Певец абсурда и утренней гимн-Настеньки поэт Амбросий Садюга последние пять лет пребывал в гордом одиночестве потому что гадости доставляли ему радости - из маленьких он делал большие.
Когда-то была у него одна почитательница папуаска.
Но однажды при декламации стихов она не захлопала наклеенными ресницами. Возмущённый Садюга дёрнул её за кольцо в носу и черная превратилась в столб дымящегося огня, взорвавшись в пепельных аплодисментах.
С той поры по грибы он не ходил из-за отсутствия лу-кошка и рыбалкой не увлекался, боясь укуса щуки, в которую она могла перевоплотиться.
Теперь, в редкие приступы эпилептического вдохновенья Амбросий погружался в себя и углублялся в чащу слов, находя на полянке больного воображения подходящий пенёк, окружённый поганками и мухоморами.
Это была его благодарная публика, не считая разрезанного пополам бублика на пеньке, густо намазанного толуолом, чтобы никто на него не покусился.
Другую ау-ау-аудиторию лесных слушателей собрать не удавалось. Обращаясь к дубам и берёзкам, он патетически восклицал, - Я не пытаюсь продать вам ножны от Домоклова мЯча, но если вы считаете, что мои слова ни с чем не вяжутся значит они бесполые!
Раздалось хлопанье крыльев.
На сук присучилась ворона.
Кусочек сыра заменяло письмо с золотистой ленточкой.
Садюга подскочил от неожиданности.
Весточка выпала из клюва.
Амбросий развернул её и упал в обморок от прочитанного: "Вы приняты в члены союза писателей России".