Глава 24.
Тревога в ночи.
Я только обмакнул кисточку в банку с водой, как звякнул айфон, сообщая о пришедшем смс. Отложив кисть и наспех вытерев вымазанные в краске руки тряпкой, я взял телефон. Сообщение было странным, если не сказать нелепым: «она хочет меня убить».
Разум мой пытался логически осмыслить фразу отца, а сердце мгновенно пустилось в галоп, сигнализируя об опасности. Мне хватило нескольких секунд, чтобы оставить бессмысленные попытки понять смысл написанного и броситься спасать попавшего в беду человека.
Я подхватил с полочки в коридоре ключи от машины, всунул ноги в кроссовки, схватил куртку и выбежал из квартиры, подгоняемый необъяснимой тревогой. Это было на уровне интуиции. Спросил бы меня кто-нибудь зачем и куда я несусь сломя голову, я бы не смог объяснить, просто в груди моей с каждой секундой росло убеждение, что отец мой в опасности, что его нужно спасать.
Время вечерних пробок на дорогах уже миновало, и машина моя беспрепятственно летела по улицам и проспектам засыпающего города, не обращая внимания на дорожные знаки, превышая разрешенную скорость прямо под бдительным оком камер видеонаблюдения. Мне было на все наплевать! Моему самому родному человеку угрожала опасность, и я должен был его защитить.
Красно-белая полосатая палка шлагбаума преградила мне путь на территорию больницы. Недолго думая, я отъехал метров двадцать от центральных ворот и бросил машину у тротуара. Громко хлопнув дверцей, выскочил на улицу и побежал к похожему на стеклянный куб современному корпусу кардиологической клиники.
Я успел поднырнуть под шлагбаумом и скрыться в темном ночном больничном сквере, когда из будки у ворот выбежал охранник и растерянно застыл, вглядываясь в темноту в том направлении, куда побежал нарушитель. Все двери клиники оказались уже закрыты. Я сделал круг по заросшим густыми липами дорожкам и очутился возле приемного покоя. Уж эти двери обязаны были быть открытыми сутки напролет.
На входе меня все-таки окликнул бдительный охранник в черной униформе.
- Вы куда, молодой человек?
- Понимаете, у меня тут лежит отец, и он прислал мне сообщение, - начал было я сумбурно объяснять, но наткнулся на непреклонный взгляд стража порядка.
- Все посещения завтра с 17.00 до 19.00, - строго произнес он, - в другое время только по спецпропускам. У вас есть пропуск?
- Нет, - растерялся я, но ненадолго.
Осознав, что пререкаться с охранником я могу до утра, но он меня все равно не пустит, а время уходит, я кивнул, якобы соглашаясь, отошел на пару шагов и, ошарашив стража своей наглостью, одним прыжком перемахнул через турникет и бросился бежать по коридору к лестнице.
- Куда?! – донеслось до меня сзади.
Но я не стал оборачиваться, а завернул за угол и, прыгая через две ступеньки, побежал по лестнице на третий этаж, где в одной из палат лежал мой отец.
Я распахнул дверь, ведущую на отделение, пронесся по полутемному длинному коридору с вереницей дверей с номерами палат, мимо освещенного настольной лампой, но, к счастью, пустого поста медсестры и рванул на себя дверь в конце коридора. В первое мгновение темнота ослепила меня. Я ничего не увидел, даже мерцания приборов. Но вскоре глаза привыкли к темноте, и я рассмотрел кровать и лежащего на ней человека. Сердце громко бухнуло у самого горла. Правой рукой пошарив по стене я нажал клавишу выключателя. Нехотя, с задержкой, точно их не вовремя разбудили, вспыхнули лампы дневного света.
Отец, бледный, с синеватыми губами, с закрытыми глазами неподвижно лежал в кровати. Я бросился к нему.
- Папа!
Бледные веки дрогнули, он медленно открыл глаза и посмотрел на меня тусклым угасающим взглядом. Я присел на край кровати и осторожно взял его руку, показавшуюся чудовищно холодной. С трудом разлепив сухие потрескавшиеся губы, отец прошептал так тихо, что я едва разобрал, низко склонившись к нему:
- Сынок, это не правда… ее обманули… - и снова закрыл глаза.
За дверью по коридору протопали чьи-то шаги, послышались возмущенные голоса и дверь распахнулась. На пороге стоял лечащий врач отца Степан Александрович, невысокий, плотный, с обычно добродушной, но сейчас гневной круглой физиономией. За спиной его маячили два охранника в черной форме.
- Вы почему здесь?! – воскликнул Степан Александрович возмущенно, но вдруг замолчал, водя растерянным взглядом по палате. – А почему все приборы выключены?
- Не знаю, - я поднялся на ноги и отступил на шаг от кровати, - я вошел, а экраны все темные.
Доктор кинулся подключать аппаратуру, а когда увидел то, что появилось на экранах, бросил вошедшей в палату медсестре:
- Быстро дефибриллятор Нина и позвони в реанимацию!
Я отошел к стене, наблюдая, как суетятся медики вокруг отца. Одна из медсестер расстегивала пижаму на груди пациента, доктор чем-то намазывал электроды дефибриллятора. Медсестра, склонившись над больным, повернулась и случайно задела прислоненный к бутылке с минералкой отцовский телефон, стоявший на тумбочке. Он соскользнул и полетел вниз. Я, не задумываясь, автоматически подхватил его, не дав упасть на пол и разбиться.
В палату влетел еще один врач, вероятно реаниматолог, и грозно рявкнул на меня:
- Освободите помещение!
Почувствовав себя невольным свидетелем чего-то запретного, я вышел за дверь и прислонился спиной к стене, механически вертя в руках телефон. Тревога за отца острой ледяной иглой вонзилась под ребра, мешая дышать. В голове стало совершенно пусто, до звона. Из-за двери доносились приглушенные голоса и какая-то возня.
И тут я заметил, что у отцовского телефона работает видеокамера. Странно, почему она включена? И почему телефон не лежал на тумбочке, а стоял вертикально, прислоненный к бутылке? Я выключил камеру и стал просматривать последнюю видеозапись…
То, что я увидел и услышал так ошеломило меня, что колени подогнулись, и я медленно сполз по стене на пол, не отрывая глаз от экрана телефона.
Не знаю, сколько прошло времени. Не помню сколько раз я просмотрел эту злополучную видеозапись, когда дверь отцовской палаты отворилась и на пороге появился Степан Александрович. Я с трудом поднялся на ноги и, прижимая к груди телефон, посмотрел в его глаза. Внутри что-то оборвалось.
- Сожалею, его сердце остановилось, и мы ничего не смогли сделать, - произнес он и тяжело вздохнул.
Я протянул ему телефон:
- Она его убила, - произнес я чужим, неживым голосом.
Позже эту видеозапись много раз просматривали и врач реанимации, и заведующий отделением, и главный врач, и вызванный кем-то следователь полиции. Ксению разыскивали по всей больнице, но она исчезла, сослалась на плохое самочувствие и отпросилась с работы пораньше. Следователь, солидный человек с аккуратной седой бородкой клинышком, чем - то смахивающий на университетского профессора, сказал, успокаивая меня:
- Никуда она от нас не денется. Найдем, вот увидите, обязательно найдем.
А мне было все равно. В душе моей разрасталась огромная черная дыра, которая всосала в себя все чувства, все эмоции и переживания. Жизнь моя, как маятник, качнулась в последний раз и замерла в мертвой неподвижности.
Продолжение: http://www.proza.ru/2019/06/17/1216