ХРИСТИАНСТВО И КУЛЬТУРА
Джон Грэшем Мейчен (1912)
Одна из величайших проблем, возбуждающих ныне Церковь – это проблема связи между знанием и благочестием, между культурой и христианством. Эта проблема заключается прежде всего в наличии двух тенденций в Церкви – научной или академической тенденции и того, что можно назвать практической тенденцией. Некоторые люди посвятили себя задаче формирования истин и концепций, касающихся христианства и его основ. Для них никакой факт, поскольку он тривиален, не достоин забвения; и истина для них важна сама по себе, вне непосредственной связи с ее практическими следствиями. Некоторые, с другой стороны, подчеркивают важное значение простоты Евангелия. Мир лежит в погибели, мы сами – грешники, впадающие в грех каждый день. Евангелие является единственным средством избежать проклятия; давайте проповедовать его миру, пока еще не поздно. Необходимость в этом столь отчаянна, что у нас нет времени заниматься тщетными безделицами или бабьими баснями. Пока мы обсуждаем точное местоположение Галатийской церкви, люди ввергнуты под проклятие закона; пока мы выясняем точную дату Рождества Христова, мир живет без рождественского послания.
Представители обеих этих тенденций считают себя христианами, но между ними слишком мало братских чувств. Христианин с академическими вкусами обвиняет своего брата в необоснованной эмоциональности, неглубокой аргументации, дешевых методах работы. С другой стороны, практически настроенные люди еще громче отвергают академическое безразличие к насущным нуждам человечества. Ученый представляется либо как опасный распространитель сомнений, либо как человек, чья вера – это вера без дел. А человек, который исследует грех и благодать Божию с помощью пыльных томов, аккуратно расставленных в теплом комфортабельном кабинете, не думает о людях, которые каждый день пребывают в погибельном состоянии!
Но если проблема выявляется таким образом в наличии различных тенденций в Церкви, то она становится еще более настоятельной в сознании индивида. Если мы мыслим серьезно, мы должны понимать, что желание знать и желание спастись глубоко различны. Ученый должен, по-видимому, занимать позицию беспристрастного наблюдателя – что представляется абсолютно невозможным для благочестивых христиан, следующих Иисусу как единственному Спасителю от бремени греха. Если эти два дела – с одной стороны, приобретение знаний, с другой – упражнение и внедрение простой веры – оба претендуют на некое место в нашей жизни, то вопрос об их надлежащем соотношении нельзя игнорировать.
Решение этой проблемы сложно для нас, поскольку мы не готовы к нему. Целая система образования в наших школах и колледжах построена таким образом, что религия и культура в ней далеки друг от друга, а вопрос о взаимоотношении между ними игнорируется. Пять или шесть дней в неделю мы занимаемся приобретением знаний. Изучение религии от этой деятельности отлучено. Мы изучаем естествознание без учета его влияния (или отсутствия такового) на естественную теологию и Откровение. Мы изучаем греческий язык, не открывая Новый Завет. Мы изучаем историю, тщательно избегая того факта, что величайшее из исторических движений было ознаменовано проповедью Иисуса. В философии нельзя полностью скрыть жизненно важное значение изучения религии, но она сохраняется насколько возможно, на заднем плане. С другой стороны, по воскресеньям мы имеем религиозные наставления, не требующие большой работы интеллекта. Тщательная подготовка уроков в воскресных школах, как уроков математики или латыни, неведома. Религия – это, по-видимому, что-то, что должно затрагивать лишь эмоции и волю, оставляя интеллект для светских штудий. Что удивительного, что после такой подготовки мы пришли к областям религии и культуры, как относящимся к совершенно разным сферам души, и к их союзу во взаимоуничтожении?
Поступая в семинарию, мы сразу вводимся в два совершенно разных дела. Религия вдруг выводится из заточения; к ней применяются те же методы исследования, которые ранее были прерогативой лишь светских наук и истории. Мы изучаем Библию не только желая нравственного и духовного совершенствования, но и просто для того, чтобы знать ее. Пожалуй, первое же впечатление становится одной из бесконечных потерь. Кажется, что научный дух подменяет простую веру, а восприятие мертвых фактов – практические принципы. Проблема даже не в том, что мы оказываемся лицом к лицу с новыми сомнениями в истине христианства. Скорее, это конфликт методов, и дух, который беспокоит нас. Сам научный дух, как представляется, несовместим с духом старой простой веры. Иначе говоря, мы практически совсем не готовы предстать перед проблемой взаимосвязи между знаниями и благочестием, то есть – между культурой и христианством.
Эта проблема может быть решена одним из трех способов. Во-первых, христианство может быть подчинено культуре. Это решение в действительности, хотя в значительной мере и неосознанно, присутствует в настоящее время в очень большой и влиятельной части сегодняшней церкви. Исключение сверхъестественного из христианства – в громадном сегодняшнем большинстве – делает христианство попросту натуралистическим. Христианство становится лишь человеческим творчеством, частью человеческой культуры. Но это полностью отличается от прежнего христианства, которое основано на непосредственном Откровении Божием. Лишенное своего авторитета, Евангелие больше не Евангелие; это многомиллионный чек без подписи. Подчиняя христианство культуре, мы действительно уничтожаем христианство; то, что продолжает носить прежнее название, является контрафактом.
Второе решение – это противоположная крайность. Стремясь вывести религию в чистое поле, оно разрушает культуру. Это решение лучше, чем первое. Вместо того, чтобы предаваться поверхностному оптимизму или обожествлению человечества, оно признает глубинное зло в мире, и не уклоняется от героической защиты. В мире царит зло, он не может создать средства для своего спасения. Для спасения необходим дар совершенно новой жизни, приходящий непосредственно от Бога. Поэтому, как утверждается, культура в этом мире должна быть, по крайней мере, безразлична для христианина. В своей крайней форме это решение теперь вряд ли требует опровержения. Если христианство действительно противоречит разуму, который является нашим единственным средством постижения истины, то мы должны изменить разуму или же отказаться от христианства. Поэтому мы не можем быть полностью независимы от достижений интеллекта. Кроме того, мы не можем, не противореча сами себе, использовать печать, железные дороги, телеграф в нашем возвещении Евангелия, и в то же время осуждать как зло те дела человеческого разума, которые создали эти вещи. Создание этих вещей – это не только практический изобретательский гений, но и работа чистой науки, движимой лишь желанием познания. Следовательно, в крайней форме, связанной с отказом от всякой интеллектуальной деятельности, этот вариант не будет принят ни одним из нас. Но очень многие из благочестивых людей в Церкви принимают такое решение по сути и по духу. Они признают, что христианин должен находиться в рамках человеческой культуры. Но они считают такую деятельность неизбежным злом - опасной и недостойной работой, которую надо выполнять из чувства долга, с тем, чтобы достичь высших целей Евангелия. Такие люди не могут заниматься с энтузиазмом искусством, наукой и тому подобным – такой энтузиазм они сочтут предательством Евангелия. Но такая позиция является и нелогичной, и небиблейской. Бог дал нам определенный потенциал разума и внедрил в нас неискоренимую убежденность в том, что этот потенциал должен быть реализован. Библия тоже содержит поэзию, не страдающую отсутствием энтузиазма или живого чувства красоты. Говоря о втором решении проблемы, мы не должны оставлять это без внимания. При всем, что мы можем сделать, желание познания и любовь к красоте не могут быть вполне подавлены, и мы не можем постоянно рассматривать эти стремления как зло.
Неужели конфликт христианства и культуры может быть урегулирован только путем уничтожения той или другой из противоборствующих сил? К счастью, возможно третье решение – а именно, освящение. Вместо уничтожения искусств и наук или безразличия к ним, давайте культивировать их с энтузиазмом крайних гуманистов, и в то же время посвящать их на служение нашему Богу. Вместо удушения удовольствий от приобретения знаний или чувства красоты – давайте рассматривать их как дары Отца Небесного. Вместо стирания различий между Царством и мiром или же исхода из мира в некое современное интеллектуальное монашество – давайте с радостью и энтузиазмом пойдем в мир, чтобы сделать его Божьим.
С таким решением проблемы связаны некоторые очевидные преимущества. В первую очередь – преимущество логическое. Человек может верить лишь в то, что он считает истиной. Мы христиане, потому что мы верим, что христианство истинно. Но в глазах других людей христианство может быть заблуждением. Кто прав? Этот вопрос может быть урегулирован лишь путем изучения и сопоставления аргументов, на которые ссылаются обе стороны. Безусловно, одним из оснований нашей веры является опыт, который мы не можем отвергнуть – великий опыт отвержения греха, обращения и продолжающегося общения с Богом, опыт, которого другие люди не имеют, и на котором мы не можем непосредственно строить аргументы. Но если наша позиция верна, то мы должны, по крайней мере, иметь возможность показать другому человеку, что его аргументы неоднозначны. А это предполагает тщательный анализ вопросов обоих сторон. Кроме того, есть сфера христианства в мире. Христианин не может быть удовлетворен до тех пор, пока любая человеческая деятельность не будет или целиком противостоять христианству, или находиться в полном согласии с ним. Христианство должно пронизывать не только все народы, но и всю человеческую мысль. Христиане, следовательно, не могут всерьез оставаться безразличными к любой ветви человеческой деятельности. Эта деятельность должна быть приведена в некоторые отношения с Евангелием. Она должна быть изучена в целях либо продемонстрировать ее как ложную, либо сделать ее полезной для Царства Божия. Царство должно распространяться не просто широко, но и интенсивно. Церковь должна стремиться покорить Христу не только каждого человека, но и все человечество. Мы привыкли поощрять себя в рвении, помышляя о том времени, когда преклонится каждое колено и каждый язык исповедует, что Иисус есть Господь. Но не менее вдохновляющим является другой аспект того же великого исполнения. Это будет момент, когда все сомнения исчезнут, все противоречия будут сняты, когда все науки совпадут с одной великой убежденностью, когда все искусства будут посвящены одной великой цели, когда все человеческое мышление будет пронизано возвышающим, облагораживающим влиянием Иисуса, когда все помышления будут пленены в послушание Христу.
Если для некоторых практических людей эти преимущества нашего решения проблемы, по-видимому, выглядят легковесными, мы можем указать на чисто количественные преимущества интеллектуальной и творческой деятельности в Церкви. Мы все согласны, что, по крайней мере, одна из главных функций Церкви – это обращение отдельных людей. Миссионерская работа – это большое религиозное движение наших дней. Верно, что люди должны быть привлечены ко Христу лично. Это не спасение организаций. Это кропотливая работа.
И тем не менее было бы ошибкой предполагать, что все люди в равной степени готовы принять Евангелие. Верно – главной является искупительная сила Бога. Она может преодолеть отсутствие подготовки и даже то, что делает саму подготовку бесполезной. Но на самом деле Бог, как правило, применяет Свою власть в соответствии с некоторыми предварительными условиями в человеческом разуме, и нашей целью должно быть создать, насколько мы можем, с Божией помощью, предварительные условия для принятия Евангелия. Ложные идеи – самое серьезное препятствие для принятия Евангелия. Мы не можем проповедовать со всем пылом реформаторов и преуспеть в завоеваниях здесь и там, если мы не дадим общему мышлению народа и мира идеи, которые, в силу непреодолимой логики, позволят рассматривать христианство как нечто большее, чем безвредное заблуждение. При таких обстоятельствах то, что Бог желает нам сделать – это разрушить препятствия на корню. Многие семинарии допустили ошибку, атакуя популярные заблуждения. Они путают своих учеников массой немецких имен, не известных за стенами университетов. Наш же метод основан просто на глубокой вере в силу распространения идей. То, что сегодня вызывает научные дебаты – завтра вооружит армии и разрушит империи. На этой стадии, когда все зайдет далеко, придется драться; пока нечто остается предметом бесстрастных дискуссий, есть время это остановить. Как христиане мы должны попытаться модулировать мышление в мире таким образом, чтобы принятие христианства выглядело чем-то большим, нежели логический абсурд. Вдумчивые люди задаются вопросом, почему студенты наших великих университетов не вступают на путь церковного служения и вообще не испытывают большого интереса к христианству. Предлагаются различные совершенно недостаточные объяснения – например, растущая привлекательность других профессий; это тем более абсурдно, что растут ряды профессий, в которых человек едва может заработать на жизнь. Подлинная проблема – сознавать, что не просто твердое убеждение университетского большинства, но и его неизбежное влияние на народные массы - глубоко противостоит христианству, или, по крайней мере, связывает с ним только плохое. Церковь не может ни бороться с этим влиянием, ни ассимилировать его, поскольку она его просто не понимает. При таких обстоятельствах (тем более вопиющих, что те, кто получил могущественный опыт возрождения, и не любят мiр cей, пренебрегают целым рядом жизненно важных фактов христианского опыта) – смогут ли верующие люди быть хозяевами мышления в мiре, владея правдой вместо заблуждений? Церковь не имеет права оказывать помощь только отдельным людям, забывая о мире.
Есть два возражения против нашего решения проблемы. Если, таким образом, объединить христианство и культуру в тесном союзе – не уничтожит ли христианство культуру? Не должны ли искусства и науки быть независимыми, чтобы процветать? Мы ответим, что все зависит от характера этой зависимости. Подчинение каким-либо внешним органам или даже просто людям будет губительно для искусства и науки. Но подчинение Богу – это совершенно другое. Подчинение человека Богу не разрушает его возможности, а возвышает их. Бог дал эти возможности. Недостойно губить Его дары. Во-вторых – не уничтожит ли культура христианство? Не намного ли легче быть искренним христианином, если ограничить свое внимание Библией, и не находиться под угрозой мирских помышлений? Ответим: конечно, легче. Если заточить себя в монастырь и не беспокоиться мыслями о нераскаявшихся людях, то, конечно, легче быть христианином, так же как легче быть хорошим солдатом на зимних квартирах, чем на поле боя. Вы спасаете свою душу – а враги Господа захватывают территорию.
Но задача поднять неподъемное, противостоять массовому мышлению, чтобы подчинить его Евангелию – кто должен ее выполнять? В какой-то мере, несомненно, профессора теологических семинарий и университетов. Но ни один служитель Евангелия не может уклониться от своих обязанностей. Большая ошибка – предположить, что исследование может спокойно выполняться небольшим числом специалистов, работы которых не представляют интереса ни для кого, кроме них самих. Необходимо много голов, много умов. Необходим, прежде всего в наших американских церквах, более общий интерес к проблемам богословской науки. Не стимулируя эту атмосферу, специалист не выполнит свою работу.
Независимо от того, на какой он находится жизненной стадии – ученый должен быть возрожденным человеком, и не уступать никому в силе и глубине своего религиозного опыта. В мiре есть множество прекрасных ученых, не имеющих этих качеств. Они делают полезную работу в деталях, в библейской филологии, в экзегезе, библеистике, в других отраслях исследования. Но они не выполнят важнейшую задачу, они не ассимилируют современную мысль в христианстве, потому что они не имеют того опыта Божией власти в душе, который есть суть христианства. Они знают только одну сторону – современную мысль, но христианство чуждо им. Попросту, большой и непрерывный опыт – это функция истинно христианского ученого, несущего связь с христианством в светскую мысль.
За последние 30 лет возникли ужасающие прорехи в церкви. Это очевидно и лежит на поверхности – например, снижение посещаемости церквей, оставление соблюдения Субботы (т.е. воскресенья – ред.), уменьшение числа кандидатов на служение. Есть объяснения, иногда верные, этих обескураживающих тенденций. Но почему мы обманываем себя такими паллиативами? Давайте посмотрим на факты. Снижение посещаемости церквей и соблюдения Субботы – это лишь поверхностные признаки падения авторитета христианства. Христианство обладает гораздо меньшим непосредственным влиянием в цивилизованном мире, чем это было 30 лет назад.
Что является причиной этого огромного вреда? Со своей стороны, я не сомневаюсь в том, что она лежит в интеллектуальной сфере. Люди не принимают христианство потому, что они больше не могут быть убеждены в том, что оно является истиной. Это, может быть, полезно, но верно ли это? Другие объяснения, разумеется, обычно не приводятся. Современное дезертирство из церкви объясняется практическим материализмом. Люди настолько заняты зарабатыванием денег, что у них не остается времени для духовных вещей. Это объяснение имеет определенный диапазон, но он ограничен. Он применим, возможно, в больших городах Запада, где люди опьянены возможностями быстрого получения почти безграничного богатства. Но отход от христианства гораздо шире. В спокойных странах Европы он больше, чем в Америке. Между бедными – так же решителен, как среди богатых. Наконец, он наиболее решителен в университетах, и это лишь одно из доказательств того, что истинной причиной бегства из Церкви является интеллектуальная. В значительной степени студенты наших великих университетов и еще больше университетов Европы – не христиане. И они не христиане потому, что они студенты. Нынешняя мысль, и в этом твердо убеждено университетское большинство, противостоит христианству, и по крайней мере всему, связанному с христианством. Главное препятствие на пути христианской религии лежит сегодня в интеллектуальной сфере.
Это наше утверждение надо защитить от двух заблуждений. Прежде всего, я не имею в виду, что большинство людей отвергают христианство сознательно по причине интеллектуальных затруднений. Напротив, неприятие христианства вызвано в подавляющем большинстве случаев просто безразличием. Лишь немногие люди уделяют этим вопросам реальное внимание. Подавляющее большинство тех, кто отвергают Евангелие, делают это просто потому, что ничего о нем не знают. Но откуда идет это безразличие? Именно благодаря интеллектуальной атмосфере, в которой люди живут. В современном мире доминируют идеи, которые игнорируют Евангелие. Современная культура не совсем против Евангелия. Она вся связана с ним. Но она не только препятствует принятию христианства. Она препятствует получению знаний о христианстве.
Во-вторых, я не имею в виду, что устранение интеллектуальных возражений сделает человека христианином. Нет ни одного обращения, которое когда-либо произвели просто аргументы. Изменение сердца также необходимо. И оно может быть совершено только непосредственным действием силы Божией. Но из того, что интеллектуального труда недостаточно для этого, не следует, что он не нужен вообще. Бог действительно может Сам преодолеть все интеллектуальные препятствия Его искупительному делу. Иногда Он так и делает. Но Он делает так очень редко. Обычно Он осуществляет Свою власть в связи с определенными условиями человеческого разума. Обычно Он не приводит в Царство совершенно без подготовки тех, чей ум и воображение формируют идеи, делающие принятие Евангелия совершенно невозможным.
Современная культура является огромной силой. Она затрагивает все классы общества. Она затрагивает и безразличных, и образованных. Что необходимо сделать в этом отношении? Во-первых, Церковь может просто выйти из конфликта. Она может просто позволить мощному потоку современной мысли затянуть не слушающих ее и работать лишь с теми, кто противостоит своему окружению. Еще есть отдельные люди, не мотивированные современной культурой. Они могут быть выиграны для Христа без интеллектуального труда, и они должны быть выиграны. Это полезно, это необходимая работа. Если Церковь это удовлетворит, пусть она откажется от научной подготовки служителей. Пусть она просто придерживается своего послания и поймет, как применить его в современных промышленных и социальных условиях. Пусть она откажется от напряженного изучения греческого и иврита, от изучения мировой истории. В эпоху расширения научных интересов пусть Церковь откажется от науки. В условиях роста специализации, возобновления интереса к филологии и истории, к более строгим научным методам, пусть Церковь пойдет на отказ от своей Библии, сдачу ее врагам. Если в Церкви этого не делать - они будут изучать ее научно, будьте уверены. Пусть социология заменит иврит и будет практическим экспертным доказательством Евангелия. Пусть сократится подготовка к служению, чтобы больше обратить его к практической деятельности. При этом Церковь будет выигрывать у отставших то здесь, то там. Выигрыш будет, но он будет временным. Большая современная культура рано или поздно поглотит чудачков. Бог каким-то образом будет спасать – из глубины. Но труд веков будет сведен на нет. Однако Бог не даст Церкви просто так уйти. Он даст ей возможность принять вызов открыто и смело. Проблема отнюдь не легка, она связана с самой основой веры. Христианство является провозглашением исторического факта, что Иисус Христос воскрес из мертвых. В современной мысли нет места для этого возвещения. Она удерживает людей даже от того, чтобы выслушать Весть. Но культура не может быть отвергнута в целом. Она не похожа на языческую культуру I века. Она не совсем нехристианская. Значительная часть ее почерпнута из Библии. В ней есть значительные движения и продукты, которые могут быть использованы для защиты Евангелия. Ситуация сложна. Легкие общие меры не подойдут. Необходимы различение и исследование. Некоторые современные идеи должны быть опровергнуты. Другие должны послужить нам. Но ничто не должно быть проигнорировано. Кто не с нами – против нас. Современная культура – это могучая сила. Она либо подчинится Евангелию, либо станет его смертоносным врагом. Посвящение, религиозные эмоции недостаточны, интеллектуальный труд также необходим. Этот труд в настоящее время игнорируется. Церковь обратилась в легким задачам. И мир пользуется плодами ее лени. Теперь она должна бороться за свою жизнь.
Ситуация безнадежная. Она может воспрепятствовать нам. Но – если мы в действительности не христиане. Если мы не живем в общении в Воскресшим Господом. Если мы действительно убеждены в истинности нашего послания, то можем провозгласить его перед целым миром врагов, и как бы ни была трудна наша задача, сама нехватка союзников становится источником вдохновения, и мы можем радоваться, что Бог не дал нам легкую эпоху, но сомнения, недоумения – и сражения. Мы не должны бояться втягивать других солдат в конфликт. Вместо того, чтобы наши теологические семинарии были просто центрами религиозных эмоций, мы должны сделать их боевыми станами веры, где мало поможет опыт христианских учителей. Людей учат бороться собственные битвы, где они оценят реальную силу неприятеля, и в школе трудной интеллектуальной борьбы они научатся сменить неосознанную детскую веру глубокими убеждениями зрелых людей. Давайте не бояться утратить при этом духовную власть. Церковь падает сегодня через отсутствие мысли, а не ее избыток. Она побеждает материально. Это славные победы. Бог да избавит нас от преступного бездушия. Они облегчают страдания людей. Но если дело ограничивается этими победами, они временные. Это вещи, которые свидетельствуют о временном, а не о вечном. Что будет с филантропией, если потерян Бог?
Под поверхностью жизни – мировой дух. Философы пытаются исследовать его. Христианство показало чудеса в простых душах. Там – источник силы Церкви. Но нельзя войти в духовные сферы без противоречий. Церковь сокращается от конфликта. Изгнанная из современной мысли, она утешает в вещах, о которых нет спора. Если она поощряет жилье для бедных, она не должна бояться противоречий. Потребуется все ее мужество, ибо, видит Бог, будет достаточно врагов. Но они не будут бороться с ее аргументами. ХХ век – век социальных улучшений. Но грех, смерть, спасение, жизнь и Бог – об этих вещах спорят. Вы можете избежать дискуссии, если захотите. Вы можете плыть по течению. Проповедовать каждое воскресенье на семинарском курсе, посвящать время изучению и размышлениям, работать над тем, что учили в колледже – эти вещи не будут проблемой для вас. Великих проблем можно избежать. Многие проповедники игнорируют их. И многие проповедники сотрясают воздух. Церковь ждет людей другого типа. Людей, которые сражаются в ее битвах и решают ее проблемы. Надежда найти их – высшее вдохновение в семинарской жизни. Они не обязаны быть людьми заметных достижений. Но они обязаны быть людьми мысли. Они должны бороться против жесткого духовного и интеллектуального давления. Их мысль может быть в узких пределах. Но она должна быть их собственной. Для них богословие должно быть чем-то большим, чем задача. Необходим порядок изучения. Он не должен приводить к успешному запоминанию, но к подлинным убеждениям.
Церковь озадачена в мире безразличия. Она пытается преодолеть его, подлаживая свое послание к модам времени. Но если, напротив, до конфликта она спустится в тайную комнату для молитвы и размышлений, если в чистом свете Евангелия она будет искать ответ не на сиюминутные вопросы, а на вечные проблемы духовного мира, то возможно, по благодати Божией, через Его благого Духа, она решит вопрос со властью, и век сомнений сменится веком веры – в свое время.
Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn