пути, который Кальвин охарактеризовал как реформатскую веру.
Реформатская вера нашла свое выражение в нескольких великих исповеданиях, которые имеют общий для всех них тип и характер. Одним из этих исповеданий является Гейдельбергский катехизис. Это официальный доктринальный стандарт некоторых американских Церквей, члены которых вышли из континентальной Европы. Эти Церкви обычно называют Реформатскими. Другое великое исповедание реформатской веры – это Вестминстерское исповедание, а также Большой и Малый Вестминстерские катехизисы. Это официальная доктрина американских Церквей, зародившихся в основном в Шотландии и Ирландии и называемых пресвитерианскими. Именно об этих доктринальных стандартах я часто говорил на наших воскресных встречах двух последних зим.
Может быть, после моего последнего рассмотрения развития христианской доктрины у некоторых из вас возник один вопрос: почему мы полагаем, что это поступательное развитие остановилось в XVII веке, на Вестминстерском Исповедании и Катехизисах? Почему не может быть других доктринальных стандартов? Если Церковь со времени Вестминстера развивалась в своем учении, то почему ее прогресс не может происходить сейчас?
На самом деле, для того, чтобы этого не было, действительно нет существенных причин. Но прежде чем мы обсудим это, нам очень важно понять, что такое христианская доктрина. Мы должны четко уяснить, что христианское учение – это просто изложение того, чему учит Библия. В основе всей христианской доктрины лежит признание полной истинности Библии как Слова Божия.
Это часто забывают те, кто сегодня обязуется написать конфессиональные заявления. Мы должны, говорят они, выразить нашу христианскую жизнь в формах, лучше подходящих для нашего времени, чем старые церковные исповедания. Поэтому они садятся и придумывают различные утверждения, которые они ставят на одну доску с великими исповеданиями христианской веры.
Когда они делают это, они просто забывают, что вероисповедания в христианском мире есть! Эти вероисповедания – не выражение христианского опыта. Это просто краткие сообщения о том, что Бог сказал нам в Своем Слове. Предмет вероисповеданий не есть то, что построено на основе христианского опыта, это христианский опыт основан на истине, содержащейся в вероисповеданиях, и истина, которая содержится в них, является производным от Библии, которая есть Слово Божие. Группы людей, которые обязуются написать новые вероисповедания, не веря в полную истинность Библии и не воспринимая предмет своей веры через вдохновенное Слово Божие, вовсе не предпринимают дополнительный шаг на пути, по которому шли великие христианские исповедания, а скорее, движутся в прямо противоположном направлении. То, что они делают, не имеет ничего общего с тем великим прогрессом христианского вероучения, о котором я говорил в прошлое воскресенье. Она начинают, вдали от продолжающегося развития христианской доктрины, что-то другое, и мы можем добавить, что это другое обречено на провал с самого начала.
Главным условием для любого развития христианской доктрины является то, что те, кто участвует в этом процессе, должны верить в полную истинность Библии и стремиться сделать свою доктрину просто представлением того, о чем учит Библия. Есть и другие принципы, которые должны быть соблюдены, если мы хотим добиться реального доктринального развития. Во-первых, это развитие должно идти вперед в направлении все большей точности и полноты доктринальных заявлений. Вспомните вновь историю великих исповеданий веры Церкви. Каким скудным был так называемый Апостольский символ веры, сформулированный во II веке! Насколько более точными и полными были вероисповедания ранних Вселенских Соборов, начиная с Никейского Символа веры 325 года! Насколько еще более полными и богатыми были исповедания веры Реформации и особенно наше Вестминстерское исповедание!
Это возрастание точности и богатства доктринальных заявлений совершилось, в частности, путем опровержения ошибок, по мере того как они последовательно возникали. Но изначальное убеждение Церкви в отношении некоторых пунктов доктрины было неявным. Оно не было тщательно определено. Оно подразумевалось, а не прямо указывалось. Когда возникало некое новое учение, Церковь реагировала на возникающие вопросы, сопоставляя его с Библией. Она устанавливала, что данное новое учение противоречит Библии. Против нового учения она конкретно фиксировала истинное библейское учение. Так формировались великие доктрины, четко заявленные во многих великих христианских исповеданиях.
Этот доктринальный метод, безусловно, стоит в соответствии с фундаментальными законами разума. Вы не можете изложить ясно какой-либо предмет без отличения его от того, что им не является. Все определения даются методом исключения. Совершенно несерьезны разговоры о том, что Церковь должна излагать свое учение только в положительной форме и никогда не в отрицательной, что споров следует избегать и что истина может быть сохранена без разоблачения ошибок! Это очевидно, что истина никогда не может быть сохранена таким путем. Истина может быть сохранена только в том случае, если ее отличают от заблуждений. Нет ничего удивительного, что великие исповедания Церкви, а также крупные возрождения ее духовной жизни родились в ходе богословских споров. Обогащение и возрастание точности христианской доктрины в большой мере были вызваны необходимостью один за другим исключать чуждые элементы из учения Церкви.
В последние годы Церковь часто следует диаметрально противоположным путем. Он претендует на верность прежним доктринальным заявлениям, но новые заявления даются с целями, которые как раз противоположны целям великих исторических исповеданий.
Исторические исповедания исключали ошибки, они были предназначены для этого, они должны были изложить библейское учение в резком контрасте с тем, что выступало против него, с тем чтобы сохранить чистоту Церкви. Современные заявления, напротив, сознательно допускают ошибки. Они предназначены для того, чтобы предоставить им место в Церкви, так же как разным людям и разным типам мышления, насколько это возможно.
В нашей стране слишком много конфессий, говорят современные эксперты по церковной эффективности. Очевидно, что многие из них должны быть объединены. Но беда в том, что они имеют различные вероисповедания. Например, одна церковь имеет четко кальвинистское исповедание, а другая – четко арминианское, то есть антикальвинистское. Как мы обеспечим мир между ними? Поэтому очевидно, говорят нам, что нужно сделать – это сыграть на понижение, сгладить острые углы кальвинизма, чтобы арминиане смогли его принять. Или же мы можем сделать нечто еще лучше. Мы можем написать совершенно новое исповедание, которое будет содержать только то, что является общим для арминианства и кальвинизма, и оно послужит основной для некоторой гипотетической новой объединенной церкви.
Таковы методы современного церковного юнионизма. Эти методы идут в своем осуществлении даже дальше, чем в том гипотетическом примере, который я только что упомянул. Кальвинизм и арминианство здесь, хотя они очень отличаются между собой, одинаково являются евангелическими исповеданиями. Но многие из современных доктринальных утверждений сформулированы таким образом, чтобы добиться согласия не только от людей, которые придерживаются разных евангельских традиций, таких, как кальвинизм и арминианство, но и людей, вообще придерживающихся далеко не христианских взглядов.
Возьмем некоторые крупные мировые миссионерские конференции. На них представлены люди, которые верят в девственное рождение Христа, Его искупление, Его телесное Воскресение и другие необходимые элементы исторической христианской веры, и также представлены люди, которые выступают против этих вещей или принижают их как совершенно неважные. На них делаются выступления, где докладчики согласуют мнения евангельских христиан и модернистов. После нескольких дней таких прений общие заявления о вере будут представлены и приняты единогласно.
Что это за общие заявления? Их основные характеристики могут быть только такими, каких можно ожидать от обстоятельств, при которых эти заявления были приняты. Эти характеристики – это полное отсутствие характера, полная и беспросветная неопределенность. Действительно, когда я читал некоторые из этих заявлений, я был поражен, какое количество чернил можно использовать, не сказав ничего конкретно. Действительно, в них использовались слова и фразы, которые прежде имели смысл и которые должны были сохранить его сейчас, но эти слова разъяснялись так долго, что можно было весьма усомниться относительно того, что люди, употребляющие эти слова, действительно сами верили в то, что они говорят.
Когда делаются такие расплывчатые заявления, всегда находятся люди, которые радуются этому. Разве это не великий повод для радости, говорят они, что разногласия были устранены? Мы боялись, говорят они, чтобы евангельскую позицию кто-то воспринял как единственную для этой миссионерской конференции, но наши опасения были беспочвенны, и даже те члены совета, позицию которых пришлось учесть как несогласную с заявлением, были довольны. Разве это не великолепно?
Нет, говорю я, когда люди говорят мне это, я не думаю, что это великолепно. Я думаю, что это очень грустно. Я не считал бы такое положение великолепным даже в том случае, если бы совместное заявление было действительно, а не только по видимости евангельским. Разве это может быть великолепно, что люди, стоящие не на евангельской позиции, согласились с заявлением, а затем по-прежнему противостоят тому, что оно содержит? Я думаю, что это совсем не великолепно. По сути, заявления, о которых идет речь, в большинстве случаев являются не просто не совсем евангельскими, а совершенно неопределенными. Они сформулированы таким образом, чтобы никого не обидеть. По крайней мере, их формулируют, чтобы не обидеть никого, кроме тех старомодных душ, который жаждут Хлеба жизни и не удовлетворены такими христианскими учениями, которые боятся собственной тени. Эти заявления сформулированы таким образом, что модернисты могут интерпретировать традиционные фразы по-своему, и, с другой стороны, таким образом, чтобы евангельские христиане или лица, которые себя таковыми считают, могли обратиться к своим сторонникам с тем, чтобы провозгласить торжество ортодоксии. Но все это не позволяет избежать беззакония. Следствием является то, что мы все больше и больше удаляемся от Евангелия Христова. Благовестие находится в опасности.
Когда мы переходим от этих современных заявлений к великим историческим исповеданиям, какую разницу мы обнаруживаем! Вместо многословия мы находим краткость, вместо нежелания обидеть – четкое разграничение истины от заблуждения, вместо неопределенности – ясность, конкретность и точность.
Вся эта разница коренится в фундаментальном различии целей. Современные заявления предназначены показать, как мало от истины мы можем оставить и вместе с тем остаться христианами, тогда как великие вероисповедания Церкви предназначены показать, как много истины Бог открыл нам в Своем Слове. Давайте опустим наши различия, говорят сторонники современных заявлений, и вернемся к самому необходимому; давайте откроем Библию, говорят авторы великих исповеданий, и развернем полное богатство истины, которую она возвещает нам. Давайте будем осторожны, говорят авторы современных заявлений, чтобы не воспрепятствовать любым из разных направлений мысли найти себе место в Церкви; давайте приложим все усердие, говорят авторы великих исповеданий, чтобы исключить смертельно опасные ошибки из учения Церкви, с тем, чтобы Церковь истинно возвещала тайны Божьи.
Эта разница целей действительно принципиальна. Но я склонен думать, что есть еще одно отличие, которое действительно фундаментально. Наиболее важным отличием является то, что авторы современных заявлений не очень твердо верят в существование истины вообще. Учение, говорят они, это просто выражение христианского опыта; оно изменяется, тогда как фундаментальный опыт остается тем же. Одно поколение выражает христианский опыт в одной доктрине, а другое может выразить тот же опыт в прямо противоположной. То, что считается модернизмом сегодня, завтра станет ортодоксией, которая, в свою очередь, уступит место новому модернизму, и так далее до бесконечности. Согласно этой теории нет доктрины, которая может навсегда остаться в силе; доктрина должна изменяться вместе с формами мышления, которые переходят от эпохи к эпохе.
Когда вы спросите человека с таким способом мышления, принимает ли он великие исторические исповедания Церкви, он ответит вам: «Да, конечно. Я принимаю их как выражение веры Церкви. Апостольский Символ выражал веру древней Церкви. Вестминстерское Исповедание было замечательным выражением веры людей XVII века. Но я не могу счесть эти исповедания выражением моей веры. Я должен выразить свою веру так, чтобы она подходила для людей ХХ века. Я должен построить новые и совершенно другие заявления, которые могли бы выразить веру современного человека».
«Тогда, - спрошу я такого человека, - Вы думаете, что Ваши утверждения более истинны, чем те исторические исповедания?». «Вовсе нет, - говорит он, - это только логический вывод из вашей концепции. Те исповедания действительно выражали христианский опыт по его сути в своих формах мышления, но мое заявление не является более истинным, чем древние верования, оно ничуть не больше, чем они, может претендовать на постоянство; оно верно в наше время, но это вовсе не значит, что оно останется истиной для грядущих поколений».
Что мы скажем об этом скептическом понятии об истине, то есть о скепсисе в отношении характера христианского вероучения как такового? По крайней мере, можно сказать то, что это в корне отличается от тех понятий, которые завещали нам те, кто дал великие исповедания Церкви. Те, кто дал их, в отличие от авторов современных заявлений, считали, что они дали истину – истину в простом и ясном смысле слова. Они считали, что истина, которую они содержат, остается в силе навсегда.
Пришло время ответить на вопрос, с которого мы начали этот разговор. Возможно или нет дальнейшее развитие христианского вероучения сегодня?
Да, ответим мы, но лишь при наличии необходимых условий доктринального развития как такового.
Если мы хотим развивать доктрину, мы, во-первых, должны верить, что она излагает истину, а не просто выражение религиозного опыта в символической форме; во-вторых, мы должны верить, что это учение призвано установить истину, которая содержится в Библии и которую мы должны найти, чтобы установить реальный смысл Слова Божия, свободный от существующих ошибок; и, в-третьих, мы должны делать доктрину не столь скудной и расплывчатой, чтобы она могла включать в себя ошибки, но столь полной и точной, чтобы она исключала их, и открывала то дивное богатство, что дал нам Бог. Проигнорируйте эти условия, и вы не получите развитие учения, а увидите его регресс и упадок.
Такое доктринальное развитие, конечно же, возможно. Вполне возможно, чтобы Церковь четко изучила особенности современных заблуждений и установила по отношению к ним еще более четко, чем в существующих исповеданиях, истину, что содержится в Слове Божием. Но я должен сказать, что я думаю, что такое доктринальное развитие сейчас крайне маловероятно. Мы живем в эпоху широкого распространения интеллектуального, а также морального упадка, и видимая Церковь, к сожалению, не свободна от этого упадка. Христианское воспитание находится в печальном пренебрежении, обучение презираемо, а настоящее христианское размышление стало почти утраченным искусством. По этим и другим, еще более важным причинам, я думаю, ясно, что мы живем не в ту эпоху, в которую могут приниматься вероисповедные решения. Интеллектуальная и моральная лень, такая, как наша, не является той почвой, из которой смогут, как мы ожидаем, расти великие христианские исповедания.
Но даже если вероисповедания в наше время возможны, я очень сомневаюсь, что доктринальное развитие сегодня или в любом обозримом будущем может быть сопоставимо с тем, которое нашло свое выражение в великих исторических исповеданиях. Я думаю, что вполне может оказаться, что христианское вероучение в целом, как оно изложено, например, в Вестминстерском Исповедании веры, в настоящее время практически завершено. Могут иметь место те или иные отдельные улучшения в интересах большей точности, но вряд ли возможен такой большой шаг вперед, как то, что было сделано в эпоху Августина или тем более Реформации. Все великие основные моменты библейской системы доктрин уже изучены Церковью и изложены в ее великих исповеданиях.
Мы не должны слишком удивляться, обнаружив, что это так. Следует помнить, что предмет христианского учения является неизменным. Он находится в Священном Писании Ветхого и Нового Завета, к которому ничего не может быть добавлено.
Пусть никто не утверждает, что признание этого факта фиксирует человеческий разум или враждебно прогрессу. Напротив, оно освобождает разум от оков и открывает колоссальные возможности для прогресса.
Истина в том, что не может быть никакого реального прогресса, если нет того, что является неизменным. Архимед сказал: «Дайте мне точку опоры, и я переверну Землю». Христианская доктрина предусматривает точку опоры. Если такой точки нет, то весь прогресс – это иллюзия. Сама идея прогресса предусматривает нечто неизменное. В калейдоскопе нет никакого прогресса.
Тому, чем хвастается современный мир, Библия отказывает в правах. Что будет, если ничто не рассматривать как неизменное, всю истину считать относительной? Я скажу, что: будет беспрецедентный упадок и падение свободы, возродятся рабство и гонения, достижения веков обрушатся в прах, человеческое достоинство и порядочность будут в презрении, всякий смысл исчезнет из нашей жизни. Как бороться с этим злом? Я скажу, как. Вернуться к Слову Божию! У нас была наука ради науки, и мы получили мировую войну, у нас было искусство для искусства, и мы получили уродство и безумие, у нас был человек ради человека, и мы получили мир полулюдей-полуроботов, живых машин. Не пора ли нам, подобно блудному сыну, вернуться домой? Не пора ли нам искать реальный прогресс в возвращении к Живому Богу?
Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn