Я тебя разлюбила. В семь тридцать утра.
Ты за круглым столом ел на завтрак омлет,
А я думала: «Странно, ведь только вчера
Я любила тебя. А сейчас – уже нет».
Юлия Вихарева
Лариса Васильевна работала в горячем цеху. Пекла пироги и булки в промышленных масштабах.
Женщина она видная, то и дело пекари да тестомесы подкатывали: норовили за пухлый зад ущипнуть, за талию облапить, а то и к стенке прижать ненароком, распаляя её богатое эротическое воображение.
Она была женщиной без особых интимных комплексов. Понимала романтическую мужскую сущность, которая без женской ласки и специфических изгибов их чувственных конструкций функционировать в принципе не способна.
Природа знает своё дело. Пчёлы отдельно от мёда жить не могут. А она сладкая, и знает о том.
Но баловать никому не давала. Ни-ни!
Вдыхать аромат, созерцать, восхищаться – пожалуйста. Эстетическое наслаждение налогом не облагается. Любуйтесь, завидуйте, наслаждайтесь. На расстоянии.
У неё и с юмором всё в порядке. Даже непристойные шутки правильно понимала. Хотят её, хотят бесенята. Как же это чертовски приятно.
Лариса Васильевна преподнести свои прелести умела. Знала, кто на что клюёт.
Но это лишь выставка достижений, не более того. Витрина, так сказать.
Дома её свой труженик ждал, бог сладострастия. Муженёк любимый.
Лариса даже на жертву пошла, когда замуж за него выходила. Звучную родительскую фамилию сменила на такое убожество – жуть!
Любовь. За неё можно на любые мучения пойти.
Вот только… да, компьютеры, гаджеты, интернет. Как же она всё это ненавидит.
Всю жизнь ей эти взрослые игрушки поломали.
До того, как в их доме появилась эта забава, жили они с Витькой душа в душу.
Ходили везде вместе. Где только не бывали.
А интимная близость…
Это было что-то изумительное, волшебное!
Совсем недавно. До умопомрачения, до полной потери пульса.
И что теперь! Кому она нужна, её спелая сладость!
В виртуальном пространстве совсем другая эротика.
– Витенька, солнышко моё, близости хочу. Большого и толстого вдохновения. От страсти сгораю. Истомой греховной изошла, – кричала в приступе сладострастия Лариса, приходя со смены, где проклятые мужики так разожгли её вожделение, что трусики пришлось поменять.
Что поделать, когда на работе жара несусветная, халатики почти прозрачные, формы у дам изумительные.
Мужикам соблазн уже в этом. Думаете женщинам легче?
Подойдёт тестомес с ручищами как лопаты, прижмётся, за грудь облапит.
Внутри всё-всё тикает и стонет.
А нельзя. Никак невозможно показать греховную сущность, поскольку потом прохода не дадут. А муженёк завис в виртуальном пространстве. Оглох и ослеп. Даже на запах не реагирует.
Любил последний раз, дай бог месяц назад. Минут на пять от монитора оторвался, прибежал, давай торопить.
Глаза по полтиннику, словно не в себе муженёк.
Тык-пык, влетел в грот удовольствия, не поздоровавшись, как на пожар торопился. Дёрнулся пару раз и скис.
Оскопляет что ли этот проклятый тырнет?
– Оторвись, любимый, хоть на минутку! Я для тебя духи новые купила. С феромонами. Смотри. “Дезире феромон ай эм леди” называется. Говорят, от них у мужиков неделю стоит, не падает. Да! Ты меня слышишь, милый? Я тебя жду. Интима хочется.
– Ты ужинай, Ларисочка, ужинай. Я после. Про трах бах пока не интересно. У меня тут такое.
– Какой трах бах, Витька! Ты что, совсем ополоумел со своим компом. Ау! Это я, твоя любимая жена. Завтра выходной, суббота. Я детей специально к маме отправила, чтобы с тобой побыть наедине. У меня мозг и все внутренности от недотраха опухли.
– Некогда мне, любимая. Чего сама-то с ними не уехала? Отдохнула бы как следует на природе, здоровье поправила, а то нервная стала. Какой к чёрту секс после тридцати?
– Угомонись, супостат, не включай идиота!
“Спокойствие. Только спокойствие.”
– Смотри, милый, я себе ещё бельё эротическое приобрела, и колокольчик серебряный. Сейчас привяжу к нему шнурочек атласный, голубенький, и повешу на свою стройную шейку. Буду как корова Зорька в деревне у свекрови, ходить по квартире и бренчать, чтобы ты знал, что я ещё живая.
– Я тебя тоже люблю. Классно выглядишь, хоть и растолстела.
– Кто, я! Витя... ку-ку... у нас в цехе стройнее меня никого нет. Посмотри, засранец, на мою осиную талию. Где ты такое совершенство ещё увидишь. Ну, ты и подлец, Таратыкин. А грудь… как у восемнадцатилетней. Обидеть хочешь, чтобы не приставала! Какой же ты… а не импотент ли ты милый, часом? Ладно, не заводи. Пошутила я. Ты у меня ещё ого-го! Иди ко мне, всё прощу.
– Сиськи, это, конечно, круто. Сфотографируй и пришли. Буду в фейсбуке хвастаться.
– Это я, твоя любимая, – слезливо вымолвила Лариса, присев рядом с мужем на стул в эротическом белье, в три слоя облитая афродизиаками.
Желание понемногу испарялось.
Витька безмолвствовал, шумно орудуя клавиатурой и мышью.
– Посмотри налево, это я, твоя ненаглядная Ларочка, полчаса уже вокруг тебя круги нарезаю. Заметь, дорогой, топлес перед тобой танцую в непотребном виде. Может мне совсем раздеться? Хоть обними. Или шест смонтировать для стриптиза, курсы танцовщиц закончить? Как тебя расшевелить. Прямым текстом говорю – хочу трахаться. Так понятно, балбес!
– Не кипешуй, отвали. Хочешь – иди и трахайся. Я-то причём. Вот пристала. Все вы бабы ненормальные. Другого времени не нашла? Видишь – на пятый уровень перешёл. Думаешь просто! А… с кем я говорю. Тебе не понять. Посмотри, сколько оружия набрал. Остынь пока. Иди, помойся. Я, сейчас, только доиграю.
– Помылась, приманкой специальной для кобелей ненасытных намазалась. Сама себя уже хочу. Если у меня месяц уже всё внутри горит, тогда как? Сюда посмотри, паразит. Да повернись же, наконец! Видишь, это мой паспорт, в нём штампик стоит, который свидетельствует, что у меня, Ларисы Васильевны Кораблёвой, теперь Таратыкиной, зарегистрирован брак с гражданином, сюда смотри, паршивец. Вот, с гражданином Таратыкиным Виктором Петровичем. Представляешь, на какие я жертвы пошла, замуж за тебя выскочив? У меня, фамилия была, песня, а теперь? Как корабль назовут, так он и поплывёт.
– Маньячка. Тебе секс дороже мужа!
– Говорили же подружки, предупреждали, что ты ненормальный. Любовь, блин! В паспорт, смотри. Это случайно не ты? Неужели я перепутала? Да нет же, вот документ, в нём фотография... похож, вроде! Чертовски похож. Просто одно лицо. Кстати, у нас с тобой двое детей. Ты ещё не забыл, как их делают?
– Отвали, сказал, сейчас меня, из-за тебя между прочим, подобъют... и что, всё с начала начинать? Вечно тебе чего-нибудь приспичит не вовремя. Чего нужно-то от меня! Вызови сантехника, или столяра. Что там у тебя сломалось?
– Уже ничего... а вообще-то я, я сломалась. Зачем мне сантехник, если муж есть, то есть был! Зря я Кольке Жаркову отказала. Слесарь, говоришь… это идея.
Лариса Васильевна легла на супружеское ложе, раздвинула ноги и ловко заработала пальчиками…
– Ой, хорошо-то как, просто супер. Да, да, йес! Так, так. Ещё немножко. Ну, же! Я уже сама... сама справилась.
– С кем ты там разговариваешь! У тебя пять минут. Сейчас уровень закончу и прибегу.
– Поздно, милый. Уже опоздал. Мне и без тебя хорошо.
– Это как!
– Ручками, Витенька, ручками. Вперёд, назад. Вверх, вниз... А то забыл, милый? Аэробика называется. Для хорошего самочувствия. Психоэмоциональное напряжение требует разрядки, чтобы организм не перегрелся. Не отвлекайся, а то подобъют. Пойду теперь к Ленке. Пивка попьём, развеемся. Может, снимем кого... а то сама да сама. Мужика страсть как хочется. И чтобы как танк... с полным комплектом оружия.
Виртуального тебе счастья, Витенька. Я ушла. Ужин не забудь приготовить. Приберись. Я, похоже, поздно приду. Уставшая буду. Всё, отваливаю.
– Лариска, дура, потерпи ещё десять минут. Потом расскажешь, чего там у тебя стряслось.
– Потом, так потом. Я ведь не настаиваю. Свято место пусто не бывает. Не перевелись ещё на Руси богатыри...
Кстати, у Ленки должен быть телефон Жаркова. Растолстела, говоришь? Ну-ну!